2.
Ночью бывший магнат и финансист проснулся на гробовой плите. Он привстал и осмотрелся.
- Однако, меня занесло на Армянское кладбище, - с похмельной печалью подумал Павел.
И тут он увидел ласково мерцающий огонек.
Горбунько пошел на огонек и скоро оказался у милого домика с резными, в виде китайских драконов, наличниками.
Павел скромно постучался в дом.
Ему открыла согбенная старуха и поманила внутрь.
Павел вошел и опешил, там за рукоделием сидела его девушка в красном. Девушка смущенно закрыла лицо тонкой рукой и выбежала в соседнюю комнату.
- Кто бы ты ни был, молодой человек, - сказала старуха, - садись за стол, я наложу тебе чашку отменного риса. А вместо, столь полюбившегося тебе вина, налью зеленого чая.
Горбунько выпил чая и с удовольствием съел рис.
- Бабушка, - вопросил после трапезы он, - кто эта божественного изящества женщина?
- Эта моя внучка Алиса, - тихо ответила бабушка и внимательно посмотрела на Горбунько.
- Отдайте мне ее в жены, - собрав волю в кулак, попросил Павел.
- Отдам, если ты согласишься на мои условия, - ответила ветхая старушка. - Во-первых, ты не должен удивляться, если твоя жена примет облик какого-нибудь животного. Во-вторых, ты не должен злословить. А в-третьих, ты должен полностью перестать пить алкогольные и даже слабоалкогольные напитки.
Павел согласно кивнул головой и в скором времени свадьба была благополучно сыграна.
3.
Трудно описать, как был счастлив Павел с Алисой. Такой заботливой и милой женой она оказалась.
Жили они очень тихо и скромно.
Горбунько совершенно перестал выпивать и злословить, но вот однажды к нему в гости пришел его бывший финансовый напарник Семен Парамонов.
Надо сказать, что именно этот Семен Парамонов в смутные времена кризиса разорил Павла Горбунько, все списывая на злые обстоятельства.
Горбунько об этом догадывался, но до поры до времени молчал.
Семен Парамонов пришел в гости с удовольствием. Ему было занятно поглядеть на поверженного в финансовой битве бывшего приятеля и покрасоваться своими блистательными успехами.
Стали пить дешевый зеленый чай.
- Может водочки выпьем? - глумливо предложил Семен.
Павел скромно отказался.
- Тогда хоть послушай мои стихи, - попросил Семен Парамонов. - Знаешь, денег такая куча, времени море, вот и занялся стихосложением. Сочинил нетленные строфы о птичке на подоконнике моего банка.
- Читай, - скромно попросил Павел.
И Семен стал читать:
Птичка прыгает по банку,
Все карманы наизнанку
Выверну у всех я граждан
Милой родины моей.
Финансист я разудалый,
Парень бравый и лихой,
Кто-то ходит весь побитый,
Я же вечно молодой.
- Ну, как? - после протяжной мелодекламации встревожено спросил Семен Парамонов.
Павел почувствовал, как под столом Алиса толкнула его изящной ногой. Но Горбунько ничего не понял и сказал со всей свойственной ему русской отчаянной искренностью:
- По-моему, твои стихи полная чушь, абракадабра и чепуха в квадрате. Подсчитывай лучше приход и расход, а в святое святых своими погаными лапами не лезь.
Роняя глиняную посуду на пол, Семен Парамонов выскочил из-за стола и опрометью кинулся из негостеприимного дома.
- Что ты наделал? - печально воскликнула Алиса. - Ты же обещал моей бабушке не злословить. Разве ты не знаешь, что если ты злословишь духовного человека, то обрекаешь на смерть свой дух, а если низкого человека, то губишь свою плоть.
В этот же день Павел Горбунько по ложному навету был посажен в тюрьму, со столь знакомым для каждого россиянина названием, Матросская Тишина.
4.
Павла Горбунько обвинили в хищениях в особо крупных размерах и держали в переполненной камере с закоренелыми рецидивистами, полными отморозками.
Дело подошло к суду и следователи решили устроить Горбунько очную ставку с главным обвинителем, с преуспевающим финансистом Семеном Парамоновым.
Когда жирный и лоснящийся от импортных яств Парамонов увидел своего бывшего приятеля Павла Горбунько, то ему стало страшно - кожа да кости. Лишь лихорадочно горели глаза Горбунько.
- Ну, и что Паша, вы можете сказать в свое оправдание? - улыбаясь спросил следователь, молодой и подтянутый, недавно с красным дипломом закончивший университет имени товарища Лумумбы.
Горбунько с трудом разлепил свои запекшиеся губы, но тут в комнату следствий вбежала огненно рыжая лиса. Она ударилась об пол и превратилась в жену Горбунько, Алису.
- Господин следователь, - тонко улыбаясь, сказала Алиса, - мой муж посмеялся над стихами Семена Парамонова, и поэтому подвергся ложному навету.
- Ну-ка, ну-ка, - оживился въедливый следователь. - Что за стихи?
- Ради всего святого не читайте их? - покраснел от смущения Семен Парамонов.
- Нет уж, читайте, - строго сказал следователь и кивнул стенографистке.
И Алиса стала читать:
Птичка прыгает по банку,
Все карманы наизнанку
Выверну у всех я граждан
Милой родины моей.
Финансист я разудалый,
Парень бравый и лихой,
Кто-то ходит весь побитый,
Я же вечно молодой.
- И это называется стихами?! В стране Пастернака и Пушкина?! - сурово сдвинув брови, спросил молодой, но уже очень строгий следователь. - Да за такие стихи именно вас, вас Семен Парамонов, надо упечь годков эдак на пятнадцать.
В тот же час Павел Горбунько с извинениями был отпущен из Матросской Тишины домой.
5.
- Да, кто же ты такая, милая? - вопросил, лаская по русым волосам жену, Горбунько. - Уж не оборотень ли?
- Оборотень, - улыбнулась Алиса. - Раз в тысячу лет мы являемся в Россию и спасаем всех страждущих, всех попавших в беду.
- И будешь ли ты со мной жить дальше? - с тревогой спросил Горбунько.
- Буду, если вновь мне обещаешь мне не пить хмельного и не злословить.
- Обещаю! - торжественно произнес Горбунько.
6.
Сейчас Павел Горбунько опять стал преуспевающим финансистом. Он не пьет ни грамма спиртного, даже категорически отказывается от пива. Он совершенно не злословит и поэтому любим всеми сослуживцами.
Алиса и Паша живут душа в душу.
Вы спросите, а что с наветчиком и стукачом Семеном Парамоновым.
Как это что? Он сидит в Матросской Тишине и уже сочиняет стихи о птичке не на банковском подоконнике, а о голодном тюремном воробье.
Ну и поделом ему!
Хотя, по нашим сведениям, в тюрьме Сеня познакомился с милой санитаркой, в профиль весьма напоминающую лисицу.
Капсула 4. ЧЕРЕП ПРЕЗИДЕНТА
1.
Антрополог Артем Васильевич Кобылко, день и ночь изучающий черепа отошедших людей, однажды, на каком-то своем стотысячном тщательно ощупанном черепе, пришел в мистический ужас.
"Все напрасно! - внутренне возопил он. - Человечество идет ни тем путем!"
И предался антрополог Кобылко черному пьянству.
Стал он подобен праху на ветру.
Он даже заложил в ломбард ради чарки свой любимый, чудесно сохранившийся, скелет индейского мальчугана.
Институт антропологии звонит Артему Васильевичу - он трубку не поднимает.
Жена его Нюрочка тарабанит в дверь, он даже в глазок не глянет.
И вот, однажды, господин Кобылко нашел себя в диком похмелье на кладбище, среди покосившихся крестов и полуистлевших венков.
"Эва, куда меня занесло! - содрогнулся Кобылко. - Гиблая моя душа".
И тут подле него, от заплесневелого креста, отделилась девушка в красном платье.
- Антрополог Кобылко, - мелодично произнесла она, - возьми меня в жены.
- Как зовут тебя, девушка? - Кобылко стряхнул с себя щмотья паутины.
- Алиса, - взмахнула огненно-рыжей челкой девушка.
- А за что ты полюбила меня?
- За твои душевные метания.
Артем Васильевич подошел к девушке и тщательно исследовал ее череп.
- Умный череп, - изумился он, - даже мудрый череп. Я беру тебя в жены.
- Только обещай мне, Артемушка, никогда не отчаиваться, - попросила Алиса. - Отчаяние - великий грех.
2.
Стал антрополог Кобылко с Алисой жить-поживать и добро наживать.
Все хорошо!
Артем Васильевич ни капли алкогольного зелья в рот не берет, а в человечестве уже не сомневается.
- А что?! - иногда восклицал он. - Неплохое человечество. Пусть живет. Хлеб-кашу жует!
И тут раздается звонок в дверь.
И давний приятель Кобылко, вице-спикер нижней палаты г-н Гринько, приводит трех кандидатов в Президенты, и просит:
- Ощупай, Артем Васильевич, их черепушки. Скажи, у кого из них шансы предпочтительней.
Стал господам кандидатам Кобылко черепа мять и становится все мрачнее и мрачнее.
У одного маленького лысого старика череп со всех сторон в шишках, да в надолбинах глупости, просто некудышний череп.
У другого, здоровяка-мальчишки, голова такая махонькая на саженых плечах, что не сразу ее и найдешь. А найдешь, примешься щупать - так кроме густых волос ничего и не чувствуется.
У третьего кандидата голова столь большая, что еле-еле в дверной проем прошла. А щупаешь ее - что твой студень. Студенистая голова!
"Все напрасно! - всколыхнулись в антропологе Кобылко прежние мрачные мысли. - Человечество подползает к неутешительному финалу!"
- Ну, что? - с надеждой спрашивает г-н Гринько у Кобылко.
- Никаких шансов! - громко и отчетливо ответствует антрополог.
- Неужто никаких? Подумай!
Алиса муженьку знаки замолчать ручками делает, а тот, знай, свое талдычит.
- Ровным счетом никаких!
- Ну смотри, Артемушка, - зашипели незадачливые кандидаты в президенты. - Как бы не пожалеть тебе!
Через пару деньков антрополог Кобылко был сослан в заполярный город Минусинск на вечное поселение и без права переписки.
3.
И вот живет себе гражданин Кобылко в Минусинске, черепа эскимосов и нанайцев щупает. Тоскливо без Алисы, тоскливо и без Москвы Златоглавой, что и говорить.
Однажды, зазвучали валдайские колокольчики собачьей упряжки и, отвернув олений полог, в юрту вошла Алисонька.
Ударилась она об пол, превратилась в рыжую лисицу.
Затем забросила себе гражданина Кобылко на спину, да и была такова из Минусинска.
Путь им созвездие Большой Медведицы освещало.
Через полчасика они уже в Москве были, в своей квартире на проспекте Мира.
Ударилась тут лисица о паркетный пол и вновь прежней Алисой стала, только еще краше.
- Милая, да ты оборотень?! - воскликнул вечный переселенец Кобылко.
- Оборотень, - не стала отпираться Алиса. - А сейчас иди к Президенту. Он тебя кликал.
- Быть того не может.
- Президентом стал твой прежний дружок, Гринько.
- Васька в гору пошел! - не сдержался Кобылко.
- Только какой бы череп у него не оказался, - посоветовала Алиса, - та виду не подавай. О Минусинске помни!
4.
Пришел Артем Васильевич в Кремль, а там его уже Президент Гринько ждет с распростертыми объятиями.
Расставили свои объятия и три тайных его советника - маленький старичок с некудышним черепом, здоровяк с зачаточной башочкой, да квадратный человек со студенистой головушкой.
Тянутся они к Артемке своими властными пальцами, приветственно подмигивают.
Но антрополог лишь подмигнул им в ответ и сразу же приступил к делу - президентский череп щупать.
И как стал его щупать, так мрачнее и мрачнее становится, мрачнее и мрачнее.
"Нету, думает, с таким черепушкой у отчизнушки будущего. Алес!"
А у самого в ушах звон валдайских колокольчиков на собачьих упряжках, да нежный голосок Алисы:
- Худого не говори. Не впадай в отчаяние!
- Ну, что?! - с тревожной надеждой спрашивает Президент.
- Ну, что? - приближаясь к Артему Васильевичу, и опять же с надеждой, спрашивают три тайных советника.
- С такой головой о-го-го! - отвечает Кобылко.
- Что о-го-го? - спрашивают, и даже так слегка зубами поклацывают.
- Горы можно свернуть!
Ох, и обрадовались тут все.
Стали его приветственно по спине бить, а Президент сразу Указ написал, назначил г-на Кобылко главным кремлевским антропологом с двойным окладом и с усиленной охраной.
5.
Все хорошо, а идет Артем Васильевич домой пригорюнившись.
"Как жить не по лжи?!" - спрашивает себя и ответа не находит.
А дома ему Алиса тапки с бумбончиками подает и спрашивает:
- Назначили?
- Назначили, - горестно откликается Артемка. - Погибла Россия! Поганый череп!
- А ты не тоскуй, - нежно обняла Алиса мужа, да нежно зашептала ему на ухо. - Сколько поганых черепов в России было, ан выжила. Разве мы черепом живем?! Сердцем!
Тут все смекнул г-н Кобылко, просветлел внутренне.
- Да, - воскликнул он, - впереди нас только счастье ждет.
- Всякое будет, - улыбнулась Алиса, тряхнув огненно-рыжей челкой. - И счастье, миленький, тоже.
Капсула 5. ИЗГНАНИЕ БЕСОВ ИЗ СКУЛЬПТОРА ЗОСИМОВА
В разгар летней страды скульптор Зосимов приехал из Москвы в деревню Натухаевку, к своей матери.
А приехал он - изгонять бесов.
* * *
Рано утром Зосимов услышал стук в окошко с расшитой крестиками занавеской.
"Вот оно, началось", - с радостью и одновременно тревогой подумал Зосимов.
На пороге пред ним предстал белый как лунь дедушка, с холщовой котомкой через плечо.
- Тебе бесов-то изгонять? - лукаво улыбнулся старичок.
- Мне! - выдохнул Зосимов.
- Скотина в доме имеется? - гортанно вопросил дедушка.
- То есть?! - испугался Зосимов.
- В смысле индюков, бычков, курей, - пояснил старец.
- Имеется! - воскликнул Зосимов. - Пойдемте!
Он провел дедушку на задний двор.
А надо заметить, что мать Зосимова, Анфиса Федоровна, довольно-таки разбогатела за последнее время.
Судите сами.
В роскошной навозной жиже валялся десяток-другой крутобоких и широкопятачковых свиней.
На плетне сидело десятка три пестрых кур, обладающих ценным даром нести яйца с особым задором.
За плетнем меланхолично шлялись и пощипывали "зеленку" три буренки с бычком.
И еще много-много было всего - кролики, нутрии, т. е. южноафриканские крысы, годные на зимние шапки, перепела, индюки и пр. и пр.
- Достаточно? - вопросил дедушку Зосимов.
Дедушка по-лезгински щелкнул языком и сказал:
- Весьма!
- Ну-с, начнем, что ли? - подтолкнул дедушку к решительным действиям Зосимов.
- Чего ж не начать-то? - ласково изумился дедушка.
И дедушка достал из холщаной котомки довольно-таки увесистую дубинку, видимо из древесины дуба.
- Палка-то зачем? - потупился Зосимов.
- А вот узнаешь, сынок! - ответил белый как лунь дедушка и изо всех сил тяпнул дубинкой Зосимова по головушке.
- Ай-ай, - завопил Зосимов. - Ты что делаешь, старче?!
Но не успел Зосимов еще докричать свое вопросительное восклицание, как из его груди, словно раздвинув ребра, выскочил крохотный, лопоухенький и зелененький чертенок.
- Не трогай нас, дедушка! - возопил чертенок. - Нас там пропасть!
- Ах, пропасть! - разгневался дедушка. - Так изыди, сатана, сама в пропасть.
И тотчас чертенок буравчиком ввинтился в одну из дремавших в навозе свинок, и та, обуянная бесом, что было сил понеслась к пропасти. (А надо вам сказать, что дом матери Зосимова располагался как раз на краю довольно-таки огромной и живописной пропасти, иначе говоря, на краю обрыва). Свинка на мгновение замерла у земляного разлома, а потом с прощальным визгом кинулась в бездну.
- Вот так-то, - удовлетворенно потер руки дедушка.
Избавившись от зеленого чертенка Зосимов, почувствовал облегчение, правда, весьма незначительное.
- От одного беса избавились, а сколько же их еще там? - вопросил старичок. - В чем же ты так грешен, сынок? Что ты успел натворить за свою еще довольно-таки короткую жизнь?
И Зосимов вспомнил ярко, как от вспышки магния, всю свою простую и такую ужасную жизнь.
- Я скульптор-монументалист, дедушка, - сказал он.
- Поясни, - потребовал старик.
- Я высекаю из гранита, дедушка!
- Кого, сын мой?
- Я высекаю обнаженных девиц женского пола…
- И?…
- Я высекаю банкиров.
- В полный рост?
- Выше… Много выше…
- То есть?! - нахмурил лохматые брови старик.
- Пуговица на красном пальто одного банкира достигла трех метром в диаметре.
- Свят-свят, - открестился старец.
- А еще я высекаю бюсты братвы. Этими бюстами сейчас густо засеяны погосты нашей некогда необъятной Родины.
- А братва - это кто? Матросы?
- Если бы, - поник головой Зосимов. - Это душегубы, дедушка!
- Ах, ты! - гневно изумился мудрый старик и опять ловко выхватил из котомки свою заветную дубинку и что было силы огрел Зосимова по поникшей головушке.
И тотчас из Зосимова выпрыгнул угольно-черный черт средних размеров.
- Сгинь, сатана, - заорал дедушка.
И черт вихрем вкрутился в мирно разгуливавшего за забором бычка. А бычок, уже под властью беса, дико взмахнул хвостом, ринулся к обрыву и с печальным мычанием канул в нем.
Не прошло и часа, как в пропасть попрыгали все коровы, кролики, три десятка особоноских пестрых кур, толстые индюки и, конечно, нутрии, т. е. южноамериканские водяные крысы, мех которых вполне годится для изготовления теплых зимних шапок.
Теперь уже Зосимов почувствовал значительное облегчение. Однако неокончательное, видимо еще много бесов сидело в нем.
Старик от усталости тяжело дышал, дубинка его надломилась.