Этот "факт" следует из того, что под хартией Аббатства стоит подпись Жана Кокто. Если вы забыли поучительную историю о "контракте" между Эльмиром и Ховардом Хьюзом, то тогда вас успокоит, что два эксперта. Нанятые исследователями (Байджентом, Линкольном и Ли) более позднего времени, установили "подлинность" подписи Кокто.
Когда моя жена Арлен узнала о возможной причастности Кокто к этому мрачному карнавалу, у неё мгновенно родилась на этот счёт собственная теория. Она считает, что Сионское Аббатство возникло около 1930 года в парижском подвале, когда Кокто, Бретон, Дали и другие представители первого поколения сюрреалистов, покуривая опиум решили организовать свой собственный международный заговор - первый сюрреалистический заговор, сознательно претендовавший на безумный экстремизм.
(Я вспоминаю фильм на канале Би-би-си о Жане Кокто. Если я правильно помню, он говорит в нём следующее: "Поэт всегда должен быть "на подозрении". Только находясь под надзором полиции, он может считать себя состоявшимся поэтом". Я видел этот фильм в Ирландии лет десять назад, так что цитирую Кокто по памяти…)
В других материалах выдвигаются версии, поддерживающие герметизм де Седе. Они явно пытаются создать впечатление, что Аббатство каким-то образом служит так называемой цели масонов, а эта цель состоит в полном упразднении римской католической церкви и назначении императора розенкрейцеров на пост правителя Европы.
Особенно провокационная работа, тоже изданная частным образом и хранимая в Национальной библиотеке, называется "Le Serpent Rouge". В ней рассказывается о Меровингах. Убийстве Дагобера II, тайной расе царей, символизме розенкрейцеров, астрологии и Марии Магдалине. На титульной странице напечатаны имена авторов: Луи Сен-Максо, Гастон де Кокер и Пьер Фоже.
Через два дня после выхода этой маленькой книжонки, содержащей герметические знания, парижская полиция приступила к расследованию трёх дел о повешенных людях, причём в каждом из случаев могло быть как самоубийство, так и убийство. (Вспомним подобную ситуацию с телами членов Храма Солнца в Швейцарии… или смерть Калви и Синдоны в заговоре Р2…) Понятное дело, что имена жертв были Луи Сен-Максо, Гастон де Кокер и Пьер Фоже.
Вы немного ошарашены, да? Выходит, Сионское Аббатство - не шутки?
"Le Serpent Rouge", конечно, переводится как "красная змея". Во многих оккультных традициях она символизирует мужскую сексуальную энергию и связана с индуистской теорией кундалини об искусственно вызываемом изменении сознания в результате сексуального (йогического) стресса. Судя по всему, книга намекает на некую разновидность астрологического сексуального мистицизма, но в ней также вновь и вновь утверждается, что только Мария Магдалина получила полное Божественное Послание, которое пришло через Христа… Точно так же мусульмане-фатимиды считают, что только в традиции, которую принесла Фатима, дочь Пророка, содержится истинное учение ислама. Я не знаю, проясняет ли это ситуацию или ещё больше запутывает…
Глава двенадцатая
Не считая узоров на полях
в которой мы направляемся в Уганду и исследуем там новую форму искусства или же новое психическое заболевание
Есть кое-что, что мне хотелось бы вам показать.
"Из Африки"
Куда мы вляпались, папа?
"Магический христианин"
В "Фортин Таймс" за август-сентябрь 1994 года я прочитал о подозрительном "психе" из Уганды, который, безусловно, займёт достойное место в этой книге. Я не знаю, то ли редакторы "Фортин Таймс" сами назвали этого яркого и обладающего богатым воображением парня "психом", то ли этот эпитет перекочевал из оригинальной статьи о его подвигах, которую они, сократив и перефразировав, цитируют из номера "Ковентри Ивнинг Телеграф". Но как бы там ни было, у этого "сумасшедшего", "эксцентричного" или просто уникального угандийца, в котором творческий энтузиазм сочетается с неуязвимостью, поистине оригинальное хобби.
Он, видите ли, бродит по джунглям с пистолетом, заряженным транквилизаторами. Заметив гориллу, он стреляет - паф! (Вы когда-нибудь получали пулю с транквилизатором? Представляете, каково это…) Гориллы падают на землю, "вырубившись в мгновение ока" - как вы или я после употребления чрезмерного количества ирландского виски, - и тогда "преступник" воплощает на беспомощном животном свои божественные (я употребляю это слово в таком же смысле, в каком сюрреалисты прозвали де Сида "божественным Маркусом") творческие замыслы. Он наряжает горилл в костюмы клоунов, пока они спят и не в состоянии воспротивиться этой унизительной процедуре. Затем он быстро удирает через заросли, где на некоторое время затаивается, а потом приступает к поиску очередных "объектов" или жертв.
До сих пор егерям не удалось его поймать. Я знаю некоторых калифорнийских активистов движения за права животных, которые с радостью вымазали бы его дёгтем, обваляли в перьях. А затем повесили. Его "искусство", если мы должны назвать это так, оскорбляет нежные чувства активистов гораздо больше, чем мода на использование шкур и кожи животных для пошива верхней одежды.
Мне очень интересен этот эксцентричный угандиец. Однажды найдя своё дело, будет ли он бесконечно повторяться (обычная судьба низкопробных артистов) - наряжая всё больше и больше горилл в костюмы клоунов, - или начнёт ставить более масштабные эксперименты? Стоит ли нам ожидать сообщений о встречах с хищниками в полосатых пижамках, шимпанзе в смокингах и ошалевшими зебрами в "прикидах" геев?
И ещё мне очень интересны сами гориллы. Держу пари, они испытывают отвращение, невероятный ужа и ярость, когда просыпаются, заключённые в нечто, стесняющее их движения и непонятное их уму. Возможно, милосердные егеря снова всаживают в них дозу транквилизаторов и аккуратно снимают с них позорные цирковые костюмы? Или же гориллы, едва проснувшись, сами сдирают с себя эти "чертовски странные штуки"?
А может быть, некоторые из них, не справившись, тупо бродят вокруг, как вы или я после употребления некачественного спиртного? В таком случае, сколько трагических горилл в костюмах клоунов может сегодня скитаться по угандийским джунглям?
В связи с этим я думаю о Пальяцци и печальных клоунах в первых шедеврах Пикассо (лишь малой частью которых мы обязаны Эльмиру… надеюсь).
И неуверенно начинаю задумываться над патофизической гипотезой, согласно которой послания UMMO действительно приходят из внеземного источника, который хочет воспитывать и совершенствовать человечество. Если бы парни из UMMO пролетали над Угандой и увидели несметное число горилл в костюмах клоунов, как бы это повлияло на их представление о человеческом сознании, человеческом воображении и переобучении, в котором мы нуждаемся?
А ещё, конечно, меня интересует, действительно ли происходила в Уганде вся эта обезьянья клоунада или же этот материал прислал какой-то подвыпивший и ненадёжный внештатный корреспондент, который ведёт в "Ковентри Ивнинг Телеграф" колонку "Новости из жизни животных в Африке"…
16 февраля 1995 года я слышал по калифорнийскому радио (на волне 107,5), что этот ритуал или творчество всё ещё продолжается. Гориллы без посторонней помощи не могут снять эти клоунские наряды, так что егерям действительно приходится их усыплять и раздевать. "Мы имеем дело с очень больной психикой", - сказал старший егерь репортёрам.
Глава тринадцатая
Информационная перегрузка
В которой мы задумываемся о влиянии магии и марихуаны на "Печать зла" Орсона Уэллса
Твоя методология заимствована!
"Женщины-каннибалы из авокадийских джунглей смерти"
Всё хорошо - мы на стороне свободы и справедливости.
"Стильярд Блюз"
Критики бесконечно анализировали и разбирали знаменитый первый кадр в "Печати зла" Орсона Уэллса (1958), но при этом, как в любом грозном искусстве, в нём по-прежнему открывались всё новые потрясающие грани. Прежде всего, в этом кадре есть магический трюк, который до сих пор не заметил ни один комментатор. Кроме того, этот кадр дезориентирует наши кондиционированные ожидания - "реорганизует данные восприятия, вводя зрителя в заблуждение" (как написал Терри Комито в своём введении к тексту опубликованного сценария0. Точнее говоря, Уэллс вводит зрителя в пространство наркотического кайфа, когда просто "едет крыша". В течение первого кадра из фильма о наркотиках и "переходах границы" Уэллсу удаётся мгновенно протащить публику "за границу" в психоделический мир.
Поясню на примере:
Кадр длится две минуты пятнадцать секунд и накачивает публику таким количеством байтов сногсшибательной информации, на которое обычный режиссёр потратил бы двадцать кадров с редакцией и монтажом.
Но монтаж, как написал Жан Колле, всегда срабатывает "пропагандистски" и "грубо", намеренно направляя зрительское восприятие в заранее подготовленный туннель реальности. Любой кадр Уэллса, снятый нервно блуждающей камерой, которая просто регистрирует движение актёров в самых разных направлениях, противодействует такому тоталитарному "уклонизму" и не занимается пропагандой: он предоставляет вам право самостоятельно решать, на какие элементы обращать внимание и как логически увязывать их друг с другом.
За все 135 секунд кадра Уэллс ни разу не поддался искушению показать то, что французские режиссёры "новой волны" называют le plan Americain - типично голливудский кадр, в котором объектив находится на уровне глаз "объективного" зрителя в нескольких футах от места события.
Le plan Americain определяет границы обычной "реальности", заставляя нас видеть их так, как навязывают нам стереотипные приёмы голливудских режиссёров. Уэллс жёстко вводит вас в неопределённое пространство, которое постоянно переопределяется (в стиле лучших произведений Пикассо, Эльмира или того, кто написал великие кубистские картины, ставшие потрясением для психики зрителя).
Если говорить конкретно, Орсон снимал движущейся камерой, которая находилась на двадцатифутовой высоте. Двадцать изобилующих информацией монтажных кадров превратились в один текучий, подвижный, совершенно неудержимый и неповторимый кадр. Камера никогда не движется туда, куда мы ожидаем, а всегда снимает под самым неожиданным ракурсом.
Как и марихуана, "общий план" Уэллса создаёт информационную перегрузку, заставляя нас расширить туннель реальности, чтобы вместить поступающую информацию. Монтаж и le plan Americain вводят вас в гипнотический транс; приёмы Уэллса бешено вас трясут и заставляют с трудом пробудиться. Под диким креном, с огромными неудобствами, бросаясь от комедии к мелодраме, трагедии и наоборот, "Печать зла" взирает на "нарков" [Нарки (жарг.) - агенты Федерального бюро по наркотикам] 9и других полицейских) накурившимися глазами путешественника, и хотя этот фильм вышел в конце пятидесятых, сейчас он кажется архетипом фильмов шестидесятых.
Разумеется, Уэллс использует свой любимый широкоугольный объектив (18,5 мм) с глубоким фокусом. Съёмки таким объективом создают ощущение "сплава реализма с сюрреализмом" (как однажды сказал комментатор Би-Би-Си), который мы считаем визитной карточкой "уэллсовского кино".
Реалистически такой объектив чётче прорисовывает задний план в глубине кадра, достигая большего соответствия с тем, что видит глаз в обычном "не кинематографическом" мире; это позволяет Уэллсу, мечтавшему в отрочестве о карьере художника, создавать каждый кадр в великолепно задуманном "живописном" стиле.
Сюрреалистически такой объектив вводит нас в то, что я называю "пространство наркотического кайфа". Математически, когда съёмки ведутся нормальным "голливудским" объективом, если актёр проходит вперёд три шага, то на экране видно, что он проходит вперёд три шага. При съёмках широкоугольным объективом движения актёра в пространстве фильма становятся относительными, и он оказывается на девять шагов ближе к зрителю, что придаёт ему угрожающий или смешной вид. Такое сочетание более резкого фокуса и неэвклидова релятивистского пространства кажется наилучшей (на сегодняшний день) кинематографической передачей психоделического восприятия.
Стереотипные мнения, согласно которым "нормальный" узкоугольный объектив видит "реальность" отчётливее, чем широкоугольный, или человеческий глаз видит "реальность", а собачий - не видит, представляют разновидность культурного шовинизма. Именно его и пытается разрушить постмодернистское искусство, заставляя нас видеть мир многомерно.
Как сказал "певец ягнят и волков", мы должны постичь мир за пределами "одномерного зрения и ньютоновского сна".
(Да, нам достоверно известно, что несколько раз Уэллс употреблял марихуану. Джазовая певица Билли Холлидэй признаётся, что они с Орсоном изрядно покуривали травку во время съёмок "Гражданина Кейна". См. её автобиографию "Леди поёт блюз").
Заглянем глубже в пространство наркотического кайфа, куда попадаем в первые 135 секунд "Печати зла".
Прежде чем мы начинаем что-либо видеть, звучит зловещая музыка (рок-н-ролл, перекрываемый тяжёлым ритмичным тиканьем механических часов). Постепенно из темноты наплывает кадр, в котором мы видим человеческие руки, а в них - бомбу с часовым механизмом; мы видим костюм и рубашку "бомбиста", но его лица не видно. Пьяный (или идиотский?) женский смех "заставляет" камеру нервно метнуться влево. Мы видим, как по площадке для стоянки автомобилей к нам приближаются мужчина и женщина, оба "под градусом". Камера всё тревожнее дёргается, ныряя туда и сюда, заставляя нас видеть происходящее глазами убийцы, затем решительно движется вперёд, когда он подкладывает бомбу в багажник автомобиля. С этого момента и до самого конца кадра тиканье часового механизма напоминает нам о бомбе.
Тем временем камера отодвигается назад, и мы видим убийцу, который быстро бежит перед ней, преследуемый собственной гигантской тенью. Но камера разгоняется и, судя по всему, ни один из толкователей фильма не заметил, что делает в этот момент Уэллс, великий маг. (Мы к этому ещё вернёмся). Камера "отступает", словно пытаясь как можно дальше отодвинуться от бомбы, и поднимается вверх, покидая место стоянки; напоследок мы мельком успеваем заметить, как мужчина с женщиной садятся в машину и поворачивают ключ зажигания. Камера "теряет" их из виду, резко набирая высоту и поднимаясь над зданиями, затем снова мельком показывает машину в отдалении, опускаясь на другую улицу, и так до самого конца кадра продолжает их то "терять" из виду, то "находить". Тиканье часового механизма ни на миг не даёт нам забыть о бомбе.
Тем временем мы попадаем во "вращающийся лабиринт" (фраза Терри Комито) Лос-Роблеса, городка на границе между США и Мексикой. Смутно вырисовываются тёмные фигуры Мигеля Варгаса, мексиканского полицейского из отдела по борьбе с наркотиками (Чарлтон Хестон), и его новой жены Сьюзен (Джанет Ли), затем мы видим их отчётливо и тут же вновь теряем. Камера движется медленнее, словно дожидаясь, пока к нам и к Варгасам приблизится машина, затем снова набирает скорость и оставляет их позади. Мы видим двух членов парламента, они неподвижны; кроме того, появляется дюжина американских и мексиканских пешеходов, они движутся; затем мы снова "находим" машину. Перед камерой проходят другие машины, старик-мексиканец толкает перед собой тележку с овощами, ветер гонит по улицам мусор, мы видим притоны для наркоманов, бары и вездесущую вывеску ИИСУС СПАСЁТ на фронтонах зданий миссионерских организаций. Никто непосредственно не двигается ни в сторону камеры, ни от неё. Ну разве что на мгновение; где-то от пятидесяти до семидесяти статистов продолжают двигаться в различных направлениях, под неправильным углами, пока мы вдруг не оказываемся в относительно "нормальном" кинематографическом пространстве - как раз когда Варгасы и машина одновременно (синхронистично?) прибывают к пограничной заставе.
Тиканье часового механизма, неотступно сопровождающее музыку, становится громче на несколько децибел мы узнаём "героя" и "героиню", и теперь они стоят в нескольких футах от бомбы, смертельно рискуя и не зная о грозящей им опасности.
В тот момент, когда мы пересекаем границу, камера вновь теряет из виду машину, а мы следим за Варгасами и начинаем кое-что о них узнавать. Сьюзен, "хорошая девушка" из Филадельфии, набралась мужества выйти замуж за мексиканца, но в ней ещё не изжит скрытый расизм обывателя, который то и дело невольно вырывается. Мигель Варгас выглядит сверхпредупредительным - качество, которое проявляется всё время (по иронии судьбы он с головой погружается в работу и совершенно прекращает её защищать, когда ей действительно нужна его помощь). Когда они перестают целоваться, где-то за кадром слышится страшный взрыв бомбы - и на этом заканчивается первый кадр, который длится 135 секунд. (Мы видим лишь отражённый свет взрыва, но не сам взрыв).
Дальнейшая история (насколько мы смогли "свернуть" этот "вращающийся лабиринт" в историю в традиционном смысле) повествует о смертельном поединке Варгаса (Хестон), "положительного" полицейского - борца с наркотиками, который действует по правилам. С капитаном Хэнком Куинланом (Уэллс), расистом, детективом из отдела убийств и "завязавшим" алкоголиком, который руководствуется таинственной "интуицией".
В решающей сцене - ещё один долгий кадр, который длится 200 секунд (три минуты и двадцать секунд): Уэллс исполняет свой второй магический трюк. (К первому мы ещё вернёмся). Втиснув более дюжины актёров в маленький гостиничный номер, Уэллс заставляет их сновать между гостиной, спальней и ванной. Они ссорятся, переругиваются, говорят одновременно, заглушая друг друга (типичный уэллсовский приём), и не дают покоя обитателю номера, Маноло Санчесу (Виктор Милан), главному подозреваемому по делу о взрыве бомбы замедленного действия.
Расистские выходки Куинлана и гневное возмущение Варгаса нарастают, а Санчес с пылом и страстью отстаивает свою невиновность. Пока актёры снуют по комнатам, камера судорожно выхватывает одного актёра или группу актёров, на которых пристально фокусируется, потом вдруг нервно отскакивает в сторону, "проверяя", чем в это время занимается другой актёр или группа. Так или иначе, в этой неразберихе важные события оказываются за кадром (мы слышим, как Куинлан избивает Санчеса, но на экране это не видим). Самое важное событие остаётся не только невидимым для пытливой камеры, но даже неслышимым для микрофона. Пока нашим вниманием завладевает Санчес, который присягает в том, что невиновен и клянётся могилой матери, кто-то незаметно подбрасывает в ванную комнату две паки динамита. Их находит другой полицейский, и эта находка делает арест Санчеса оправданным.