- Во сне? Да… в постели, но не… во сне…
- Так что же он делал тогда?
- Что делают мужчины с женщинами в постели?…
- Умер на ней? Удар!
Смерть справедливая, одна из предпочитаемых Господом. Для женщины - большое несчастье. В своё время, когда Тулио работал в кафе, он знал один такой случай, но та женщина сошла с ума.
- Несчастная… Как её полное имя, Тереза?…
- Тереза Батиста.
- Она что, хочет оставаться жить здесь?
- Не думаю. Говорит, что покинет Эстансию.
- Вы думаете, ей хватит пятнадцати - двадцати дней, чтобы оставить дом? Естественно, что семья, как только придёт в себя после случившегося, продаст дом или сдаст внаём.
- Думаю, что достаточно. Могу с ней поговорить.
- Я сам поговорю…
Они встают и идут в гостиную, перестроенную под кабинет для работы, в которую ведёт дверь из старого алькова, где находятся книги и вещи Терезы и где она укладывает чемодан. Тулио смотрит на неё и снова восхищается: великолепная женщина, кто же унаследует это богатство старого сластолюбца? Он подходит к ней:
- Послушай, красавица. Сейчас первые числа мая, ты можешь оставаться здесь до конца месяца.
- Мне этого не надо.
Чёрные глаза её, такие же враждебные, как холодные глаза доктора, вспыхнули огнём. Тулио на какое-то мгновение теряет обычную для него уверенность, но тут же восстанавливает свои силы: эта не может приказать лишить его права на земли завода. Теперь всему хозяин он, Тулио Бокателли.
- Могу ли я вам быть полезен?
- Нет.
И снова он мерит её взглядом и, улыбаясь, со знанием дела говорит:
- Ну что же, загляните в банк в Аракажу, подумаем о вашем будущем. Не надо терять времени.
Прежде чем он успевает закончить фразу, Тереза закрывает дверь перед его носом. Тулио смеётся:
- Браво, бамбина!
Врач разводит руками, став свидетелем разговора, ему это неприятно, в такую-то ночь, кошмар. Хоть бы скорее приехала санитарная машина и взяла тело доктора. Дома супруга врача, дона Вева, ждёт его после бессонной ночи, хочет знать, что же случилось. Усталый врач Амарилио сопровождает Тулио в сад, где спит в гамаке психоаналитик Олаво Биттенкур.
В столовой Марина то и дело взволнованно вскрикивает, слушая подробности этой ночи, в которые её посвящает Нина:
- Простыня в семени… Если сеньора хочет, я сейчас покажу, я её припрятала…
Пока служанка идёт за простынёй, Марина бежит к двери и зовёт мужа:
- Кристован, иди сюда скорее.
Простыня лежит на столе, служанка показывает пятна, они уже высохли. Марина трогает их ногтем:
- Какая мерзость!
Входят Кристован и падре Винисиус.
- Что это за простыня?
Падре ответ не нужен, он и так догадался. Возмущённый, он приказывает:
- Нина, унесите простыню. Немедленно. - И, обращаясь к Марине: - Дона Марина, пожалуйста…
Привлечённые голосами, входят Тулио и врач Амарилио и подходят к столу.
- Что здесь происходит? - хочет знать итальянец. Марина в обычном для неё нервном состоянии.
- Вам известно, что он умер на ней? Это же распутство… А зеркало в спальне видели? Хотелось бы знать, как вам удастся заткнуть рот сплетникам? Если они узнают, как это случилось, известие станет всеобщим достоянием! Эмилиано Гедес умер на…
- Если сеньора не перестанет кричать, как истеричка, все всё узнают мгновенно и из ваших уст. - Тулио поворачивается к Кристовану: - Дорогой, уведите вашу жену отсюда, пускай она побудет возле Апы, она одна у постели усопшего.
Это приказ, первый приказ, отданный Тулио Бокателли.
- Иди, Марина, - говорит Кристован. Тулио объясняет падре и врачу:
- Мы положим его в санитарную машину так, как будто ему только что стало плохо; инфаркт или кровоизлияние - это по вашему усмотрению, доктор Амарилио. Ни на ком он не умирал - человек его положения должен умереть пристойно, по дороге в больницу с завода.
Слышится сирена приближающейся санитарной машины, будящей жителей города. Вскоре она останавливается у особняка. Санитары выходят из машины, неся носилки.
- Будет лучше, если вы, доктор Амарилио, поедете с ним до Аракажу. Чтобы соблюсти видимость происходящего.
Нет, этому кошмару не будет конца! Но, подумав о счёте, который он представит семейству Гедесов, врач соглашается. По пути он заглянет домой, чтобы успокоить ожидающую его Веву. Позднее он ей всё расскажет.
Тулио, падре Винисиус и Нина направляются в спальню, тогда как врач и Лулу идут навстречу санитарам. Сирена санитарной машины разбудила детей соседей и психоаналитика Олаво Биттенкура, чтобы поддержать оставленную им Any. И как это он заснул? Он вышел покурить, сел в гамак и уснул, заслужит ли он у неё прощение? Торопливо возвращаясь в дом, он сталкивается с Терезой.
Тереза входит в спальню, она как будто не видит ни родственников, ни близких покойного. Подходит к постели, смотрит в молчании на лицо усопшего любимого человека.
- Уберите эту дрянь отсюда! - кричит Марина.
- Прекрати сейчас же, porca Madona! - не выдерживает Тулио.
Тереза, ничего не слыша, будто она одна в комнате, склоняется над телом доктора, трогает его лицо, усы, губы, полосы. "Пора ехать, Эмилиано. Они увезут твой труп, ты же поедешь со мной". Она целует его глаза и улыбается ему. Потом, точно поднимает любимого, любовь, её любовь, поднимает, выходит из комнаты. На носилках санитары выносят тело заводчика, директора банка, предпринимателя, землевладельца, выдающегося гражданина - он должен умереть достойно, в санитарной машине по дороге в больницу, умереть от инфаркта или кровоизлияния, как сочтёт нужным доктор Амарилио.
37
- Гнилая кровь, Тереза. Гнилая кровь - моя и моих родственников.
Прошло два часа, не больше, но они показались Терезе вечностью. Эмилиано рассказывал и комментировал события сурово и резко, не подбирая слов. Никогда Тереза не думала, что может услышать такой рассказ от док-юра, да ещё в таких выражениях, о братьях, сыне и дочери. В доме любовницы он никогда не говорил о семье, а если что-то и сказал за эти шесть лет их совместной жизни, то только положительное. Однажды он показал ей портрет Апы, молоденькой девушки с голубыми отцовскими глазами и таким же чувственным ртом. "Она прекрасна! - сказал он ей. - Это моё сокровище". Вечером того майского воскресенья Тереза поняла, сколь велико несчастье Эмилиано, оно было значительно больше, чем она могла предполагать, слыша какие-то намёки, брошенные в сердцах слова и разговоры друзей и недругов, обращала внимание и на молчание Эмилиано. Сколько же стоило ему труда держаться, быть сердечным, любезным, всегда улыбаться ей и друзьям, храня про себя горький опыт и накапливающуюся жёлчь. Потом чаша его терпения переполнилась, и он излил душу Терезе:
- Гнилая кровь, гнилой род, вырождающийся.
И всё же два человека из его близких не разочаровали его и не обманули доверия. Это Изадора и Тереза. Вспомнив Изадору, бедную портниху и образцовую жену, заводчик решил отменить данное Алфредану поручение относительно Тулио Бокателли: не убивать зятя, дать ему возможность проявить себя.
- Здоровая кровь, Тереза, у выходцев из народа. Что бы я ни дал, чтобы снова стать молодым и иметь от тебя детей, о которых я мечтал.
Плутая по скользким и крутым тропинкам воспоминаний, он дошёл до клятв в любви. Высказав ей с горечью и злобой то, что никогда бы не мог доверить ни родственнику, ни компаньону, ни другу, доктор обнял её и, целуя в губы, посетовал:
- Поздно, Тереза, слишком поздно понял я то, что давно надо было мне понять. Теперь иметь детей поздно, но жить не поздно. В этом мире у меня ты одна, Сладкий Мёд, и как я мог быть таким мелочным и несправедливым?
- Несправедливым ко мне? Мелочным? Не говорите так, это неправда! Вы мне дали всё. Кто я такая, чтобы заслуживать большего?
- Прогуливаясь на днях с тобой по дороге к порту, я вдруг подумал: а вдруг я внезапно умру? Ты ведь останешься без гроша, и тебе придётся тяжелее, чем было прежде. Теперь твои потребности возросли. Ведь мы уже шесть лет вместе, а я даже о том не подумал. Думал только о себе, а не о тебе…
- Не говорите так, я не хочу это слышать.
- Завтра же утром позвоню Лулу и попрошу немедленно приехать, чтобы переписать этот дом на твоё имя и добавить пункт в моё завещание, который бы обеспечил тебя после моей смерти. Я ведь старик, Тереза.
- Не говорите так, пожалуйста… - Она повторила: - Пожалуйста, я прошу.
- Хорошо, больше ни слова, но необходимые меры я приму. Чтобы хоть как-то исправить несправедливость: ты мне даёшь покой, радость, любовь, а я держу тебя взаперти, заботясь только о своём комфорте, держу как вещь пли пленницу. Я - хозяин, ты - рабыня, ты ведь и сейчас называешь меня - сеньор. Я такой же плохой для тебя, как капитан. Другой капитан, Тереза, вылощенный, отутюженный, но, по сути дела, такой же. Эмилиано Гедес и Жустиниано Дуарте да Роза одинаковы.
- Ах, не сравнивайте себя с ним! Никогда не было, нет и не будет таких разных людей, как вы и капитан. Не оскорбляйте меня, оскорбляя себя. Если бы вы были таким же, я бы не была здесь и не плакала по вашим родственникам. Зачем? Если даже о себе я не плачу? Не сравнивайте себя с ним - это меня оскорбляет. Для меня вы были хорошим всегда, научили быть порядочной женщиной и любить жизнь.
Эмилиано словно бы воскресал от взволнованного голоса Терезы.
- За эти годы ты, Тереза, узнала меня со всех сторон - плохих и хороших - и то, на что я способен. Я сумел вырвать из своего сердца то, что там находилось, но пустым сердце не осталось, в нём есть ты. Ты, и больше никого.
Неожиданная робость подростка, просителя, почти беспомощного человека звучала в его голосе, который принадлежал господину, привыкшему повелевать, стойкому, дерзкому и храброму, когда того требует необходимость. И почти срывающийся, трогательный голос произнёс:
- Вчера на празднике началась наша новая жизнь, Тереза. Теперь нам принадлежит всё: время и мир. Я больше не буду оставлять тебя одну, мы будем всегда вместе - и дома, и вне дома, - ты будешь ездить со мной. Наша связь любовников кончилась.
И прежде чем подняться и взять её на руки, он заключил её в объятия и сказал:
- Чего бы только я не отдал, чтобы стать холостым и жениться на тебе, Тереза. Хотя это мало что изменило бы в моём отношении к тебе, жёнушка ты моя!
Целуя его, она прошептала:
- Ах, Эмилиано, любовь моя.
- Никогда больше не называй меня сеньором. Где бы мы с тобой ни были.
- Никогда, Эмилиано!
Шесть лет прошло с того вечера, когда доктор Эмилиано Гедес взял Терезу из пансиона Габи. Доктор поднял Терезу на руки и внёс в супружескую спальню. Последние помехи между Эмилиано Гедесом и Терезой Батистой, седым стариком и девушкой медного цвета, были устранены.
38
Санитарная машина тронулась в путь, на тротуаре задержались любопытные, обсуждая случившееся и ожидая новых событий. Нина увела детей в дом и вернулась на улицу почесать язык.
В комнате ризничий собирал подсвечники и огарки свечей. Бросил последний завистливый взгляд на огромное зеркало - ну и развратники! - и ушёл. Падре попрощался ещё раньше:
- Да поможет тебе Господь, Тереза!
Тереза заканчивает укладывать чемодан. На рабочем столе Эмилиано - кнут с серебряной рукояткой. Она думает взять его. Но зачем? Уж лучше розу. Покрывает голову чёрной шалью с красными цветами - последний подарок доктора, привезённый в прошлый четверг.
В саду срывает красную розу. Ей хотелось бы попрощаться с детьми и старой Эулиной, но Нина спрятала детей, а кухарка придёт только в шесть вечера.
Чемодан - в правой, роза - в левой. Шаль на голове. Тереза выходит на улицу. Проходит мимо любопытных, не глядя на них. Шаг твёрдый, глаза сухие. Спешит к остановке автобуса, чтобы успеть на первую идущую в Солгадо машину, где проходит железная дорога и поезд компании "Лесте Бразилейра".
Свадьба Терезы Батисты, или забастовка закрытой корзины, или Тереза Батиста сбрасывает смерть в море
1
Добро пожаловать на террейро Шанго, садитесь, будьте как дома, пока я готовлю стол и бузиос, чтобы исполнить вашу просьбу. Хотите рассеять сомнения? Навести справку, и только? Вы пришли сюда по рекомендации нашего уважаемого друга, и я к вашим услугам, можете спрашивать, ведь, кроме ори ша, кто приказывает и отменяет приказы, существует дружба - госпожа, которой я поклоняюсь.
Вы желаете знать святого, покровительствующего Терезе, того, кто предопределяет её судьбу, охраняет от зла, так сказать, по-вашему, ангела-хранителя? Здесь, на перекрёстках Баии, вы, должно быть, слышали большую разноголосицу мнений и много несуразного? Это естественно и довольно часто случается, а всё потому, что в наше время все всё знают, никто не распишется в своём незнании, да и придумывать горазды.
Тогда как та, что присматривает за ориша, жизнь на то положила, будучи избранной Матерью Святого, и, если она не в силах разгадать тайну, то всеми силами старается смирить гром и молнию, листья зарослей и волны моря, радугу и пущенную стрелу. Но обмануть посвящённых не может никто, и тому, кому не дано взять нож в час, назначенный эфуном, кто не получил ключа к разгадке, тому лучше не мешаться под ногами - это ведь вещи нешуточные, да и опасность смертельная. Я столько могу вам рассказать по этому поводу, но это тогда, когда у вас будет время и терпение меня слушать.
Чтобы бросить на стол бузиос, ничего, кроме руки да дерзости, не требуется. Но для того, чтобы прочесть ответ на них, данный посвящёнными, нужно знать и различать светлое и тёмное, день и ночь, рассвет и закат, любовь и ненависть. Я своё имя получила задолго до моего рождения и начала учиться всему этому, ещё будучи девочкой. Когда же подросла и прошла таинство конфирмации, заплакала от страха, но ориша дали мне силы, просветили меня. Обучалась я у моей бабушки, старых тёток и матери Аниньи. Сегодня я старшая, и здесь никто, кроме меня, голоса не имеет. Я преклоняюсь в Баии только перед иалориша кандомбле в Гантоисе, Менининьей, моей Сестрой Святого, равной мне в знаниях и возможностях. Поскольку я оберегаю высшие силы от зла и оговоров со всей строгостью, я могу войти в огонь и остаться невредимой.
Но если говорить о Терезе, то я могу открыть причину столь разноречивых мнений по её поводу, ведь даже тот, кто много знает, в этом случае становится в тупик, глядя на брошенные на стол бузиос. Многие пытались понять, но не приходили к единому мнению. Самые старые считали Янсан покровительницей Терезы, а те, что помоложе, - Иеманжу. Называли и Ошала, и Шанго, и Ошосси, не так ли? И ещё Эуа и Ошумаре, так? Не забудьте об Огуне и Нанан, как и об Омолу.
Я тоже бросила бузиос и посмотрела на них со всем вниманием. И скажу вам: никогда не видела я ничего подобного за свои пятьдесят лет, что этим занимаюсь, и ещё за двадцать, как оберегаю Шанго.
Кого я увидела прежде всего, так это Янсан с поблёскивающей кривой саблей, которая говорила: "Она отважна и смела в бою, она - моя, я - её хозяйка, и пусть кто-нибудь отважится причинить ей зло!" Но тут же я увидела Ошосси и Иеманжу. С Ошосси Тереза пришла к нам из густого леса, из суровых мест, из засушливой коатинги, выжженного скорбного сертана. Под охраной Иеманжу пересекла она залив, чтобы зажечь зарю в Реконкаво и потом сражаться везде, где только придётся. Жизнь, полная борьбы и сражений от самого рождения. Так вот, помогать ей в этой столь тяжёлой борьбе, кроме Янсан, подсуетились и Шанго, и Ошумаре, Эуа и Нана, и Оссаин, Ошолуфан, и старик Ошала, мой отец, открыл ей дорогу, чтобы могла уйти.
А Омолу, разве не он помогал Терезе бороться с оспой в Букиме? Разве не он сжевал на золотом зубе эту болезнь и прогнал её? Да в Мурикапебе на празднике макумбы разве не Тереза была Терезой Омолу - богиней оспы?
Теперь вы видите сами создавшуюся сложность положения. У меня не было другого выхода, как призвать Ошум, мою мать, чтобы она как-то примирила всемогущих. Она пришла, кокетливая, в оранжевых одеяниях, с золотыми браслетами на запястьях, в колье, как всегда, и весёлая. Тут у её ног устроились ориша, и мужчины и женщины, начиная с Ошосси и Шанго, двух её мужей. Ну, конечно, и у ног Терезы, этой красавицы, что взяла от Ошуна томный взгляд, любовь к жизни и кожу цвета меди. Вот блеск чёрных глаз - это от Янсан, никто ничего другого не скажет.
Видя Терезу Батисту, окружённую вниманием и защитой со всех сторон - ориша были вокруг неё, - я и говорю ей, подводя итог: "Даже когда тебе будет совсем плохо, устанешь, ни за что не отступай, не сдавайся, верь в жизнь и иди вперёд".
Ведь бывают минуты, когда люди падают духом и даже самый сильный и храбрый сдастся и отступает. Вот и с ней случилось такое, спросите и узнаете - почему. Но я сказать не могу, прежде чем сама во всём не разберусь.
Мне же ясно одно, что спас и привёл Жану к Терезе не кто иной, как Эшу. Он на это мастак. Кто лучше всех знает переулки и закоулки, кто любит кончать праздники? Хотя праздник и не закончился, но праздновалась уже не свадьба, а всеобщее веселье, как раз в то время, когда Жанаина для влюблённых распустила по воде свои зелёные волосы.
Принимая во внимание просьбу Вержера - сеньор знает, что Пьер волшебник? - я вам, сеньор, ответила на всё, я, здесь сидящая на своём троне иалориша, окружённая кружком Оба, я, Мать Сеньора, Ма Нассо, Мать Святого Аше Опо Афонжа или кандомбле Санта-Крус-де-Сан-Гонсало-до-Ретиро, где я присматриваю за ориша и утешаю на своей груди обеспокоенных.