Двигался он медленно, но мысль его работала лихорадочно. Рюмка еще не опустела, как Олаисен был уже готов к встрече с Диной. Он поднялся по лестнице и постучал в дверь собственной спальни. Никто не откликнулся, и он немного выждал, что было не в его правилах. Пусть считают это необходимым вниманием.
В проеме дверей, загородив его, появилась Дина, но Олаисен разглядел фигуру в кровати.
- Ханна, что случилось? - в волнении воскликнул он.
Ему никто не ответил, и он продолжал:
- Боже мой! Если бы я знал, что тебе плохо, я бы никуда не уехал! К-счастью, из-за непогоды нам пришлось вернуться.
Он сам верил своим словам.
- Если бы я знал, что ты так больна…
- Где мы можем поговорить наедине? - не здороваясь, спросила Дина.
Он хотел было пройти в спальню, но Дина, приставив ему к груди руку, вытолкнула его в коридор и вышла следом за ним. Потом закрыла дверь.
- Я хотела послать за доктором. Но она не посмела.
- Это так серьезно? - озабоченно спросил Олаисен.
- Я не отвечаю на глупые вопросы. Мы можем спуститься в гостиную?
Да, да, разумеется! Он был само внимание, пропустил ее вперед и без конца благодарил за то, что она пришла к Ханне. Это так великодушно.
- Замолчите! - сказала Дина, спускаясь по лестнице.
Двери гостиной закрыл уже он - чтобы им никто не помешал. Все время он внимательно наблюдал за Диной. И старался соблюдать спокойствие.
- Садитесь, Олаисен! - пригласила его Дина и показала на стул возле кафельной печи, словно гостем был он, а не она.
Он сел поудобнее. Потом рукой показал ей на стул. Взгляд без труда повиновался ему.
Но Дина продолжала стоять, уперев руки в бока. Олаисен догадался, что ей уже доводилось стоять в этой позе.
- Я предупреждала вас, Олаисен! Но вы все-таки снова избили ее!
- Дорогая… Если фру Дина немного успокоится, то, возможно…
- Меня не касается, что вы подозреваете Ханну в связи с вашим братом и с Вениамином. Но вы продолжаете ее бить! А это уже мое дело! У меня с вами деловое соглашение, Олаисен. Вы нарушили часть условий. И это более серьезно, чем вы можете себе представить.
Она приблизилась к нему. Еще шаг, и он мог бы прикоснуться к ней. Он весь побелел, рот искривился, лицо стало некрасивым.
- Я вас не понимаю.
- Вы забыли, что я сказала вам, когда показала плод, который вы выбили из ее тела? - шепотом спросила Дина.
Он поднял было руку, но тут же снова уронил ее на колени.
- Вы помните, что я вам сказала?
Он побагровел от гнева. Красивые губы зашевелились, но все-таки выражали мужское достоинство. Изогнутая верхняя губа нервно растянулась под холеными усами.
- Ханна солгала, чтобы…
- Ей не нужно лгать, у меня есть глаза!
- Это ложь! Ложь!
Его голос вдруг изменился. В нем послышалась мольба ребенка, пойманного на месте преступления.
Дина сделала последний шаг, схватила его за рубашку на груди и рванула ее вместе с волосами.
- Ложь? Может, и то, что я поношу вас в вашем же доме, тоже ложь? Попробуйте ударьте меня! Не стесняйтесь! Но я-то вам отвечу! За Ханну я изобью вас до смерти!
Олаисен попробовал освободиться, но Дина держала его мертвой хваткой. Он хотел встать, тогда она навалилась на него всем телом.
- Я вас проучу, вы еще горько раскаетесь, что когда-то не остались равнодушным к дочери Стине.
На губах у нее выступила пена, но она улыбалась, словно вся эта сцена доставляла ей удовольствие.
Олаисен не привык к такому обращению. Ему ничего не стоило одним ударом сбить женщину на землю. Но женщину-компаньона не сбивают с ног. Это не приносит прибыли.
Он молчал. Только вскинул руки. В его жесте не было угрозы, просто ему захотелось пошевелить руками. Он наконец понял, что перед ним достойный противник.
Олаисен не поверил, когда Дина отпустила его и он услыхал:
- Вставай, парень! Бей!
Он поглядел по сторонам, словно хотел улизнуть. Прислушался, не слышит ли кто-нибудь, что здесь происходит.
- Я не понимаю… У меня нет причин…
- Нет, так будут!
Он оцепенел.
- Боишься? Разве ты не мужчина, который умеет драться? Бей! Не стесняйся! Ведь ты умеешь бить женщин! Бей!
Ее шепот гремел у него в ушах. Но с компаньонами не дерутся. Всему есть предел.
- Вставай! - прошептала она над ним.
- Хорошо, что нас никто не видит. Это какое-то безумие, - произнес он наконец.
- Боишься? Может, мне первой ударить тебя?
Он завертел головой и поднял руку, чтобы успокоить ее.
Тогда она кулаком ударила его в нос. Переносица хрястнула. На рубашку брызнула кровь.
Еще не веря в случившееся, он прикрыл руками лицо. Потом вскочил со стула.
Дина быстро отпрыгнула назад и схватила кочергу.
- Ну! - выдохнула она, сверкнув глазами.
- Вы сошли с ума! - растерянно проговорил он.
- Тем лучше!
Он видел, что она ждет, сжав кочергу обеими руками. В глазах горела прозрачная решимость. Она все продумала! Все рассчитала! И была готова осуществить свой план.
Олаисен шагнул к ней, протянув руки. Он был похож на укрощенное животное. Дина замахнулась кочергой.
Пока он прикидывал, насколько она сильна и как бы ему, изловчившись, схватить ее за руку, действительность вдруг исчезла. Это было странное ощущение. Даже не ощущение, у него сохранился только слух. И все-таки он еще не верил, что она его ударила.
Должно быть, он упал, во всяком случае, когда он пришел в себя, он лежал на столе. Кочерга висела на своем месте. Служанка, услыхав шум, появилась в дверях.
- Господин Олаисен нечаянно упал на печку. Принеси тряпку, его надо вытереть! - сказал Динин голос.
- Господи Боже мой! - воскликнула девушка.
- Если он не очнется, придется послать за доктором, - решительно сказала Дина.
Общими усилиями они положили его на диван, и служанка принесла воды.
- Дайте мне глоток водки, - слабо простонал Олаисен.
Служанка принесла графин и рюмку.
- Можешь идти. Ему нужен покой, - сказала Дина и поднесла рюмку к губам Олаисена.
Ее насторожило выражение его лица.
- Потише-потише, драться уже поздно, - усмехнулась она.
- Вы могли меня убить. - Олаисен потрогал голову.
- В следующий раз… Но я предпочитаю вас разорить. Что вам больше по душе? Если вы еще раз…
Они измерили друг друга взглядом, словно пытаясь проникнуть в мысли друг друга. Что-то их объединяло. Новая ненависть? Своеобразный союз, возникший из жажды мести? Любопытство? Или то, что они понимали безумство друг друга?
Трудно сказать, из-за этого или из-за того, что Олаисен еще не совсем пришел в себя от удара, но он быстро менялся.
- Я не хотел… Не знаю, что на меня нашло. Но между ними что-то есть. До сих пор. Я знаю! - Он как будто делал признание. Так говорят с матерью, а не с деловым партнером. Порывшись в кармане, он достал носовой платок. Это было естественно - ведь кожа на голове была рассечена. И наконец сказал то, что мучило его больше всего, - сознание, что он обманутый муж. - Во мне словно шлюзы открылись. И я потерял… На самом деле я не такой…
Дина села.
- Вам следует быть осторожней. Так нельзя. В следующий раз вы ее просто убьете. Вы этого добиваетесь?
- Нет! Честное слово, нет! Ведь у меня есть сыновья, мои ангелы. Я не хочу, чтобы они остались без матери. Пожалуйста, поверьте мне!
Он все еще прижимал платок к голове, которая раскалывалась от боли.
- Вам конец, если вы убьете ее. Думайте об этом и днем, и ночью, пока не поймете. Вы в любом случае ее потеряете.
Дина говорила, словно они обсуждали, сколько рабочих можно принять на верфь, не понеся убытков.
Олаисен слушал ее с благоговейным ужасом.
- Вы всем расскажете?.. - спросил он, помолчав.
- Я? Нет, за меня это сделают другие. Уже и так ходят разговоры, что Олаисен бьет свою жену.
- Кто так говорит?
- Например, рабочие на верфи. Ваша служанка…
Он осторожно, двумя пальцами, прикоснулся к затылку.
- Черт! Как болит!
- Охотно верю. Но это пройдет.
Он налил себе еще водки, забыв предложить ей.
- А про их связь они говорят? Ханны и доктора…
- Эта связь существует только в вашем воображении. Но если вы не прекратите ее бить, люди решат, что у вас есть на то причины. Вы же выгнали из дома брата! Мальчишку! У людей будет повод позубоскалить, когда они поймут, что председатель управы дурак.
Он выпрямился:
- Выпьете рюмку?
- Нет, я перестала искать утешение в бутылке. Так лучше.
Она улыбнулась, но у него не было сил ответить ей улыбкой.
- И все-таки между ними что-то есть. Между этими двумя…
- Легко вообразить что угодно, если эти двое играли друг с другом еще до того, как научились ходить, и в детстве спали в одной кровати. Делили друг с другом и радость, и горе. Кружились вокруг елки. Утешали друг друга…
- Он бы признался вам, если бы между ними что-то было?
- Нет, но лгать он не умеет.
- А то, что они встречались у меня за спиной?
- Ханна имела право пригласить доктора к Конраду!
- А до того? В лодке? Я должен расквитаться…
- Так выгоните ее, но зачем же убивать? Эту войну вы все равно проиграете.
Они помолчали.
- Договорились? - Дина наклонилась и положила руку ему на колено.
Он вздрогнул.
- Я буду опозорен, если люди узнают!
- Когда вы избили Ханну в первый раз?
Он уронил голову на руки.
- Когда? - повторила Дина.
- Когда мы были в Рейнснесе первый раз после свадьбы.
- А что Анна? Она тоже думает, что между ними что-то есть?
- Не знаю, заботят ли ее вообще такие вещи.
- Посмотрите мне в глаза! Кого, по-вашему, могут не заботить такие вещи?
- Вас! - почти тепло сказал он.
Дина открыла рот, словно хотела засмеяться, но не засмеялась.
- Ступайте к Ханне и спросите, хочет ли она по-прежнему жить с вами. И если она откажется, вы поступите очень правильно, если не тронете ее даже пальцем. Лучше приходите в "Гранд" и поживите там. За мой счет.
- Вы ведьма! - вырвалось у него.
- Значит, это все-таки серьезно?
Уже уходя, в дверях, она сказала, словно только что вспомнила:
- Я имею привычку выполнять свои обещания. К вам придет мой адвокат. И не вздумайте опять прибегнуть к рукоприкладству!
Она закрыла дверь раньше, чем он успел что-то сказать.
Трудно сказать, проявила ли Дина мягкосердечие, но она изъяла только половину капитала, вложенного ею в верфь. И тут же наняла людей, чтобы строить канатную дорогу. Это произошло так быстро, что Олаисен понял: у нее все было продумано заранее.
У Олаисена были связи в банке. Он занял денег и залатал дыру. Залогом послужил его дом. Все произошло без огласки.
Дина сыграла партию в шахматы, и новость не попала в газету.
Зато она перестала заниматься счетами верфи, и Олаисену пришлось нанять счетовода.
Б том сезоне верфь, несмотря на хорошую конъюнктуру, понесла убытки.
Люди считали, что Олаисен взвалил на себя непосильную ношу. Он - деятельный председатель управы и судовладелец, но не умеет управлять большим предприятием. А брата, который помог бы ему, нет в Страндстедете. Брат еще учится в Трондхейме, чтобы стать большим человеком.
Зато канатная дорога фру Дины была построена к весне 1886 года. Она, словно смоляная кишка, протянулась по низкому берегу до самой верфи. Дина охотно нанимала рабочих, которых увольнял Олаисен.
Глава 7
Бабушка устроила у себя музыкальный семейный обед, как она это называла. Было промозглое майское воскресенье.
На берега фьорда обрушился град, и грязный снег, которому давно полагалось растаять, покрылся тонким слоем сверкающих градин.
Обеды у бабушки всегда были вкусные. В уютной столовой не было никого, кроме них. Снаружи на ручке двери висела табличка: "Закрыто для частного вечера".
Карне нравилась эта большая комната с пустыми столами и роялем в одном конце. Теперь она уже играла на нем. Правда, еще не так хорошо, как Анна. У бабушки было так просторно! Почти как в Рейнснесе. И когда она вешала на дверь эту табличку, вся столовая была только в их распоряжении.
За десертом Анна рассказывала про школу. Когда она замолчала, бабушка мягко сказала:
- Кстати, пока не забыла… Со следующим пароходом приедет Аксель.
Анна поднесла было ко рту ложечку с морошкой. Теперь она положила морошку обратно в розетку. Слишком спокойно.
- Вот это новость! - сказала она.
Папа звякнул ложечкой.
- Аксель? Сюда? - спросил он, не глядя на бабушку.
Карна поняла, что это не самая хорошая новость. У нее вспотели ладони.
- Кто это? - спросила она, переводя взгляд с одного на другого.
- Наш знакомый из Копенгагена, - ответила Анна.
- И чьим же гостем он будет? - спросил папа таким тоном, словно разговаривал с Олаисеном.
- Гостем "Гранда", конечно, - улыбнувшись, ответила бабушка.
- Это прилично?
Карна подумала, что не помнит, чтобы папа когда-нибудь справлялся о приличиях.
Бабушкино лицо покрылось морщинками, как будто папа сказал что-то смешное.
- По-моему, ты забыл, как вы с Акселем развлекались, будучи студентами. Тогда вас не очень беспокоили буржуазные приличия. Но вообще он будет жить в "Гранд Отеле", как всякий приезжий.
Карна почувствовала на себе быстрый взгляд папы. Ему не нравилось, что она слушает этот разговор.
- Мы теперь обычные буржуа. - Анна улыбнулась и наклонилась к папе, будто хотела его утешить.
- А кто он? - спросила Карна.
Анна и папа переглянулись.
- Наш общий друг, - ответила бабушка. - Сперва он был другом Анны. Потом - Вениамина. А в последние годы - главным образом моим. Хочешь еще десерта?
Бабушка протянула ей морошку.
Карна взяла немного, папа и Анна отказались.
- Что он намерен здесь делать? - чуть ли не с угрозой в голосе тихо спросил папа.
- Аксель совершает холостяцкую поездку перед тем, как сочетаться браком с одной дамой из Гамбурга.
Бабушка позвонила в медный колокольчик.
- Подайте нам кофе ко мне! - сказала она явившейся горничной. Горничная присела в реверансе.
- Я думала, что вы обрадуетесь! - улыбнулась бабушка, когда горничная ушла.
- Ты все время с ним переписывалась? - спросил папа.
- Не часто, но регулярно. Практика его теперь процветает. Он собирается жениться на представительнице семьи, владеющей верфями. Я хорошо знаю эту семью.
У папы был такой вид, словно он не знал, что ему делать с руками. Анна, безусловно, это заметила.
Все молчали. Тогда Карна спросила:
- Он ремонтирует суда?
- Нет, Аксель - доктор. Они с твоим папой вместе изучали медицину. Я знаю его с детства, - ответила Анна.
- Почему же вы никогда не говорили о нем?
- Разве? - удивилась Анна и взглянула на остальных.
- А почему он уехал в Берлин, если он жил в Копенгагене?
Воцарилось молчание.
- Из-за меня, - ответила бабушка наконец.
- Дина! - В тоне папы звучало предупреждение.
- Вениамин, ты склонен к лицемерию! - таким же тоном ответила бабушка.
Карне стало неприятно, но она должна была узнать, в чем дело.
- Как это, из-за тебя? - спросила она и заставила себя встретиться с бабушкой глазами.
- По-моему, нам пора перейти ко мне. - Бабушка встала из-за стола.
- Разве мы не будем сегодня играть? - удивилась Карна.
- Мы потом снова спустимся сюда, - сказала бабушка и, поднимаясь по лестнице, взяла папу под руку.
Бабушка налила себе кофе. И Карне тоже.
- Ты задала мне вопрос, Карна, и я должна ответить тебе. Мы с Акселем были очень близкими друзьями, очень. Мы были любовниками.
Папа рассердился. Он вскочил, подошел к окну и заложил руки за спину.
Мысли Карны работали лихорадочно, она по очереди всех оглядела.
- А как же Андерс? - прошептала она.
- Андерс был здесь. А Аксель - в Берлине. Такое случается.
У Карны защипало в глазах. Она перестала видеть. От боли она рассердилась. Дышать стало тяжело. Она хотела что-то сказать. Может быть, заплакать. Но не могла. Только поднялась так резко, что опрокинула чашку с кофе. Кофе пролился на блюдечко и на скатерть. Никто не поднял чашку. Она покачивалась, лежа на блюдце.
Карна не могла смириться, это было слишком бесчеловечно. Андерс, лежавший на полу, его голова на коленях у бабушки. Он всегда один поднимался на бугор к флагштоку, пока бабушка не вернулась из Берлина.
Карна почувствовала себя несчастной.
- Это ужасно! Ужасно! - шептала она.
- Ты права, - согласилась бабушка, обогнула стол и подошла к Карне. Слава Богу, она не обняла ее. Только сказала: - Я решила, что будет лучше, если ты узнаешь об этом от меня.
Анна не поднимала глаз, она как будто отсутствовала.
Папа вернулся к столу. Схватил салфетку и начал вытирать кофе со скатерти.
- Это было необходимо? - спросил он.
- Думаю, да. Ведь Аксель сюда приедет, - серьезно ответила бабушка.
- И снова уедет! По-моему, ты просто не выносишь, когда тебя бросают, - тихо сказал папа. Слова точно текли у него из угла рта.
Почему они все такие?
- Аксель не бросил меня, Вениамин. Это я уехала от него. А теперь он собирается жениться.
- А зачем он едет сюда? - спросил папа.
- Об этом спроси у него, когда он приедет. Я приму его. Вот и все.
- И ты намерена отпустить его, не причинив ему никакого вреда? - Так, по крайней мере, Карна поняла папин вопрос.
- Да, - ответила бабушка.
- А как его невеста относится к этому… сафари? - рявкнул папа.
Анна выглядела усталой.
- Думаю, он в состоянии объясняться со своей невестой без моей помощи, - сказала бабушка и добавила, помолчав: - Надеюсь, вы не откажетесь прийти ко мне и повидаться с ним?
- Конечно, нет, Дина, - быстро сказала Анна.
Папа промолчал.
- Кроме вас, я хочу пригласить Ханну с Олаисеном.
- Час от часу не легче! - буркнул папа.
- Наш председатель должен привыкнуть к тому, что не только он имеет право смотреть на Ханну. Думаю, Аксель будет подходящим учителем.
- Почему? - усмехнулся папа.
- Он очень сильный, - ответила бабушка.
Папа изменился в лице. Побагровел. Необъяснимая тревога охватила Карну.
- Давайте пойдем играть? - предложила она.
- Самое время, - поддержала ее бабушка, но смотрела она только на папу.
Анна сидела в кабинете Вениамина на его месте за письменным столом. Два раза в неделю она приводила в порядок его служебные журналы и переписывала деловые письма.
Вениамин тем временем ходил по кабинету, наводил порядок на полках, мыл инструменты. Они привыкли вместе выполнять эту работу. И оба любили царившую здесь сосредоточенную отгороженность от внешнего мира. Часто они говорили о том, о чем не могли говорить в присутствии служанки или Карны.