Бен Элтон – прозаик, сценарист и комедиограф, один из наиболее популярных современных английских писателей, автор сценариев таких знаменитых комедийных сериалов, как "Мистер Бин" (Mister Bean), "Блэкаддер" (Blackadder) и "Тонкая голубая линия" (The Thin Blue Line). Каждая его книга – бестселлер. Романы "Попкорн" (Popcorn, 1996) и "Непостижимый" (Inconceivable, 1999) разошлись миллионными тиражами, "Звонок из прошлого" (Blast from the Past 1998) принес Бену Элтону славу "короля смеха и интриги", а "Смерть за стеклом" (Dead Famous, 2001) был назван критиками "бриллиантом юмора".
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 2
Глава третья 3
Глава четвертая 4
Глава пятая 5
Глава шестая 6
Гпава седьмая 7
Глава восьмая 8
Глава девятая 9
Глава десятая 10
Глава одиннадцатая 12
Глава двенадцатая 14
Глава тринадцатая 14
Глава четырнадцатая 15
Глава пятнадцатая 17
Глава шестнадцатая 18
Глава семнадцатая 21
Глава восемнадцатая 22
Глава девятнадцатая 23
Глава двадцатая 23
Глава двадцать первая 24
Глава двадцать вторая 24
Глава двадцать третья 26
Глава двадцать четвертая 26
Глава двадцать пятая 28
Глава двадцать шестая 30
Глава двадцать седьмая 32
Глава двадцать восьмая 32
Глава двадцать девятая 33
Глава тридцатая 34
Глава тридцать первая 35
Глава тридцать вторая 36
Глава тридцать третья 36
Глава тридцать четвертая 37
Глава тридцать пятая 37
Глава тридцать шестая 38
Глава тридцать седьмая 40
Глава тридцать восьмая 41
Глава тридцать девятая 41
Эпилог 41
Примечания 42
Бен Элтон
Попкорн
Глава первая
Наутро после той самой ночи Брюс Деламитри сидел в комнате для допросов.
– Ваше имя? – спросил полицейский.
Это, собственно, был не вопрос. Полицейский прекрасно знал, как звали Брюса, но порядок на то и порядок, чтобы ему следовать.
Накануне утром Брюс сидел в телестудии. Размашистый изгиб студийного стола отделял от него двух ведущих неопределенного возраста, вылитых Кена и Барби.
– Его зовут… – Пауза. – Брюс Деламитри, – произнес Кен, прибегнув к искренне рокочущему тембру, который приберегал для самых ценных гостей.
– Род занятий? – спросил полицейский на следующее утро, как будто не знал.
– Он является, возможно, самым видным деятелем современной киноиндустрии. Великолепный сценарист, великолепный режиссер. Слава и надежда Голливуда.
– А я слыхала, он и соус для спагетти готовит великолепно, – вставила Барби, чтобы несколько очеловечить звездный облик.
Это было утром накануне. Больше таких слов в свой адрес Брюсу не услышать никогда.
– Семейное положение? – продолжал коп.
– Успешная творческая карьера требует, однако, и жертв. Не так давно по Голливуду разнеслось нерадостное известие о том, что брак Брюса, женатого на актрисе, фотомодели и рок-певице Фарре Деламитри, переживает не лучшие времена. Об этом мы также поговорим с нашим гостем.
На камере, направленной на Брюса, зажегся красный огонек. Он изобразил подходящую ситуации гримасу, мол, в жизни не без дерьма. Следующие двадцать четыре часа докажут, что это чистая правда.
Брюс попытался смотреть полицейскому прямо в глаза. Семейное положение? Ну и вопросы у них. Его семейное положение было известно всему свету.
– Моя жена умерла.
– Расскажите нам о вчерашней ночи.
– Сегодня ночь вручения "Оскара", – просто сиял Кен. – Великая ночь! Numero Uno. Ночь из ночей. Всем ночам ночь. Ночь, которая по всем прогнозам обещает стать величайшей ночью в жизни Брюса Деламитри.
– О вчерашней ночи? – повторил Брюс. Он уже бросил попытки установить контакт с полицейским и говорил сам с собой. – Вчерашняя ночь была ужасней всего, что я только мог себе представить.
– Вы смотрите программу "Кофе-тайм". Мы продолжим передачу после рекламной паузы, – сказал мужчина-ведущий, которого звали не Кен, а Оливер Мартин.
Свет в студии приглушили, и на то время, пока Оливер и его коллега по имени Дейл с важным видом собирали свои бумаги, на экране возник логотип программы. В бумагах, понятное дело, ничего не было, но ведь одна из основных обязанностей новостного вещания – поддерживать миф о том, что ведущие являются журналистами, а отнюдь не зачитывают на автомате все, что бы им ни подсунули.
С экрана перед Брюсом исчезли Оливер с Дейл, и вместо них возникли четыре девицы в бикини и с бутылками газировки, гурьбой выскакивающие из старенького "фольксвагена-жука".
"Девчонки, солнце, море, пляж…
Пусть станет и вашим праздник наш!"
Звукооператор убрал громкость и обрек девиц в бикини сосать из своих бутылок в немом восторге.
– Перерыв полторы минуты, – сообщил продюсер.
Это послужило сигналом гримершам броситься в студию и нежно обработать все имеющиеся там физиономии. Сквозь шквал пудры и ватных тампонов Оливер обратился к Брюсу:
– Полагаю, нам стоит поподробнее остановиться на том обстоятельстве, что наша индустрия больше не является фабрикой грез. Мы вступили в область сурового реализма. Мы показываем жизнь такой, какая она есть на самом деле.
Гримерша наложила еще один слой пудры на и без того уже основательно оштукатуренное лицо Оливера. По законам сурового реализма, обладатель такого сочного глянцевого загара давно бы умер от рака кожи. Но Оливер, будучи представителем старой школы телеведущих, свято верил, что термоядерный загар на лице – такой же знак уважения к зрителям, как дорогая рубашка и галстук. Надо же показать, как ты для них стараешься!
– Осталась минута, – сказал продюсер.
С дальнего конца стола, откуда-то из облака лака для волос, донесся голос Дейл:
– Вам не кажется, Брюс, что в последнее время большую важность приобрела проблема убийц-подражателей? Я хочу сказать, она очень заботит американцев. Меня, например, как гражданку Америки, она очень заботит. А вас, Брюс, заботит? Как американского гражданина?
– Американская нация уже не такая юная, как прежде, и вскоре главной проблемой, заботящей большинство американцев, станет старческое недержание.
Это был не Брюс, а телевизор: готовясь к выходу в эфир, звукооператор включил громкость. После девяти утра реклама перефокусировалась с работающих и школьников на тех, кто остался дома, то есть на молодых мамаш и одиноких стариков. Девицы с газировкой уступили место прокладкам на грудь кормящим матерям, зубным протезам и подгузникам для взрослых и детей.
– Нет, меня не заботят убийцы-подражатели, – ответил Брюс не без труда, поскольку в этот момент юная гримерша мазала ему губы ментоловой помадой. – Я не верю, будто, выйдя из кинотеатра или встав от телевизора, люди бросаются подражать тому, что им показали. Иначе зрители вашей программы все поголовно зацементировали бы себе волосы и вместе с липосакцией подвергли бы себя еще и мозгосакции.
Подобное замечание едва ли могло помочь Брюсу завоевать любовь его коллег по медиа-бизнесу, но уж таким он был – упрямым, язвительным и немного взбалмошным. Явившись на съемку утренней телепередачи в кожаной куртке и темных очках, он просто обязан был говорить колкости. Впрочем, как Брюс и предположил, Дейл все равно его не слушала. Она принадлежала к тому разряду журналистов, для которых ответ интервьюируемого – всего лишь промежуток тишины, позволяющий спокойно обдумать следующий вопрос.
– Вот и отлично, обязательно повторите это в эфире, – рассеянно произнесла Дейл, проверяя, хорошо ли у нее подведены глаза.
– Осталось пятнадцать секунд, – сказал продюсер.
Четыре, три, две, одна…
На экране возникло лицо Оливера.
– У нас в студии – Брюс Деламитри, наиболее вероятный претендент на премию "Оскар" в номинации "Лучший режиссер". Несмотря на громкую славу и лестные отзывы критиков, его творчество нельзя оценивать однозначно.
– Фильмы Брюса Деламитри, – приняла подачу Дейл, – это жестокие, остроумные и дерзкие триллеры про городские улицы, где жизнь тяжела и сурова, а убийство – обычное дело. Ничего вам не напоминает?
– Еще как напоминает, – согласился Оливер, состроив глубокомысленную физиономию.
– Что можно сказать об улицах американских городов? – Дейл выглядела не менее напыщенно. – Вот именно! Они суровы и опасны: на них стремительно взрослеют дети, а насильственную смерть можно вполне назвать образом жизни.
– Ты хочешь сказать, что фильмы Брюса Деламитри отражают жизнь американских улиц?
– Может быть, отражают, а может, и влияют на нее. На этот счет есть разные мнения. Америка, тебе решать. Продолжим после рекламы.
Студийные софиты снова погасли. Оливер и Дейл в полумраке возились со своими бумагами.
– У вас чувствительные зубы? Кусая мороженое, вы не причмокиваете от удовольствия, а стонете от боли?..
Глава вторая
Наутро после всего случившегося юная девушка, почти еще девочка, смотрела поверх столешницы из огнеупорного пластика на женщину в полицейской форме, ведущую допрос. Дело происходило в комнате по соседству с той, в которой беседовали с Брюсом. Однако, в отличие от Брюса, девушку сочли настолько опасной, что заковали в кандалы: цепи соединяли ее тонкие запястья с почти такими же тонкими лодыжками. Она была столь миниатюрной, что казалось, возникни у нее желание, она бы с легкостью выскользнула из своих стальных оков и унеслась бы прочь с первым же дуновением ветра. Но девушка не обращала внимания на оковы. Бежать ей было некуда.
– Ваше имя? – спросила женщина-полицейский.
Накануне утром тому же тонконогому созданию задали тот же вопрос в забегаловке при мотеле для дальнобойщиков, в сотне миль к северу от Лос-Анджелеса.
– А меня по-всякому зовут, – ответила она.
Официант, с которым она беседовала, понимающе подмигнул:
– Такую красотку и звать должны красиво.
В том, что касалось красоты, официант был прав. Огромные глаза на тонком личике смотрелись потрясающе. Если бы студия Диснея вздумала выпустить игровую версию "Бэмби", на главную роль понадобилась бы именно такая девушка.
В ответ на комплимент она хихикнула.
– Ты меня клеишь, что ли? – спросила она, нервно теребя свою сумочку.
– А что, нельзя и поболтать с симпатичной девчонкой? – возразил официант.
– Вообще-то можно, но только если тебе повезет и тебя не услышит мой парень. Он прямо бесится от приставучих мужиков. Особенно калифорнийских. Говорит, они все гомики и дрянь. – Девушка забрала со стойки сдачу.
– Его зовут… – Пауза. – Брюс Деламитри. Это сказал Оливер Мартин. В углу на кронштейне висел телевизор, и официантка включила звук. Она любила смотреть программу "Кофе-тайм".
– Он является, возможно, самым видным деятелем современной киноиндустрии. Великолепный сценарист, великолепный режиссер. Слава и надежда Голливуда.
– А я слыхала, он и соус для спагетти готовит великолепно.
Оливер с Дейл справляли ежеутренний обряд. Их гость, Брюс Деламитри, сардонически улыбался с экрана. Девушка обернулась и посмотрела на него. В какой-то момент их взгляды встретились. Гораздо позднее девушка будет вспоминать этот момент и думать о том, что же она тогда почувствовала.
Официанта программа "Кофе-тайм" не интересовала.
– Так твой парень говорит, что я гомик?
– Он это не со зла, – ответила худышка, взяв со стойки кока-колу, гамбургеры и жареную картошку и направляясь к выходу. – Он просто такой крутой и сильный, что почти все ему кажутся гомиками.
– Заходи еще, детка. Посмотрим, кто тут гомик, – сказал официант. – И парня своего приводи.
– Он тебя пришьет, – спокойно бросила девушка через плечо, и дверь за ней захлопнулась.
– Сегодня – ночь вручения "Оскара", – донеслось из телевизора.
– А теперь расскажите нам о вчерашней ночи, – сказала женщина-полицейский на следующее утро.
– Ну, наверно, ему это в голову пришло, когда мы завтракали, а Брюс Деламитри выступал в "Кофе-тайм" у Оливера и Дейл. Мы были в мотеле. Я люблю мотели. Там чисто и красиво, мыло дают и все такое. Была бы моя воля, всю жизнь бы в них и прожила, в мотелях в этих.
Девушка шла по автостоянке от забегаловки к ряду домиков. Только что кончился летний ливень, и она шла босиком. Девушка нарочно выискивала лужи: ей нравилась теплая вода на теплом асфальте. У нее были очень чувствительные ступни. Иногда, когда ступней касались так, как надо, по всему ее телу пробегала дрожь. Она частенько просила своего большого и сильного парня помассировать ей ступни. Но с тем же успехом могла бы попросить его связать крючком кармашек для туалетной бумаги.
– Не верю я во всю эту херню, которую несут нью-эйджевцы, гомосеки и хиппари, – говорил он в таких случаях. – Их болтовня убивает душу нашей великой нации и превращает нас, американцев, в безмозглых старух. Лучше дай пива.
Некоторых вещей от него совершенно нельзя было добиться, но это не означало, что он, когда хотел, не умел быть чутким и нежным. И как же она его любила в эти моменты!..
Она вошла в номер. Он лежал на кровати – один пистолет на груди, другой у бедра.
– Милый, я принесла еду. Подумала, раз у нас завтрак, надо взять гамбургеры с беконом. Велела ему прожарить бекон как следует. Ты ж ведь не любишь сырую свинятину.
– Помолчи, малыш. Я смотрю телевизор.
Из телевизора снисходительно улыбался Брюс Деламитри.
– Убийцы-подражатели? Да помилуйте, – говорил он. – Все это ерунда. Очередная дежурная тема, раздутая средствами массовой информации. Четыре основных канала в поисках острой проблемы…
Иногда Брюс был злейшим врагом самому себе. Разве можно насмехаться над ведущими "Кофе-тайм"? Особенно тем, кто хочет завоевать сердца американского среднего класса, а именно с этой целью Брюс и появился в студии. Многие зрители программы считали Оливера и Дейл своими ближайшими и самыми верными друзьями и не были в восторге от того, что какой-то нахальный киношник пытается выставить их дураками.
Оливер почувствовал, что атмосфера в студии накаляется. Для утреннего вещания вообще никакие "атмосферы" не годились, и Оливер всегда отчаянно старался найти общий язык с гостями программы.
– Полно вам, Брюс, – просительно сказал он. – Ситуация очень непростая. Парочка настоящих психопатов устраивает пальбу в торговых центрах и убивает чуть ли не каждого встречного. Вам о них, конечно, известно. А в вашем номинированном на "Оскар" фильме "Обыкновенные американцы" действует похожая молодая пара, занимающаяся в точности тем же самым. Кровавый след, который оставили реальные маньяки, уже тянется через три штата, и…
– И всякий раз, когда об их преступлениях сообщают по телевизору, – перебил Оливера Брюс, – в качестве иллюстрации используют кадры из моего фильма. Так что же порождает ассоциации с моим кино? Поступки этих маньяков? Или, может быть, горячее желание телевизионщиков подать в неожиданном ракурсе очередное скучное известие о насильственной смерти? Убийцы-подражатели, кто бы мог подумать! Люди не собаки Павлова. Их не приучишь слюни по звонку пускать. Они не повторяют все, что видят. Если бы людьми было так легко манипулировать, то ни один продукт не провалился бы на рынке и ни одно правительство в истории не пало бы.
Девушке в мотеле надоело слушать Брюса.
– Дорогой? – сказала она.
– Тихо, малыш. Я думаю.
В дверь постучали.
В одно мгновение мужчина вскочил с кровати, метнулся через комнату и прижался к стене рядом с дверью. Он был абсолютно гол, если не считать татуировок и пистолетов в обеих руках. Поднеся палец к губам, он дал своей подружке знак хранить молчание.
Они застыли в ожидании. По телевизору высокомерно разглагольствовал Брюс:
– Наша киноиндустрия в опасности. Она поставлена под удар. Из нас делают козлов отпущения, мальчиков для битья. Кого винит общество-всякий раз, когда какой-нибудь мальчишка побалуется с пушкой? Оно винит Голливуд. Оно винит меня лично. Кому-то могут не нравиться мои фильмы, кто-то может считать их безнравственными. Эти люди вправе придерживаться своего мнения. Но они не вправе навязывать свои трусливые реакционные взгляды всем остальным. Цензура всегда остается цензурой, и меня от нее тошнит!
– Дерзко? Заставляет задуматься? – из недр телевизора Оливер взывал к двум затаившимся в номере беглецам. – По-моему, ясно как день: еще как заставляет. Вы смотрите "Кофе-тайм". Мы продолжим после рекламы.
– Теперь вы можете ни в чем себе не отказывать – и не полнеть!
В дверь номера снова постучали. Ответа не было.
Послышалось звяканье ключей. Мужчина кивнул своей подружке. Она все так же лежала на кровати, но в руке ее появился пистолет, извлеченный из-под подушки.
– Кто там? – крикнула девушка.
– Хотите, я вам сейчас убираю комнату? – раздался из-за двери тихий голос с латиноамериканским акцентом.
– Нет, не надо. И так нормально, – ответила девушка.
– О'кей, – сказала горничная. – Я просто дам вам свежие полотенца.
– Нам не нужны полотенца.
– О'кей. – Горничная немного помолчала. – А мыло нужно?
– Нет.
– О'кей. – Она снова помолчала. – Может, у вас кончились пакетики с кофе и сливками? Или этого еще много?
– Ага, этого еще много. Нам ничего не надо.
– О'кей. Очень хорошо. Спасибо.
Мужчина, все это время в напряжении стоявший за дверью, слегка расслабился.
Но тут опять раздался тихий голос:
– Тогда я просто проверю мини-бар, пожалуйста.
Дверь номера внезапно распахнулась, и горничная очутилась нос к носу со взбешенным, абсолютно голым мужчиной. Даже увидев за косяком двери оружие в руках у этого типа, она не испугалась бы сильнее.
– Но дистурбо, компренде? У нас медовый месяц, ясно? Мы занимаемся аморой, как Спиди Гонсалес! Доперло?