***
- Всё! - захлопнул рукопись Шишигин.
Лицо у него светилось. Как у святого… как у святого…
- Ге–ни–аль-но, - выдохнул я и выпил водки.
18. Как я воровал книги
С детства я очень любил книги. И при каждом удобном случае воровал их из библиотек. И вот однажды, когда Порфирий Дормидонтович отправился в Африку навестить принцессу Мвангу, я, в свою очередь, отправился в библиотеку. Дело было в начале зимы… Выхожу я, значит, из библиотеки, а навстречу мне идёт старик Дементьев. Сосед по лестничной площадке.
- Здравствуйте, Валерий Михайлович, - степенно этак здоровается.
- Здрасте, здрасте, - отвечаю.
- Что–то давненько вас не было видно.
- За грибами ходил, - говорю.
- Так ведь зима же, - на полном серьёзе удивляется старик Дементьев.
- А я их под снегом нахожу. Как подснежники.
- Надо же, - снова удивляется старик Дементьев и начинает рассказывать про свою дочку Леночку (он всегда про неё рассказывает): - Она у меня морж! - хвастается.
- Вы что ж, скотоложеством в своё время занимались? - интересуюсь я.
- Почему скотоложеством? - встал в тупик старик Дементьев.
- Ну раз дочка - морж.
- Вы меня неправильно поняли, - улыбается старик Дементьев. - Леночка в проруби любит купаться. Она и ещё мой зять Геночка. Они потому к Северному Ледовитому океану и уехали, чтобы круглый год в проруби купаться.
Тут его взгляд остановился на моём животе.
- Валерий Михайлович, - спрашивает он подозрительно, - а почему у вас такой живот толстый.
- А я - беременный, - говорю.
Старик Дементьев побледнел. Щека у него задёргалась.
- Вы не беременный! - кричит. - Вы - вор! Вы книги из библиотеки воруете!
- Тихо–тихо–тихо, - пытаюсь я его успокоить. Но он ещё пуще распаляется.
- Что - "тихо"?! - орёт. - Для того, что ли, я свою кровь под Ташкентом проливал в годы войны?!
- Да вы не врубаетесь, - пытаюсь я объяснить. - Это вовсе не воровство. Я прочту эти книги и сделаюсь душевно богаче, добрее. И в конечном счете, от моей доброты всем станет хорошо…
Но старик Дементьев уже удила закусил. Ничего понимать не хочет.
- Я вас выведу на чистую воду! - грозится. - Я вам не позволю народное имущество разворовывать!
И ушёл, грозно стуча палкой о тротуар.
Я постоял минутку–другую, подумал. И решил сделать самое первое, что пришло мне в голову. И самое простое.
Убить старика Дементьева.
… По дороге домой я забежал в почтовое отделение. У окошечка сидела симпатичная девушка.
- Здрасте, девушка, - сказал я. - Не хотите в "ночничок" сходить?
- У меня вообще–то жених имеется, - отвечает она.
- Так я ж вас не замуж зову, а в ночной клуб. Со мной - в "ночник". С женихом - под венец.
- Ха! - хмыкнула девушка. - Смешно.
- О-о, - деланно удивился я. - Да у вас чувство юмора есть.
- Целый вагон, - подтвердила она.
- В таком случае, вы мне не поможете подшутить над одним приятелем? Нужна телеграмма вот с таким текстом: "Леночка попала под ледокол. Зять Геночка".
- Чернушка, - усмехнулась девушка. - Понимаю… - И добавила, как бы невзначай: - Меня вообще–то Катенькой зовут.
19. Как я убил старика Дементьева
Старика Дементьева я увидел на лестничной площадке.
- Вам телеграмма, - говорю. - Срочная.
- Спасибо, - ответил старик Дементьев.
- Скажете спасибо, когда прочтёте.
Старик Дементьев суетливо нацепил на нос очки.
- У меня завтра день рождения, - начал объяснять он. - Видно, дочка Леночка и зять Геночка решили поздравить. Не забывают старика.
- Ага, - кивнул я. - Не забывают.
- Я рад, что вы на меня не обиделись, - продолжал старик Дементьев. - Вы ж понимаете, я не могу поступить иначе. Я обязан довести до сведения общественности ваш гнусный поступок.
- Конечно, конечно, - говорю. - Для меня это будет большой нравственный урок.
…А через час старика Дементьева увезла неотложка. А через день прилетели Леночка и Геночка с Ледовитого океана.
На похороны.
Вот так я убил старика Дементьева.
20. Как Катенька стала моей любовницей
В тот же самый день я встретил Катеньку.
- Ну что, - спросила она, - удалась шуточка? Вашему приятелю было смешно?
А тут, словно по заказу, старика Дементьева из подъезда выносят. В красном гробу, при орденах…
- Ещё как удалась, - отвечаю. - Он прямо помер от смеха.
Катенька широко зевнула.
- Не выспалась, - пожаловалась она. - Так спать хочется.
- А пойдемте ко мне, - предложил я. - Поспите. Я ещё постель не убрал.
- Я не шлюха! - гордо заявила Катенька.
- Я понимаю, - сказал я.
Короче, мы пришли ко мне и легли на кровать.
- Перестань, - сказала Катенька. - Неужели нельзя просто полежать?
- Просто лежать мы будем на кладбище, - заметил я. - Лет через пятьдесят.
Вот так Катенька стала моей любовницей.
21. Как Порфирий Дормидонтович придумал название для моего рассказа
На следующий день я зашёл в гости к вернувшемуся из Африки Порфирию Дормидонтовичу. Мы выпили водки и сели играть карты.
За картами я рассказал Шишигину, как убил старика Дементьева.
- Отличный сюжетик, - одобрил великий писатель. - Герой убивает старика. Потом раскаивается в содеянном. Приезжает дочка старика. Она, конечно, уродка. Чтобы загладить свою вину, герой решает на ней жениться. Принести себя, так сказать, в жертву. Как князь Нехлюдов. Хорошо, Валерий Михалыч, очень хорошо… Пишите.
Потом я рассказал, как Катенька стала моей любовницей.
- …утром проснулся в трусах, а её уже нет. Исчезла как сон, как утренний туман..
- В своих трусах проснулись? - деловито осведомился Порфирий Дормидонтович.
- Да, в своих, - кивнул я.
Великий писатель помолчал, как всегда у него бывало перед рождением мудрой мысли. Я на всякий случай достал тетрадь.
- Женщина, - сказал наконец Шишигин, значительно подняв указательный палец, - это такая скотина.
Я, разумеется, записал очередное высказывание великого писателя, но всё же позволил себе поспорить.
- Не каждая женщина - скотина, Порфирий Дормидонтович, далеко не каждая. Вот когда мы с Катенькой лежали совершенно обнажённые, а сквозь тонкие занавески светила луна и какие–то таинственные шорохи доносились издалека…
- Тараканы, наверное, на кухне шуровали, - предположил Шишигин.
- …она сказала, глядя на меня своими огромными глазищами: "Я бы хотела сейчас оказаться где–нибудь на Ямайке. Сидеть там в шезлонге под пальмами. Смотреть, как волны с шелестом накатывают на залитый солнцем пляж. А чёрный слуга, бой, говорил бы мне: "Апельсиновый сок, мэ–э–м?"…
- Губа не дура, - вставил Порфирий Дормидонтович.
- Я напишу об этой волшебной ночи. Обязательно напишу. У меня уже и название есть. Даже два. Только не знаю пока, на котором остановиться. Может, вы что–нибудь посоветуете? Первое название - "Разбуди меня на рассвете". Второе - "Разлюби меня на рассвете". Как вы считаете, Порфирий Дормидонтович, каким лучше назвать?
- Назовите: "Разруби меня на рассвете", - посоветовал великий писатель.
22. Как Порфирий Дормидонтович канул в Вечность
Однажды, как всегда, я зашёл в гости к Порфирию Дормидонтовичу, чтобы выпить водки и поиграть в карты.
А его дома нет. Умер.
На столе лежал листок с последней великой мыслью великого писателя: "Валерий Михалыч, смерть - это сон без пробуждения".
Я выпил водки и вызвал "скорую". По иронии судьбы Шишигина привезли в ту самую больницу, где я работал кочегаром. Вскрытие, естественно, делать было некому. Все врачи, напившись водки, дрыхли по своим кабинетам. Я быстренько вскрыл Порфирия Дормидонтовича, констатировал смерть, а зашивать не стал, так как мы с Катенькой договорились сходить в кино.
"Ладно, - подумал я, - после кино зашью. Теперь Порфирию Дормидонтовичу торопиться некуда. Подождёт".
Фильм назывался "Чай в Сахаре". Сахара на экране была. Но чаем там и не пахло. Симпатичный герой (он в середине фильма умер) спрашивал у не менее симпатичной героини (она в конце фильма сошла с ума): "Знаете, чем отличается турист от путешественника?" И сам же разъяснял: "Турист - это тот, кто, не успев куда–нибудь приехать, уже думает о том, как бы поскорее вернуться домой. А путешественник может вообще домой никогда не вернуться".
Сидя в тёмном зале и поглаживая Катенькины коленки, я невольно вспомнил Порфирия Дормидонтовича. По фильму выходило, что я пока что - турист. А вот Порфирий Дормидонтович уже несколько часов как - путешественник…
23. Как Катенька оказалась инопланетянкой
На другой день я не пошёл к Порфирию Дормидонтовичу. Ни пить водку, ни играть в карты. Я сел за стол и сочинил стихотворение, очень коротенькое, типа японской танки. Но, однако же, мне удалось отразить в нём всю свою печаль по скончавшемуся Шишигину; по самому себе - пока ещё живому; и в целом по Вселенной - такой бесконечной и холодной…
Без ложной скромности - о-очень глубокий стишок получился:
Осенний дождь
Окно завесил
Капли оставляют
Мокрый след
Когда я закончил своё творение, в комнату вошла моя бывшая любовница, а в настоящее время жена - Катенька.
- Мне надо с тобой серьёзно поговорить, - сказала она.
- Говори, - сказал я.
- Дело в том, - сказала Катенька, - что я тебе не жена.
- А кто же ты? - спросил я. - Всё ещё любовница?
- И не любовница, - сказала Катенька.
Я был заинтригован.
- Так кто же ты?
- Инопланетянка, - ответила Катенька.
- И давно? - спросил я.
- Что "давно"?
- Давно ты инопланетянка?
- С самого рождения. Меня послали на вашу планету разузнать - подходит ли она для отходов нашей жизнедеятельности. Проще говоря, Галактический Совет хочет сделать на Земле помойку. Чтоб Космос не засорять.
- А как же наша цивилизация? - спросил я.
- Никак, - ответила Катенька. - Аборигенов придётся ликвидировать.
- А-а, - вспомнил я Уэллса. - Война миров, значит.
- Никакой войны не будет, - сказала Катенька. - Мы пропустим Землю через ядовитый фильтр - и все дела.
- И меня тоже через ядовитый фильтр? - спросил я.
- Нет, - ответила Катенька–инопланетянка. - Тебя Галактический Совет решил сохранить. Единственного со всей планеты.
- А почему именно меня? - спросил я. - Как замечательного писателя?
- Нет. Как типичного представителя данной цивилизации. - Катенька помолчала. - И потом: я ведь член Галактического Совета… Привыкла к тебе, дурачку.
За окном уже висел НЛО… Мы полетели. В иллюминатор я увидел, как розовое облачко окутало нашу голубую Землю…
И - ВСЁ…
Одной помойкой во Вселенной стало больше.
На Катенькиной родине меня поместили во что–то типа нашего зоопарка. Только это была не клетка - а коттедж. Холодильник забит всевозможными вкусностями. По телику - то мультяшки, то порнушка - чего закажешь… Ну и так далее. Словом, все удобства. Правда, стены в коттедже прозрачные. Это чтоб посетители могли за мной наблюдать. Поначалу, конечно, неприятно было, особенно когда в туалете сидишь. А потом - ничего. Привык. И даже стал находить в этом своеобразное удовольствие.
Раз в неделю меня навещает Катенька. Уже в своём истинном обличье: нечто среднее между медузой и кошкой.
Мы с ней пьём водку и играем в карты.
Доктор Гоголь
Жил на свете один доктор. По фамилии Гоголь. Это был довольно странный тип. К примеру, приходит к нему на приём молоденькая девушка.
- Ах, доктор, - плачет она, - я пальчик занозила.
- Ампутировать, - с ходу говорит доктор Гоголь, даже не взглянув на палец.
- П-пальчик? - побледнев от ужаса, спрашивает девушка.
- Руку! - твёрдо отвечает доктор.
Девушка, конечно - хлоп - в обморк. Но дело не в этом.
А вот в чём.
Как–то раз читал доктор Гоголь книжку своего однофамильца Николая Васильевича Гоголя, и захотелось ему посмотреть: что же осталось от великого русского писателя?
Взял он лопату и пошёл на кладбище.
Пришёл, вырыл гроб. Открыл. А там - ни–ко–го!
Пусто.
"Интересно, - думает доктор Гоголь, - куда ж классик–то подевался?" А потом ещё думает: "Дай–ка я лягу на его место, чтоб почувствовать, как это - в могиле лежать".
Лёг он в гроб, крышкой накрылся. Лежит.
Лежал, лежал, да и уснул.
А тут как раз шёл через кладбище пьяненький мужичок. Глядит - могилка незакопанная. Взял да и закопал с пьяных глаз.
А в это время учёные из Академии наук тоже решили выкопать гроб с останками Николая Васильевича Гоголя. С научной целью, разумеется.
Вырыли они гроб, привезли в Академию Наук и осторожненько вскрыли. А там доктор Гоголь дрыхнет.
Стоят учёные мужи вокруг стола и недоумевают:
- Ничего себе, как тело хорошо сохранилось.
Правда, один профессор по фамилии Паукин выразил робкое сомнение.
- У Гоголя, - сказал он, - нос вроде как острый был, а у этого - утиный. Да и Николай Васильевич всегда с длинными волосами ходил, а этот лысый.
Другие учёные его тут же урезонили:
- А что вы хотите?! - наперебой загалдели они. - Столько лет тело в земле пролежало. Естественно, кой–какие изменения произошли.
Тут доктор Гоголь проснулся, встал из гроба и соскочил на пол.
- Здравия желаю, - говорит, - господа хорошие.
Учёные мужи так и обалдели.
- Значит, он вовсе не умер, - шушукаются меж собой. - Значит, он просто в летаргическом сне находился.
А президент Академии наук академик Василенко интересуется:
- Как вы себя чувствуете, Николай Васильевич?
- Нормально, - отвечает доктор Гоголь.
- Не хотите ли чего? - снова интересуется академик Василенко.
- Водочки бы, - говорит доктор Гоголь.
Тут же принесли водочку. Доктор выпил и развеселился.
- Теперь, - кричит, - бабу хочу!
- Странный всё–таки какой–то Гоголь, - качает головой профессор Паукин.
- А что ж вы думали?! - вновь накинулись на него другие профессора. - Столько лет человек без женщины. Вполне понятное желание.
А доктор Гоголь окончательно обнаглел и орёт, как сумасшедший:
- Бабу давай!.. Давай бабу!..
Ну что делать?.. Привели бабу.
Ею оказалась уборщица служебных помещений Зинаида Петровна Жеребцова.
Зинаида Петровна была женщиной крупной. Про таких обычно говорят: она может танк родить вместе с танкистами.
Профессора да академики деликатно за дверь удалились. А доктор Гоголь смотрит на бабу и глазам своим не верит - неужели это та самая Зиночка, с которой он двадцать лет назад шуры–муры крутил?
- Зина, - говорит неуверенно, - ты, что ль?..
- Гриша! - ахнула и Зинаида Петровна.
- Ты ведь стихи писала, милая, - принялся меланхолично вспоминать доктор Гоголь. - "О, приди же! Звёзды блещут, наши души так трепещут…"
- Писала, - со вздохом подтвердила Жеребцова, - а теперь вот туалеты мою. Ты, между прочим, Григорий, тоже молоденьким студентиком на лекции бегал, а теперь тебя как покойничка из гроба вытащили.
- Да-а, - вздыхает и доктор Гоголь, - странная штука жизнь.
…А в это самое время ободрённые первым успехом учёные быстренько отправились в Пушкинские Горы и привезли оттуда гроб с телом Александра Сергеевича Пушкина, в надежде, что, может, он не был убит на дуэли, а тоже, как и Гоголь, впал в летаргический сон.
Поставили они гроб и не без внутреннего трепета открыли.
Смотрят - а в гробу тётка пьяная лежит. Оглядела она всех мутным взором, села на стол и ноги свесила.
- Где это я? - спрашивает хмуро. - В вытрезвиловке, что ль?
- В Академии наук, - отвечают ей.
- Ни хуя себе, - говорит тётка и громко икает.
- Извините, дама, - приступил к ней с расспросами академик Василенко, - а вы, собственно, кто такая?
- Не знаю, - пожимает плечами тётка и снова громко икает.
- И всё–таки, дама, - настаивает академик, - как вы оказались в гробу Александра Сергеевича Пушкина?
- Да не помню я, бля, - отвечает тётка и сморкается на пол. - Как с мужиками пузырь покупала - помню, как в парадняке пили - помню, а после ни–чё не помню. Вырубилась, на хер.
Стоят учёные мужи и котелки свои чешут. Действительно, странная ситуация получается: Пушкина в гробу нет, вместо него пьянь какая–то… Чёрт–те что.
И тут вдруг в наступившей тишине раздался голос профессора Паукина.
- Это моя жена, - сказал он хрипло. - Эмма. Хроническая алкоголичка.
- Точно, - радостно встрепенулась тётка. - Я егоная жена. У меня ж муж - прохфессор кислых щей. Как это я забыла?
- Вы же говорили, что ваша жена балерина, - строго обратился к Паукину академик Василенко. - А теперь оказывается - хроническая алкоголичка.
- Ну перепутал, - сокрушённо разводит руками Паукин.
В это время появился доктор Гоголь под ручку с Зинаидой Петровной. И говорит:
- Мы уходим. До свидания.
Учёные, конечно, переполошились:
- Куда же вы, Николай Васильевич?!
- Господин Гоголь, постойте!..
А доктор обернулся и сказал:
- Я такой же Гоголь, как она (тут он показал пальцем на Эмму) - Пушкин…
С тех пор всё так и пошло…
В Ясной Поляне вместо Льва Николаевича Толстого в гробу был обнаружен Иван Тимофеич Титькин, сантехник ЖЭКа № 14 города Тулы. Он страшно матерился и даже укусил профессора Паукина за ляжку.
В Комарово, вместо Анны Андревны Ахматовой, в гробу оказалась продавщица пива Клавка Зудова, сорока трёх лет, незамужняя, но с двенадцатью абортами.
На Волковом кладбище, вместо Александра Блока, в гробу прятался давно разыскиваемый органами милиции сексуальный маньяк Дристунов.