Юрий Мамлеев - родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.
Сверхзадача метафизика - раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.
Самое афористичное определение прозы Мамлеева - Литература конца света.
Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана и ней как грязь.
Содержание:
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 3
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 5
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 7
ГЛАВА ПЯТАЯ 9
ГЛАВА ШЕСТАЯ 10
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 14
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 17
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 18
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 22
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 24
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 26
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 31
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 35
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 36
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ 39
ЭПИЛОГ 41
Примечания 43
Юрий Мамлеев
Московский гамбит
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Москва нежилась, древнела, отдыхала и успокаивалась в лучах еще не заходящего вечернего солнца. Стояло лето 197… года, и небо над Москвой было таким бездонно-чистым и открытым, как будто в мире наступало какое-то сверхъестественно безмятежное время.
Спиридоньевский переулок, что затерялся в бесконечных улочках между Пушкинской и Никитской площадью, тоже был покоен, солнечен и чист. Одинокие прохожие - многие москвичи уже разъехались по дачам, была суббота - только подчеркивали высшую пустынность и уютность улиц. Иногда из какой-нибудь булочной выскакивала осторожливая старушка с буханкой белого хлеба в руке, да лениво позевывал на своем посту милиционер… Но по мере того, как темнело, некоторая тревожность, как всегда, входила в улицы и переулки. Впрочем, довольно благая тревожность. Точно тьма таила в себе пробуждение…
Дом № 3 по Спиридоньевскому переулку - двухэтажный, желтовато-белый, - сохранился еще с конца прошлого века. Широкая парадная лестница вела в квартиры с длинными узкими коридорами, по бокам которых размещались комнаты жильцов. В конце одного коридора, выходящего в глубокий и покойный сад, приютились две смежные комнатки, которые принадлежали Олегу Сабурову - знаменитому подпольному неконформистскому поэту Москвы. В этот вечер Олег сидел у себя со своим давним другом Борисом Берковым в томительном и немного странном ожидании. Мебель в комнатах была вовлекающая в себя, старинная, и друзья расположились в высоких вольтеровских креслах, покуривая и распивая пиво. Иногда из сада под окном раздавался какой-нибудь причудливо-нездешний голосок, и сразу замирал.
- Придет или не придет, вот в чем вопрос, - мрачно повторял Борис.
Был он низенького роста, с внимательным, даже пронизывающим взглядом и с выражением на лице скрыто-одухотворенным. Олег же внешне являл собой полную противоположность: пышный, красивый, со стремительными движениями, вдохновенным лицом и печальным, но властным взглядом. Чувствовалось, что он избалован женщинами, хотя это внутренне не коснулось его. Обоим друзьям было под 30.
- Я почему-то боюсь, что он не придет, - глухо ответил Олег.
Стало тихо в комнате, когда где-то - словно из несуществующего подпола - болезненно мяукнула кошка.
- И что же будет, если он не придет?
- Тогда будет то, что было, - продолжал Олег. - А мне так хочется многое изменить!
- Почему, Олег? Что с тобой?
- О, Боря, ты же знаешь меня. Да, конечно, я хочу того, чего всегда хотел: славы, самоутверждения и… бессмертия.
- Ты сама скромность, Олег.
Сабуров засмеялся, неожиданно изменившись в лице.
- Да. Но, Боря, иногда я вдруг, среди дня, отключаюсь и смотрю застывшим взглядом в одну точку, как будто что-то, самое жуткое и тайное, я упустил… А потом бессмертие. Я ведь говорю не только о творческом, но и том… абсолютном бессмертии. И это мучает меня. Что-то во мне надорвалось. Может быть, потому что я болел, но скорее не в этом дело. Я чувствую, что мы, люди, находимся в совершенно невыносимой ситуации: с одной стороны жизнь сама по себе, сознание, самобытие - так прекрасны, и так хочется, чтобы это всегда было, но с другой стороны жизнь чудовищно, издевательски коротка и безобразна… и что после? Если не владеть ключами жизни и смерти, то лучше не жить. Если бессмертие существует, то я хочу сейчас, именно сейчас, стать свидетелем своего собственного бессмертия, а не просто верить в него! Соприкоснуться с ним практически! Если же это невозможно, и все покрыто непостижимым мраком, то хотя бы продлить, продлить жизнь, за ее обычные сроки, любыми средствами, в том числе и почти сверхъестественными. Говорят, теперь много появляется намеков на такую возможность. Тогда и шансы на абсолютную разгадку будут выше. Но я чувствую жажду сохранить и спасти себя. И поэтому боюсь, что он не придет. Не придет, как не встают мертвые из гроба.
- Ну, что за сравнение!
- А, это к слову! Но видишь ли, я ничего не преувеличиваю. Я знаю из верных источников, что этот тайный человек существует. Кто он? Маг, исцелитель, алхимик - не знаю. Но он обладает какой-то огромной силой, и главное, совершенно необычной, не встречающейся почти в истории людей. Как тебе сказать? Необычной в смысле ее направленности и сути. Так оценивают это те, которым я доверяю. Нет, не маг, не исцелитель, это слишком банально, хотя может быть он и делает мимоходом все эти пустяки. Это что-то другое, совсем другое! Мне сказали, что лучше всего его назвать "алхимиком", хотя то, что он делает, может быть, к алхимии никакого отношения не имеет. Но случилось так, что мой приятель, через которого я кое-что знаю, уже больше никогда не увидит этого тайного человека. Здесь все кончено. Но он назвал Сашу Трепетова, сказав, что Саша действительно близок к нему. И вдруг теперь Трепетов обращается к нам…
- Но не сам этот человек…
- Но ведь Саша с ним в контакте, и придет от его имени…
- Что тебе Трепетов точно сказал?
- Что я, ты и Леша выбраны. И чтоб больше никого не впутывать в это дело.
- А много ли людей в Москве вообще слышали об этом тайном человеке?
- В основном только очень узкие круги. Но так получилось, что вся эзотерическая Москва содрогнулась…
- Что же можно такое сотворить, чтобы даже эзотерическая Москва содрогнулась? - пробормотал Берков и тихонечко себе, спокойно закурил новую сигарету.
Опять настойчиво и беспомощно мяукнула сиротливая кошечка, оказавшаяся под кроватью. Она была бездомная, и угол под кроватью поэта был только временным убежищем для нее. Откуда-то из коммунальной кухни донесся нелепый звон кастрюль.
- И ты по ряду признаков думаешь, что этот человек владеет, так сказать, ключами жизни и смерти? - добавил Берков, неуютно взглянув приятелю прямо в лицо.
- О, Боря, Боря! - Олег даже вскочил с кресла. - Не думай, что я такой уж подлый, законченный эгоцентрист! Хотя, конечно, как я говорил, это, мягко выражаясь, не последнее, что интересует меня… Нет, понимаешь, есть нечто большее, что меня влечет… Я ведь ничего не знаю, тут какое-то притяжение, что-то странное, великое и реальное…
- Да, самое интересное в этом деле, - прервал Борис, - его подлинность. А подлинность в таких вещах нельзя пропускать. Я и согласился на все это только потому, что слышал кое-что крайне любопытное об этом человеке от серьезных людей.
- То-то и оно! И не упрекай меня…
Но тут раздались истерические шесть звонков в дверь этой коммунальной квартиры. В ответ в стороне, на кухне, упала чья-то кастрюля, может быть, вывалилась из руки хозяйки.
- А это к нам идут, - улыбнулся Боря.
- Пойду открывать, - озаботился Олег.
Через минуту-другую он вернулся.
- Конечно, Закаулов, - радостно объявил он.
- Ну, значит, все в сборе, не хватает только главного, Саши Трепетова, - вздохнул Боря. - Ну, входи, Леха, входи!
И Леша Закаулов появился за спиной поэта. Олег захлопнул за ним дверь и запер ее на ключ. Леха, как всегда, был чуть-чуть пьян ("Не удержался даже в такой момент", - подумал Берков), в помятой рубашке, он весел.
- Ребята, клянусь, не пил, зная, что иду в бездну, а не в пивную! - воскликнул он.
- Ну, если подходить с твоими мерками, то можно считать, что ты сегодня не пил, - проворчал Борис.
Леха уселся в третье вольтеровское кресло.
- Лешка в норме, - заметил Олег. - Он выпивши, но без перехода за грань…
- Для меня непонятно одно, господа, - заговорил Закаулов из глубины своего кресла, - зачем этот тип, Саша Трепетов, выбрал меня?! Понятно, что тебя, Олег, ты - поэт, языкотворец, избранник муз и богов, и что тебя, Борис, ты - подпольный интеллектуал, философ… Но зачем этому тайному человеку я, я, Леха Закаулов, с моим метафизическим надрывом, песнями и пьянством?.. Мне бы улететь на Луну, а не лезть в ворота жизни и смерти. Я сюрреалист, черт побери, гуляка, и у меня сердце иногда рвется на части от любви.
- Наговорил! - захохотал Олег. - Ты, Леха, - поэт, только я пишу словами, а ты - своей жизнью…
- Спасибо, Олег. Утешил, - пробормотал Леша. - Если б не вы двое, я б может и не пошел к этому тайному человеку, да еще через посредника. Хотя, откровенно говоря, все это вдруг стало меня занимать по большому счету. Ну, в крайнем случае посмотрим на Сашу Трепетова - он и сам по себе легендарная личность.
- Саша ведь, - вставил Берков, - из самых скрытых слоев московского подполья. Глубже этого слоя по-моему уже ничего нет. Недаром он связан с этим тайным человеком…
- Хватит о нем, - вдруг прервал, чуть не вскрикнув, Олег, - об этом… алхимике. Здесь наверчено столько, что голова пойдет кругом. Хватит! Лучше поговорим о Саше. "Алхимик"-то появился недавно, и неизвестно откуда, точно с того света, а Трепетов уже столько лет крутится по глубинкам московским, он из нашего мира…
- Но из другого слоя, - поправил Борис. - Ты ведь даже не был с ним знаком до недавнего времени, а только слышал о нем…
- Это уж точно, что слышал! - захохотал из своего угла Леха Закаулов, ловко вынул из кармана уютную четвертинку чего-то крепкого и смочив им горло. - Я ведь тоже многое слышал…
Был Закаулов беспределен, лих, но временами - серьезен и мрачен в своем веселии. Было ему тоже под тридцать лет, и выглядел он, худой и голубоглазый, хоть и растерзанным, но с загадочной бравадой и отчаянностью. Любили его за широкие и необъяснимые метафизические высказывания во время пьянства.
- Так что же ты слышал о Саше? - спросил Борис.
- Странный он человек! - как-то по трезвому оживившись, ответил Закаулов. - Хотя и я, конечно, не стандартен, что и говорить. Я ведь Трепетова видел давно, всего несколько раз, мельком. И мне трудно о нем говорить. Что-то неуловимое и непонятное в нем есть, во взгляде, даже собственно взгляда нет, а есть нечто большее… Нет, не могу сказать.
Он задумался и поставил четвертинку себе между ног.
- Кто хочет, наливайте, - пробормотал он. - Да, конечно, о нем много всяких легенд и побасенок ходит. Например, дескать, устроили ему с большим трудом частные уроки, итальянского, он же знает языки, для дочери какого-то академика. По высшему счету. Мол, известный человек, Бодлера, Рембо и Петрарку переводит, почитайте "Иностранную литературу". А потом в назначенный час раздается звонок в эдакую роскошную квартиру академика. Мамаша с дочкой умильно открывают: все-таки учитель, не кто-нибудь, а переводчик Петрарки. И входит Трепетов. Два-три неуверенных шажка по импортному ковру и бац - падает. И блюет на ковер. Явился: учитель…
- Неплохо. Разрядил, разрядил ситуацию Лешка, - улыбнулся Берков.
- Или еще. - И Закаулов лихо отхлебнул из бутылки. - Приходит Трепетов в "Иностранную литературу" по поводу статьи о немецких поэтах-авангардистах. Туда-сюда. Присели на стулья в одном кабинете. Неожиданно входит важное начальство и о чем-то убежденно говорит. Вдруг Саша приподнимается со стула, молча берет пухлую руку начальника и намертво целует ее. Руководящий замирает, обалдевает и тихо себе, без слов, вылетает из комнаты.
- Да, странновато…
- Ну, это все-таки легенды. Хотя… Вот еще одна, она, может быть, точнее. Кто знает?! Последнее время что-то умирают вокруг Саши, те, кто с ним особенно общается. Просто умирают - и все. Но в основном - исчезают. Таких, пожалуй, больше: исчезают с поля зрения, как в воду канут…
- Ну, наговорил!
- Боюсь я где-то его! - вставил Закаулов.
И он затих. Тишина была мрачноватая и неожиданная.
- Мда, - нарушил молчание Борис, - вроде бы Саша где-то не чужд нашему миру - людей подпольного искусства… У нас же много слоев, есть и обращенный к метафизике, Олега, например. Кроме того, ведь в Москве много духовно-религиозных групп, есть и чисто эзотерический слой. Скажем, Кирилл Леснев и его союз русских мудрецов. Они связаны с Индией, с Востоком… Есть и другие…
- Ты еще лекцию прочти!
- Да нет, - смутился Борис, - я клоню к тому, что Трепетов вне всяких кругов, даже эзотерических, хотя казалось бы… Ведь он их всех знает… Но сам он - в каком-то другом, последнем круге, если такой есть…
И в это время опять раздались шесть долгих пронзительных звонков в квартирную дверь. Послышалось, что кто-то из соседей открыл. И через минуту раздался стук в дверь.
- Войдите.
И вошел Саша Трепетов: человек тридцати с лишним лет, среднего роста, с русыми волосами и с лицом на первый взгляд довольно обычным. Но вскоре это впечатление от его лица рассеялось. И увиделось иное: что-то очень далекое, еле уловимое, но присутствующее… И это далекое как бы отстраняло все человеческие выражения на его лице, и оттого оно становилось непроницаемым для самого пронзительного взгляда, оставаясь в то же время открытым.
Как-то чересчур напряженно и вежливо представились.
- Чайку? - смиренно спросил Олег.
- Отлично, - ответил Трепетов, усаживаясь за стол. За дверью, в коридоре, заворочалась любопытная старушка-соседка, любившая подслушивать - для утешения - непонятные разговоры.
- Так вот, Саша, - начал сразу Борис Берков, после некоторого молчания, - мы знаем, что вы как-то связаны с этим тайным человеком…
- Да, он хочет, чтобы я нашел для него людей, познакомиться, так сказать, поговорить кое о чем… Вы сами-то хотите, все трое?
- О, да! - поспешно ответил Олег.
- Почему бы нет! - задумчиво пробурчал Борис из своей "вольтеровской" глубины.
- Слишком большая честь! - закричал из своего угла Закаулов. - Но в общем-то я согласен, согласен!
- Но все это, естественно, не так просто, - проговорил Трепетов, посматривая на них. - Я выбрал вас сам. Но прежде чем состоится знакомство, надо будет пройти несколько этапов, может быть два-три. И только потом, если все будет благополучно, - встреча и действие.
- Значит, как полагается: сначала надо узнать, способны ли мы к инициативе?! - усмехнулся Берков. - Будут испытания?
- Не совсем. Гораздо больше, чем испытание. Скорее антииспытание. Ничего страшного не будет. Никаких посещений сферы смерти. Первый шаг таков - попытаться найти еще двух-трех людей. Чтобы подсоединить к вам. Дело в том, что я выбрал вас более или менее произвольно, но других надо выбрать по некоторому принципу. Этот принцип совершенно закрыт и о нем невозможно говорить. Можно условиться только так: вы мне показываете своих людей, кого угодно, пусть самых интересных с вашей точки зрения, а я буду наблюдать и отбирать. Одной встречи с каждым достаточно для отбора.
- Значит, мы можем показывать кого угодно? - переспросил Олег.
- Да, кроме вот этих.
И Трепетов протянул ему бумагу, где значились фамилии в том числе некоторых весьма известных подпольных художников, поэтов и писателей.
- Эти не годятся, - добавил он, попивая чаек. За дверью, в коридоре, кто-то испуганно прошмыгнул. - А потом, когда мы отберем людей, сделаем еще один шаг. Это будет второй этап: для всех, кто будет включен… И для вас, значит, тоже. А дальше будет видно… Может быть, потом вы встретитесь с ним и начнется главное.
- Саша, кто этот тайный человек? - Олег подошел к столу, намереваясь закурить.
- Не торопитесь.
- Но все-таки, хотя бы намеки. Мы же слышали независимо от вас кое-что.
- Его называют "алхимик", - заметил Борис.
- Ему уже не надо ни во что превращаться. Все, что могу пока сказать: у него много имен.
- Есть ли человеческое?
- Смотря по тому, что иметь в виду под этим словом. Какое… "человеческое"?
- Ну, для начала, просто имя, место рождения по паспорту? - усмехнулся Олег.
- И это есть. Его имя-отчество Тихон Федорович, и родился он в городе Пензе.
- Недурной городишко! Самое место для рождения таких людей.
- И еще. Вы можете его называть теперь: человек Востока.
- Это уже ближе…
- Да-с, Саша, - вдруг задумчиво высказался Леша Закаулов. - Надеюсь, вы не ввергнете нас в черную магию, договор с дьяволом…
- Бросьте, Леша, - добродушно, и даже ласково, возразил Трепетов, опять отхлебнув чайку. - Что же вы все привязали к князю мира сего? Вот уж действительно: сильнее кошки зверя нет. Это совсем из другой оперы. Не на полярности между богом и дьяволом все сошлось, - добавил он.
- Доказательства! - буркнул Алексей, полушутя.
- Почему такой страх перед дьяволом? - удивился Трепетов, поглядывая на Алешу. - Это же присутствует везде! - и он сделал широкий взмах рукой, как будто бы даже пригласительный. - Ну, хорошо. Если уж вы так волнуетесь, то доказательства будут, когда приступим ближе к делу… Только напомните мне.
Олег осторожно посмотрел на Трепетова. Его раздражало, что Саша имеет власть вопреки той сфере, где царствует он, Олег Сабуров, сфере поэзии. И это уязвляло его. Но он знал, что с этим надо смириться: что-то в душе его недавно надломилось, и она стала открытой для новых и таинственных течений. И эти течения меняли его. Он сдержал себя. Ему было даже жутко и где-то приятно ощущать себя беспомощным.
- Ну, так вот, господа, - закончил Трепетов, взглянув на часы, - я же говорил, свидание будет коротким. Давайте договоримся так: вы, Олег, - он как будто слегка выделял поэта, - позвоните мне, лучше утром, когда найдете первого человека. Но хочу заметить, что вам нечего беспокоиться, если даже я не отберу никого. Тогда мы перейдем к следующему этапу только с вами. К тому же, удача и неудача - это категории дьявола, а не наши. Мы не любим побед - в отличие от него, - добавил он насмешливо и встал.
- По рукам, - улыбнулся Берков и тоже встал.
- Оставайтесь, Саша, - предложил Сабуров. - …Будет…
- Нет, спасибо, мне надо идти…
- Ну, как хотите. Ждите звонка.