19
Бруклин.
Вернувшись в разоренную квартиру, Никки и Себастьян устроились на кухне, присев возле деревянной стойки, на которой стоял компьютер Никки. Она включила его и перекинула видео с телефона на компьютер. Они немного пришли в себя после первого просмотра, и у них появилось множество вопросов. Они должны были рассмотреть все мелочи в этом фильме. Но на крошечном экране телефона мало что разглядишь.
Никки перевела воспроизведение в цифровой режим.
- Где ты этому научилась? - спросил Себастьян, удивленный познаниями Никки в компьютере.
- Работала в любительском театре с труппой Вильямсбурга, - объяснила она. - Снимала эпизоды, которые мы потом включали в спектакль.
Себастьян кивнул. Он знал эту новую тенденцию, но никогда не одобрял появления кино на театральной сцене, впрочем, сейчас вряд ли стоило начинать дискуссию по этому поводу.
Никки пустила видео во весь экран. Увеличение оказалось слишком большим, картинка рассыпалась на пиксели. Она отрегулировала картинку, добиваясь возможности ее рассмотреть. Фильм был немым, зеленоватого цвета, немного растянутым в ширину. Не было никаких сомнений, что это съемка видеокамерой.
Теперь они смотрели фильм с нормальной скоростью. Он длился около сорока секунд, но от этого не становился менее душераздирающим. Неподвижная камера смотрела сверху на платформу метро или пригородных электричек. Запись начиналась с прибытия на платформу поезда. Едва открылись автоматические двери, подросток, явно Джереми, выскочил из вагона и бросился бежать по платформе. Было видно, как он работает локтями в толпе, пытаясь пробраться сквозь нее, как его преследуют двое мужчин. Преследование продолжалось на протяжении метров тридцати и окончилось возле лестницы тем, что подростка грубо повалили на землю. В последние секунды можно было видеть лицо одного из преследователей, он улыбнулся нехорошей улыбкой, обернувшись и поглядев прямо в камеру. Но лицо было искажено.
И сразу белый экран. Съемка прервана.
Боль и тревога терзали Никки, хотя она всеми силами старалась держать себя в руках. Отсутствие эмоций - условие sine qua non, чтобы фильм заговорил.
- Как ты думаешь, где это происходит? - спросила она.
Себастьян почесал висок.
- Понятия не имею. Может происходить где угодно.
- Ладно. Я пущу в замедленном темпе, при необходимости будем останавливать и просматривать кадр за кадром, чтобы разглядеть как можно больше подробностей.
Он кивнул, соглашаясь, и постарался сосредоточиться.
Как только Никки начала прокручивать фильм снова, Себастьян ткнул пальцем в экран. На картинке справа внизу стояла дата.
- 13 октября, - прочитал он, прищуриваясь.
- Значит, вчера…
Первые кадры показывали поезд метро, подъезжающий к платформе. Никки нажала на "стоп", чтобы более внимательно рассмотреть вагон.
- Можешь увеличить?
- Могу.
И увеличила.
Судя по виду, поезд был достаточно старой модели, вагоны белые с темно-зеленым и с хромированными блестящими ручками.
- Смотри, внизу на вагоне логотип!
Никки выделила часть кадра и вновь увеличила. Логотип получился расплывчатым, но можно было различить стилизованное лицо, обращенное к небу.
- Ну что? Тебе это что-то говорит? - спросил Себастьян.
Никки отрицательно покачала головой, потом задумалась.
- А знаешь… Неужели? Нет, вряд ли…
Она снова замедлила видео. Двери открылись, и стал виден подросток в шерстяной, отделанной кожей куртке "Тедди".
Никки снова остановила картинку и увеличила. Подросток наклонил вниз голову, лица не было видно, видна была бейсболка "Метц".
- Мы не можем быть уверены, что это в самом деле Джереми, - вздохнул Себастьян.
Никки отмела сомнения:
- Я точно уверена. Его походка, бейсболка, куртка.
Себастьян, продолжая сомневаться, наклонился к экрану поближе. Подросток был в узких джинсах, майке и в кедах "Конверс". Как все подростки мира.
- Поверь моему материнскому инстинкту, - продолжала настаивать Никки.
В доказательство своей правоты Никки выделила на картинке середину майки подростка. И постаралась как можно четче сделать увеличение. На экране стала отчетливо видна сделанная на хлопчатобумажной майке надпись красными буквами на черном фоне: "Шутерз".
- Рок-группа, которую обожает Джереми! - ахнул Себастьян.
Никки молча кивнула, а потом снова пустила видео.
Встревоженный, испуганный Джереми выбежал из вагона и стал продираться сквозь толпу, спасаясь от преследователей. Потом на экране появились два преследователя. Наверняка выскочили из соседнего вагона. Видны были только их спины.
Не отрывая глаз от экрана, родители вновь и вновь прокручивали кадры, но две удаляющиеся фигуры оставались смутными и неотчетливыми.
И вот самое волнующее: их сына грубо повалили на пол в конце платформы, как раз возле лестницы, которая ведет наверх, к выходу. Пять последних секунд были самыми значимыми в фильме - схватив Джереми, один из преследователей обернулся, ища глазами камеру, а потом посмотрел в нее с насмешливой улыбкой.
- Эта гадина знала, что их снимают! - взорвался Себастьян. - Он издевается над нами!
С помощью трекпада Никки выделила лицо и произвела все, какие только возможно, операции, чтобы сделать его более отчетливым. Лицо выглядело до крайности нелепым: издевательская гримаса, кустистая борода, длинные сальные волосы, темные очки, натянутая на уши лыжная шапочка. Достигнув максимальной четкости, Никки запустила принтер, чтобы получить снимки. В ожидании, когда аппарат выплюнет их, Себастьян принялся задавать вопросы:
- С какой целью нам прислан этот фильм? В нем нет наводящих на след деталей, нет просьбы о выкупе. Не вижу логики!
- Подожди, может, она еще появится?
Принтер закончил работу, Себастьян взял из лотка портрет и принялся рассматривать. Он искал зацепку, деталь, которая могла бы навести их на след, помочь определить похитителей. Похоже, что человек загримирован. Мог ли он быть знакомым? Вряд ли. Но утверждать что-либо невозможно. Изображение оставалось расплывчатым, лицо было скрыто очками, надвинутой на лоб шапочкой, бородой, которая, похоже, была поддельной.
Никки запустила видео по новой.
- Сосредоточимся на обстановке. Любой ценой мы должны понять, где это происходит.
Себастьян решил не обращать внимания на лица и как можно внимательнее рассмотреть станцию. Безусловно, станция была подземной, с полукруглым сводом в качестве потолка и двумя путями. Стена была выложена белым кафелем, на ней висели рекламные плакаты.
- Ты можешь увеличить эту афишу?
Никки увеличила. Ярко-розовая афиша приглашала на музыкальную комедию "Моя прекрасная леди". Присмотревшись внимательнее, Никки удалось прочитать название театра:
- "Шатле". Парижский музыкальный театр.
Себастьян потерял дар речи.
"Неужели Париж?.."
- Что Джереми может делать во Франции? Фантастика. Быть такого не может!
И все-таки…
Теперь Себастьян вспомнил, где он видел логотип: лицо, смотрящее в небо. Он видел его во время своего единственного путешествия в Париж семнадцать лет назад. Он открыл еще одно окно в компьютере, вышел в Интернет, набрал "парижское метро" в Гугле и, кликнув два раза, вышел на сайт парижского транспорта.
- Логотип на вагоне и в самом деле логотип парижского метро, - подтвердил он.
- Сейчас попробуем определить станцию, - пообещала Никки, выделяя часть, где в глубине экрана на синей полосе белели буквы.
Операция заняла несколько минут. Название станции было длинным и сложным, буквы появлялись на экране не сразу, с перерывами. После поисков в Интернете они решили, что, скорее всего, станция называется "Барбес-Рошешуар".
Станция в северной части Парижа.
Волнение Себастьяна возрастало с каждой секундой. Каким образом это видео могло прийти к ним сюда, в Америку? В парижском метро так же, как и в нью-йоркском, в коридорах и на станциях работают тысячи камер видеонаблюдения. Однако доступ к ним совсем не простое дело. Эти камеры присоединены к компьютерам пунктов охраны, смотреть материал имеет право только охрана и полиция в соответствии со строгими служебными инструкциями.
- Попробуй еще раз набрать номер телефона, - предложила Никки.
Она имела в виду высветившиеся на экране цифры, перед тем как голос произнес: "Что-то мне подсказывает, что вы бы не отказались узнать новости о своем сыне".
Они попробовали набрать этот номер сразу, когда еще сидели в машине, но безуспешно.
Но на этот раз получилось удачнее. После трех гудков кто-то поднял трубку и весело сообщил:
- "La langue au chat", bonjour!
Знание французского у Себастьяна было весьма приблизительным. Но в конце концов после длительных объяснений собеседника он понял, что "La langue au chat" - это кафе в 4-м округе Парижа. Собеседник, бармен кафе, разумеется, не имел ни малейшего понятия об этой истории. Мало ли кто час тому назад мог позвонить по телефону из его заведения? Конечно, он ничего не понимал. Себастьян разъярился:
- Они издеваются над нами! Играют, как кошка с мышкой!
- В любом случае все дороги ведут в Париж, - вынуждена была признать Никки. Она взглянула на часы и спросила: - Паспорт у тебя с собой?
Себастьян кивнул. Однако, прекрасно понимая, что за этим последует, предпочел занять оборонительную позицию:
- Только не говори, что собираешься сегодня же отправиться в Париж!
- Это единственное, что мы можем сделать. Ты слишком много думаешь и поэтому мало делаешь.
- Подожди, не торопи события. Мы понятия не имеем, кто эти люди и чего добиваются. Действуя по их сценарию, мы идем в волчью пасть.
Но Никки уже все решила.
- Ты можешь поступать, как считаешь нужным, Себастьян, а я еду!
Себастьян сжал голову руками. Ситуация выходила из-под контроля. Он прекрасно знал, что никогда и ни за что не сможет переубедить Никки. С ним или без него, но она отправится в Париж. И что иное, собственно, он может ей предложить?
- Я куплю билеты, - сдался он и вышел на сайт "Дельта Эйр Лайнз".
Она поблагодарила его кивком головы и побежала к себе в комнату наскоро собрать кое-что из вещей.
Появилась иконка: "Пожалуйста, введите ваши банковские реквизиты".
Туристический сезон миновал, Себастьян без труда заказал два билета на 21 час 50 минут. Тут же расплатился, распечатал полученные билеты и посадочные талоны. Он собирался подняться наверх к Никки, но тут услышал заливистую трель. Он машинально вытащил мобильник, но сообразил, что звонят в дверь. На цыпочках подкрался к ней и глянул в глазок.
Сантос.
Только его тут не хватало!
Бесшумно вернулся, подхватил билеты и поднялся наверх к Никки. Она лихорадочно совала одежду в спортивную сумку. Одними губами он прошептал: "Сантос", потом приложил к губам палец и протянул ей другую руку, предлагая следовать за собой.
Они вошли в комнату Джереми и направились к окну. Никки вдруг остановилась, подбежала к столу и схватила плеер сына, красного цвета айпод, который сунула к себе в сумку.
Себастьян только укоряюще покачал головой.
- Ну и что? У меня фобия! Я не выношу самолетов. Если не буду слушать музыку, впаду в панику.
- Давай скорей, - поторопил он ее.
Никки уже была у окна и помогала ему поднять окно-гильотину.
Себастьян вылез на пожарную лестницу первым и протянул Никки руку, помогая выбраться и ей.
Секунда - и беглецы растворились в темноте.
20
- Никки, открой!
Сантос стучал в металлическую дверь, которая отделяла тамбур от двери в квартиру.
- Я знаю, что ты дома!
Вне себя он яростно колотил кулаком по металлу, но без толку. Только руку отбил.
"Черт подери!"
За полгода совместной жизни Никки так и не соизволила дать ему ключи.
"Чтобы проломить эту дверь, таран нужен!"
Сантос спустился и обошел вокруг дома. Как он и предполагал, в окнах на двух последних этажах горел свет. По пожарной лестнице он поднялся наверх и обнаружил, что одно из окон открыто. Через это окно он проник в комнату Джереми.
- Никки!
Сантос двинулся по коридору. Обошел одну за другой все комнаты. В квартире ни души, но разгром страшный. Мерзавец Лараби навешал ему лапши на уши, сказав о ссоре.
Сантос попытался сообразить, что же произошло здесь на самом деле. Невооруженным глазом было видно, что квартиру навестили грабители, но почему Никки решила скрыть это от него?
В кармане запиликал мобильник. Понятно, что Мадзантини потерял терпение. Сантос и сам понимал, что время не ждет и ему нужно как можно скорее быть на месте преступления в "Бумеранге", но решил не отвечать на звонок помощника.
Сам не понимая, что он ищет, Сантос принялся рыться в комнате подростка, доверившись чутью сыщика. Прочесал комнату частым гребешком. Наверное, хотел отыскать что-то связанное с предполагаемым похищением. На постели валялся чемоданчик с фишками для покера, Сантос внимательно его осмотрел и сразу же обнаружил, что фишки предназначены вовсе не для покера. И, уже не сомневаясь, для чего они, понял, что ему есть что искать. Заглянув в ванную, он удивился не столько беспорядку, сколько следам и мокрому полу вокруг унитаза и раковины. Наклонился и обнаружил на раковине следы белого порошка.
И шестым чувством понял: нет, это не моющее средство!
"Кокаин!"
Для полной уверенности он собрал остатки порошка ватной палочкой и сунул в один из маленьких пластиковых пакетиков, которые всегда носил с собой.
Может быть, кто-то счел бы его предположение невероятным, но Сантос всегда доверял интуиции.
Время поджимало, и сильно, но он все же уделил еще несколько минут "расследованию". Спустился на нижний этаж, осмотрел гостиную, открыл несколько ящиков и проверил полки. Уже стоя на пороге и собираясь уйти, он вдруг заметил на кухне компьютер Никки. Подошел к нему, разбудил, на экране высветился сайт "Дельта Эйр Лайнз". Он стал вызывать иконку за иконкой и вышел на заказ двух билетов на самолет.
Выругался по-черному и запустил компьютером в стенку.
Сегодня вечером Никки намылилась прокатиться в Париж со своим бывшим супругом…
21
Спустилась ночь.
"Ягуар" съехал с основной трассы и покатил к третьему терминалу аэропорта Джона Кеннеди. Неподалеку от терминала свернул к парковке "на долгий срок", въехал в ворота и стал спускаться по спирали подземного гаража, уходящей на глубину шести этажей.
- Тебе необходимо переодеться, - сообщил Себастьян Никки, посмотрев на нее в зеркальце.
Они сбежали из дому так поспешно, что не успели ни принять душ, ни надеть другую одежду. Никки оглядела свои джинсы и майку. Повсюду кровавые пятна, майка порвана. Потом тоже взглянула в зеркальце и полюбовалась своим отражением. На скуле кровоподтек, губы опухли, волосы слиплись и спутались.
- Если ты в таком виде появишься в терминале, не пройдет и трех минут, как нами займутся копы.
Никки дотянулась до спортивной сумки, которую бросила на заднее сиденье, быстренько переодела майку и джинсы, засунула рваную одежку на самое дно, накинула толстовку, стянула волосы резинкой и заправила их под капюшон. Потом они сели в лифт, поднялись наверх и оказались в зале терминалов. Без всяких затруднений прошли паспортный контроль, потом контроль безопасности с арочным металлодетектором и, предъявив посадочные талоны, оказались в самолете.
Когда они уже шли по проходу в самолете, в кармане Себастьяна заиграл мобильник. Звонила Камилла. Она все еще ехала в поезде, который вез ее в Ист-Хэмптон к бабушке. Как обычно, поезд на Лонг-Айленд опаздывал, но Камилла была в прекрасном настроении и, похоже, совсем не сердилась на отца.
- Жду не дождусь, когда бабуля напечет мне в камине каштанов, - радостно сообщила она.
Себастьян, обрадованный хорошим настроением дочки, невольно улыбнулся. На какую-то долю секунды он погрузился в счастливые времена, когда близнецы были еще малышами и они с Никки водили их собирать каштаны в парк Мейн. Прогулка на свежем воздухе, потом жар углей в камине, специальная сковородка с дырками, треск скорлупы жарящихся каштанов, сладкий запах, наполняющий гостиную, почерневшие пальцы, опасения, как бы не обжечься, когда снимаешь со сладкого ядрышка шкурку.
- Есть какие-нибудь новости о Джереми?
Вопрос Камиллы вернул его к реальности.
- Мы непременно найдем его, дорогая, не волнуйся.
- Мама с тобой?
- Да. Передаю ей трубку.
И Себастьян передал телефон бывшей жене, а сам двинулся по проходу дальше. Не очень-то они широки в аэробусе. Вот и их места. Но прежде чем усесться, Себастьян засунул спортивную сумку Никки наверх, в багажный отсек.
- Ты не забыла, что немедленно сообщишь нам любую новость о брате? - напомнила Никки дочке.
- А вы, собственно, где находитесь? - поинтересовалась Камилла.
- Мы… Мы в самолете, - промямлила Никки.
- Оба? И куда же летите?
Никки совсем не хотелось отвечать, и она поспешила закончить разговор:
- Должна с тобой попрощаться, дорогая. Мы взлетаем. Я тебя люблю.
- Но, мамочка…
Однако Никки уже нажала на кнопку и вернула мобильник бывшему мужу, потом проскользнула мимо него на свое место возле иллюминатора.
Себастьян смотрел, как Никки забивается поглубже в кресло, как вцепляется в подлокотники. Она и в пору их совместной жизни плохо переносила перелеты. С годами, видно, проблема не уменьшилась.
Напряженная, сжавшаяся в комок, Никки следила за стюардессами и другими пассажирами. Время от времени боязливо и недоверчиво поглядывала в иллюминатор, где возле трапа суетились служащие, а вдоль взлетной полосы светились сотни фонарей. Любой непонятный звук, непривычное движение подстегивали ее воображение, рисующее сотни возможных катастроф.
Себастьян попробовал ее успокоить:
- Самолет - самый надежный вид транспорта, и…
- Ты можешь ничего мне не объяснять? - спросила она, еще глубже забиваясь в кресло.
Вздохнула и закрыла глаза. Никки чувствовала себя раздавленной, навалились усталость, стресс, страх за сына, которому грозит столько опасностей, все ужасы, которые она пережила за последние несколько часов. Ей бы пробежать сейчас километров двадцать или попинать как следует боксерскую грушу. Но уж никак не преодолевать свою самую мучительную из фобий…
У нее пересохло в горле, она тяжело дышала. И не могла вспомнить, взяла с собой успокоительное или нет. Стараясь отвлечься от происходящего, она надела наушники, включила плеер сына и постаралась целиком отдаться музыке. Слушая ее, она начинала дышать ровнее.
Никки почти уже пришла в себя, когда стюардесса попросила ее выключить айпод.
Никки повиновалась, но без большой охоты.
Огромный могучий А380 добрался до конца взлетной полосы и на секунду замер, прежде чем подняться в воздух.
- Взлетаем, - предупредил командир экипажа.