Марк смотрел на магистра Петра, образ которого становился все более материальным. А когда лицо магистра "проявилось" во всех деталях, юноша обнаружил, что они втроем, вместе с Беллой стоят на вершине очень высокой горы. Вершина была совершенно плоская, с удобными для сидения камнями, на которые магистр предложил присесть. Внизу пушистыми хлопьями проплывали облака.
– Что с мамой?! – сразу спросила Белла.
– И с вашими мамами, и с вашим миром все в порядке. Пока, – с улыбкой ответил Петр.
– Пока?
– Все стало приходить в норму после того, как вы вытащили Боба из мышки.
– Но он потом хотел отключить наш мир, – сказал Марк.
– На самом деле он вас брал, как говорят, на понт, – продолжал улыбаться Петр, – он не мог, согласно Небесной Оферте, отключить еще не отработанный мир.
– Зачем же он?..
– Когда его вытащили из тела мыши, он понял, что вы – осознания третьего или выше уровня, и решил импровизировать: попробовать использовать вашу силу для достижения своей цели.
– Нас использовать?
– Да. И вы справились настолько блестяще, что до сих пор все потрясены.
– Мы же ничего не делали.
– Когда Боб показал ваших матерей и сказал, что якобы своей властью над этим миром отключает его, вы в едином порыве лишили его этой власти. И так легко, как будто просто щелкнули пальцами. Боб сейчас и счастлив, и напуган одновременно.
– Почему напуган?
– Да. Он, конечно, рад, что добился своего, но легкость, с какой вы разорвали его связь с миром, указывает на то, что один из вас – сон осознания с невообразимыми возможностями.
– И чего он боится?
– Он не знает, какие у вас цели и станете ли вы его врагами. Он не знает, чего от вас ожидать, и не понимает границ ваших способностей.
– Нам бы только чтобы наш мир не разрушился, – сказал Марк.
– Что там сейчас? – спросила Белла.
– Посмотрим, – ответил Петр и встряхнул руками.
Над площадкой повис полупрозрачный шар. Марк увидел в нем свою мать, а Белла – свою. Мама юноши сначала осматривала кран в ванне, потом прошла в комнату на звук готового чая. Все было как всегда, когда она приходила с работы. То, что увидела Белла, наверное, ее тоже успокоило.
Потом изображение сменилось, и все увидели одно и то же – улицы Золотого Города. Но теперь он напоминал прифронтовую зону. Были слышны выстрелы и взрывы. Солдаты довольно грубо хватали растерянных жителей и распределяли их по палаткам, а кого-то сразу тащили во временный госпиталь. Полковник, окруженный детьми, раздавал приказы и печенье. А в длинной очереди к машине с гуманитарной помощью стояли все двойники Мэра и делали вид, что не знают друг друга. Потом появилась Гера, бережно держащая растерянную матушку Сью за локоть. Гера почувствовала, что за ней наблюдают, взглянула прямо из шара в глаза магистру Петру и кивнула головой. Шар задрожал, как будто был сделан из желатина.
– Что там произошло? – спросил Марк.
– Вы уничтожили компьютерную систему, которая обеспечивала и защищала город. И на него тут же напали Серые Братья. Сейчас они уже воюют и с Содружеством Городов, и с Недообществом, на два фронта.
– Все из-за нас?
– Можно и так сказать, но смотреть нужно шире, – сказал Петр и убрал шар, приготовившись объяснять: – Для сомнений, тренирующих осознание, нужно находиться между двух крайностей, в обстановке, далекой от комфорта. Поэтому Боб и Фреди, эти наши гении усложнять жизнь другим, придумали Недообщество.
– Придумали? – эхом повторила Белла.
– Да. Теперь и в вашем, и во многих других мирах сосуществуют три типа общества. Первое – с идеологией комфорта душевного и физического, идеологией органики. Там уверены, что цель жизни – всеобщее, радостное ее проживание. Это органический, животный подход. Второе – с идеологией, в которой интересы органики, либо вообще не учитываются, либо уходят на задний план. Это либо религиозная идея, либо идея, превращающаяся в подобие религии. Данный подход сугубо человеческий, оторванный от органики, основанный на абстрактных идеях, на которые, если мы говорим о вашем мире, способен только человек. В обоих идеологиях мало сомнения, и в них только свои ценности считаются единственно верными для всех. Но существует и третий тип общества, которое представители первых двух называют Недообществом и считают лишь переходной формой к своей противоположности. Поэтому одни видят в нем лишь переход к фашизму и религиозному фундаментализму, а другие – к избалованному, тошнотворному, лишенному высоких принципов обществу потребления и вседозволенности. В Недообществе же все перемешано. Это средний путь, но путь не компромиссов, а противоречий и разнонаправленного движения. Постоянные споры по поводу выбора пути, постоянное столкновение разных систем ценностей создают наиболее благоприятную атмосферу для сомнений, конечно, для тех, кто в этих спорах не участвует.
– В смысле?
– Те, кто яростно спорит, тоже не сомневаются. А вот слушающие их – да. Это общество сомнений, страданий и трудного выбора.
– А без этого всего нельзя? – спросила Белла.
– Миры созданы для тренировки осознаний. А чем мучительней сомнение, чем сильнее страх ошибиться, тем глубже и качественней осознавание. Недообщество с максимальной степенью тренирует осознания и выполняет предназначение мира. В нем самый широкий спектр отношений, взглядов, противоречий, страхов и поэтому самый богатый нюансами язык.
– Тогда для чего остальные? Пусть бы тогда только это Недообщество и оставили, раз в нем вся соль.
– Все дело в том, что это командная работа, – улыбнулся Петр, – без крайностей не было бы и этой середины. А роли все время меняются. Меняются географические границы этих типов обществ, и каждое осознание с каждым перерождением попадает то в один тип общества, то в другой. Каждый по очереди то обеспечивает появление сомнений у других, то собирает урожай сомнений сам.
– А Золотой Город – общество первого типа? – спросил Марк.
– Все Сообщество Городов – первого типа. Но у Золотого Города были и свои особенности. Во-первых, его устойчивость и жизнедеятельность полностью обеспечивала компьютерная система. Это позволило оградить жителей от реальных процессов и создать жизнь без сомнений. Осознания не развивались – без страхов и сомнений человек осознает лишь поверхностно. А во-вторых, осознания после перерождения возвращались в тот же город, и об этом уже позаботился Боб, поэтому развитие этих осознаний было остановлено почти полностью.
– Так Золотой Город и есть…. – осенило Марка.
– …тюрьма для осознаний, – подтвердил Петр, – которую вы разрушили.
– Ничего себе, – только и сказала Белла и задала вопрос, который ее очень интересовал: – А как у нас с Марком получилось освободить Боба?
– Когда вы взялись за руки, Фреди ослабил мир, а ваше намерение сделало все остальное.
– Фреди?
– Он своего рода главный инженер нашего кластера. Полагаю, вы с ним еще познакомитесь, но на вашем месте я бы не очень торопил это знакомство, – широко улыбнулся Петр.
– Почему?
– Он вас сразу превратит в объект своих экспериментов.
– А что теперь нам делать? – спросила Белла, которая больше всего сейчас хотела увидеть маму.
– Мир благодаря вам, спасен, и вы вернетесь домой.
– Все закончилось?
– Ну нет, – рассмеялся Петр, – во-первых, изменения никогда не заканчиваются. А во-вторых, вы очень громко раструбили на всю вселенную о своих возможностях. Уверен, что легкость, с которой вы отключили Боба от его мира, сейчас обсуждают во всех уголках кластера. Десятки богов и магистров уже думают о том, как можно вас использовать или забрать у вас вашу силу.
– И что нам теперь делать? – повторил вопрос девушки Марк.
– Могу только сказать, что бы я на вашем месте делал.
– И что бы вы делали?
Облака под вершиной пришли в движение.
– Я бы… боялся и ждал, – ответил спокойно Петр с видом, с которым обычно советуют расслабиться и "не брать в голову".
Облака, как молоко на огне, начали быстро подниматься, поглощая всех троих. Марка, уже привыкшего к перемещению в тумане, это не беспокоило. Ему было интересно, кто из них двоих, с Беллой, которая, кстати, первый раз назвала его по имени, то самое невообразимо мощное осознание, про которое говорил Петр.
.
Эпилог
.
Кларк Л., сидя спиной к электрическому камину, смотрел на звездное небо и откусывал кусочки обожженного на искрах искусственного белка. Треугольный индикатор, который сейчас светился холодным белым светом, освещал сидящих.
– Еще они могут прилететь отсюда, – сказал Кларк, указывая на какое-то созвездие.
– И это может быть, – согласился Призрачный Осел.
– Но тогда бы они летели триста лет.
– А что такое триста лет? – спросил Бартоломей Второй.
– Хотел бы я знать, – ответил Кларк.