- А мы ведь слегка похожи, - сказала она. - Мне часто приходило это в голову. Волосы, правда, у тебя пышнее. Но будь они прямыми…
Обернувшись, она начала заправлять его локоны за уши.
- Морган, ты такой сладкий, сладкий мальчик. - Он сомкнул руки у нее на затылке и крепко обнял. Повисло молчание.
- Ну, мне пора. - Ее теплые губы коснулись его щеки. - Чем скорее пойду, тем скорее вернусь. Не хочу видеть никого, кроме тебя. Спасибо за костюм. - Она выскользнула из объятий. - Где ты держишь деньги?
- В кармане.
- Как непривычно без сумочки. Аи revoir.
Входная дверь открылась и закрылась, Саймон остался один. Какое-то время разглядывал себя в зеркале, поглаживая узкую полоску курчавых черных волос, тянувшуюся от груди до пупка. Пупок был какой-то нелепый и вызывал чувство стыда. Кожа, и всегда жутко бледная, в теперешнем освещении казалась даже голубоватой, как разведенное молоко. Ключицы уродливо выпирали. В общем, типичные "кожа да кости" и, увы, никакого сходства с блестящим интеллектуалом. Совсем продрогнув, он отправился в кухню, надеясь найти там джин или виски, но обнаружил только замороженное в холодильнике датское пиво и вернулся в гостиную, где начинало уже не на шутку темнеть.
Было еще неясно, забавляет его все это или, наоборот, пугает, суля, возможно, те беды, холодное предчувствие которых он ощутил на Бонд-стрит. Саймон попробовал представить себе, как рассказывает эту историю в изнемогающей от смеха компании: "И тут я остался совсем один, и в одних трусах…" Это, конечно, ужасно развеселило бы всех, только вот никому я об этом не расскажу, понял он неожиданно.
Причудливо окрашенная сумерками, комната выглядела какой-то странно незнакомой. Решив зажечь свет, Саймон уже протянул к выключателю руку, но тут же сообразил, что незанавешенное окно мгновенно выставит его всем напоказ. Пройдя к дивану, он сгреб в кучу несколько подушек и подтащил к себе бархатные шторы - укрыться.
Вдали слышался уличный шум. Но комната была словно вмурована в кокон собственной тишины. Было пугающе тихо, так, как бывает, когда вдруг лопнула пружина и часы остановились. Темнота делалась гуще. Стены приобретали сходство с гигантскими занавесками, в складках которых таился осязаемый мрак. Делаясь глубже и глубже, они превращались в высокие, до потолка доходящие, книжные шкафы красного дерева и в огромные, украшенные резьбой, платяные шкафы с открытыми дверцами и мягкой ворсистостью скрытой там в недрах одежды. В этих недрах мог затеряться ребенок. Прошло, казалось, уже много времени…
…И Саймон двигался по темному сумеречному саду под кронами высоченных платанов, сквозь листья которых изредка проглядывало светящееся, хотя и почти совсем черное небо. Под деревьями свет был иным. Это был странный свет: темный и в то же время мертвенно-бледный. Саймон шел за матерью, которая была шагов на десять впереди и вела его за собой. Ему было тоскливо, страх сжимал горло, ноги плохо слушались. Мать двигалась осторожно, то и дело оглядываясь, и каждый раз, когда она оборачивалась, свет, мерцающий под деревьями, вспыхивал в стеклах ее обрамленных сталью очков, и глаза холодно блестели, как глаза зверя, выхваченные ночью из тьмы случайно упавшим на них лучом. Саймон знал, что она собирается показать ему что-то страшное. Сад, казалось, был бесконечным кроны платанов, там, наверху, делались все темнее и гуще. Наконец мать остановилась и указала на что-то у них под ногами. В светящейся темноте Саймон увидел продолговатый холмик пепла, напоминающего пепел от костра. Вокруг лежал хворост, обломки веток и увядшие цветы. Все это, вероятно, было брошено в костер, но не сгорело. Почувствовав, что хочет прикоснуться к пеплу, он наклонился и всего в нескольких дюймах от своей руки увидел лоскуток коричневого твида. Это была часть брючины. Он увидел манжету и выступающую из нее ногу в темном носке и ботинке. В страхе отдернув руку, он тут же подумал: это могила отца, мать привела меня на могилу отца. И все-таки это немыслимо. Отца кремировали. Возможно ли, чтобы он лежал так, одетый, под грудой пепла? Или так оно и бывает с теми, кого кремируют? Носком ноги он принялся разгребать пепел. Испачканный в золе коричневый костюм мало-помалу начинал проглядывать из-под насыпанного холмика. Упав на колени, Саймон поспешно рыл дальше, рыл, поднимаясь по линиям тела вверх, к голове. Вгрызался пальцами в холодный липкий пепел и яростно отбрасывал его в сторону. Страшно было открыть лицо, которого уже коснулись пальцы. Но он разметал пепел. И на него глянуло мертвое лицо Руперта. Неожиданно яркий свет затопил все.
Задыхаясь, Саймон проснулся. Привидевшийся кошмар скрутил горло. Сердце отчаянно колотилось. Ловя ртом воздух, он силился скинуть с груди навалившуюся на нее тяжесть. Наконец разглядел свою голую руку, судорожно сжимающую какую-то синюю с золотом ткань. Откинул ее в сторону и попытался сесть.
В ярком свете выступила гостиная Джулиуса, который, стоя посреди комнаты, молча смотрел на него. Вероятно, он вошел еще раньше, мелькнуло в голове Саймона. Одетый для вечернего приема, глубоко задумавшийся, Джулиус видел сейчас, казалось, совсем не то, что представало перед ним в реальности. Вдруг вспомнив все, Саймон сумел наконец сесть и тут же, снова натянув на себя занавеску, в смятении уставился на Джулиуса.
- Да-а, это день сюрпризов, - сказал тот.
Он вышел из комнаты, и Саймон услышал звук ключа, поворачиваемого в двери спальни.
- Джулиус! Джулиус! Извините меня… - Саймон с трудом встал на ноги. Попробовал завернуться в штору, но она была слишком тяжелой. Бросив эти попытки, кинулся вслед за Джулиусом.
Открыв дверцу стоявшего в спальне шкафчика, Джулиус вытащил бутылку виски.
- Джулиус, я сейчас объясню…
- Будь добр, сбегай на кухню и принеси два стакана. Саймон помчался в кухню. Взглянул на часы. Уже полночь. Ради всего святого, что случилось с Морган?
- Мне очень, очень жаль…
- Не хочешь воспользоваться моим халатом? Ты как-то очень неэстетично дрожишь, да и костюм, состоящий из крошечных трусиков, тоже тебя, прямо скажем, не красит. Тебе бы следовало нарастить мускулы. Имей в виду: без занавесок, которые кто-то счел нужным сорвать, ты отчетливо виден из дома напротив.
- Это не я… То есть… - Саймон поспешно влезал в протянутый Джулиусом стеганый шелковый халат цвета бордо.
- Одна из танских лошадок разбилась. Обидно.
- Морган сдернула шторы, потому что у нее не было… Она говорила, что ей очень жаль… что же касается лошадки… я даже не понимаю, как это могло случиться.
- Да-а… Уходя, я оставляю обнаженную девицу, а вернувшись, застаю обнаженного юнца.
- Видите ли, я пришел….
- Обойдемся без объяснений. Я и так вижу, что произошло. Морган взяла твою одежду и улетучилась. Это вполне в ее характере.
- Вы хотите сказать, что она не вернется?
- Понятия не имею, вернется она или нет. Выпей. Тебе необходимо успокоиться.
- Она хотела съездить за своей одеждой к Руперту и сразу же вернуться. Но это было несколько часов назад.
- Непонятно только одно: как ты здесь оказался? Почему ты сюда пришел?
- Но вы меня пригласили!
- Правда?
- Вы не помните? В день, когда вы у нас обедали, вы прошептали мне в прихожей: "Приходи в пятницу. Ни слова Акселю".
- В самом деле? Возможно, и так. Ах да, теперь вспоминаю. Все это, к сожалению, полностью выветрилось у меня из головы. Но ты сказал Акселю?
- Нет. Я ничего не понял. Подумал, что это связано с каким-то вашими планами по поводу дня рождения Акселя. Думал, речь идет о сюрпризе… ну, о чем-нибудь в этом роде.
- Увы, у меня такой мысли не было. А когда день рождения Акселя?
- Двадцатого.
- Что ж, нужно будет попытаться и в самом деле устроить ему сюрприз.
- Но, Джулиус, если не это, то почему же вы просили меня прийти и "ни слова Акселю"?
- Не помню. Наверно, просто хотел посмотреть, сделаешь ли ты это?
- Сделаю что?
- Придешь. И ни слова не скажешь Акселю. И вот ты пришел. И действительно ничего не сказал Акселю. Разбавить тебе виски?
- Но я все же не понимаю…
- Кстати, а где сегодня Аксель?
- На "Фиделио".
- Он хватится тебя?
- Надеюсь, нет. После спектакля он идет на какой-то ужин. Но мне надо спешить… Не могу же я… Господи, Боже мой…
- Не дергайся. Все будет хорошо. Допивай виски, и мы решим, как быть дальше. Наденешь что-нибудь мое. Я гораздо крупнее, но что-нибудь мы придумаем.
В дверь позвонили. Встав, Джулиус вышел в прихожую, а расстроенный Саймон так и остался стоять со стаканом в руках. Морган медленным шагом вошла в квартиру и, едва взглянув на Джулиуса, прошествовала мимо. Она была в сером плаще, накинутом поверх платья, и с маленьким чемоданчиком в руках. Обернувшись, окинула Джулиуса холодным взглядом.
Тот рассмеялся. Саймон криво улыбнулся. Морган попробовала сохранить высокомерие и отчужденность, но не прошло и нескольких секунд, как тоже прыснула со смеху, и они с Джулиусом стали хохотать, с трудом держась на ногах и раскачиваясь от новых и новых приступов безудержного веселья. Саймон сел на диван и, глотая свое неразбавленное виски, угрюмо смотрел на них.
- О-о, Джулиус, ты в самом деле божество, - со стоном выдохнула рухнувшая на диван Морган.
- Выпей и ты, - сказал Джулиус. - Саймон сейчас принесет еще стакан и кувшин с водой.
Саймон мрачно поплелся в кухню.
- Ах ты, обманщик, значит, спиртное все же имелось! Да, господи, я же должна извиниться за эту лошадь. Я заплачу за нее.
- Это тебе не по средствам.
- Где ты пропадала? - укоризненно спросил Саймон, принеся стакан и кувшин. - Я уже думал, что ты не вернешься. И где моя одежда?
- Саймон, мой бедный, Саймон!
- Я хочу домой.
- Ну и отлично. Твоя одежда здесь, в кейсе, мне очень жаль….
Подхватив кейс, Саймон скрылся в ванной и торопливо начал одеваться. Через дверь ему было слышно, как Морган объясняет Джулиусу:
- Все шло вкривь и вкось, ну прямо, как в дурном сне. Сначала было не поймать такси, потом, приехав на Прайори-гроув, я обнаружила, что все заперто. Тут же вспомнила, что Хильда с Рупертом сегодня вечером в гостях, но никак не могла припомнить, где именно. Обычно, как ты знаешь, черный ход не запирают, но тут и он был на замке, и я убила прорву времени, пытаясь все-таки пробраться в дом, но не смогла: упала, ушибла коленку и, прости, Саймон, кажется чуточку порвала твои брюки. Что можно было предпринять? Я решила поехать к подруге и одолжить у нее хоть что-нибудь, но оказалось, что и та ушла из дома, а потом снова было не поймать такси, а потом я сидела на Прайори-гроув, и, когда Хильда с Рупертом наконец-то вернулись, знаете, что они сказали? "Морган! Какой потрясающий брючный костюм. Он просто удивительно идет тебе".
- Спокойной ночи! - сказал, появляясь из ванной, Саймон.
- Ну Саймон, пожалуйста, не сердись!
- Одну секунду, Саймон, - сказал Джулиус. - Погоди ровно секунду. Вы с Морган выйдете вместе.
Глянув ему в лицо, Морган выразительно подняла бровь:
- Хорошо, Джулиус. И все равно ты бог.
- Саймон, - Джулиус выглядел теперь очень серьезным и говорил почти повелительно, - советую тебе не рассказывать Акселю о крошечном фарсе, случившемся здесь сегодня вечером.
- Саймон, конечно, ты ничего не расскажешь Акселю, - вскрикнула Морган. - Я умерла бы со стыда! Ему все это не покажется забавным.
- Это и не забавно! - отпарировал Саймон.
- Ты знаешь, какие у Акселя строгие взгляды. Абсурд претит ему, - продолжал Джулиус.
- А тебя так и тянет к абсурдному, милый Саймон, - вставила Морган.
- У него может возникнуть ощущение, что ты его осрамил, - сказал Джулиус.
- К тому же это было бы нечестно и по отношению ко мне. Ты только подумай: а вдруг Аксель скажет Руперту? Нет, пусть это будет нашей тайной. Пусть больше никто ничего не знает, - добавила Морган.
- Морган права, - подтвердил Джулиус.
- Хорошо, - поник Саймон. Его опять обуял прежний страх, ощущение первого шага вниз, под темные своды. - Но что, если я вернусь, а Аксель уже будет дома?..
- Придумаешь что-нибудь, - пожала плечами Морган.
- Лишняя болтовня часто губит любовь, - сказал Джулиус. - Необходимый ингредиент счастливого брака - умение, если нужно, чуть-чуть солгать.
- Ну хорошо, уговорили, - сдался Саймон, по очереди посмотрев на говорящих. Все еще раскрасневшиеся от смеха, они выглядели такими уверенными, такими сильными.
Несколькими минутами позже они с Морган уже ловили такси на Брук-стрит. Саймон вернулся домой раньше Акселя.
14
- Тебе лучше идти, дорогая, - сказала Хильда, - иначе тебе грозит ненароком столкнуться с Таллисом.
- Вы что, собираетесь учинить над ним суд? - поинтересовалась Морган.
- Ну что ты говоришь!
- Спросить, честные ли у него по отношению ко мне намерения? - Морган зашлась резким смехом.
Хильда с тревогой посмотрела на сестру. В последние два дня Морган была как-то неестественно лихорадочно весела, и Хильда терялась в догадках, пытаясь понять причину. Попытки расспросов успеха не принесли. Морган явно чего-то недоговаривала.
- Как мне не нравится, что ты переезжаешь на эту квартиру! - сказала Хильда. - Мне жутко при мысли, что ты там будешь совсем одна. Не понимаю, почему тебе не остаться у нас? Ты же знаешь, как нам приятно, когда ты здесь.
- Мне нужно самой во всем разобраться, Хильда. Понимаю: ты беспокоишься. Но поверь, все будет хорошо.
- Хоть бы ты согласилась взять у меня денег!
- Соглашусь. Непременно одолжу сколько-то, но чуть позже.
- Морган, необходимо все же подумать о Таллисе.
- Хильда, Таллис - главный предмет моих размышлений. Даже когда я думаю об обеде, Таллис и то не выходит из головы - сидит там в виде такой хорошенькой коричневой наклейки. - Морган снова бурно расхохоталась.
- Будь посерьезнее, моя хорошая.
- Я в высшей степени серьезна. Смертельно серьезна. Смертельно.
- Таллис, возможно, спросит нас о твоих планах.
- Тот, кто может ответить на этот вопрос, знает больше меня. Может быть, птичка-синичка знает. Может быть, Бог. Я не знаю.
- Но ты должна принять решение. Это поступок. Нельзя надеяться, что как-то утром ты проснешься и вдруг выяснишь, что все разрешилось само собой.
- А я надеюсь, Хильда. Так и будет. Однажды утром я проснусь и скажу себе…
- Морган! Что с тобой происходит?
- Ничего. Кроме того, что, похоже, я несколько тронулась. Когда бедный Таллис явится на судилище?
- В шесть.
- Значит, у меня целый час.
- Возьмешь мою машину?
- Нет, там ее негде ставить. На сегодняшний вечер я всем обеспечена, а завтра заеду за остальным на такси.
- Там хоть тепло по вечерам? Постель ты перетряхнула?
- Ой, Хильда, перестань беспокоиться! Я прекрасно со всем управлюсь.
- Да, кстати, ты собираешься встретиться с Питером?
- Рассчитываю. Страшно сглазить, но, кажется, я убедила его съездить к своему наставнику. Предложила, что отвезу на машине, и ему эта идея понравилась.
- Ох, Морган, только бы это удалось! Во всем, что касается Питера, ты наша последняя надежда. Единственный плюс твоего переезда - то, что ты сможешь видеться с этим ужасным мальчишкой.
- Я пригласила его заходить ко мне на бокальчик вина. Под хмельком легче прийти к благим решениям.
- Каким чудовищным он был позавчера! Казалось, что хоть манеры должны оставаться несмотря ни на что.
- По-моему, Аксель вел себя не намного лучше.
- Он прислал Руперту длинное взволнованное письмо, сурово корит себя.
- А что толку? Лучше бы Саймону не жить с Акселем.
- Аксель внушает уважение. До встречи с ним жизнь Саймона была сплошным безумием.
- Думаю, он тогда был счастливее, и вообще иногда мне кажется, что сплошное безумие - лучшая форма жизни.
- Морган, после того как Джулиус заходил и ты за ним побежала, вы еще виделись?
- Нет.
- Неправда.
- Конечно, неправда. Потом когда-нибудь я тебе все расскажу. Но что бы ни случилось, ты ведь не станешь плохо обо мне думать? Знаешь, если я упаду в твоих глазах, мне просто крышка.
- Дорогая, ты всегда ждешь от меня каких-то суровых моральных вердиктов, а у меня к ним ни малейшей склонности. Я хочу, чтобы ты была счастлива, вот и все. Осуждать тебя я не способна.
- Самим своим существованием люди, подобные вам с Рупертом, выносят нам суровые моральные вердикты.
- Ты обращаешь нас в каких-то монстров!
- Нет-нет, я говорю с полнейшим одобрением и восхищаюсь вами обоими. Но сама, может, и проголосую за безумие. Возможно, именно это роднит меня с Питером.
- Просто не понимаю, что ты собираешься делать, сидя совсем одна в этой квартире.
- Жить в свое удовольствие. Начну устраивать оргии и сделаюсь предметом пересудов всей округи.
- Милая, я надеюсь…
- Шучу. Я действительно буду жить в свое удовольствие, но тихо и интеллигентно. Займусь воспитанием Питера, буду выпивать с Саймоном, начну усердно посещать театры и концерты, обойду все картинные галереи Лондона…
- Рыскать по галереям ты всегда любила. Но и к нам ты должна приходить часто-часто. Радость моя, ты ведь нас не забудешь? А сейчас, думаю, тебе уже пора. Вызвать такси?
- Не надо. Я хочу пройтись. У меня только этот чемоданчик и корзинка. Не беспокойся, Хильда. И помни, что ты меня любишь.
- Уж этого мне никак не забыть.
- Привет и поцелуи Таллису.
- Не перебарщивай с легкомыслием, дорогая.
Хильда с улыбкой махала в окно, пока Морган не скрылась из глаз в конце Прайори-гроув. Потом вернулась в спальню, села к зеркалу. Если она все же выкрасит волосы, не потускнеют ли они? Как ни крути, а выкраситься - значит распрощаться с молодостью. Под глазами сегодня опять залегли тени. Сама она еще видит лицо таким, как в юности: свежим, задорным, прелестным - но видит ли это еще хоть кто-то? А Морган сияет, хотя в ее оживлении есть и что-то болезненное. Надо было, наверно, настойчивее расспросить ее о Джулиусе.
Хильда прошлась расческой по своим длинным темным с проседью локонам, и они снова легли на место красивыми волнами. Затем чуть попудрила нос и слегка подкрасила губы. Помада сделала лицо старше. Надо, наверно, попробовать другой оттенок. Сколько же лет назад она в последний раз думала о косметике? Перспектива беседы с Таллисом не радовала. Это была идея Руперта. Он всегда беспокоится о других, чувствует личную ответственность за их благополучие, и ему всегда хочется ясности. Мужчинам часто этого хочется.