Интересно, почему мы, люди, только из-под палки все делаем? Даже то, что нам же самим и важно?
Просто страшно выходить за рамки привычного и нужен еще больший страх, чтобы выгнать нас туда. В Игре один из главных страхов - выгонят вместе с партнером. И самому-то жалко уходить - когда почувствовал, что это такое, когда ты небезразличен стольким людям, а тут еще и человека подставляешь. Что подумает о тебе общественность, включая тебя самого? Кошмар.
Быть слабаком в глазах других - тоже страшно.
Я думала-думала, что же еще может быть стимулом для выхода за рамки, и додумалась: только одно - вдохновение. Не обязательно сиюминутное, может быть вдохновение конечной целью. А вдохновение, по сути своей, ожидание радости от происходящего. Опять я вернулась к этой милой паре: страх-радость.
И еще об одном я подумала в отношении Игры. А ведь это любовь - самая настоящая. Собираются десять - двадцать - тридцать чужих друг другу, совершенно разных людей и начинают заботиться друг о друге. Вроде и причин никаких таких уж особых нет, а они заботятся. Иногда жестко, иногда мягко, иногда болезненно. Встречают сопротивление, но не отступаются. И чувства далеко не всегда нежные испытывают при этом, злятся, раздражаются, а все равно донимают, нудят, орут, заставляют, уговаривают. Ты у же и сам готов отступить, а они стеной встают, не отпускают.
Самое плохое - мало денег в проекте. Если личные цели еще движутся и, несмотря на все расколбасы, выполнение их тяготеет к половине, то проект не выполнен и на тридцать процентов.
Неожиданно я решаю заболеть. В среду вечером у меня температура. И еще меня тошнит. Чуть что, так тошнит.
Папа меня ласково называл в детстве - тошнотик наш.
В четверг утром звонит Олег.
- Что происходит? - спрашивает он. - Ира сказала, что тебя не будет на собрании.
- Я заболела.
- Ты чего, с ума сошла? - недружелюбно интересуется Олег, и я сразу выздоравливаю и еду на собрание.
Где мне и объясняют, что координатор болеть не может. Координатор является примером. А болезнь - манипуляцией и избеганием. Я и без них это знаю.
- Чего избегаешь? - хором спрашивает меня офис.
- Вас, - отвечаю я.
- Почему?
- Денег в проекте четыре тысячи.
После этого мы долго разбираемся, в чем я неэффективна. Офис единодушно решает, что я нетребовательна и слишком хорошая. Хорошая для игроков.
- Тебе что важнее, результаты игроков или быть хорошей и любимой? - интересуется Глеб.
- Да мне важно быть в принятии и мире.
- Ты принятие с трусостью не путай. И стремление к миру с безразличием тоже.
Опять. Мне кажется я перестала видеть грань между принятием, спокойствием, милосердием и трусостью и безразличием.
- Не волнуйся, мы тебе покажем, - смеется Катя.
- Слушай, - горячо говорит Глеб, - да не бойся ты для них плохой быть. Требуй, заставляй. Никаких компромиссов. Пусть они тебя ненавидят, тебе-то что? Тебе их результат нужен, а не любовь. Тебе что, любви не хватает?
- Нет, - плачу я.
- Ну так никогда и не будет хватать. Это твое внутреннее состояние. Хоть каждый день толпы под окна подгоняй с признаниями в любви, все равно мало будет. Понимаешь?
- Да понимаю, конечно. Знаю я.
- А знаешь, так давай фигачь. Чего терять?
После собрания мы корпоративно обедаем, смеемся, несем всякую веселую чушь.
- Ребя, - говорю я, - помогите мне подобрать адекватную замену слову "колбаса". А то я книгу написать никак не могу без его употребления.
- Ну, это когда настроение плохое, - неуверенно говорит Олег.
- Нет, меня когда колбасит - оно то плохое, то хорошее, - говорю я.
- Тогда так и пиши - настроение меняется.
Все задумчиво мотают головой.
- Да нет, настроение тут не при чем. Это когда и страх, и радость, и паранойя, и надежда, и еще фиг знает что, то попеременно, то в одном флаконе.
- Тогда "высокая амплитуда эмоциональных колебаний".
- Это, по-твоему, я так в художественной книге писать должна?
Тут входит выходившая пописать Ленка.
- Лена, - говорю я ей, - у меня сегодня очень высокая амплитуда эмоциональных колебаний.
- Вот тебя колбасит, - вытаращивает глаза Лена.
Интересно как: я уже привыкла к тому, что после собрания офиса, по дороге домой, я стою в пробке и анализирую все, о чем мы разговаривали. Для меня эта часть жизни вдруг оказалась крайне важна. Многие важные для меня открытия свершались и решения принимались в это время.
Я давно уже спокойно отношусь к пробкам на дорогах. Философски. Чего дергаться, все равно они никуда не денутся от моих эмоций. Более того, я научилась получать от них удовольствие. Я размышляю, слушаю музыку, разговариваю по телефону, рассматриваю соседей по пробке - у меня масса интересных занятий.
И водители, нервно и истошно нажимающие на гудок, меня удивляют. Мне хочется их разглядеть, и я начинаю вертеться во все стороны в поисках. Я хочу поближе посмотреть на чистый образец подлинно бессмысленных действий.
Впрочем, иногда я раздражаюсь. Как так, я вся такая в гармонии и принятии, а они мне на нервы действуют своими бессмысленными и пронзительно-шумными действиями. Интересненькое дело!
Пора, видимо, опять работать над собой - тренироваться в том, чтобы и гудки нервных водителей вызывали у меня сплошное удовлетворение.
Впрочем, я подумаю еще. Надо же мне от чего-то беситься. У других хоть пробки есть, а я себя этого удовольствия лишила.
Кстати, я заметила, все жители Москвы своими пробками необычайно гордятся. Все о них постоянно разговаривают, обсуждают это чудное явление. Стоит заговорить о пробках, как тут же в беседу возбужденно включаются даже самые замкнутые и молчаливые. Гришковец вот даже песню написал.
Стада стоящих машин делают нас героями.
Я заметила, когда мне мои земляки говорят, что в Перми теперь страшные пробки, я лишь высокомерно усмехаюсь. Что, мол, вы знаете о пробках, дети? Вы, можно сказать, и пробок-то не видели.
Когда кто-то из пресловутых гостей столицы спрашивает меня, за сколько ему нужно выезжать в Шереметьево на самолет, улетающий в 20.00, меня охватывает неизъяснимое удовольствие и гордость за Москву.
- Ну, милый мой, это же Ленинградка!
- Да? И что?
- Ну, как что? Часов за пять надо выехать минимум.
- Как за пять? - ужасается собеседник.
- Вот так. Это Москва! - Контрольный выстрел.
В этот момент любой тупица должен догнать, какие мы тут суперлюди. С какими сложностями нам приходится справляться, в то время как они там, на периферии, плывут к своим целям практически по течению.
Так что пробки являются нашим достоянием, и их надо взять под охрану, как какой-нибудь памятник архитектуры.
В пятницу Саша объявляет, что уже вернулся к жене.
- Как вы меня достали все, - ужасается он восхищенно.
- Главное - результат, - смеется Антон.
В субботу новость. Света встречается с другом мужа. У них свидание. Причем отнюдь не деловое.
Тема и Жучка. У меня имя Артем всю жизнь ассоциируется со словами "Тема и Жучка", о чем я и рассказываю Артему по телефону в воскресенье.
- Эх, - вздыхает Артем. - Лучше бы ты Жучкой была.
- Почему?
- Сидела бы смирно. У ноги.
- Ты бы с тоски умер.
- Не волнуйся за меня. Вот почему ты не приехала, объясни мне. Сама же скандалила!
- Я не скандалила, а ныла. Не путай - это разные вещи.
Не буду же я говорить, что у меня денег нет. Мне еще год, наверно, кредиты отдавать за ресторан. Я не могу, как он, летать на самолетах каждую неделю, а просить деньги у него неудобно. Как-то я не приучена. К сожалению или к счастью, я еще не разобралась.
Ехала я однажды с одной из выпускниц в моей машине с дачи. Еще с нами ехали двое ее детей.
- А почему у тебя второй дворник не протирает стекло? - вдруг спросил старший.
- Сломался. Не работает.
- Почему? - продолжал настаивать старший.
- Не знаю. Вечно у меня что-нибудь не работает, - неожиданно загрустила я.
Всю оставшуюся дорогу я думала о том, как это отражает мою жизнь.
Раньше у меня были любимый муж и деньги, но мне было скучно. Не хватало направления, в котором мне хотелось бы бежать со всех ног.
Затем практически одновременно и, казалось бы, без внутренней связи произошли одновременно два события: я нашла свой путь в виде любимой работы, но здоровая личная жизнь закончилась, и любовь тоже. Деньги же как были, так и остались.
Этот, довольно длительный период завершился тем, что я потеряла все. После чего очень быстро и последовательно обрела сначала любимого человека, потом любимую работу. Денег же пока катастрофически не хватает.
То есть я пережила три периода, в которых присутствовали одновременно по два компонента. Если считать деньги материальной составляющей, любовь - эмоциональной, а дело жизни - духовной, то мне сначала не хватало духовной, потом эмоциональной, а сейчас вдруг пропало материальное. Я спускаюсь по лесенке человеческих потребностей.
И сейчас отсутствие материальной базы влияет на все остальные сферы жизни. Приходится тратить энергию на то, чтобы выжить.
И может быть, когда я соединю все эти три составляющие, то меня ждет переход на новый уровень бытия.
По крайней мере, мне ничего не мешает проверить это предположение.
Только вот с чего начать? Может быть, с дворника?
Седьмая неделя
В понедельник мы с капитанами решаем, что пора делать основной упор на проект.
До чек-пойнта - неделя. Игроки знают, что нас ждет подведение итогов и честный и нелицеприятный разговор, если результатов будет меньше, чем пятьдесят процентов.
Поэтому они проявляют активность на порядок выше, чем обычно.
Опять мотивация - страх. Когда же мы будем из радости-то исходить уже?
"Живи без башни, смешно и страшно", - сказал мне вчера по телевизору футбольный комментатор Уткин.
А мы все больше пока по одной стороне прикалываемся.
В понедельник на звонках все дали четкие обещания по привлечению денег в проект. Если их суммировать, то получается около двенадцати тысяч долларов. Ладно, ждем.
Во вторник, вместо того чтобы заниматься проектом и личными целями, мы вновь занимаемся междоусобными разборками. Анжела опять выступила - круче не бывает.
Оказывается, товарищ, с которым ее видели на дискотеке, и есть Сонькин парень. Кошмар какой-то.
Как она уже надоела, когда мы будем заниматься делами вместо этой бодяги?
Впрочем, винить некого, я уже сто раз зарекалась не брать в Игру людей, которые высасывают больше, чем отдают, а сама опять повелась на жалость.
Вот и результат. Теперь время и энергию не туда тратим.
Сонька покрыта красными пятнами. От злости, видно.
Что-то я не пойму - это и есть то самое "по-другому", которое ей бойфренд пообещал? Тонкое же у парня чувство юмора.
Все в шоке.
- Анжела, как ты могла? - озвучивает общее настроение Егор.
- А у нас любовь!
- Да какая у вас любовь, дура! - Сонечка теряет интеллигентные манеры на глазах.
- Да вот такая. Ты думаешь, только тебя, что ли, любить можно?
- Подождите, - вмешивается Егор, - при чем тут это? Что если у вас любовь, то нельзя подождать обещанный месяц?
- Зачем? - не понимает Анжела.
- Да хотя бы из уважения к своему слову, бестолковая! Если уж тебе на нас всех наплевать.
- Да ей плевать на весь белый свет, не только на нас! - кричит Соня. Ее уже опять обступают сочувствующие девчонки во главе с Симакиной. Дежавю.
- Да сядьте вы на место, курицы несчастные, - беззлобно ворчит Антон.
- Сам ты курица, - огрызается Сима, но на свой стул все же возвращается.
- Я считаю, что ей нечего делать в Игре, - заявляет наконец Соня. Видно, что она только об этом и думала с самого начала собрания.
Я сдерживаюсь, чтобы не вмешаться, изо всех сил. Мне всегда есть что сказать, я же умная крыса. Однако это их Игра, не моя.
- Приплыли, - вздыхает Антон. Поднимается всеобщий шум на тему, что нам делать с Анжелой. Егор мечется между красавицей Сонечкой и партнером Анжелой. Соня ему нравится в принципе, как и большинству мужчин, а за Анжелу ему столько раз доставалось, столько шишек он наполучал, столько разговоров с ней провел, что она ему уже как родная. Он реально привык о ней заботиться. Как это ни странно, у них довольно нежное партнерство, и Анжела вдруг стала к нему прислушиваться. Насколько это вообще возможно для нее, конечно. Словно он завоевал в ее глазах авторитет своей заботой и любовью.
Я тоже его начинаю уважать. Нелегко любить Анжелу все-таки, как ни крути.
Так, в оре, проходит еще полчаса драгоценного времени. Мнения разошлись.
- Давайте конструктивнее, - призывает Антон.
- Что конструктивнее-то? - спрашивает пятнистая Соня.
- Ну, решите уже, что делать с Анжелой, тобой и всей этой историей.
- Надо разделить, мне кажется, это на составные части, - говорит конструктивный Саша.
Разделив, мы выясняем следующее. Соня сегодня же уезжает от парня. Оказывается, даже вещи собраны. О том, что он с Анжелой встречается, она узнала еще вчера от него самого. Раскололся.
- Егор, у тебя общага свободна? - интересуется Сима.
- Свободна. Саша к жене в очередной раз вернулся, Миша маму караулит. Хочешь ко мне, Сонь?
- А можно? Я ненадолго, потом чего-нибудь придумаю. Я надеюсь, он обо мне позаботится все же первое время. А я работу найду. У меня даже предложения уже есть.
- А они у нас там правило про секс не нарушат? - опять подает голос Сима.
- Ну ты посмотри на них, - ужасается Антон. - Ободранный панк и принцесса на горошине.
- Вот так и бывает обычно.
- Да нужен он ей со своим неоткрытым магазином DVD и драными джинсами. Тебе, вообще, завидно, что ли?
Все машут на Симу руками, типа "да ладно, не придумывай". Я тоже не беспокоюсь. Слишком уж они с разных планет. Дима обещает обеспечить переезд.
Второй вопрос - ситуация с их взаимоотношениями в Игре. Однако мы же не можем ее решить, не решив, что нам делать с Анжелой. А до конца собрания полчаса, всем надо на работу бежать. Откладывать до пятницы все это никак нельзя, да и про проект не поговорили.
- Давайте вечером встречаться, - говорит Антон.
"Нет! - мысленно ору я. - Только не сегодня вечером. У меня Артем в командировку приезжает всего на сутки".
- Я не могу, - говорит Дима. - У меня переговоры допоздна.
- Ау меня свидание, - растерянно говорит Сима.
- А у меня спорт, - говорит еще пара человек.
- А у меня работы куча. И так далее.
- А у меня жена подумает, что я опять сбежал, - вносит разнообразие Саша.
В результате переговоров договариваемся на одиннадцать вечера. Раньше не выходит. И встречаемся где-то чуть ли не в Бутово, у Севы с Машей. Чтобы Диме быстрее с переговоров добраться из-за города.
- Ну что это такое? - расстраиваюсь я после собрания.
Все разошлись, а мы с капитанами остались на производственное совещание.
- Что? - спрашивают капитаны.
- У меня Артем прилетает в восемь вечера. Завтра с утра уезжает по делам, а вечером в восемь же обратно.
- Вот это да! - произносит Вера за всех. Масштаб моей трагедии им понятен. О сложностях в наших с Артемом взаимоотношениях капитаны, естественно, осведомлены.
Может, мне не ходить на собрание, думаю я. Мне вообще-то не обязательно это делать. Я хожу, просто из усердия - все-таки это моя первая программа здесь. И навыки опять же восстанавливаю. И потом мне ужасно все всегда интересно. Кроме того, собрания - мое самое сильное место, если что, смогу разрулить ситуацию. В общем-то можно этого и не делать, конечно.
- Может, тебе не ходить на собрание? - спрашивает Антон. - Тебе же не обязательно это делать.
- Не обязательно. Только это собрание очень важное.
- Они все важные.
- Ну да, - я размышляю вслух. - Но бывают штатные ситуации, а бывают экстраординарные. Тем более я же и взяла эту Анжелу в Игру вопреки здравому смыслу. Я подумаю еще, но вряд ли откажусь. Я могу быть полезной на собрании, понимаешь?
- Понимаю.
Не видать мне Артема как своих ушей. Фу, блин! Что мне, больше всех надо? Видать, да.
Очень уж я правильная бываю. Все мир спасаю. А он меня просил об этом, мир? - думаю я порой.
Иногда я страшно жалею, что не стала алкоголиком. Не сложилось. Возможно, причина в том, что мне страшно неприятно глотать всю эту алкогольную продукцию. Даже вино. Более-менее лояльно отношусь только к пиву. Такой вот у меня плебейский вкус.
Мой любимый писатель - Довлатов. Деструктивный алкоголик и страшно нецелостный тип. Смятенная и благородная душа. Чарльз Буковский мне тоже дорог. У него между тем в голове сплошной секс, виски и большие белые пузыри, а в каждой строчке грязный мат и экскременты. Из поэтов предпочитаю Григорьева. Некоторые стихотворения помню наизусть, хотя, в отличие от Лермонтова, учить их было необязательно. Мое любимое:
"Девочка красивая лежит в кустах нагой.
Другой бы изнасиловал, а я лишь пнул ногой".
Вот как это все объяснить, какими темными областями моего мышления?
А была бы я алкашом, ничего и не нужно было бы объяснять. Л бы сутра пила, а весь оставшийся день медитировала. Поскольку я была бы конченой личностью, то особо никуда не стремилась бы. Ко мне приходили бы мои друзья-собутыльники с пол-литрой, такие же ослепительно благородные бессребреники, как и я, интеллектуалы, презирающие условности этого страшного материального мира.
В конце концов я достигла бы духовного совершенства и погрузилась бы в нирвану. Другой вариант - написала бы что-нибудь невообразимо талантливое, как вышеперечисленные господа. А так, когда ты весь такой гармоничный, целостный, целеустремленный и успешный, чего писать? Где духовные или хотя бы физические страдания? Где метания и поиск? Безнадега какая-то! Нужна хотя бы несчастная любовь.
Слава богу, хоть этого у меня в избытке. Да и насчет целостности я погорячилась. Колбасит меня изо дня в день не меньше, чем игроков. Наверно, мой душевный тремор им передается. Остается надеяться, что он приносит им какую-то пользу. Жизненный тонус, например.
Кстати, моя любимая группа - "Крематорий". Персонажи их песен - аутсайдер, нищий и злой, безобразная Эльза, маленькая девочка со взглядом волчицы, Хабибулин, у которого на гениталиях выскочил прыщ… И прочие веселые ребята.
В восемь я встречаю Артема, радостно целую и везу домой.
- Ты только не обижайся, - начинаю я, едва отъехав от аэропорта, - я тебя дома высажу и уеду.
- Куда?!
- На собрание.