Заснуть, разумеется, не получалось. За окном светало, наступало утро второго дня. Откуда-то издалека доносился перезвон первых трамваев. Как только я закрывал глаза, меня тут же уносило не в сон, а в очень странное состояние. Мозг лихорадочно и бестолково работал, рождая рваные мысли, больше похожие на бред шизофреника. Я представлял себе водителя трамвая, а через мгновение уж размышлял об изобретателе Тесле и что было бы, если б он не уничтожил свою последнюю работу, – существовали бы тогда трамваи? Или было бы нечто иное? Потом мысли метнулись в сторону, я вспомнил школьные годы, учительницу физики. Мне стало интересно, работает кто-нибудь из моего класса водителем трамвая… ну или просто водителем. Чем вообще занимаются мои одноклассники? А потом сам собой родился вопрос: "Тебе правда это интересно?" – и ответом было: "Нет". Ведь я ни разу не ходил на встречи выпускников. Я знал, что все они стали "тетями" и "дядями", похоронившими зачем-то все свои мечты. Я не собирался быть похожим на них, хотя жизнь отчаянно пыталась подвести меня именно к таким похоронам. Хотел я или нет, но и я становился "дядей". Может быть, чуть медленнее, чем бывшие одноклассники. Но ведь существует же Сад Сирен! Значит, есть возможность прожить жизнь иначе?! Есть возможность спасти своим безумием человеческую жизнь, да и самому стать кем-то большим, нежели безликим офисным работником? Возможность постоянно путешествовать в страну снов – и по фиг, что происходит вокруг, в этой Москве? Внутри меня есть все необходимое, я буду раз за разом доставать изнутри себя нечто нужное в конкретный момент, выкладывать, как драгоценности, на блюдо и любоваться. И жизнь вокруг начнет меняться, приобретая черты тех самых снов…
Вот о чем я думал, пытаясь заснуть, слушая музыку и контролируя дыхание. Но сон не шел. Мне показалось, что ты уже спишь. Показалось, что я все профукал, что вы с Лоскутом уже там, а я хрен знает где… Но ведь будильник не звонил, значит, еще есть время. Я сосредоточился на сне. Стал вспоминать свои видения про Херста. Кто он, этот Херст? Признаться, воспоминания о нем уже затерлись. Теперь история с художником воспринималась просто как сухой факт, как скупая данность, вообще без эмоциональной окраски. Такова особенность происходящего в снах. Как бы тоскливо ни было в сновидении, может быть настолько, что ты даже проснешься в слезах, – но ты и пяти минут не будешь грустить из-за приснившегося, сколь бы тяжким оно ни было.
В отличие от событий, произошедших наяву. Ты знаешь, что сны нереальны…
У нас же сейчас сложилась более запутанная ситуация. Я знал, что Херст реален и что опасность ему угрожает реальная, но все равно на эмоциональном уровне что-то блокировалось, и я не переживал по этому поводу так, как, возможно, переживал бы, обратись ко мне умирающий человек в реальности. Да какая разница? Я принял решение спасти Херста. И потому я здесь. Я почти дошел до Сада Сирен. Поздно сворачивать.
Размышляя так, я вдруг осознал, что уже давно окружающее заволокло дымкой и видимость упала до нуля. Значит, я впадаю в сумеречное состояние, и нужно аккуратно, не переборщив, углубиться в него, не забывая при этом, что спишь, и держать связь с миром.
Связь с миром присутствовала. Я явственно слышал, как музыкальный центр проигрывает диджей-ский микс на тему песни Prodigy "Magic-people, voodoo-people". Но среди множества звуков присутствовал и совершенно посторонний, выбивающийся из общей канвы. Сигнал телефона! Это был сигнал к сбору! Я стал лихорадочно представлять тебя (при этом я автоматически обнял тебя и почувствовал твое тепло под боком) и Лоскута. Лоскут тут же нарисовался мне в виде какого-то солдата-ополченца с огромной, неуклюжей трофейной шпагой. Как и в прошлый раз, туман вокруг меня сразу же начал редеть, но я сосредоточился и полетел вперед. Несся, набрав сверхзвуковую скорость, от которой заложило уши и разболелась голова.
И вдруг меня, будто волной, выбросило к тем самым хрущевкам, где мы встречались в прошлый раз.
Я вылетел откуда-то с такой скоростью, что не сумел затормозить и с размаху врезался в стоящего у полуразвалившегося подъезда Лоскута. Однако Лоскут даже не покачнулся и помог мне встать. Слегка встряхнул за плечи. Тебя нигде не было.
– Все как я и думал, – сказал Лоскут. – Я знал, что ты сможешь добраться сам, а подруга твоя – вряд ли. Придется ее вытаскивать. Жди здесь.
Я ничего не понял, но решил послушаться. Лоскут исчез. А я остался один. Вначале, придумывая разбег посредством стимуляторов, я и сам не понимал, в чем его практический смысл и как мы прорвемся в Сад Сирен. Не понимал до сих пор, пока не остался один.
Начнем с того, что "ждать здесь" было нереально. Вся беда – в лихорадочно работающем мозге, который не собирался оставлять меня на одном месте. Стоило мне сделать несколько шагов к ближайшему подъезду, как меня сразу же перебросило в другой пузырь. Видимо, мысль о подъезде породила новое сновидение. Я оказался возле огромного деревенского дома, где было полно людей. Насколько я понял, шла съемка кинофильма. А дом этот был то ли специально возведенной декорацией, то ли немного перестроенным обыкновенным сельским строением. Собирались снимать новый дубль. Мне помахал рукой оператор, видимо знакомый со мной. Мне пришлось помахать в ответ. Чтобы никто ничего не заподозрил, я зашел в дом и присел у барной стойки. Решил не мешать процессу. Вдруг показалось, что снимают продолжение "Неуловимых мстителей" – уж больно антураж соответствующий. Да и цвета тоже очень киношные – яркие, перенасыщенные. Вроде тех, что выдавал наш кинематограф в доцифровую эпоху. Я попросил бармена – сорокалетнего усатого мужика в классической шелковой барменской жилетке – что-нибудь налить мне. Тот немного удивился моей наглости – заказывать выпивку в бутафорском баре, – но, наверное, решил подыграть и со словами "С вас целковый" – налил в стакан какого-то пойла. Я достал из кармана несколько монет царской эпохи и звонко бросил на барную стойку. Бармен удивился, но монетки аккуратно сгреб в карман жилета.
Налитое в стакан пойло оказалось желеобразным и абсолютно безвкусным. Я отставил стакан в сторону и решил, что раз уж я в своем собственном сне, то могу делать тут все что заблагорассудится. По сути, это мое сновидение и я здесь главный. Эта мысль придала мне определенной уверенности, и я тут же собрался опробовать ее на деле. Я встал со стула и прошелся по съемочной площадке.
За стенкой вовсю шли приготовления. Две хорошенькие актрисы поправляли прически. Одна из них была очень похожа на тебя. Но чем именно – понять было крайне сложно. Внешне вроде совсем другая, но почему-то прямо ассоциировалась именно с тобой, и мне даже на мгновение показалось, что это ты и есть. Я обрадовался было – сам, без помощи Лоскута отыскал тебя! – но сразу же заметил, что эта девушка вовсе не ты, а всего лишь персонаж сна. Как и говорил Лоскут, спрайты отличались от сновидящих тем, что выглядели здесь абсолютно реально. В отличие от первых, которые больше походили на сияющих призраков.
Пока я разглядывал актрис, что-то случилось. Грянул гром, а девушки вскочили и принялись тыкать пальцами в окно. Снаружи стремительно портилась погода. В небе образовывалась исполинская воронка из облаков – ясно было, что над съемочной площадкой назревает эпицентр чудовищной грозы. Такой, что образуется торнадо. Я такого в жизни не видел. Облака быстро темнели и закручивались в устрашающую спираль, в эпицентре которой уже полыхали первые молнии.
Я присел рядом с хорошенькими актрисами и внимательно наблюдал за ними. Они были по-настоящему испуганы. Одна из них, та, что очень походила на тебя, придвинулась ко мне поближе и спросила: видел ли я когда-нибудь нечто подобное. Я ответил, что не видел, а сам продолжил пялиться на ее грудь, которая очень сексуально выглядывала из глубокого выреза деревенской рубашки.
Мне было абсолютно не страшно. Я прекрасно понимал, что все это сон. Более того: меня начало заводить от осознания того факта, что я один в этом месте понимаю, что здесь к чему. Мне захотелось поозорничать, вытворить что-то такое, чтобы показать всем, кто тут главный. Только я никак не мог понять, что бы такое выдумать.
Тем временем грозовой торнадо над нами вдруг прекратил свое верчение, и в самом центре, где недавно мелькали молнии, зажегся луч света. Он, словно прожектором, стал шарить по земле, пока не замер точно над крышей дома, превратившись в подобие неоновой трубки. И по этой трубке заскользили вниз какие-то черные существа.
– Ну уж нет! – громко сказал я. – На фиг мне здесь инопланетяне?
– Инопланетяне?! О боже! Этого не может быть! – заверещали девушки, и та, что была похожа на тебя, испуганно уткнулась мне в плечо.
– Да-да. Это инопланетяне. Как в фильме "Война миров". Мне уже когда-то снился такой сон. Сейчас начнется "стрелялка-убегалка". Не хочу.
Девушка удивленно посмотрела на меня. Она была столь сексуальна, что я не удержался и поцеловал ее.
– Надо бежать… Мы все погибнем… – шептала она.
– Не бойся. Ты со мной…
Вместо того чтобы бежать, я встал, подошел к окну и задернул занавеску.
– Слушай, – сказал я твоему двойнику, – давай лучше займемся сексом!
Недолго думая, я подошел к девушке и снял с нее рубашку. У нее была точно такая же, как у тебя, красивая грудь. Точно такой же формы. Мне подумалось, что это чертовски забавно – заняться сексом с твоим двойником в осознанном сновидении, пока за окном уничтожают мир инопланетные захватчики… Девушка поначалу робко, но потом со все большей страстью ответила на мои ласки. Мы долго целовались, а затем я повалил ее на какое-то подобие дивана. Едва запустив руку ей под огромную, в складках, юбку, я понял, что рядом со мной уже совсем другая девушка. Меня страстно целовала какая-то миниатюрная обнаженная блондинка скандинавского типа. Она была очень красива, но была совсем не похожа на тебя. Произошла какая-то подмена. Будто та актриса не подписала контракт на эротические сцены, и ей на замену срочно вызвали более покладистую дублершу. Нельзя сказать, что я не чувствовал страшного желания, нет, я очень даже хотел эту, источающую прямо-таки космическую сексуальность, девушку. Она точно знала свое дело. Это явно была самая настоящая профессионалка… Но мне отчего-то стало не по себе, я прекратил ласки и отстранил ее от себя.
– Ты не хочешь меня? – спросила она, стыдливо прикрывая небольшую загорелую грудь и хлопая огромными светлыми ресницами.
Не хотеть ее было крайне сложно. Однако меня не покидало ощущение, что я хоть и командую парадом, но кто-то другой, опережая меня, стремительно переставляет фигуры на доске.
– Мне надо идти, – решительно ответил я и двинулся в другую комнату.
Там трехглазые инопланетяне пожирали бармена, разрывая его на части то ли щупальцами, то ли клешнями. "О боже…" – выдохнул я и уселся за барную стойку. Этот пузырь явно не для слабонервных. Один из инопланетян заметил меня и, прищурив один из своих желтых глаз, направился в мою сторону – агрессивный, настроенный поступить со мной так же, как и с барменом.
– Ну уж нет, – сказал я пришельцу. – Вообще-то ты похож на соседского дога. Который только с виду страшный, а на самом деле очень даже мирный и игривый.
Пришелец бросился на меня, но я опередил его и схватил узкий кожаный ошейник. Одной рукой я держал его за ошейник, а другой чесал ему спинку. В руках у меня извивался в конвульсиях удовольствия здоровенный серый дог. Я потрепал его за ухом, и тот, в приступе безмерной благодарности, облизал мне лицо шершавым языком. Этот сон уже утомил меня. Надо что-то предпринимать, иначе Лоскут будет вечно искать меня по бесконечным и бессмысленным пузырям. А я тут буду вечно отбиваться от телок-догов-инопланетян… и мало ли кого еще, кто может тут появиться. Я явно нарушил первоначальный сценарий, а потому можно ждать самых неожиданных сюрпризов.
Я решил вернуться. Но как? Ну, например, просто взять – и полететь обратно.
И я взлетел со своего барного стула. Причем мой взлет был очень похож на старт ракеты. Или на полет Iron тап'а. Короче, стартовал я мегакруто. Вся съемочная группа и атаковавшие их пришельцы мигом прекратили всякую возню и сражение и стояли раскрыв рты. А тот самый знакомый оператор отбросил в сторону крупнокалиберный пулемет и принялся снимать меня, исчезающего в розовых облаках, на камеру. Скорость я набрал космическую, мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы немного затормозить. И хотя я начал торможение практически сразу после взлета, меня унесло далеко-далеко за облака.
Облака были разноцветные и немного напоминали те самые московские, что зависли над городом в день нашего с тобой знакомства. Я попробовал сбросить высоту и оказался внутри облака. Оно тут же стало очень плотным, и я сообразил, что это и есть тот самый туман, который разделяет пузыри. Я ринулся вниз и очень скоро шмякнулся на пустынный океанский пляж. Высоченные волны, вздымаясь в ста метрах от берега, катили ко мне шипящие пенные шапки. Дул легкий ветерок. Царственное спокойствие царило вокруг. Было настолько хорошо, что всему миру было глубоко по фигу… Не могу объяснить словами. Но мне никогда еще не было так умиротворенно.
Я побрел по берегу в надежде встретить тебя или Лоскута. Долго брел. Было совсем не жарко. Судя по всему, сейчас стояло раннее утро; небо затянуто облаками. Я шел по кромке прибоя и, обернувшись, увидел цепочку оставляемых мною следов, которые тут же аккуратно слизывала белопенная соленая волна. Все вокруг очень реально. Я даже чувствовал кожей брызги теплой морской воды. Улетать в другой пузырь не хотелось. Прогуляюсь-ка. Все уже наверняка догадались, что я здесь… И вот я шел и шел по берегу, пока не встретил Сикарту.
XVIII. АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ МИРА
– Мир соткан из наших мечтаний. Просто все мы мечтаем о разном. Есть плохие люди с черными мечтами, и есть хорошие со светлыми, благодаря которым вся наша вселенная еще не летит в тартарары. И мечтам свойственно сбываться. Все, что мы видим вокруг себя, – это чьи-то сбывшиеся мечты. На то, чтобы мечта стала реальностью, нужно время. Нужно продолжать мечтать, а мечтая, делать маленькие шажочки навстречу мечте. Люди, которые мечтают, имеют власть менять мир, а люди без мечты – лишь "боты", симуляторы жизни для заполнения пространства вселенной. Но и они в состоянии измениться. В них есть искра, которую можно раздуть, и они тоже станут частью сознательной вселенной. Просто сердца у всех разные. У кого-то сердце светло-красное, и свет из него выходит светлый. А у кого-то сердце темно-алое, и оно источает сумрак. Это не потому, что ему так хочется, а потому, что такое сердце человек получил при рождении… Так было решено. Ибо мир должен быть, как лоскутное одеяло, соткан из разных мечтаний. Но при этом он должен быть и очень гармоничным, чтобы никто, взглянув на него, не сказал: "Вот белое одеяло с серыми пятнами". Любой, кто взглянет на мир, должен сказать: "Какой же причудливый и сложный узор соткан здесь из множества лоскутов!" И получается, что ты меняешь этот мир. Раз мечтаешь о чем-то. Но вот искра в тебе пока не разожглась. Ты так – фитилек, едва тлеющий на ветру. Поскольку ты толком еще не знаешь, о чем мечтать, но не хочешь тупо заполнять пространство, оттого и мечешься. И сюда тебя бросила пока еще не мечта, а поиск мечты. Но здесь ли тебе ее искать?
Сикарту посмотрел мне прямо в глаза. И мне стало немного стыдно, что я, оказывается, вроде как "бот". Я всю жизнь думал, что я настоящий, а тут – прямо в сердце игла. Да еще где? На берегу океана, в полнейшем покое. Я не мог не верить Сикарту. Я подумал, что сейчас расплачусь, но сдержался. А он, видя, что я пребываю в полнейшем раздрае, продолжил:
– Что бы ты ни делал – плыви по течению, но осознай, куда плывешь. Иначе все теряет смысл. Все наши задумки лишь тогда превращаются в красивый узор, когда обретают смысл.
Сикарту замолчал. Он сидел в позе лотоса на берегу, метрах в трех от прибоя. В белых одеждах, с красивым, разукрашенным микроскопическими узорами красным шарфом на шее. Шарф был изготовлен из тонкой и явно мягкой ткани. Ветер трепал его, теребил его края, разбрасывал их в стороны. Контрастный, яркий образ: задумчивая неподвижная фигура смуглого черноглазого Сикарту – и красный, истерично пляшущий на ветру шарф. Сикарту был мудр, он знал про жизнь гораздо больше меня. Но я помнил, что он мне не помощник, ибо всегда преследует свои неясные цели. Ведь он просто пишет судьбы, а потом наблюдает, как сбывается все, что он задумал…
– Мне надо идти, – сказал я Сикарту. – Мне нужно спасать Вильяма Херста.
– Ты никого не спасешь. Ты не можешь никого спасти. Ты тратишь себя на что попало. Только что ты пытался, используя полученную силу, заняться сексом со спрайтом-красоткой. Разве такой человек может кого-то спасти?
Я покраснел. Мне стало очень неловко. Действительно, как-то не очень хорошо получилось. Но ведь так хотелось попробовать…
– Не удержался… было интересно, что получится…
– Ладно, иди. Я тебя не держу.
Я пожал плечами и двинулся в обратную сторону, а Сикарту остался сидеть на прежнем месте. Я шел по берегу, и сердце мое сжималось от тоски. Даже показалось, что я умру прямо сейчас, и мне так захотелось быть рядом с тобой, что меня тут же перебросило в другой пузырь.
Я оказался в комнате, очень похожей на гостиную в твоей старой квартире. Но что-то все-таки в ней было не так. Опять появилась мысль, что эту комнату отстроил некто, кому на словах подробно описали твою гостиную. И он воспроизвел помещение в соответствии со своим представлением о нем… В общем, все очень похоже, но чего-то не хватает.
В комнате было пусто. Громко тикали часы. Услышав за спиной постукивание когтей по паркету, я обернулся и увидел, как в комнату входит собака.
Это был мой пес Норд, умерший несколько лет назад. Его появлению здесь я не удивился, поскольку Норд снился мне чаще, чем кто-либо другой. Если честно, я очень тосковал по нему. Он прожил у нас в семье двенадцать лет, и в конце концов мне пришлось отвезти его на усыпление. Он был стар и болен, а я переезжал жить в Москву. Никто не хотел с ним возиться, и я отвез его в клинику. Никогда не забуду, как Норд, последний раз в своей жизни собрался кинуться на сидевшую в корзинке напротив трехлапую кошку. А потом обмяк на моих руках и затих. Мне кажется, что я никогда не плакал так горько. Слезы сами лились из глаз. Я пытался успокоиться, пытался казаться сильным, но тщетно. Я ревел как девчонка, держа на руках мертвое тело моего верного пса…