За ужином мы поспорили. Я говорил, что дождь пошел в первый раз со дня маминой смерти, а Джули и Сью - что нет, он был уже несколько раз. Я спросил, когда именно, и они ответили, что не помнят. Сью сказала: она точно знает, что выходила на улицу с зонтиком, потому что сейчас зонтик лежит у нее в комнате, а Джули: она помнит, что однажды, когда ехала в машине с Дереком, слышала шелест дворников по стеклу. Я сказал, что это ничего не доказывает. Они начали злиться - и чем сильнее злились, тем я становился спокойнее и непреклоннее. Джули потребовала от меня доказать, что дождя не было, на это я ответил: я не обязан ничего доказывать. Они говорят, что дождь был, так пусть доказывают они. Сестры умолкли, сердито фыркая. Когда я попросил Сью передать сахарницу, она сделала вид, что не слышит. Я встал, обошел вокруг стола, и в тот же миг она схватила сахарницу и поставила ее туда, где я сидел. Я уже занес руку, чтобы дать ей хороший подзатыльник, но в этот момент Джули закричала: "Не смей!" - так громко, что от неожиданности я промахнулся. Рука моя пронеслась у нее над головой - и я тут же ощутил знакомый запах. "Сейчас скажут, что я пукнул", - подумал я. Но Джули и Сью, словно решив не обращать на меня внимания, начали какой-то разговор между собой. Я сел, сунув руки себе под зад, и подмигнул Тому.
Том смотрел на меня, приоткрыв рот, полный недожеванной еды. Он сидел рядом с Джули. Пока мы спорили о дожде, он размазал еду по лицу и теперь ждал, пока Джули сделает ему замечание, вытрет лицо нагрудником, повязанным вокруг шеи, и велит выйти из-за стола. Тогда он сможет забраться под стол и усесться около наших ног.
Обычно после еды он срывал с себя нагрудник и убегал на улицу играть со своими друзьями. Там он не был младенцем - в младенца Том превращался лишь дома, с Джули. Из него получился на редкость тихий и послушный грудничок. Он не плакал, не капризничал, во всем подчинялся Джули. Когда она ласкала его и баюкала, глаза его расширялись, взгляд устремлялся куда-то в пространство, рот приоткрывался: он как будто погружался в себя. Однажды вечером, когда Джули взяла Тома на руки, чтобы нести наверх, я сказал:
- Настоящие младенцы вопят и брыкаются, когда их укладывают спать.
Том взглянул на меня через плечо Джули: взгляд его сфокусировался, губы сжались.
- Не всегда, - ответил он. - Совсем не всегда.
Я не нашел что ответить, а он безропотно позволил унести себя прочь.
Джули с младенцем-Томом меня завораживали. Я не мог оторвать от них взгляд, наблюдая за ними с изумлением и тайным восторгом. Джули, кажется, нравилось иметь зрителя: она не раз шутила на эту тему.
- Ты так серьезно смотришь, - сказала она однажды, - словно на похоронах!
Том хотел, чтобы Джули принадлежала только ему. На второй вечер я снова пошел за ними в спальню и стоял в дверях, пока Джули раздевала Тома. Он сидел спиной ко мне. Джули попросила меня дать ей пижаму Тома. Заметив, что я здесь, Том повернулся в кроватке и завопил:
- Уходи! Уходи!
Джули рассмеялась и взъерошила ему волосы.
- Ну что мне с вами двоими делать? - сказала она.
Я вышел из комнаты, прислонился к стене в коридоре и стал слушать, как Джули читает Тому сказку. Наконец она вышла и, похоже, совсем не удивилась, увидев меня здесь. Мы зашли ко мне в комнату и сели на кровать. Свет не включали. Откашлявшись, я сказал:
- Может быть, не стоит позволять Тому постоянно играть в младенца? Что, если он потом не сможет выйти из этой игры?
Джули долго молчала. В темноте я не видел ее лица, но чувствовал, что она улыбается. Вот она положила руку мне на колено и сказала:
- Кажется, кто-то ревнует!
Мы оба рассмеялись. Потом я откинулся на кровать и, осмелев, осторожно дотронулся кончиками пальцев до ее затылка. Она вздрогнула и сильнее сжала мне колено.
- Ты часто думаешь о маме? - спросила она вдруг.
- Часто, - прошептал я. - А ты?
- Конечно.
Больше сказать было нечего, но мне хотелось продолжать разговор.
- Как ты думаешь, мы правильно сделали?
Джули убрана руку и молчала так долго, что я подумал: наверное, она забыла о вопросе. Я коснулся ее спины, и она немедленно ответила:
- Тогда все казалось простым и ясным, а теперь… не знаю. Может быть, и неправильно.
- Теперь-то уж ничего нельзя сделать, - ответил я и замолчал, ожидая возражений. И еще того, что она снова положит руку мне на колено. Я провел указательным пальцем по ее спине, гадая, почему между нами все так изменилось. Неужели оттого, что я начал принимать ванну?
Наконец она сказала:
- Да, наверное, теперь уже ничего не сделаешь, - и сложила руки на груди, показывая, что разговор окончен. Она снова перестала мне доверять, снова ждала нападения.
- Ты впустила Дерека в подвал! - не выдержав, сказал я.
Теперь обратной дороги не было. Джули встала, включила свет и остановилась у дверей. Сердито дернула головой, откидывая со лба прядь волос. Я сел на кровати и положил руку себе на колено - туда, где только что лежала ее рука.
- Он тебе это рассказал, когда вы играли… в бильярд?
- Я не играл, я только смотрел.
- Он нашел ключ и сам туда спустился, - объяснила Джули.
- Могла бы его остановить!
Джули покачала головой. В голосе ее послышались непривычные умоляющие нотки:
- Он сам туда вошел. И ничего там не увидел - да и не мог увидеть.
- Ты страшно разозлилась, и он теперь хочет знать почему, - сказал я.
В первый раз я одержал верх над ней в споре. Я принялся выстукивать ладонями по коленям какой-то ритм, и снова в ноздри мне ударил сладкий гнилой запах.
Вдруг Джули сказала:
- Знаешь, я ведь с ним не сплю или еще что-то такое.
Сперва я се не понял и продолжал барабанить по коленям. Вдруг, сообразив, остановился и буркнул, едва сдерживая ликование в голосе:
- Ну и что?
Но Джули уже вышла из комнаты.
Перегнувшись через стол, я схватил Тома за нагрудник и потащил к себе. Он захныкал, а затем завопил во всю глотку. Сью вскочила. Джули, оборвав разговор, схватила меня за руку и попыталась разжать пальцы.
- Что ты делаешь? - закричала она. - А ну отпусти его!
Я отпустил Тома, и он рухнул в объятия Джули.
- Хотел вытереть ему рот, - объяснил я, - раз уж ты так занята разговором.
Том уткнулся Джули в колени и залился горьким младенческим плачем.
- Что ты ко всем цепляешься? - спросила Сью. - Что вообще с тобой такое?
Я вышел в сад. Дождь уже перестал. Многоэтажки со свежими пятнами сырости на стенах выглядели особенно безобразно, но трава на земле за оградой нашего садика стала зеленее. Я шел по саду, аккуратно ступая по узеньким дорожкам - именно так, как требовал от всех папа. Дорожки заросли сорняками и бурьяном и стали почти неразличимы, а пруд высох, обнажив грязное голубое пластмассовое дно. Сейчас в нем собралось немного дождевой воды. Обходя вокруг пруда, я вдруг ощутил под ногой что-то скользкое. Я раздавил лягушку. Она лежала на боку, и вытянутая задняя лапа ее еще трепетала в воздухе. Из брюха у нее текла зеленая слизь, и быстро-быстро дергался кожистый мешок под горлом. Один выпученный глаз смотрел на меня - без укора, но с бесконечной печалью. Я присел возле нее и подобрал большой плоский камень. Теперь казалось, что лягушка смотрит на меня, ожидая от меня помощи. Я подождал, надеясь, что она как-то оправится или умрет сама. Но мешок под горлом вздувался и опадал все судорожнее, вторая нога бессильно скребла под брюхом в безуспешных попытках подняться, передние лапки дергались, словно лягушка пыталась поплыть. Желтоватый выпученный глаз все смотрел и смотрел на меня.
- Ладно, хватит, - громко сказал я и, прицелясь, бросил камень точно на зеленую лягушачью головку.
Когда я поднял камень, лягушка прилипла к нему и поднялась вместе с ним, а затем упала наземь. Плача, я подобрал другой камень, с острым краем, и стал копать ямку. Когда я начал сталкивать лягушку туда палочкой, передние лапки ее снова задрожали. Я торопливо засыпал могилу и притоптал ее ногой.
Позади послышались шаги.
- Что случилось?
Я узнал голос Дерека. Он стоял, широко расставив ноги, придерживая одним пальцем накинутый на плечи белый дождевик.
- Ничего, - ответил я.
Дерек подошел ближе:
- Что ты там закопал?
- Ничего.
Дерек потыкал землю остроносым полированным ботинком.
- Просто похоронил дохлую лягушку, - сказал я.
Но Дерек ковырял землю ботинком, пока на свет не показался облепленный грязью лягушачий трупик.
- Смотри-ка, - проговорил он, - да она вовсе не дохлая.
И с этими словами ввинтил в мою лягушку каблук и снова засыпал ее землей. Все это он сделал одной ногой, не снимая плаща. От него пахло какой-то парфюмерией - то ли одеколоном, то ли кремом после бритья. Я повернулся и пошел прочь от пруда, по тропинке, спиралью поднимающейся на каменную горку. Дерек двинулся следом. Мы поднимались друг за другом в гору по спирали, сужая и сужая круги, словно в детской игре.
- Джули дома? - спросил он.
Я ответил, что она укладывает Тома спать, а затем - мы уже стояли на вершине горки, вплотную друг другу - добавил:
- Он теперь спит с ней в одной комнате.
Дерек быстро кивнул, как будто уже об этом знал, и подергал себя за узел галстука.
Мы стояли рядом и смотрели на дом. Когда Дерек заговорил, я ощутил мятный запах его дыхания.
- Странный у тебя братец, а? Носит девчачьи платья…
И улыбнулся, ожидая, что я улыбнусь в ответ, но я скрестил руки на груди и ответил:
- И что в этом странного?
Дерек сбежал с горки, прыгая по виткам дорожки, как по ступенькам. Оказавшись внизу, некоторое время поправлял плащ, затем откашлялся и сказал:
- Знаешь, это может на него плохо подействовать. Потом, когда он вырастет.
Я тоже сбежал с горки, и мы пошли к дому.
- Что значит "плохо подействовать"? - спросил я.
Мы уже стояли у кухонной двери. Дерек не ответил, вглядываясь в окно. Дверь в гостиную была открыта: там сидела Сью и читала журнал.
Вдруг Дерек спросил:
- А когда умерли ваши родители?
- Давно, - пробормотал я и толкнул дверь. Но Дерек поймал меня за локоть.
- Подожди, - потребовал он. - Джули мне говорила, что это случилось совсем недавно.
В этот момент из гостиной меня позвала Сью. Я вырвался и вошел в дом.
- Подожди! - прошипел мне вслед Дерек, а вслед за тем я услышал, как он тщательно вытирает ноги у кухонного порога, прежде чем войти.
Едва Дерек вошел в комнату, Сью бросила свой журнал и побежала на кухню готовить ему чай. Она держалась с ним как с кинозвездой. Он прошелся по комнате, прикидывая, куда бы положить свой аккуратно сложенный плащ, а она следила за ним из кухни, словно испуганный кролик. Я сел и начал листать журнал Сью. Дерек наконец положил плащ на пол около кресла и тоже сел.
- Джули с Томом наверху! - дрожащим восторженным голосом сообщила из кухни Сью.
- Я здесь подожду, - громко ответил Дерек.
Он закинул ногу на ногу и принялся поправлять манжеты, чтобы видны были запонки. Я бездумно листал журнал.
Сью принесла чай. Дерек взял у нее чашку и проговорил с преувеличенной галантностью:
- Благодарю вас, Сьюзан.
Сью хихикнула и села - так далеко от него, как только могла. Помешивая чай, Дерек вдруг взглянул прямо на меня и сказал:
- Чем-то странным у вас тут пахнет. Ты не замечаешь?
Я покачал головой, но почувствовал, что краснею. Дерек внимательно смотрел на меня, потягивая чай. Потом поднял голову и шумно втянул носом воздух.
- Запах несильный, - сказал он, - но очень странный.
- Это, наверное, от водостока, - встав, быстро заговорила Сью. - Он очень легко засоряется, и летом… ну, понимаете… - осеклась, помолчала немного и повторила: - Это водосток.
Дерек кивнул, не отрывая взгляда от меня. Сью снова села. Некоторое время никто из нас не произносил ни слова.
Джули вошла в комнату совершенно неслышно - никто из нас ее не заметил, и, когда она заговорила, Дерек вздрогнул.
- Как у вас тут тихо, - мягко сказала она.
Дерек встал, вытянувшись, как солдат, и очень вежливо произнес:
- Добрый вечер, Джули.
Сью снова хихикнула. На Джули была бархатная юбка, волосы перехвачены белой лентой.
- Мы тут говорили о водостоках, - пояснил Дерек и официальным движением указал Джули на свое кресло. Но она устроилась на ручке моего.
- О водостоках? - равнодушно повторила она, явно не желая развивать эту тему.
- Как поживаешь? - поинтересовался Дерек.
Сью снова захихикала, и все мы посмотрели на нее.
Джули указала на плащ Дерека:
- Почему бы тебе его не повесить, пока кто-нибудь на него не наступил?
Дерек поднял плащ, положил себе на колени и аккуратно разгладил.
- Хорошая киска, - проговорил он, погладив плащ.
Никто из нас не засмеялся. Сью спросила Джули, заснул ли Том.
- Сразу, как только лег, - ответила Джули.
Дерек достал из кармана часы. Все мы знали, что он сейчас скажет, и именно это он и сказал:
- Не слишком ли рано для Тома ложиться спать?
Тут на Сью напал неудержимый смех: зажав рот руками, она выскочила на кухню, а оттуда - в сад.
- Честно говоря, - непринужденно ответила Джули, - обычно он ложится спать даже раньше, верно, Джек?
Я кивнул, хотя понятия не имел, сколько сейчас времени.
Джули взъерошила мне волосы.
- Заметил, как он изменился? - спросила она у Дерека.
- Почище стал, - мгновенно ответил тот. И обратился ко мне: - Небось девчонки теперь за тобой бегают?
- Ну нет, девочек у нас пока нет, - не отнимая руки от моей головы, ответила Джули.
Дерек рассмеялся и достал пачку сигарет. Одну предложил Джули - та отказалась. Я не шевелился, не желая, чтобы Джули убирала руку, и в то же время чувствуя, что выгляжу очень глупо. Дерек откинулся в кресле и закурил, внимательно глядя на нас. В кухне послышались шаги: вернулась Сью. Вдруг Дерек улыбнулся, я не видел, но догадался, что улыбнулась и Джули. Оба они, не говоря ни слова, встали. Прежде чем убрать руку с моей головы, Джули легонько потрепала меня по волосам.
Когда они оба ушли наверх, в гостиную вошла Сью и уселась на краешек кресла Дерека. С нервным смешком сказала:
- Я знаю, откуда пахнет.
- Это не от меня.
Она ввела меня в кухню и отперла подвал. Тот самый запах, я его узнал, только здесь он был сильнее. Он выплывал из темноты, катясь по бетонным ступеням, - сладкий, гнилостный, тошнотворный, словно пухлый палец, засунутый в глотку. Я вглядывался в темноту, дыша через нос.
- Давай, - сказала Сью, - иди вниз. Ты знаешь, что это такое.
Она включила свет и подтолкнула меня в спину.
- Только если ты тоже пойдешь, - сказал я.
Откуда-то снизу, из коридора, соединяющего лестницу с дальней комнатой, донесся шорох. Сью шагнула назад, в кухню, и схватила пластмассовый игрушечный фонарик Тома в форме рыбки. Свет у рыбки шел изо рта и был очень слабым.
- Не надо, - сказал я. - Там же есть свет.
Но она подтолкнула меня фонариком в спину.
- Пойдем! Сейчас увидишь! - прошептала она.
Спустившись с лестницы, мы остановились, чтобы включить нижний свет. Сью зажала нос платком, я прикрывал лицо рукавом рубашки. Дверь с той стороны коридора была приоткрыта. Оттуда снова послышался шорох.
- Крысы, - сказала Сью.
Дойдя до двери, мы остановились и посмотрели друг на друга.
- Толкай! - проговорила Сью сквозь платок.
Я не мог двинуться с места, но вдруг дверь начала открываться сама собой. Я вскрикнул и отступил назад - и только тут заметил, что это сестра толкает ногой дверь возле шарниров.
Сундук покосился, средняя его часть безобразно вздулась. Взбугрившийся цемент пересекала огромная трещина, кое-где в полдюйма толщиной. Сью потребовала, чтобы я подошел и заглянул внутрь. Она сунула мне в руку фонарик, подтолкнула к сундуку и добавила еще что-то, чего я не расслышал. Поднеся фонарик вплотную к трещине, я вдруг вспомнил, как командор Хант и его команда пролетали над поверхностью незнакомой планеты. Тысячи и тысячи миль плоской безжизненной пустыни, испещренной лишь разломами от землетрясений. Ни холма, ни дерева, ни дома, ни ручейка. Ветра тоже не было, потому что не было воздуха. Так и не приземлившись, они умчались обратно в космос, и несколько часов после этого никто из них не произносил ни слова.
- Ну, чего ждешь? - яростно прошипела Сью.
Я наклонился над трещиной в самом широком ее месте и посветил фонариком. Глазам моим предстало что-то витое, гнутое, желтовато-серое, а за его извивами что-то истрепанное и черное. Всматриваясь, я в какой-то миг различил лицо, глаз, часть носа и темный провал рта, но в следующее мгновение этот образ вновь расплылся в бессмысленное сочетание цветных пятен. Я почувствовал, что сейчас упаду, и передал фонарик Сью. Но когда увидел, как она наклонилась над сундуком, это чувство прошло. Мы вышли в коридор и прикрыли за собой дверь.
- Видел? - проговорила Сью. - Одеяло все разорвалось, и видна ее ночная рубашка.
В эти секунды мы ощущали странное возбуждение, как будто узнали, что на самом деле мать жива. Мы видели ее - в ночной рубашке, в точности как была!
Поднимаясь по лестнице, я заметил:
- Запах не такой уж противный, если к нему привыкнуть.
Сью то ли хихикнула, то ли всхлипнула и выронила фонарик. Сзади нас снова зашуршали крысы. Глубоко вздохнув, Сью наклонилась и начала шарить по ступеням в поисках фонарика. Наконец выпрямилась и сказала уже почти спокойно:
- Надо будет добавить еще цемента.
Наверху мы встретили Дерека. В кухне у него за спиной я увидел Джули. Дерек преградил нам путь к выходу.
- Не слишком-то хорошо вы умеете хранить секреты, - проговорил он дружеским тоном. - И что же у вас там, внизу, так благоухает?
Мы молча протиснулись мимо него на кухню. Сью подошла к раковине, налила воды в чашку и начала пить, шумно глотая.
- Вообще-то это абсолютно не твое дело, - сказал я и покосился на Джули, надеясь, что она что-нибудь придумает.
Она подошла к двери и ласково взяла Дерека за руку.
- Давай закроем дверь, - сказала она. - Этот запах действует мне на нервы.
Но Дерек высвободил руку и все тем же дружеским тоном произнес:
- Вы так и не объяснили, что там такое. - Потер руку о пиджак и улыбнулся нам: - Знаете, я ведь чертовски любопытный.
Мы молча смотрели, как он спускается по лестнице. Слышали, как он шарит по стене в поисках выключателя, как идет по коридору и открывает дверь в комнату. И только тогда спустились следом - Джули, Сью и я.
Дерек достал из нагрудного кармана голубой носовой платок, встряхнул его и поднес к лицу, не прикладывая вплотную. Я твердо решил ничего такого не делать и дышал часто, сквозь стиснутые зубы. Носком ботинка Дерек постучал по сундуку. Мы с сестрами стояли вокруг него полукругом, словно на какой-то церемонии. Он провел пальцем по трещине, заглянул внутрь.
- Не знаю, что у вас там такое, но оно явно гниет.
- Это мертвая собака, - спокойно и просто сказана вдруг Джули. - Собака Джека.
Дерек расплылся в улыбке.