В офис ввалился грязноватого вида мужичонка со спортивной сумкой "Адидас" на плече. Он немного помялся при входе, словно оценивая обстановку, потом увидел Бориваныча и расхлябанной походкой прошел к столу.
– Чашку давайте.
Бориваныч автоматически достал из ящика стола чашку с грудастыми девахами в купальниках – сувенир благодарных клиентов из Турции.
Мужичок вытер руки об штаны, открутил крышку термоса, который вытащил из сумки, затем высыпал что-то из пакетика в чашку и помешал все это авторучкой, лежавшей поблизости.
Потом вытер авторучку об себя, достал из кармана лист бумаги и попросил подписать.
– Что это? – в изумлении воскликнул Бориваныч.
– Кофе по требованию. Все как в договоре.
– А где она?
– Кто она?
– Серебряная девушка.
– А… Эти. Они там, – мужичок с тоской махнул рукой куда-то далеко за окно. А тут я за них. Что-нибудь еще?
– В смысле?
– Ну, сливки там… Сахар.
– Нет, спасибо.
– Не за что. Обращайтесь. Мужичок замешкался за спиной.
"Наверное, ждет чаевых", – устало подумал Бориваныч и машинально отхлебнул из чашки. Изображение мира вокруг поплыло, а потом и вовсе погасло с тоненьким писком, словно кто-то выключил старый телевизор.
Очнулся Бориваныч оттого, что телефон отчаянно вибрировал у него в нагрудном кармане. Кругом была темнота, и Бориваныч с трудом пошевелил затекшими руками. Плечи уперлись в преграду, и он осознал, что лежит в ящике. Кое-как он вытащил из кармана телефон и посветил вокруг. Пятьдесят пропущенных вызовов от жены не сулили ничего хорошего, но еще хуже было то, что мужчина оказался в гробу.
"Вы уже прах, а телефончик работает", – вспомнились слова чешской красавицы. Кислород заканчивался, а батарея угрожающе разряжалась. Из последних сил Бориваныч нажал кнопку с чашкой.
Она стояла в свете желтого фонаря, опираясь на соседнюю оградку, и улыбалась. В кладбищенском освещении серебряная девушка превратилась в золотую. Волосы, как у боттичеллиевской Венеры, струились по плечам. За спиной мерцали кресты.
– Наша компания приносит извинения в связи с произошедшим. Ужасная история. Сотрудник в России оказался вором, он отслеживал кофейные вызовы, приезжал к богатым клиентам, грабил и убивал их. Вы родились в рубашке. Согласно пункту пять точка два нашего договора вы можете требовать материальную компенсацию. Это почти миллион рублей. Будем писать рекламацию?
– Как вас зовут?
– Меня? Геля.
– Выпейте со мной кофейку, Геля. За жизнь после жизни.
Виктор Бычков
Креативная
Аня считала себя современной продвинутой девчонкой, креативной. Ей безумно нравилось слово "креатив". Она находила в нем что-то загадочное, возвышенное, такое… такое… которое как ничто иное полно отвечает ее внутреннему состоянию, чего нет и не могло быть в простом русском слове "творчество". Кре-а-тив! – да в самом звучании уже кроется загадка, тайна, обособленность от остальных. Вот почему этот статус креативной должен и обязан быть присущ только ей – Анне Владимировне Бобковой. Он выстрадан ею, сроднился с нею, вошел в ее плоть и кровь. Она им живет, дышит.
Правда, фамилию свою девушка не любит еще со школьной скамьи. Какая-то она приземленная, не отвечающая замыслам и устремлениям носительницы этой простой, до неприличия неблагозвучной фамилии. Однако надеется, что для девчонки такое несоответствие ее внутренней сути и реальной, несправедливой, в некоторой степени позорной действительности – явление временное. Нужно немного подождать, и все встанет на свои места. Встретится, обязательно встретится тот, чья фамилия потом будет ласкать не только уши, но и душу Аннушки. И знакомые ахнут!
Но уж если, не дай тебе Господи… И тогда есть выход, чего уж. Рвать волосы на себе не стоит ни в коем случае. Можно без проблем сменить фамилию. И все! Она узнавала, это сейчас очень просто. Делов-то. Она – оптимист. Она – лучшая! Она – не как все. Именно она в ее окружении является носителем неординарных идей. Ну и что из того, что она работает обычным продавцом в продовольственном магазине? Вон некоторые ее подружки, бывшие одноклассницы, уже вышли замуж, нарожали детей. Ну и что? Что дальше? Так и будут влачить жалкое существование матерей и жен, разрываться между домом и работой, ничуть не выделяясь на общем сером фоне. "Серые мышки" – Аня навесила на них этот ярлык давно, еще со школы, и менять не собирается.
Телевизор старается не смотреть. А если и решается иногда, то выборочно, и смотрит не всю программу, а чуть-чуть. Не хочет лишний раз расстраиваться. "Гламур", "бомонд" – эти слова ласкают уши, но уж слишком сильно ранят душу тонкую, творческую натуру Анны.
– Подождите, дайте срок! – зло шипела девушка, выключая телевизор, на прощание презрительно окинув взглядом последних героев экрана. – Будет, будет праздник и на моей улице! Вы еще… вы… за честь… это. А я еще подумаю!
Аня одна живет в однокомнатной квартире: досталась от бабушки. Сюда, в краевой центр, она приехала после школы из районного городка, скорее похожего на большое село, два года назад. Все обыденно до неприличия. Однако не на ту напали!
В институт как-то не поступила. Так получилось. И баллы за ЕГЭ недотягивают, да и вообще… На платную учебу уже родители не тянут. А уж ей самой на обучение, на диплом работать? Что он дает, тот диплом? Та-а-ак, перед знакомыми при случае похвастаться. И все? Диплом – не пропуск в креативное сословие, это твердо знает Аннушка. Выстрадала такое заключение. Переубедить в обратном никто не сумеет. Правда, никто и не пытался. Разве что мама в редкие приезды жужжит над ухом о заочном образовании, внуках, то да се… Да что она может понимать, эта мама? Всю жизнь дальше района не выезжала, из-под коров на ферме не вылезала. Поэтому ее слова дочь пропускает мимо ушей, но не спорит с матерью: себе дороже. Ведь та в каждый свой приезд подкидывает десяток-другой тысяч российскими деньгами. Разве плохо? Аня сразу поставила условия родителям: продукты ваши ни к чему. Лучше деньги. На них Аня купит то, что ей хочется, что ей нравится. Поняли правильно: откупаются деньгами!
Анюта давно расставила приоритеты. Она, в подтверждение своей креативности, должна хорошо выглядеть, красиво одеваться, ездить на Nissan Murano. Если первые два постулата понятны без объяснений, то с машиной… Она ей нравится, и все! Какие могут быть вопросы, почему? Пусть потом окружающие считают этот выбор миленькой прихотью красивой креативной девчонки, ее слабостью. Тогда это можно будет себе позволить.
Вот те три кита, которые заставят говорить о ее креативном, творческом подходе к жизни. Все остальное от лукавого, от темноты людской, от дремучести. Или от неумения поставить себе цель и добивается ее исполнения.
Это только на первый взгляд должность продавца не очень престижна, не доходна. "Работать на дядю" – это могут говорить только люди убогие с таким же убогим мировоззрением. Нет, это не для Анны. Это "дядя" на нее работает! Вот в чем ее творческая, креативная натура даст фору любому академику любой гламурной барышне, любому "дяде"! Главное – идея!
Аня никогда не пыталась устроиться в магазин продавцом, если в нем не могли исполниться ее креативные планы. Скажем, в коммерческий киоск или маленький магазинчик. Там продавец один. И он на виду.
Другое дело в большом магазине, где продавцы и обслуживающий персонал торговой точки работают бригадным методом. Вот тут-то Аннушке раздолье! Благо в краевом центре таких магазинов пруд пруди.
Нет, на продукты девушка никогда не зарилась. Низко это, да и для фигуры… А вот деньгами не брезговала.
Первые дни новый продавец "вливалась" в коллектив, знакомилась не только с товарищами по работе, но и с порядками в магазине. Как часто проходит ревизия, как происходит пересдача одной бригадой своим сменщикам и так далее. Ничего интересного, чисто технические вопросы.
Узнав все, анализировала и только потом приступала к действиям. После каждого трудового дня она уходила домой из магазина, имея в кармане две-три тысячи рубликов. Очень редко когда брала больше пяти. Пять максимум. Считала, что отсутствие такой суммы не сразу будет заметно. Важно было не зарываться. Поговорку про "жадность фраера…" понимала буквально и потому не жадничала, умела себя сдерживать. И так каждый день. Деньги дома не хранила, несла сразу же к банкомату и переводила на карточку. Ведь такую мелочь, как банковская карта, легко было спрятать в целлофановой аккуратной укупорке на балконе. А попробуй пачки денег? Вот то-то же. И на книжке сразу же обнаружить могут, если вдруг не дай Бог что…
А потом наступала ревизия. Выявлялся факт недостачи, скажем, пятидесяти тысяч. Из каждого члена бригады высчитывалось по две с половиной тысячи рубликов. Как же: бригадный метод. Удерживали и с Аниной зарплаты. Вместо двадцати честно заработанных тысяч рублей на руки выдавалось семнадцать с половиной в российской валюте.
Что тут начиналось! Продавец Бобкова заламывала руки, голосила, заходилась в истерике, чуть ли не билась головой о стенку, кричала и жаловалась одновременно:
– И за квартиру, и на проезд, и на пропитание. А я девушка молодая, и одеться надо, и родителям в деревню… Они там последнюю солому доедают, на отрубях еле-еле концы с концами сводят. Только тем и живут, что я от себя отрываю.
Товарищи по работе жалели Аню в таких случаях, успокаивали. В некоторых коллективах даже скидывались из своих урезанных получек по чуть-чуть, отдавали бедной Анютке, возмещали ущерб. Как не пожалеть эту милую, нежную, симпатичную, беззащитную девочку? Она благодарила всех потом, обнимала по очереди при случае, всплакивала на груди сердобольных сослуживцев. И продолжала работать. До тех пор пока не переставали восполнять Анины "потери". Начинали догадываться, шептались по углам. Она это настроение улавливала одной ей ведомым чутьем. И уходила, обиженная и оскорбленная в самых лучших чувствах, в другую торговую точку, в другую бригаду. Благо в краевой центр "зашло" много сетевых магазинов. Поле деятельности неохватно. И общей базой данных на продавцов владельцы магазинов не обзавелись: закон не позволяет. Аня знает это точно.
На работу одевалась неброско, но пристойно, с китайского рынка. И за прилавком или на кассе блюла себя. Это ее сослуживицы могли "стрелять" в симпатичных покупателей, строить им глазки, но только не она. Аннушка твердо уверена, что магазин – не место знакомств, не брачное агентство. Это место, где во всю должны проявляться и претворяться в жизнь креативные идеи. Все остальное – вне работы.
Правда, дома в личном гардеробе были вещи из бутиков. Она иногда позволяла себе такую роскошь после маминого приезда. Это на выход в свет. Это один из китов креатива.
Как бы то ни было, но вчера Анна в очередной раз проверила свои сбережения на карточке: чуть больше тридцати тысяч в зеленой валюте. Да еще в родных рублях почти полмиллиона. И это за каких-то неполных два года! Сама! Nissan Murano, очередной кит, уже маячил где-то рядом, подсвечивал фарами, подавал звуковые сигналы. На права она сдала сразу же после школы. Потому как продуманная. Ну кто скажет после всего этого, что Анна Владимировна, пока еще Бобкова, девочка не креативная? Кто до таких идей мог додуматься? И уж тем более претворить их в жизнь?
Закинув нога за ногу, уютно устроившись в кресле, Аня изучала объявления. Продавцы требовались… требовались…
Смачно потянувшись, улыбнувшись одной ей ведомым мыслям, девушка стала набирать номер.
Катерина Скобелева
Офисная магия
Ровно в десять часов поутру разверзлись врата преисподней – появилась помощница шефа. Реакция Вику не подвела: она одним движением мышки успела свернуть окно на экране монитора – там высвечивался совершенно не рабочий сайт. Лия Степановна оглядела всех строгим взором, хмыкнула и ушла к себе в кабинет. Уф-ф-ф!
Не везет, просто катастрофически не везет с людьми, подумала Вика, подавляя тяжкий вздох. Что за несчастье? Нет, правда! Вот устроилась на стажировку в приличную компанию – и в каком окружении в итоге очутилась?
Ну, про самое высокое начальство Вика, разумеется, судить не бралась. С шефом, главой фирмы, она толком и не общалась, разве что в коридоре сталкивалась с ним иногда. Лепетала, скромно потупив глазки: "Здрасьте, Анатолий Александрович" (практиканткам ведь положено изображать трепет и подобострастность), – и все, конец беседы. Так что про его умственные способности Вика ничего сказать не могла. Но увалень он был редкостный, просто боров. А в помощницах у него состояла настоящая грымза, та самая Лия Степановна – незамужняя дамочка лет под сорок. По сути дела, она была его секретаршей и, по мнению Вики, ничего особенного собой не представляла, но пыталась играть роль большой начальницы. Следила за порядком, делала выговоры нерадивому персоналу и все такое. Анатолий Александрович в подобных делах не марался.
В отделе, где работала Вика, тоже народ подобрался, мягко говоря, своеобразный и не очень приятный – сплошь богема, творческие личности, воображающие себя гениями. И напрасно, надо сказать. Посмотрели бы они на себя со стороны. Не Гауди, совсем не Гауди. Так, коттеджи какие-то делают и торговые центры, не очень-то крупные причем. Рабочие лошадки, в общем. Вика проходила в этой фирме практику и пока что была в одной упряжке с ними со всеми, но у нее были более амбициозные планы на будущее. Она собиралась быть вовсе не лошадкой, а погонщицей, так сказать. А что? Она по природе явно была руководителем, а не исполнителем. И, что немаловажно, шикарно смотрелась в деловом костюме – истинная бизнес-леди.
Для того чтобы стать начальником, не обязательно даже быть суперпрофессионалом в своем деле, правда? Харизма намного важнее, а уж с ней-то у Вики дела обстояли отлично. Может, из-за специфической наследственности. Бабушка у нее была колдуньей, самой настоящей, и по женской линии этот дар передавался, судя по всему, через одного. У мамы вообще никаких ведьминских задатков не было, а в Вике с детства сидела какая-то чертовщинка.
Виктория редко пускала в ход заклинания из бабушкиной записной книжки (так, для тренировки пользовалась иногда), но в этом просто не было особой необходимости. Она и так легко подчиняла, очаровывала, втиралась в доверие.
К несчастью, наблюдались и побочные эффекты. Вика видела людей насквозь – подмечала их самые неприглядные слабости и недостатки. Уж такая у нее была несчастливая особенность. Она бы и хотела обманываться насчет окружающих, но ничего не могла поделать: истинную сущность от ведьмы не замаскируешь.
Взять, к примеру, ее соседок по комнате. Ксюша в джинсиках со стразами – бэ-э-э, убожество просто! Хоть бы журнал мод какой-нибудь полистала, что ли, если тщеславно хочет принарядиться. Стразы уже давно не носят! А Наташа, наоборот, в столь юном возрасте – уже типичный синий чулок. Но больше всего Вику бесила одна девица, стандартная такая, невзрачная блондиночка – Вике сразу показалась, что она ее раньше где-то видела. Хорошая память на лица. И правда, оказалось, что эта особа тоже из архитектурного института. На вечернем отделении осваивает премудрости архитектуры. Заочно-очный архитектор, ха-ха. Будет потом хвастаться: вот, глядите, какой у меня диплом, в каком престижном вузе я училась! А что на вечерке – об этом наверняка промолчит.
Да никто и не спросит, наверное. Таких берут на работу не из-за диплома, а из-за каких-то других достоинств. В данном случае – похоже, что из-за богатеньких родителей. Даже Вику, и то по знакомству в эту фирму устроили, папина приятельница порекомендовала, хотя уж Вика-то была отличница: у нее – тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! – намечался красный диплом. А эта девица-вечерница и вовсе сюда не попала бы без блата – кто бы ее взял?
Все, конечно же, оказалось именно так, как Вика и подозревала. Выяснилось, что папа блондиночки чем-то заведует в мэрии – важная, короче, птица. И дочка-птичка, стало быть, именно поэтому хорошо пристроена. Также обнаружилось, что имя у нее совсем простецкое – все звали ее Саня. Фу, никакой элегантности, никакого шарма – впрочем, под стать внешности. Она у Сани была ничем не примечательная. Наивная улыбочка, якобы доброжелательная и немного рассеянная. Светлые волосы, собранные в густой хвост. Джинсы, маечка – вроде недешевые, но какие-то слишком обычные, нестильные. При таком солидном папочке могла бы позволить себе что-то более приличное.
Саня целый день пялилась в экран компьютера. Билась над своим заданием, наверное. Вика пока не билась, только изображала, что работает, с ее артистическими способностями это было нетрудно. Ей поручили сделать компьютерную презентацию нескольких уже готовых проектов. Когда Вика устраивалась на практику и проходила собеседование, шеф спросил, работает ли она в нужной программе. Пришлось, конечно, соврать, что да. Из-за этого Вика попала в немножко неловкую ситуацию – немножко, но не очень сильно, не из-за чего переживать. Вика не сомневалась, что как-нибудь выкрутится и все благополучно сдаст к назначенному сроку. Знания и умения… их всегда можно позаимствовать у кого-то еще. Рабочие лошадки для того и существуют, чтобы оказывать техническую поддержку тем, кто умеет ими руководить. Вика даже успела приметить несколько кандидатов на роль добровольных помощников. Вот, например, Влад…
Ах да, Влад. Это, пожалуй, был единственный по-настоящему интересный человек во всем офисе. Красавчик. Типичный ППНБК – Прекрасный-Принц-На-Белом-Коне. Еще тридцати нет, а уже не последний человек в архитектурных кругах, лауреат чего-то там, умница и вроде как правая рука Анатолия Александровича. Тоже, конечно, не гений, скорее прилежный мальчик, выезжающий за счет своей работоспособности, но ладно уж. Вика решила, что в данном случае придираться не стоит, потому что Влад был к тому же очень и очень симпатичным. И галантным. И одевался неплохо, со вкусом. Короче – перспективный кавалер.
Влад был еще одной причиной, почему Вику раздражала Саня: эта блондиночка так и вертелась рядом с ним – кажется, планомерно окучивала беднягу. Ну еще бы! Молодой, привлекательный, энергичный… Как тут не заинтересоваться? Владу несомненно, льстило подобное внимание, а Вика морщилась всякий раз, когда видела краем глаза, как Саня улыбается ему мимоходом, скромненько так, и что-то мямлит. Очаровывает, наверное: ах, ты такой умный, такой расчудесный.
Вика твердо вознамерилась заполучить Влада ей вопреки, причем в самые кратчайшие сроки. Как можно отдать такого чудесного юношу в плохие руки? Придется его спасать!