– Ничего. Считайте, это благословение Иоанна Кормянского.
– Если это поможет… Если это поможет… Господи, боже мой. Я клянусь, если это поможет, мы будем ходить каждое воскресенье в церковь всей семьей. Я буду каждый праздник стоять всю службу.
– Не нужно, – ответил Сергей. – Живите, как жили. Когда ребенок выздоровеет, вы дадите обет Господу. Я вам скажу какой.
– Когда вы вернетесь?
– Я вернусь за крестиком, когда мальчик будет вне опасности.
Когда мы шли в Гориводу, я, наконец, нашел слова, чтобы выразить то, что лежало у меня на душе:
– Сергей, я хочу сказать, что я очень-очень уважаю тебя, за то, что ты делаешь.
– Да полно будет. Я делаю то, что каждый нормальный человек счел бы своей почетной обязанностью. Мне в удовольствие помогать бедным деткам. Да и тебя, я вижу, зацепило.
– Не боишься, что крестик не вернут? Мало ли какие люди попадаются. Может папаша-забулдос увидит, что золотой. Цап с шеи, и гудбай. Или ребенок будет играть на улице и потеряет. Или просто, семья переедет куда-нибудь.
– Если крестик потеряется, я всегда смогу его найти. Так же, как отыскал в первый раз. А украсть, отобрать, или просто заныкать не получится. Крест Иоанна Кормянского светиться святостью. Люди этого не видят, но у заблудших людей рядом с ним просыпается совесть. Она не позволит. Давай доберемся домой, похаваем. Нальем чайковского, и я тебе расскажу все, что знаю про артефакты.
– Окей. Скажи, а много ты вообще встречаешь…
– Чего?
– Ну, таинственного, необъяснимого. Шаманского.
– Хм… Не знаю, много или мало. Чудес у нас под носом хватает. Просто нужно идти по жизни с широко открытыми глазами.
Больше я его не теребил, хотя вопросы разъедали меня изнутри.
После ужина мы по-братски разделили пачку вафель. Полторы штуки на нос. "Черноморские" вне конкуренции. Хотя и "Южные" очень даже ничего. Уселись, позволяя ужину перевариться, причмокиваем чай.
– Серега, ты обещал рассказать про артефакты, – напомнил я.
– Ага, – сказал он, – с чего бы начать?
Я пожал плечами:
– Тебе видней.
– Это как бы мысли вслух. Ну да ладно, – продолжил он. – Все магические предметы можно разделить на три категории. Первая из них называется Талисманы. Видел, небось, в ларьках, где всякая безделица продается – брелоки там и прочее, иногда попадаются амулеты разной формы и с различными рунами? В основном металлические, но тут разницы нет. А рядом расшифровка: этот от болезни, этот к богатству, этот к учебе, любви, удаче и прочее.
– Видел, только никогда не думал, что от них есть какой-то прок.
– От них и нет. Скорее всего, их штамповали, выбирая форму и символ от балды. Но даже если форма и символ соответствуют канонам, все равно толку от них мало. Вот, например, знак концентрации внимания. – Сергей начертил в воздухе спираль. – Он излучает энергию с определенной вибрацией, повышающей концентрацию внимания. Дело в том, чтобы излучать энергию, ее нужно откуда-то черпать. Талисман должен быть заряжен. Все эти красивые цацки, даже если сделаны правильно, не светятся никак. Поэтому и толку от них нет.
Небольшого эффекта можно добиться, если подзаряжать такой талисман собственной энергией. Нужно постоянно носить его с собой. Гладить его, надеяться на него, благодарить, разговаривать с ним. Когда такое отношение идет взаправду, от души, то твоя энергия возбуждает талисман, заставляет его слабо светиться. Заботься о нем, как о томагоччи, и талисман в ответ начнет делать то, для чего предназначен. Выхлоп получится небольшой, но на халяву и то хлеб.
То ли дело, заряженные талисманы. Они светятся, как лампочки. Заряда может хватить на пару дней. Есть ряд ситуаций, когда нужно получить благотворное влияние максимально быстро и в большом количестве. Диплом и ГОСы, собеседование на работу, торговая сделка, республиканский чемпионат. Первое место только одно. Согласись, глупо не воспользоваться козырями и пролететь, когда твой соперник, возможно, дергает талисман во всю. Или просто сильнее. Конечно, покупать такие талисманы нужно не у абы кого, а у проверенного мастера. Тогда деньги, вложенные в него, отобьются стократ полезным выхлопом.
Заряжать талисманы можно двумя способами. Вариант с индуцированием собственной энергией я даже не рассматриваю. Во-первых, можно заряжать талисманы, положив рядом артефакт, вроде знакомого тебе креста Иоанна Кормянского. Кладешь артефакт на ночь рядом с двумя-тремя талисманами, и, вуаля, к утру все заряжены. Причем неважно, что за артефакт. Талисманы все равно преобразуют его энергию в собственную.
Ну и второй способ – талисман может быть заряжен колдуном.
– Колдуном?
– Ага. Когда-нибудь я тебе про них расскажу. Колдун может применить свое колдунство. Берет незаряженный талисман в руку. Несколько секунд – и готово. Сила заряда зависит от того, насколько колдун владеет колдунством. Я бы сказал, это весьма полезное занятие для колдуна. Поддерживает его умение в тонусе. И может приносить ощутимый доход, если поставить продажу талисманов на поток.
Сергей отпил чаю, промочил горло.
– Вадим, давай завтра продолжим, а? Я, правда, не ожидал, что лекция немного затянется. Думал, просто посидим, потрещим. А получилось, что болтаю только я, словно университетский преподаватель.
– Нет, пожалуйста, расскажи еще. Мне нравится тебя слушать. Сегодня я видел достаточно, чтобы начать тебе верить. И я тебе скажу – ух!.. Мир снова начинает обретать краски.
– А, ну ладно. С талисманами вроде все. Второй тип магических предметов называется Реликвиями. Реликвия не заряжается и вообще не светится энергией, как талисманы и артефакты. Реликвия это призма. Она преломляет и перекручивает нормальные потоки энергии человека, придавая в результате человеку, который ее носит, несвойственные качества. Так, как реликвия не дает и не забирает энергию, она всегда меняет что-то на что-то.
Один из самых шикарных вариантов менять силу на ум, или наоборот. Вот представь, ученик-ботаник в школе одним из первых решает контрольную по алгебре, разгрызая задачи словно семечки. Остальные еще пыхтят, слышится шорох мозгов, все красные от напряжения. А он уже прохлаждается, витает в облаках. "Что тут такого непонятного" – удивляется он, глядя на остальных. – "Ведь все просто".
Следующий урок физкультура. Ученик надевает на палец кольцо, и мир словно переворачивается. Мышцы наливаются силой, координация движений приобретает ястребиную точность. Взгляд на вещи становится проще. Понятие логарифма растворяется, становится недоступным. Оно витает в голове, но никак не получается ухватить его. Зато становится предельно ясно, что делать с Толяном, который подкатывает к Люське из десятого "В". Ученик хватается за перекладину и легко делает подъем с переворотом. Потом пару раз выход с силой. На раз сдает остальные нормативы. После урока снимает кольцо, и снова становится сам собой.
– Ммм… я бы не отказался от такого колечка. Многое было бы проще в моей жизни.
– Ну, еще бы! Но это, как я сказал, дорогая реликвия. Гораздо чаще встречаются варианты, жрущие жизненную силу в обмен на разную чухню. Вообще с реликвиями нужно осторожно. И только по делу. Воспользуешься реликвией, сосущей жизненные соки, чтобы победить в соревновании или закадрить девушку – готовься слечь на пару недель с ослабленным иммунитетом.
– Хм, а как правильно сделать реликвию?
– Никак. Реликвию, как и артефакт самому сделать невозможно. Как правило, это обычный предмет, подвергшийся сильному психофизическому воздействию. Как правило, когда кто-то умирает. Вот, умер человек. С последним вздохом высвобождаются неиспользованные запасы жизненных сил. Причем процесс напоминает взрывную волну. В это мгновение рядом с умершим останавливаются часы, трескаются стекла. Предметы на его теле тоже могут пострадать. Брошь, медальон, цепочка, крестик, сережки, кольца, часы, браслеты. Их внутренняя структура деформируется и модулируется частотой жизненной энергии человека. В этом заключается причина, почему реликвия может влиять на энергопотоки других людей.
– Жесть… Б-р-р! – меня передернуло, – так что, все реликвии – это прощальный подарок мертвецов?
– А что такое? Испугался, что ли?
– Да нет, просто неприятно. Не люблю думать о смерти и все такое.
– Ну, во-первых, все там будем. А во-вторых, я никогда не видел, чтобы люди парились, получая ценности по наследству. Иные, бывает, только и ждут, например, чтобы бабка или деда поскорее освободили жилплощадь. Или папаша-бизнесмен гигнулся, чтобы, наконец, оторваться и кутить до упаду. И наоборот, вещи близкого родного человека напоминают нам о нем, делая ощутимым его присутствие рядом.
Но только нужно быть очень аккуратным, получая по наследству личные вещи умершего. Можно ненароком прихватить реликвию. Дешевку, сосущую жизненные силы. Бывает так, живет человек, здоровье как у быка. Никаких проблем. И вдруг начинается. Болячки ссыплются на голову как из рога изобилия. Все это дело приобретает хронический характер и тянется многие годы. Врачи не могут дать рады и только разводят руками, продолжая выписывать новые лекарства, дороже и дороже. Шалит сердце, организм напоминает древнюю развалину. В голову приходят мысли о проклятье и черной магии.
Причина банальна – реликвия, годами сосущая жизненную энергию. Нужно пересмотреть все вещи, полученные или купленные с тех времен, когда здоровье пошатнулось. Не только бижутерия. Может быть ваза, картина над кроватью, шмотки разные. Нужно изолировать все, что вызывает подозрения. И помнить, что даже если реликвию убрать, выздоровление начнется ох как не сразу.
Так что, вон из головы школьные предрассудки. Давай трезво смотреть на мир. И, к слову, время-то уже не детское.
Сергей посмотрел на часы.
– Вот, же елы-палы! Ну и засиделись мы с тобой. Завтра будем, как зомбаки. Все, марш на боковую! Чистить зубы и спать. Про артефакты – последний вид магических предметов – поговорим завтра. Все, давай, спокойной ночи!
– Спокойной.
Я по быстрому почистил клыки и завалился спать. В этот раз спал как сурок, без задних лап.
Глава 4.
Глава 4.
На следующий день я проснулся позднее обычного. То ли будильник не сработал, то ли я спросонья его выключил. Серега хозяйничал на кухне, что-то напевая под нос.
– У, соня, растешь, – сказал он, увидев меня в дверях. – Вот это я понимаю – крепкий, здоровый сон.
– Мы не опаздываем?
– Успеем. Ступай, вода ждет. Я пока завтрак забабахаю.
На мол мы явились с небольшим опозданием, но, похоже, никто не заметил. В лагере царило легкое возбуждение. Леник шел через двор веселой бодрой походкой, слегка припрыгивая на ходу.
– Леник, что случилось?
– Теплосеть вчера очистила свои делянки.
– Полностью?
– Ага.
– Работаем?
– А то, – засмеялся Леник, и, насвистывая, направился дальше.
– Это один из приятных моментов нашей работы, – сказал Сергей, обращаясь ко мне. – У Гардея застолблены места около всех госделянок – теплосети, мебельного, гидролизного. Небольшие, по сравнению с их плантациями. Собственные делянки Гардей не трогает, пока соседи свои полностью не очистят.
– Нафига? – в недоумении спросил я.
– Люди там работают за зарплату, территория огромная. Естественно стремятся закончить побыстрее. Остаются вот такие пни и очень много некондиции. Прямые ветви еще забирают, а кривые кидают как есть. В общем, дров там немеряно выходит. Дальше все по-чесноку. Машину дров Гардею, машину нам. Машина дров два лимона. Вот и считай.
Сергей заулыбался и хлопнул меня по плечу.
– А не пасодють?
– Не-а. Собственник делянки считает, что все вывез, и по бумагам закрывает месторождение. Больше они сюда не явятся. Леснику Гардей регулярно наливает. Ему то что? Главное, чтобы делянка была очищена как можно лучше. Чтобы новых елочек насадить. А мы делаем свой маленький бизнес. После Гардея, сам понимаешь, там и муравью делать нечего. А если и нагрянет какая проверка, так мы типа на своей делянке работаем, смекаешь?
– Значит, работаем сегодня?
– Да, поднапряжемся. – Сергей улыбнулся и сказал, – Во, прикол вспомнил. Недавно комиссия президентская приезжала. Они проверяют все мебельные заводы по республике. На речицкий тоже приезжали. Заглянули и на использованные делянки. Потом представили высшее руководство завода к награде, почетные грамоты, банкет и все такое. "Победителям республиканского чемпионата по эффективному использованию природных ресурсов". Но, сам понимаешь, это уже было после того, как там поработали мы.
Вечером Гена подвез нас почти до самого дома. Ушатанные, мы еле ползли. Но карман приятно оттопыривал свеженький пресс. Пять машин Гардею и пять нам. Даже на шестерых, неплохие бабки за день работы. Тем более, что Гард и зарплату нам за этот день платит. На завтра тоже осталось. Меньше, конечно, но по паре машин еще будет. Мы с Сергеем днем практически не общались. Не до того было.
– Дом! Милый дом! – провозгласил Сергей, вваливаясь в прихожую. Упарились так, что еда в горло не лезет. Решили обойтись кофе.
– Ну что, Вадим, – сказал Сергей, поглощая кофе большими глотками. – Хотел тебе про артефакты рассказать, но видимо сегодня не судьба. Замаялись мы с тобой. Давай лучше на боковую, а все разговоры завтра.
– Ладно, давай. Я тоже не в состоянии. Мне сейчас пофиг на все, только бы до койки доползти.
Я допил кофе.
– Все, покеда. Спокойной, – махнул я на прощание. Пошел к себе и завалился в кровать. Зубы не чистил, какое там! Хорошо, хоть шмотки скинул. Конечности сковала приятная истома. Чувствовалось, как они вибрируют и дрожат от перенапряжения. Волна усталости захлестнула меня, и через секунду я уже спал, как младенец. Обычно я никогда не помню свои сны. За очень редким исключением, когда разум уже просыпается, а сон еще не ушел. Сон смешивается с явью. Я уже могу критически мыслить, и несколько секунд наслаждаюсь реальным сюрреализмом другого мира. Пока, наконец, неведомая сила не смывает все краски, оставляя лишь те места, куда зацепился разум. Так было и в этот раз. Я проснулся, но продолжал видеть сон, ощущал себя невесомой пушинкой, влекомой порывами ветра в нескончаемом водовороте тьмы и света. Все, что удалось сохранить, это память об ощущении невесомости, а так же яркие и темные участки. Без какой-либо логической взаимосвязи между ними. Увы, какая-то муть. Не повезло. Чаще всего я вижу незнакомый город во сне. Район, которого никогда не было. Старые халупки с ворчащими бабками. Неизвестные дороги и переулки. Пустырь со стогами сена на месте оживленного супермаркета. Гротескная картина, я брожу вроде бы в городе, с людьми и все такое. Но он совсем другой, будто из параллельного мира.
Пора вставать. Во дворе фыркал, растираясь, Серега. Я взял полотенце, и пошел к нему. Мышцы немного побаливали. Я представляю, что было бы, если б я так вымотался в самом начале, когда только пришел сюда. Наверное, с койки не смог бы подняться.
Серега, уже почти сухой, окинул меня взглядом. Усмехнулся, а глаза добрые, ну прям дедушка Ленин:
– Ничего, сейчас полегчает. Водичка – панацея от многих бед.
Я зачерпнул ведро и окатил себя водой. Уже начал набивать руку.
Ух… Всплеск бодрящей энергии по коже. Затем растирание полотенцем. Серега оказался прав – несколько секунд, и нормалек. Можно двигать на работу. Четыре машины – не десять. Управились как раз к обеду. На обед был суп с макаронами, жареная картошка с огурчиком и молоком. Уставшие, мы уплетали пищу за обе щеки. Молчание нарушалось только лязганьем ложек и хрустом огурцов. После обеда мы рассосались, кто куда – передохнуть и спокойно усвоить отведанное. Гена завалился в "ГАЗон". Леник вместе с Сивым и Валетом отправились в вагончик и принялись резаться в дурака. Надеюсь, не нажрутся. Мы с Серегой пошли на лесопилку, там разлеглись на досках, и лежали, почесывая животы. Хорошо – гнуса нет.
Приятно было распрямить спину. Я смотрел в ясное небо, где ветер гонял бежевые мелкие, как перышки, облачка.
– Жить хорошо, – вырвалось у меня вслух.
– А хорошо жить еще лучше, – закончил фразу Сергей.
Мы помолчали несколько минут. Затем Сергей сказал:
– Самое время закончить рассказ про артефакты. Готов внимать?
– Как пионер. Всегда готов.
– Ну ладно, тогда слушай, – Сергей повернулся на бок, подперев голову ладонью. – Третий вид магических предметов называется, как ты уже понял, артефактами. Их не нужно заряжать. Артефакты постоянно светятся энергией. Такие предметы можно назвать условно живыми, потому что они содержат кусочки человеческой души. Эти кусочки пульсируют на той частоте, что больше всего гармонировала с человеком, частью которого они являлись. Нельзя сказать, что артефакты обладают осознанием или собственным мышлением, нет. Просто излучают то, что человек больше всего любил при жизни.
– Но когда-нибудь они же должны выдохнуться? – спросил я. И продолжил, увидев, что Серега качает головой, – а как же закон сохранения энергии? Если они что-то излучают, рано или поздно это что-то закончится.
– Не в обозримом будущем, или, по крайней мере, не в этом веке. Ты пытаешься найти научное обоснование. Вот тебе, на вскидку, два из них:
Либо душа обладает безграничным, поистине неисчислимым зарядом, это раз. И либо она, и соответственно, ее кусочек подключены к некой вселенской системе питания. Это два. Душа – живое существо. Она приходит в этот мир извне, в человека, когда человек рождается и уходит из этого мира, когда он умирает. Чем-то же она питается в это время в этом промежутке?
– Ну не знаю, – протянул я.
– Никто не знает. Душа происходит из тонкого, божественного мира, куда нам путь закрыт. За всю нашу историю даже выдающиеся мистики не смогли заглянуть за этот предел. Они видели, что душа после смерти тела еще сорок дней находится рядом с нами. А затем, пьюффф… Бесследно исчезает.
– Но ее кусочки остаются. В предметах, как ты говоришь.
– Ага. Из этого можно сделать вывод, что они не являются существенной потерей для души. Так, пара чешуек слетело, всего-то. Остается то, что тяготеет к земному, а душа… Ей то что? Посмотрела нашу жизнь, как кино, и гуд бай.
Сергей призадумался, затем посмотрел на телефон и сказал:
– Чуть позже я расскажу о мироустройстве, как я его вижу. Обед заканчивается. Давай закончим с артефактами, – он выждал несколько секунд. – Не все артефакты одинаково полезны. Артефакт отражает то, что больше всего любил человек. Это не только хорошее, но и плохое. Так, если бы, например, менты застрелили Чикатило в тот момент, когда он расправлялся с очередной жертвой, кусочек его души мог бы вселиться куда-нибудь. Например, в нож. И я бы посоветовал держаться от такого артефакта подальше.
– А откуда тебе знать, что после Чикатило не осталось артефакта?
– Он сгнил в тюрьме, понимаешь? Последние годы перед расстрелом он отчаянно боролся за свою жизнь. Лишенный заниматься любимым делом, съедаемый тюремными унижениями и хлопотами, он просто потерял драйв. Все.
– А как же другие убийцы?