– Появление инопланетян, – закончил Леопольд.
– Да.
Отшельник всматривался через большой, почти во всю стену, проем в звездное небо, как будто сам пытался обнаружить какое-то изменение в этом сияющем скоплении. Остальные тоже зачарованно смотрели на серебристый Млечный Путь. И никто не заметил, как глаза Бартоломея Второго сфокусировались сначала на своей руке, затем на участке пола перед собой. Робот осмысленным взглядом обвел помещение и попытался положить в рот камешек, который нашел рядом. Но потом снова зрачки его расфокусировались, камешек выпал из пальцев, а рука продолжила отбивать тот же ритм.
– Найти бы кизяк и развести настоящий огонь, – сказал Гарри, которому было неуютно от холодных электрических искр.
– Марк уже искал ваш кизяк, и ничем хорошим это не закончилось, – напомнил Леопольд.
– Причем тут кизяк и то, что с приходом Марка начались все несчастья для нас? Здесь кто-нибудь видел коров или овец? Кому здесь гадить? – спросил Сергей.
– Дерьмо! – эмоционально воскликнул Гарри и напрягся.
Марк не сразу понял, к чему относилась эта реплика, но тут же почувствовал холод между лопаток.
Прямо сквозь стену на них выскочили три Призрачных Пса. Заглотив Леопольда, Гарри и Сергея, которые еще боролись, уже находясь внутри их полупрозрачных тел, они тут же исчезли. Отшельник отчаянно что-то бормотал, глядя на нарисованный глаз с двумя зрачками, а Белла и Марк вскочили на ноги. К ним подкатилось уже безжизненное в полном смысле слова перекати-поле. Белла, не глядя ни на кого, решительно направилась к выходу, а Марк бежал за ней вниз по ступеням.
– Сергей сказал, что нам нужно остаться здесь, – напомнил юноша.
– Вот и оставайся.
Они выскочили из башни и быстро направились прочь от нее. Марк еле поспевал за девушкой.
.
Глава 9
.
Они все дальше и дальше, совершенно молча, удалялись от злополучной башни и проходили мимо других. Через два часа почувствовалась усталость и очень похолодало. Марк еще не знал, что холод для Беллы был страшней всего на свете.
Они взошли на холм, чтобы оглядеться. Вокруг темнелись только башни, но примерно на одинаковом расстоянии от них светились два огонька, два костра. Белла смотрела то на один, то на второй, видимо, выбирая, к какому направиться.
– Кизяк ищем или от Псов убегаем? – неожиданно раздался голос сзади.
Марк и Белла вздрогнули и резко повернулись. За ними стоял… осел. Но гораздо больший по размеру, чем обычные животные этого вида, и… полупрозрачный.
– Я – Призрачный Осел. Не знаете, куда пойти, налево или направо?
– Да.
Осел подошел к ним ближе. Сел по-собачьи и тоже посмотрел, сначала на правый огонек, затем – на левый, потом поднял морду к звездам и задумчиво произнес:
– Насладитесь моментом. Это – свобода.
– В каком смысле?
– Свобода – это выбор. Чем он мучительнее – тем вы свободнее, потому что эмоциональность выбора заставляет его полнее осознать, а осознание – свобода от запрограммированной органики.
– Разве?
– Парадокс в том, что люди считают свободой – свободу от свободы.
– Как это?
– Так компьютер электронный или белковый считал бы себя абсолютно свободным именно потому, что не чувствует выбора. Он запрограммирован. Свободными себя чувствуют несвободные люди. Один занимается музыкой, которая ему нравится, ест то, что ему нравится, занимается сексом, как ему нравится, и считает себя свободным, потому что действует, как запрограммированный генами белковый компьютер. Второй не допускает сомнения в догмах, в которые верит и которыми руководствуется, и тоже считает себя свободным, потому что не мучается выбором.
– Странно.
– Тут много странного. И я его хорошо знаю…
– Кого?
– Того, кто эти странности придумал.
– Боба?
– Нет, Боба такие мелочи не очень интересуют.
– А зачем Псы нападают на нас? – спросила Белла.
– Псы служат Бобу. Не знаю, что вы задумали, но он вас хочет остановить. Так что придется выбрать, – ответил Призрачный Осел, показывая копытом в сторону огней.
Белла выбрала и решительно направилась к огоньку справа, Марк поспешил следом, а за ними сидящий как собака Осел повернул морду и приветственно кивнул розовому женскому призраку, который стоял рядом и смотрел вслед уходящим.
.
Глава 10
.
Огонек оказался небольшим костром в пустыне, рядом с которым сидела пожилая женщина в вышитых козами одеяниях. Марк вспомнил, где уже видел такие изображения. Огонь бы маленьким, но живым и настоящим. Юноша узнал топливо.
– Где вы раздобыли кизяк? – каким-то чувством Марк ощущал, что здороваться здесь было необязательно.
– Ну, точно не от Призрачного Осла, – рассмеялась женщина.
– Вы жрица Геры? – спросила Белла, которая, видимо, тоже узнала изображения на одеждах.
– Да. Я сестра Мэй. А у вас измотанный вид. Присядьте и покушайте.
Марк действительно почувствовал усталость. Сестра Мэй протянула Белле огромный пуховый платок, а затем откуда-то из своих одежд вынула два белых кусочка и протянула молодым людям. Кусочки оказались сыром, и очень вкусным, особенно после безвкусного белка.
– Кизяк, как и молоко, мне дают козы.
– Мы не видели здесь коз.
– Когда возникает необходимость, я колдую себе сытую козу. Моих чар хватает только на четыре часа, но этого достаточно.
– А вы добрая или злая жрица? – с улыбкой спросил Марк.
– Это люди, – женщина махнула рукой в сторону, – думают, что жрицы могут быть злыми или добрыми. На самом деле мы неизменны, меняются лишь представления о добре и зле. Гера – первая женщина-бог в понимании нашего мира. Мы, ее жрицы, представляем женское начало. В эру мужских ценностей мы считались злыми. Сейчас – эра бабских ценностей, и мы опять считаемся не очень добрыми.
И пока Марк с Беллой жевали сыр, согреваясь у костра, жрица рассказала им, что изначально женская сущность – универсальная и единственная, в которой инь не отделялась от ян. Но когда Боб создал мужской пол, тот вобрал в себя всю энтропию, весь ян, и женская вселенская сущность превратилась в бабскую инь. А инь – антиэнтропия, в которой все должно быть предсказуемо безопасно и комфортно. Комфортный рост биомассы без конфликтов, приятный и безопасный для всех. Это то, что называется добром. Таким образом изначально женское разделилось на две крайности – мужское и бабское. А крайности всегда ненавидят середину. Ведьмы стали злыми для всех.
– Я не знала, что Гера – первая, мне казалось, что богини были всегда, – удивленно произнесла Белла.
– Всегда ничего не бывает, детка. Когда-то Боб, Гера и Генри были одного пола, – ответила сестра Мэй.
– Что?!
– Они все трое – дети нашего Святого Духа… Но братьями и сестрой они стали потом.
– Не понимаю.
– Ни сам Святой Дух, ни его дети не имели пола, а вернее, они все имели женский, потому что мужской пол придумал Боб.
– Придумал?!
– Да, он – большой экспериментатор, чтоб его… Гера и Генри тоже в своих мирах ввели двуполые системы. Но созданные миры влияют и на своих создателей. Так Гера стала женщиной, а Генри и Боб – мужчинами. Но на этом влияние не кончилось. Генри и Гера влюбились друг в друга
– Ого!
– Сложность же заключалась в том, что они не могли быть вместе по той же причине, по которой желали этого.
– Почему?
– В их мирах уже существовало табу на браки между братьями и сестрами, и они теперь не могли его нарушить.
– И как же они поступили?
– Ненасытному Бобу для его экспериментов одного мира было мало. Тогда он решил завладеть мирами Генри и Геры, воспользовавшись ситуацией. Он внушил им, что единственный способ для них быть вместе – спуститься в один из миров в виде двух существ разных полов, не связанных друг с другом родственными связями. И они превратились в двух влюбленных дельфинов, переместившись в мир Геры на физическом уровне.
– В каком смысле? – спросила Белла, в воображении которой уже плескались два прекрасных дельфина.
– Что ж, может, тебе это и понадобится когда-нибудь, – задумчиво произнесла жрица, пристально осмотрев девушку. – Переместиться в мир можно тремя способами. В виде сна – когда не осознаешь себя спящего и вся реальность кажется ограниченной только этим сном. В виде аватара – когда осознаешь и тот мир, в котором находишься, и тот, который посещаешь. Но погружение происходит не полностью – как будто играешь в компьютерную игру. Этот способ доступен богам и полубогам. И третий способ – когда полностью подчиняешься всем законам мира, в первую очередь физическим, но при этом осознаешь не только этот уровень, но и Царство Небесное. Этот способ доступен только богам, хотя и является для них ловушкой.
– В каком смысле? – задала тот же вопрос Белла, которая вообще часто повторялась.
– Бог становится пленником мира, в который полностью переместился. Он помнит, кем является, но обладает только возможностями того существа, в которого превратился. Только смерть этого существа может освободить бога.
– Теперь понятно, – Марк вспомнил то, что говорили члены братства о превращении Боба в белую мышь.
– Кроме того, мои детки, когда бог попадает в такую ловушку и практически теряет свои способности, его мир начинает разрушаться, как и сейчас, если я верно все чувствую. Потому что сам мир не самодостаточен без воли бога. Но тогда только Боб знал это. Миры Генри и Геры начали разрушаться. И тогда Боб обратился к Святому Духу, их отцу, с просьбой передать эти миры ему, чтобы спасти их. Что ответил Святой Дух, доподлинно нам неизвестно, но перед дельфинами, в которых превратились Гера и Генри, разошлась скала и образовался портал в новый, созданный только для них мир. Он манил влюбленных, и они разогнались, чтобы прыгнуть в него. Но у обоих в своих мирах были уже дети-полубоги. Генри прыгнул, не задумываясь, а Гера засомневалась и замешкалась. То же влияние собственного мира, которое подарило ей любовную страсть, привило ей и страсть материнскую. Она не могла покинуть сына. Скала снова сошлась, убив дельфиниху и освободив Геру. Она осталась богом в своем мире. А Генри остался один в мире, созданном для двоих. Потом он тоже стал свободен от него, но его собственный мир достался Бобу. Жизнь в одиночестве на небольшой, для двух дельфинов, планете заставила Генри много думать и анализировать. И когда его дельфин умер естественной смертью, Генри освободился и уже не стал создавать собственный мир, став магистром.
– Понятно, – сказала Белла, хотя это было и не совсем так, – у Геры уже был сын?
– Да, и я чувствую, что вы его тоже знаете. Его зовут Гарри.
– Бешеный Гарри?!
– Может, и бешеный, смотря какой у него сейчас возраст.
– Не поняла.
– Он у него меняется. И это тоже занятная история. Полубоги вечны и обычно всегда молоды, всегда одного возраста. Но у Гарри с Лаурой все немного по-другому.
Возникла пауза. Белла и Марк наслаждались живым теплом костра и удивительными рассказами жрицы. Они, конечно, не забыли ни о своих матерях, ни об опасности, нависшей над всем миром, но сейчас все это осталось за кругом света от костра. Время как будто замерло. И в этом безвременье сестра Мэй рассказывала легенды, древность которых ставила под сомнение само существование времени как чего-то текущего и непрерывного.
Они познакомились в Царстве Небесном – молодой полубог Гарри, сын Геры и молодого пастушка, и Лаура – дочь Боба и, понятное дело, пастушки. Будучи полубогами, они постоянно пребывали каждый в своем мире в виде аватаров, но и в Царстве Небесном бывали часто. Миры этого кластера спроектировал Боб, и их особенность – сильно выраженное отличие мужского и женского начал. Вернувшись в них, и Лаура, и Гарри испытали сильное чувство друг к другу, но разрешить им вместе путешествовать в другие миры, чтобы быть рядом, могли только их родители-боги. Проблема состояла в том, что когда Лаура переносилась в Царство Небесное, чтобы попросить отца перенести ее в мир Гарри, то здесь ее страсть превращалась в обычную симпатию, ради которой не стоило беспокоить могущественного Боба.
А когда Гарри поднимался, чтобы попросить об этом свою мать Геру, то тоже уже не считал свою просьбу важной. Однако, вернувшись в свои миры, оба снова начинали страдать от любви друг к другу. Так повторялось неоднократно, пока Лаура не решила поговорить с отцом, не покидая своего мира, чтобы ее страсть не ослабела. Боб каждую среду спускался, чтобы развлечься с местными женщинами. В одну из сред Лаура передала ему свою просьбу, но он только посмеялся над ней. Во вторую среду она пригрозила Бобу, что, если он ей не поможет, она расскажет его женщинам, что он изменяет им с другими. В ответ он тоже только рассмеялся, причем еще громче. В третью среду она пригрозила ему, что подговорит людей отказаться от веры в богов и тогда он потеряет связь с ними. И на это Боб только улыбнулся. В следующую же, четвертую среду Лаура заявила отцу, что если он не позволит ей быть вместе с любимым, она скажет людям ее мира, что они сами могут выбирать себе богов. И вот тут Боб задумался. Во-первых, стало ясно, что Лаура не отступит. А во-вторых, угроза на этот раз была серьезной. Бога нельзя выбирать по нескольким причинам. Во-первых, человек не может выбрать то, что выше его понимания. Во-вторых, нельзя выбрать то, что не зависит от выбора. А в-третьих, выбрав то, что он назовет богом, человек потеряет связь с богами настоящими. Даже самого убежденного атеиста посещают сомнения, тогда как сотворившего себе бога по своему образу и подобию – никогда. И тогда Боб согласился сделать так, чтобы они с Гарри могли путешествовать по мирам и при этом никогда не расставаться, но при условии, что ни она, ни Гарри никогда и ни о чем не будут просить богов. Лаура тут же согласилась, приняв решение и за возлюбленного, гордо ответив, что ей вообще от богов почти ничего не нужно, кроме обустроенной личной жизни и возможности путешествовать. А Боб, желающий быстрее покончить с этой помехой его собственной личной жизни, но не желающий уступать, тут же выполнил просьбу непокорной дочери. И с тех пор Лаура и Гарри путешествуют по мирам, не расставаясь. Однако это было не то счастье, которое они просили. Один из них всегда – взрослый, а второй – ребенок. И когда ребенок подрастает – они меняются местами.
Возникла пауза.
– Последний раз, когда я их видела, – произнесла жрица, – Гарри был белокурым мальчуганом, а Лаура – редактором газеты.
– Бывает же, – протянула задумчиво Белла.
– Странно, что мужчин кто-то придумал, – кисло улыбнулся Марк, обдумывая еще первый рассказ сестры Мэй.
– Не кто-то, а Боб. И эта его придумка – не самая удачная, уж поверь мне. Матушка Сью хотела все вернуть, а он ее за это посадил в тюрьму осознаний, и она теперь там вяжет носки с овечками.
– Почему не самая удачная? – спросила Белла и посмотрела на Марка, который здесь один отдувался за все мужское население.
– Чего ж хорошего, – сестра Мэй насмешливо посмотрела в сторону юноши, который начинал краснеть. – Изначально во вселенной существовало только женское начало, направленное на развитие осознаний и рост их энтропии. Одновременно женское начало стремилось и к тому, чтобы сохранялась форма, в которой существовали осознания в различных мирах. В нашем – это форма органической жизни. Но Боб решил, что может ускорить развитие осознаний, если они будут испытывать постоянные проблемы. И он создал мужской пол – внутреннюю катастрофу для каждого вида. Мужское начало – разрушительно, направлено на разрушение органической формы, ради каких-либо абстракций или идей или просто так, по дурости. Оно сотрясает вид, тренирует его приспособляемость к условиям неопределенности и ввергает осознания в водоворот проблем и страданий, требующих усиленного осознавания. Но, как и любая крайность, победившее мужское начало разрушает органический мир и лишает осознания их прибежищ.
– Мужчины – зло? – подытожил Марк.
– Да, – не задумываясь, ответила сестра Мэй. – Но меня больше злит то, как это отразилось на женщинах. Они тоже изменились. Чтобы уравновесить разрушительное для органики мужское начало, женское превратилось в бабское.
– Бабское? – переспросила Белла.
– Да. Это то, что выражает интересы только органики. Для бабского главное – комфортный рост биомассы. У них это называется культурой счастья. Чтобы все были счастливы, сыты, живы и детки росли у всех.
– Разве это плохо? – спросила Белла.
– Для куска органики, может быть, и хорошо, но не для осознаний. Они в таких условиях не развиваются или развиваются плохо. Поэтому такой мир уничтожается автоматически, согласно великой Небесной Оферте. Слава Гере.
– Как уничтожается? – спросил Марк.
– Обычно это какая-нибудь не слишком большая катастрофа, но достаточная, чтобы уничтожить слишком уж счастливый вид. А начинается все, как правило, с акселерации, с этой "черной метки" органического мира.
Возникла пауза, во время которой было слышно потрескивание костра.
– Вот так, – продолжила сестра Мэй, – с разделением на мужское и бабское родилось разделение на добро и зло.
– Как в легенде про дерево познания Добра и Зла? – спросил Марк.
– Да. Только там переставлены местами причина и следствие. Плоды с этого дерева Адам и Ева съели после того, как стали мужчиной и женщиной, в смысле мужчиной и бабой. Боб был в восторге.
– Почему?
– Даже с его дальновидностью, чтоб она ему боком вышла, он не мог предположить всех последствий. Этот ваш мужской род создавался просто как источник постоянных проблем, для более интенсивного развития осознаний. Но мужское в качестве противовеса породило бабское начало, а это разделение породило понятия добра и зла. И эти понятия оказались еще более разрушительными, чем сам мужской пол. Боб был счастлив. Это все равно, что купить козу, которая оказалась беременной.
– Почему? – опять спросил Марк, имея в виду, конечно, не беременность козы, а разрушительность упомянутых понятий.
– Мужское стало злом, а бабское – добром. Но и то, и другое одинаково разрушительны. Благом является только женское начало, в чистом виде. Мир победивших бабских ценностей мы называем "бабскость плюс", это мир неверных оценок блага. Чем больше люди руководствуются этическими нормами добра и зла, тем сильнее раскачивают лодку, в которой находятся. Потому что они всегда ошибаются, всегда выбирают не тех врагов и не тех союзников. Это как если бы вместо того, чтобы варить мясо положенное время, мы его только или переваривали, или недоваривали. Разделение на добро и зло искусственно. Поэтому можно сказать, что во всех процессах существует и то, и то.
– Или ни того, ни другого, – предположил Марк.