Ходили на Кавказское побережье. Товарищ Сталин покинул корабль в Сочи, но Пачин стоял в это время на вахте в машине. А во время другого похода матрос получил благодарность от самого комфлота Орлова… Но всего больше запомнилось, как еще до этого ходили они в Турцию. Ночью, когда стояли в Стамбуле, на крейсере случился пожар. Горела переборка в котельном отделении. Противопожарная система не сработала из-за неисправных трубопроводов, а за переборкой размещался артиллерийский погреб… Васька едва не задохнулся в горячем дыму, орудуя огнетушителем.
Тогда командир корабля Несвицкий объявил матросу особую благодарность перед строем. Позднее Николай Герасимович Кузнецов вызвал Пачина в свою каюту. Не тот ли разговор круто изменил судьбу неграмотного деревенского парня? "Товарищ Пачин, почему ты не вступил в комсомол?" - спросил командир первого плутонга Кузнецов. Васька сказал, что его не приняли из-за отца, который лишен права голоса. Кузнецов хмуро выслушал историю неудачного поступления в комсомол и отпустил. Но уже через неделю "сын кулака" Василий Пачин стал комсомольцем. Вскоре Николай Герасимович завел разговор об учебе в Ленинградском училище им. Фрунзе…
Легко сказать - учиться, а если у тебя и всего-то пять классов, шестой коридор! В среднюю школу надо было ездить чуть ли не за тридцать километров, со своими харчами. Ночевал Васька у дальних родственников, проучился всего одну зиму. На вторую осень отец Данило начал учить сыновей рубить новый хлев, и Васька не очень тужил о школе. Старый хлев совсем "сопрел". Вот и все пачинское образование.
Память об отборочных испытаниях и сейчас заставляет краснеть от стыда. Преподаватель по физике, с аккуратной бородкой, в стареньком, может, еще царском кителе (со следами погон на плечах) открыл регистрационный журнал: "Ну-с, молодой человек, а не скажете ли мне, что такое угловая скорость?"
До этого Васька с успехом прошел проверку на быстроту смекалки. Показал хорошую цветную сообразительность и кое-как написал диктант. Но что значит угловая скорость, увы, Пачин не знал… Старичок в кителе все же допустил к остальным вступительным испытаниям, и Пачина зачислили на подготовительный курс…
Многие задачки по физике и до сего дня Пачину не даются. По химии на вступительных его спросили, что значит валентность. (Освоил эту валентность совсем недавно, да и то на дополнительных занятиях и с помощью дружка, одного вятского сослуживца.) А уж написать формулу обычной столовой соли Пачин и вовсе не смог на вступительных. По немецкому на отборочных вспомнилась лишь одна фраза "Анна унд Марта баден". Еще неизвестно, что было легче: в комсомол ли вступить или выучить бином Ньютона.
Тот же Коля-вятский присоветовал поступить в кружок по эсперанто: мол, изучишь - тебе все языки и будут понятны, даже поймешь испанский. Так доказывал вятский. Однажды в неделю ходили кое-кто и на этот кружок. Занятия велись на квартире. Черноглазая Берточка перед самым отпуском коснулась Пачина своим упругим бедром, окутала нездешним запахом каких-то духов: "Товарищ Пачин, ты не имеешь учебника? Я тебе сегодня же подарю, у меня есть один, совсем свободный…"
Учить эсперанто за счет увольнений не больно-то и хотелось, но освоить с помощью эсперанто сразу три языка было заманчиво. Еще заманчивей вскидывались густые черные ресницы преподавательницы. Между тем по-немецки некоторые однокурсники уже читали сказки братьев Гримм. Правда, далеко не все…
Дачник пришел в Вологду как раз перед ленинградским поездом. В кассах творилась давка, и Пачин едва успевал. Он взял билет в воинском зале. Вагон оказался полупустой… Запыхавшийся матрос перевел дух. Вскоре поезд пошел. Пачин раскрыл чемодан и достал тещины пшеничные пироги. Один оказался со щукой, другой - воложная посыпушка. Морская, с голубым красивым якорем, еще с "Червоной Украины", кружка горячего кипятку совсем не помешала в эту минуту. Матрос подкрепился, снял ботинки. Сунул чемодан под лавку и лег на своем плацкартном. Знакомиться с немногочисленными пассажирами ему не хотелось. Он прикрыл глаза и снова начал вспоминать дни, прожитые в Шибанихе. Что ждет курсанта теперь?
На тральщике, где он проходил морскую практику, был объявлен незапланированный ремонт. Кто из начальства выхлопотал для Пачина десятидневный отпуск? Наверное, опять приложил руку Николай Герасимович. Это одному ему было известно о семейном положении матроса и о желании Пачина жениться.
Учиться придется минимум три года, а может, и больше. Разрешат ли снимать квартиру, если Тоня приедет к нему? Как устроить ее на работу? На какие шиши придется жить?
В деревне Васькине семейное положение не лучше… Глубокая затаенная обида, словно огонь под соломенным пеплом, таилась где-то далеко в сердце. Матрос пытался не думать. Но как не думать? Отца, видимо, уже нет в живых. Брат Павел неизвестно где и тоже не ясно, живой ли. Жена Павла с детишками и с третьим пачинским братом Алешкой бедствуют. Живут в бане, ходят по миру. Как умирала мать в Ольховице, тоже жившая в бане, этого Пачину лучше не вспоминать… За что? Что сделали худого советской власти все "данилята"? Как оказался в супостатах первый дружок детства Акимко Дымов? Еще ведь в тот зимний приезд вместе ходили по игрищам. Нынче едва не убил гирей…
Вспоминалась матросу и памятная избушка "рендовой" водяной мельницы, где лежал обмороженный брат Павел. Представилась на миг окровавленная скатертка, острая плотницкая стамеска… Глухой удар обухом… И звук, с коим отлетел в угол избушки отмороженный палец. Пачин вздрогнул задним числом. Ему вспомнилось и то, как в глубоком снегу разъезжались упряжками с шибановским активистом Игнахой Сопроновым.
Где сейчас Павел и тятя Данило Семенович? Живы ли? А может, и живых давно нет…
Вагоны мерно стучали на рельсовых стыках. Васька Пачин скрипнул зубами… Промокнул глаза платочком, вышитым женой Тоней. До Ленинграда было еще далеко-далеко.
* * *
Одряхлевший от старости тральщик, видимо, надолго угодил в сухой док. Старшина велел ждать указаний и отпустил в училище. Все было, как и прежде. Пачин явился перед отбоем к вечернему "якорю".
- Ребята, качай его, он подженился! - воскликнул вятский.
Курильщики загалдели.
- Не врет?
- Правда!
- Где документ? Показывай!
Смущенный матрос достал из бумажника "документ".
- Ура женатику!
С десяток дюжих рук схватили матроса под мышки, за поясницу. По чьей-то команде под общий смех начали метать вверх и ловить на лету: "Раз, два, взяли! Раз, два, выше!" Ноги Василия трижды взлетели под потолок. Затем приятели бережно опустили матроса на цементный пол…
- Теперь пускай расскажет про первую вахту.
В гальюне дымили, хоть вешай бескозырку. Человек несколько старшекурсников кусали трубочные чубуки, их называли адмиралами. Никогда не курил матрос, а тут наглотался табачного дыму, лучше бы не приходить к "якорю"…
- Докладывай по добру, целину ли пахал?
Пачина выручила команда дневального приготовиться к вечернему построению.
Училище жило обычным своим чередом. Вятский уже после отбоя рассказал про Берту, она провела очередное занятие. По словам вятского, раза три спрашивала про Пачина. На дополнительных занятиях по иностранному вятский - парень хватский - не мог будто бы сообразить, что значит плюсквамперфект, и получил неуд. Преподаватель каким-то духом святым разведал про флотских эсперантистов. Вятскому пришлось объясняться. Скорее всего сам и похвастался задолго до этого. Вятский выслушал ехидное замечание: "Ну, ну! Поздравляю, молодой человек, в будущей войне пригодится и эсперанто. Хотя, как мне представляется, такого языка вообще-то совсем нет".
Василия Пачина эта фраза в пересказе товарища зацепила за сердце. Но через несколько дней Берта Борисовна на очередном занятии легко ликвидировала все зацепки, убедила в необходимости эсперанто.
- Ла квиньяра плано естас фундаменте, - звучно читала она. - Эн ла конструо де социализме. Ла гран-дегайп лаборойн…
Человек шесть матросов, в том числе двое из фрунзенского, да трое каких-то гражданских на квартире преподавательницы вслух зубрили термины, записывали в тетрадях новые правила. Двери из коридора в прихожую неожиданно приоткрылись. Показалась чья-то рыжая шевелюра, и блеснули очки. Загадочно улыбаясь, человек ждал, когда его заметит хозяйка.
- Я занята сегодня! - раздраженно сказала Берта Борисовна.
- Да?
- Да… Записываем: ла квиньяра плано естас…
- Очень это бывает странно с твоей стороны.
Рыжая голова почему-то еще минуты две торчала в дверях.
- Яков Наумович, я же сказала!
Голова наконец исчезла. Дверь больше не открывалась. Однако урок был испорчен. Вскоре раздраженная Берточка распустила подопечных. Пачина она задержала и жестом руки, и движением роскошных черных ресниц. Пачин снова присел на кушетку. Когда эсперантисты ушли, она устроилась рядом, но так близко, что матрос услышал, как бьется ее сердце. Учительша коснулась его коленом, и он вскочил с кушетки, как будто ошпаренный. Она тоже встала и, глядя на матроса снизу вверх, скороговоркой произнесла:
- Я закрою двери на ключ…
И, проворно закрыв дверь, продолжила уже шепотом:
- Мейерсон больше не войдет… он ушел. Мне говорили, что ты в отпуске?
- Женился, Берта Борисовна! - сказал Пачин, краснея.
- Почему? Как так? - изумленно воскликнула она и вдруг переменилась в лице.
Пачин стоял перед ней по стойке "смирно". До него не сразу дошло, чем кончился этот эсперантский урок.
- Вон отсюда! Немедленно! - злобно блеснула глазом Берта Борисовна и отвернулась в слезах.
Пачин, ошарашенный, не помнил, как очутился на лестнице.
В конце увольнения долго ходил и размышлял о случившемся. Он прошелся через мост и по набережной. Якоря у подъезда училища напомнили ему, кто он такой и что происходит. Как тесно сидела Берта Борисовна с ним на зеленой кушетке! Опять, как бы случайно, она коснулась его…
Ему все стало ясно. Вятский хохотал, когда Пачин рассказал ему обо всем. И откуда он узнал, что эсперанто является ключом ко всем европейским языкам?
- Я туда больше не ходок! - заявил Васька. - И ты, брат Коля, зря эту муть зубришь… Табань!
- Подождем табанить, поглядим, зря или не зря. Еще неизвестно… Я пока не то, что некоторые. Я пока холостой…
- Ты видел, как в двери какой-то рыжий заглядывал?
- Нам не страшен серый волк, - пропел вятский.
… А Пачину между тем было не до Берты Борисовны. Отпускную задолженность по физике, химии и немецкому требовалось срочно ликвидировать. И Пачин забыл про два "Б", то есть про очаровательную эсперантистку. Химик вослед физику назначил дополнительные занятия…
Неясные слухи об отчислении неуспевающих настойчиво ползли среди курсантов. Черт бы побрал это прямолинейно-ускоренное! Кинематика так и шла следом за Пачиным все эти годы, начиная с "Адмирала Нахимова". Даже по алгебре осилен бином Ньютона. И квадратные уравнения сдались краснофлотцу. Синусы и косинусы уступили настойчивости, а вот задачки по физике все еще кусаются, словно клопы. Решать приходится с помощью вятского. Но вятский учивался на гражданке в восьмом и девятом. Пачину же формулы давались со скрипом… "Как необъезженные лошади", - думал о них матрос, шаркая по паркету полотерной щеткой. Матросская роба была вся в поту, рабочие брюки вымазаны мастикой. Щетка, пристегнутая то к одной, то к другой ноге, ходила по паркету туда-сюда. Пачин оказался удачливым полотером, справлялся с этой задачей быстрее вятского. Еще надо было делать приборку в актовом или, как говорилось, столовом зале, где шел ремонт. На судне ремонт, тут ремонт. Говорят, что это самый большой зал не только в Ленинграде, но и во всей России. Здесь уместятся два-три гумна… Не зря Ленин выступал когда-то именно в этом зале.
- Курсант Пачин, к начальнику училища! Тебя ждет комиссар Волков, - услышал Васька неожиданную команду ротного. - Быстро, быстро!
Ротными назначались курсанты-выпускники. С ними было легче служить. Все-таки свой брат, курсант. С другой стороны… придиры те еще.
Ротный сказал, что Пачина ждут в кабинете через две с половиной минуты.
"Звериные морды" носовых корабельных частей висели вдоль всего узкого коридора. То лев, то носорог. А вот и клыки кабана торчат. Разглядывать Пачину нет времени. Надо быстренько скинуть робу, переодеться, помыть хотя бы руки. Пачин бегом кинулся в кубрик. Что нужно от курсанта начальнику училища Татаринову и комиссару Волкову? Непонятно…
* * *
Но в кабинете начальника училища, кроме хозяина, сидел не комиссар Волков, а Бессонов - комиссар надводного сектора, и еще кто-то третий, в гражданском.
- Так где же он, ваш курсант? - раздраженно спросил гражданский.
- Сейчас прибудет, - спокойно сказал Бессонов, подавая журнал по успеваемости. - Посмотрите пока, но я бы хотел…
- Успеваемостью Пачин не блещет, - громко вмешался в разговор начальник училища Татаринов. - Будем отчислять!
- Учится неохотно? - спросил человек в гражданском.
- Да. То есть, так точно! - поправился Татаринов.
Пришедший в училище из армии, он знал, что бывалые офицеры-преподаватели и даже курсанты подсмеиваются над его сухопутной терминологией. Татаринов то и дело попадал впросак с этой морской лексикой. Недавно он назвал дальний морской поход поездкой. Морской компас мог обозвать компасом, словно он обычный землемер, а не начальник морского училища, в котором воспитывались лучшие флотоводцы России. Прежний начальник училища Юрий Федорович Ралль, не в пример Татаринову, был настоящий моряк. Усмешка Бессонова ускользнула от начальника, но была замечена третьим присутствующим.
- Товарищ Бессонов, а вы что скажете?
- Таких, как Пачин, у нас много. Думаю, что отчислять курсанта не следует. В майском наборе есть и похуже…
- А вот полюбуйтесь, что пишут о нем в газете.
Бессонов принял газету и спросил, обращаясь к Татаринову:
- Зачитать вслух?
Начальник разрешающе кивнул. Но комиссар надводного сектора сперва про себя прочитал заголовок районной газеты, набранный крупными буквами, Это был сравнительно свежий номер органа РК ВКП(б) и Райисполкома одного из вновь созданных районов Севкрая. Отчеркнутая синим карандашом заметка называлась "Неугомонное кулачье" и вызвала улыбку Бессонова. Он еще раз, уже вслух прочитал заголовок и продолжал:
"И на Красный флот пролезло неугомонное кулачье. Такой вывод сделали многие жители деревни Шибаниха Ольховского сельсовета. В самый разгар сенокосной страды в деревню приехал краснофлотец Пачин Василий Данилович. В пьяном виде он сразу учинил деревенскую драку. С криком "полундра" Пачин снял с себя флотский ремень и до крови избил колхозника-активиста Акима Дымова, жителя деревни Ольховицы. Колхозники осуждают такое поведение военного курсанта и требуют, чтобы военкомат тщательно отбирал кандидатуры, которые направляются на военную службу. Кулаку не место в Красной Армии. Пачина нужно отозвать с Красного флота". Подпись "Внимательный".
- По-моему, автор уж слишком внимательный! - рассмеялся Бессонов, возвращая газету. - Если мне реагировать на все такие сигналы… Кто у нас останется?
- Реагировать все-таки надо! - возразил Татаринов громко.
- Пачин на хорошем счету! - не уступал Бессонов. - Рекомендован к поступлению нашим же выпускником капитаном второго ранга Кузнецовым.
- А где сейчас Кузнецов? - спросил человек в гражданском.
- Он заходил недавно в училище, - сказал Татаринов. - Собирался ехать на Черное море. Назначен командовать "Красным Кавказом". Если необходимо, я выясню, где сейчас "Красный Кавказ".
Человек в гражданском жестом прервал Татаринова. В кабинете прозвучал звонкий голос курсанта:
- Товарищ начальник училища, курсант Пачин по приказанию товарища комиссара явился!
- Садитесь! - приказал Татаринов. И добавил. - И вот, поговорите с товарищем…
Бессонов с Татариновым незаметно вышли из кабинета.
Пачин не стал садиться на старинный высокий стул, где сиживали прославленные адмиралы. Гардемарины царских фамилий и те редко садились на подобные стулья.
- Вы ведь комсомолец, товарищ Пачин?
- Да.
- С какого года? Еще в деревне вступали?
- Никак нет! Поступал на крейсере "Адмирал Нахимов"… то есть "Червоная Украина".
- Вы знаете, что вас отчисляют из училища?
… Сначала матроса бросило в жар. Затем охватило крещенским холодом. Он с трудом осмысливал сказанное, не хотелось верить таким словам.
- Да, да, вас отчисляют, знаете ли вы об этом?
- Никак нет… товарищ командир. Не знаю.
"Какой же он командир, если в гражданском?" - мелькнуло в уме. Родилось и тут же исчезло острое желание заехать кулаком в это до синевы выбритое лицо, схватить за полосатый нэпманский галстук, сделать что-то еще, никому не известное. Но этот краткий позыв быстро сменился полным отчаянием. Страх пронизал Василия Пачина. В коленях появилась слабость. Пальцы его дрожали. Но матрос одолел сам себя. Он выдержал пронзительный долгий взгляд серых почти бесцветных глаз.
- Список вновь отчисленных вывесят на доске объявлений…
- За что отчисляют? - дрогнувшим голосом, как во сне, произнес курсант.
- За неуспеваемость. Но приказ по училищу еще не объявлен. Мне думается, еще можно кое-что поправить в этом приказе… Кстати, вы знаете, где находится ваш отец Пачин Даниил Семенович? Не знаете. А брат Рогов Павел Данилович? Тоже не знаете. А почему у вас разные фамилии с братом? Садитесь, садитесь!
Но Пачин не сел.
- Брат выходил в примы… Записан на фамилию жены… - глухо проговорил курсант.
Слезы душили горло матроса. И только сейчас Василий Пачин понял, с кем он имеет дело и почему нет за столом ни начальника училища, ни комиссара Бессонова. Все сжалось внутри, спина снова похолодела.
Свистящим полуденным стрижом пронеслась перед ним его недолгая жизнь, она сжалась вместе с его сердцем, сдавилась в единый миг, начиная со скрипа драночной зыбки, качавшейся когда-то на гибком березовом очепе, и до сегодняшнего утреннего горна, поднявшего с узкой матросской койки. Он собрал всего себя в жесткий кулак. Сдавил свое сердце и душу в один боевой комок, в один кровоточащий каменный сгусток. И дрогнувшим голосом спросил:
- Зачем же меня вызвали? Если я уже не курсант…
Человек словно не услышал вопроса.
Он говорил свое. Он говорил теми же словами, что говорят на политучебе. Про опасность капиталистического окружения и про подготовку к новой войне. Говорил о том, что английские линкоры пашут воду мировых океанов, что в Германии вот-вот придут к власти фашисты по главе с канцлером Гитлером. Политика была прервана банальным вопросом:
- Товарищ Пачин, вы курите?
- Нет.
- А что значит "вечерний якорь"?
- Гальюн.
- Вы ходите туда ежедневно? В какое время?
В другом месте такой вопрос вызвал бы у Пачина смех. Матросы на корабле тоже дружно заржали бы. Но все дело в том, кто и когда задает вопросы… Собеседник Пачина, видимо, плохо знал, что значит гальюн, и совсем не чувствовал нелепости вопроса. Пачин доложил, что ходит туда каждый день. Затем его спросили, знает ли он о подводной лодке № 9 под названием "Рабочий".