Море встречало рассвет, исполняя для них сонату еще прекраснее, чем Tristesse, сонату любви Жоана. Под музыку волн они закружились в танце, по щиколотку в пене прибоя, и танцевали, пока нестерпимо оранжевый шар не поднялся над горизонтом, знаменуя рождение дня.
Пубенса до утра не смыкала глаз. Спустя несколько минут после ухода Соледад она последовала за ней и подслушивала под дверью, пока не убедилась, что эта ночь заслуживает того, чтобы о ней молчать.
Когда кузина ворвалась в комнату в насквозь промокшем платье, с сияющими глазами, ей стало ясно, что Соледад, как и она сама когда-то, прошла крещение любовью.
Задыхаясь от волнения и путаясь в словах, Соледад сообщила, что сегодня вечером Жоан поведет ее запускать бумажных змеев. Они должны отпустить в небо свои мечты: для этого надо записать желание на бумажке и приладить ее к веревке. Если ветер поднимет ее по веревке вверх, так, что она достигнет змея, желание сбудется.
Горячность кузины умилила Пубенсу.
- Соледад, мечты нельзя подвесить на веревочке, - разволновалась она. - Они принадлежат тебе, как принадлежат матери ее дети. Они должны всегда быть с тобой, в радости и в горе. Ты не можешь бросить их на произвол судьбы, а тем более отдать на волю ветра, который дует, куда ему вздумается. Согласна?
- Да, но я все равно пойду, потому что умру, если не увижу его снова. Нет у меня времени ни раздумывать, ни бояться. Отпущу в небо все свои страхи. Как ты не понимаешь, Пубенса? Родители же вот-вот вернутся.
- Небо тут не поможет. Только Господь... - Пубенса бросилась искать четки. - Давай-ка помолимся, кузина.
За этим занятием и застал их звонок матери Соледад. Услышав, что они все утро провели в молитвах, Соледад Мальярино поспешила поделиться с мужем приятной новостью: девочки ведут себя еще лучше, чем она надеялась.
Супругам оставался еще день в Монте-Карло. Они восхитительно провели ночь в отеле "Париж", где накануне скрипичный квартет в честь колумбийских гостей играл бамбуко - такого превосходного исполнения им еще ни разу не доводилось слышать. К тому же они познакомились с целой компанией выдающихся латиноамериканских писателей, художников и артистов. А нынче вечером их ждал роскошный прием в казино, на который приглашены представители богемы и крупные предприниматели. Бенхамин поговорил с дочерью по телефону и пообещал, что завтра они вернутся. Соледад не знала, как сказать отцу: оставайтесь в Монте-Карло, не возвращайтесь вовсе - ведь приезд родителей неизбежно положит конец ее счастью. Но ответила она, конечно, вежливо и послушно, стараясь радоваться тому что есть.
Жоан с самого утра с нетерпением ждал, когда придет месье Филипп, чтобы поделиться с ним своими страхами и заботами.
- Как прошла ночь, эспаньолито? - Старик придирчиво оглядел его. - Ишь синяки-то под глазами какие, и не стыдно? Ладно, ладно. - В его голосе мелькнуло сострадание. - Вижу, что тебе не до шуток. Даже похудел как будто...
- Месье... я должен вас кое о чем попросить. - Щеки юноши залились краской стыда.
- Как, опять?
- Мне необходимо взять выходной. Обещаю, что после отработаю все до последней минуты.
- Что тебе действительно нужно, так это поесть и поспать. Тебя же на ходу шатает!
- Это я наверстаю позже, месье, а сейчас не могу терять время. Ее родители возвращаются завтра.
На какой-то миг месье Филипп словно вернулся в дни своей юности, почувствовав себя ровесником Жоана. Ну как ему не помочь?
- Что ж, поговорю с твоим начальником, попрошу отпустить тебя. Я ведь тоже человек подневольный, сам знаешь. И синяки твои как раз пригодятся - иди скажи ему, что у тебя несварение желудка. Это единственное, что приходит мне в голову...
Измученный Жоан поспешил к метрдотелю, и тот, сжалившись над его плачевным состоянием, немедленно отправил его домой. Автобус довез Жоана до Жуан-ле-Пена; он не спал две ночи подряд. Едва переступив порог своего скромного обиталища, он ощутил острые колики, которые недвусмысленно угрожали испортить ему вечер. Произнесенная ложь не замедлила обернуться явью. Желудок взбунтовался, и он с трудом успел добежать до отхожего места. Все утро он провел, прикованный к постели, вставая, только чтобы сбегать в туалет или к умывальнику. Его то лихорадило, то начинал бить озноб, с пожелтевшим от желчи лицом он уже сомневался, что вообще переживет этот день. Вот как, оказывается, умирают от любви...
Соледад послушалась кузину, которая пригрозила, что никуда ее не отпустит, если она не поест, и через силу проглотила стакан молока, подслащенного медом. Как только они вернулись в свои апартаменты, ей пришлось сломя голову нестись в ванную комнату. Ее постиг тот же недуг, что и Жоана. Пубенса уложила Соледад в постель, укрыла одеялами и хлопотала над ней, пока та не забылась беспокойным сном. Все утро Соледад мучили кошмары, в которых она и Жоан не могли встретиться, иногда сменяясь грезами о воздушных змеях, трепещущих на ветру. Она отчаянно пыталась проснуться, но не могла - слишком одолела ее слабость. Наконец она решительно сказала себе, что если не поправится, то уж точно больше не увидит его. И это помогло.
В два часа дня хозяйка пансиона обнаружила в коридоре Жоана Дольгута на грани обморока. Исполнившись сострадания, добрая женщина тут же приготовила ему отвар из провансальских трав, заметив мимоходом, что он лечит не только желудочные недомогания, но и сердечные.
Спустя два часа и потеряв добрых два килограмма, бледный как привидение Жоан вернулся в Канны. Встреча была назначена на берегу у мола, неподалеку от гавани.
Он увидел ее издалека. Соледад шла, опираясь на руку кузины, и выглядела такой слабой и хрупкой, словно вот-вот растает в воздухе. В своей трогательной беззащитности она казалась еще прекраснее.
- Кузине нездоровится, - строго сказала ему Пубенса после обмена приветствиями. - Лучше бы вам отложить прогулку на другой день.
- Как пожелаете, сеньорита, - растерянно пробормотал Жоан.
- Нет-нет, кузина! Я прекрасно себя чувствую, клянусь!
Соледад говорила чистую правду. При виде Жоана она ожила, румянец вернулся на ее щеки. Одним своим присутствием он излечил ее от всех хворей. Присущая ей энергия снова била ключом. Она умоляюще смотрела на кузину.
- Хорошо же, но потом не говори, что я тебя не предупреждала. Я останусь с вами... - она добродушно усмехнулась, - но буду держаться на расстоянии. Если понадоблюсь, позовете.
Все трое сели на автобус, чтобы добраться до пляжей Жуан-ле-Пена. По дороге Соледад наслаждалась совершенно новыми для себя впечатлениями. Ехать на автобусе, смешавшись с толпой местных жителей, оказалось очень занятно. Всю жизнь она перемещалась на личном автомобиле отца, с шофером и в сопровождении слуг - откуда ей было знать, чем дышит простой народ? А тут люди вели себя совсем иначе, чем она привыкла: непринужденно переговаривались, громко смеялись. Ей нравилось сидеть среди этих шумных, бесхитростных французов, смотреть, как они входят и выходят на остановках. С Жоаном они не обменялись ни словом - стыдливость сковывала им языки, - но думали об одном и том же: погода никуда не годится для их затеи. Ожидать ветра в июле - вообще дело ненадежное, а сегодня, казалось, и вовсе ни единый листик не шелохнется до вечера. Однако Жоан упрямо верил, что его верные змеи не подведут. Он хранил их в ресторанчике своего доброго друга, мадам Тету, которую время от времени навещал, пока она готовила буйабес для посетителей.
- Жоан Дольгут! Какой приятный сюрприз! - как всегда радушно приветствовала его она. - Что привело тебя ко мне, - тут она заметила его спутниц, - да еще в столь изысканном сопровождении?
- Мадам Тету, позвольте представить вам сеньориту Соледад и ее кузину Пубенсу.
Девушки с безупречной вежливостью поздоровались.
- Я пришел за своими змеями.
- Какие змеи в такую погоду, Жоан?
- Знаю, но они все равно мне нужны.
Соледад и Пубенса остались в ресторане, который в этот час был закрыт, и из его незатейливых окон любовались морем. Мадам Тету спустилась с Жоаном в подвал за змеями.
- Где ты нашел этого ангелочка? - ласково спросила старушка.
- Боюсь, мадам, что она спустилась с неба и через несколько дней снова нас покинет.
- Ты влюблен, мой мальчик, по глазам вижу. - Мадам Тету вытерла руки о фартук и заботливо пригладила ему волосы. - Не упускай свой шанс, настоящая любовь случается всего раз в жизни, и если не воздашь ей должное, то будешь несчастен до конца своих дней...
Вытащив связку ключей, она открыла зеленую дверь, изъеденную влагой и морской солью.
Этих воздушных змеев он мастерил своими руками, коротая одинокие часы досуга. Затачивал тонким ножом стебли тростника, раскрашивал восковую бумагу и сооружал цветные восьмиугольники, к которым потом приделывал длинные хвосты из зеленых, оранжевых, синих, желтых и красных лоскутков. (Мадам Жозефина одобряла его рукоделие и положила ему с собой в котомку про запас целый ворох всевозможных обрезков ткани.) Благодаря своим радужным шлейфам его змеи в полете выглядели великолепно, затмевая всех прочих. Сейчас они пахли плесенью от долгого бездействия, но, как только Жоан отряхнул их от пыли, заиграли не хуже прежнего.
Помогая приводить их в порядок, мадам Тету великодушно предложила:
- Сегодня вечером, если хочешь, приходи со своим ангелом ко мне на буйабес, я приглашаю. У меня он особенный, такого нигде больше не отведаешь. Приходи, мой маленький принц. - Она добродушно подмигнула.
- Благодарю вас, мадам. Только, видите ли, у меня сегодня что-то неладно с желудком.
- Мой маленький принц... - ее голос потеплел, - желудок тут ни при чем. Любовь это, и ничего более. И знаешь, что я тебе скажу, mon cherie? Любовный недуг только любовью и лечится. Томление усугубляет симптомы, но и пресыщение тоже. Это лекарство нужно научиться принимать в меру.
- Что вы говорите, мадам!
- Уж послушай старуху, которая и сама любила когда-то... Никто не разбирается в любви лучше стариков.
Жоан поднялся по лестнице, неся в руках змеев; их роскошные хвосты лениво волочились за ним по полу. Он обещал мадам Тету, что они придут вечером, хотя еще не решил, когда и как сказать об этом девушке. Наверху Соледад ждала его в одиночестве. Пубенса, предвидя, что скоро станет третьей лишней, ушла на пляж, дабы в тишине и покое почитать "Мадам Бовари". Через окно Соледад показала Жоану, где расположилась кузина, - издалека еле виднелось ее лиловое платье на берегу моря.
Они сердечно попрощались с хозяйкой и вышли из ресторана, веселые и довольные. От утреннего недомогания не осталось и следа.
Все дальше уходили они по набережной от того места, где сидела Пубенса, попутно высматривая удобный песчаный пригорок, на который можно забраться и подождать ветра. Но летний воздух оставался неподвижен.
- Где прячется ветер, когда не дует? - спросила Соледад, не сводя с него влюбленных глаз.
- В твоей душе, - улыбнулся Жоан, вкладывая в ответный взгляд всю силу своего чувства.
Он не смел позволить себе большего, чем просто смотреть на нее, но желание ее поцеловать потихоньку становилось невыносимой мукой. Вместо этого Жоан вытащил из кармана карандаш и листок бумаги, который разорвал надвое и половинку протянул Соледад, чтобы она записала желание. Затем подробно посвятил ее в искусство управления воздушным змеем.
- Только писать нужно искренне, с открытым сердцем, - предупредил он напоследок.
- Ты первый, - испуганно попросила она.
Жоан взял карандаш и мелкими-мелкими буквами, чтобы уместить свою мечту на маленьком клочке бумаги, исписал его от края до края. Перечитав написанное и поцеловав листок, он сложил его по диагонали, надорвал посередине и убрал в карман брюк.
- Прочитать тебе не могу, иначе не сбудется, - пояснил он.
Соледад задумалась, покусывая кончик карандаша.
Наконец ей удалось поймать нужный настрой, и слова полились сами собой. Пока она излагала на бумаге свое заветное желание, словно вздох вырвался у моря - и легкое дуновение ветерка ласково коснулось ее волос. Теплый и еле заметный, но все-таки ветер! По мере того как она выводила строку за строкой, он становился все ощутимее.
- Боже, Соледад! - восхитился Жоан. - Ты умеешь призывать ветер!
И действительно, бриз неуклонно усиливался. Когда она закончила, клочок бумаги уже рвался у нее из рук. С торжествующей улыбкой Соледад сложила его, в точности повторив действия Жоана, и, целомудренно отвернувшись, спрятала за корсаж.
Призванный ею ветерок тем временем разошелся, разгулялся по побережью, грозя превратиться в самую настоящую бурю. Соледад подбросила своего змея, и тот взмыл вверх, распуская свернутый кольцами хвост, затрепыхался, заметался по воздуху, чуть не сбив девушку с ног. Жоан бросился на помощь. Соледад звонко хохотала, глядя, какие пируэты ему приходится выделывать, чтобы выровнять змея, который словно отплясывал какой-то безумный чарльстон, дергаясь то влево, то вправо. Разноцветный лоскутный хвост затейливо извивался в воздухе.
Справившись наконец со змеем, юноша передал бечевку Соледад и запустил своего, до сих пор покорно лежавшего на земле. Жоан бежал с ним по пляжу, пока ветер не сжалился и не подхватил змея, принимая его под свою опеку. Теперь в небе танцевали два змея, сходясь и расходясь, будто дразня друг друга ритмичным покачиванием элегантных хвостов. Пришла пора отправить вверх по веревке свои желания.
Жоан обернул свой листок вокруг веревки в самом низу, закрепив его в месте надрыва. Соледад последовала его примеру. Повинуясь порыву ветра, послания решительно заскользили вверх.
Чем выше поднимались бумажки, тем беспокойнее вели себя змеи. Справляться с их виражами становилось все труднее. Увидев, что веревки вот-вот перехлестнутся, Жоан попытался отойти подальше, но не успел. Змей Соледад сделал головокружительный скачок и обвился вокруг его змея. Внезапно небо из лазурного стало серым. Ветер утратил свое игривое дружелюбие и с нарастающей жестокостью принялся швырять яркие восьмиугольники по воздуху, все больше запутывая веревки.
Змеи сталкивались, калеча друг друга ударами. Длинные хвосты отчаянно рвались на волю, стремясь продолжить танец, но только сильнее затягивали образовавшиеся узлы. Клочки бумаги, дрожа на ветру, казалось, изо всех сил пытаются удержаться, не сорваться вниз. Жоан и Соледад отчаянно тянули на себя веревки, пытаясь смотать их и вернуть змеев из опасного полета. Но борьба за их спасение от неминуемой гибели была обречена на провал. Не выдержав ярости воздушного потока, веревки оборвались. Змеи, утратив связь с землей, еще долго летели над морем, сплетясь в тесных объятиях, пока волны не поглотили их. Безмолвно наблюдали Жоан и Соледад за их падением, предвещавшим крушение мечты.
Андреу отложил синюю папку и потянул к себе зеленую, в которую Гомес сложил фотографии, сделанные во время наблюдения за Авророй. - Прежде чем вы откроете эту папку, сеньор Андреу, позвольте вам кое-что рассказать о моих находках. Сначала я хотел бы показать вам вот эту. - Он взял со стола папку белого цвета, где хранились материалы о супружеской жизни Жоана Дольгута.
- Гомес, вас никогда не учили, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется? - надменно процедил Андреу. - Сейчас я хочу посмотреть зеленую, ясно? - Ему не нравилось чувствовать себя до известной степени во власти этого детектива.
- Капитан приказывает, матрос выполняет, - бодро откликнулся Гомес. О ежедневных передвижениях Авроры Вильямари у него было собрано подробнейшее досье. - Объект проживает на улице...
- Только не надо сообщать мне адрес, который я сам вам дал. Прекратите юлить, Гомес. Опустите очевидное и переходите к сути.
- Как пожелаете, я просто хотел соблюсти порядок. - Он ослабил узел чересчур туго затянутого галстука. - Сеньора Вильямари обычно проводит большую часть дня в доме на бульваре Колом, где жила покойная. Мне удалось поговорить с консьержкой - вы себе не представляете, какого труда стоило заслужить доверие этой мегеры, - Гомес никогда не упускал случая подчеркнуть свои заслуги, - и она снабдила меня интересными сведениями. Сеньора Соледад поселилась там со своим мужем в 1950 году. Говорят, она тогда была очень красивой женщиной, утонченной и элегантной, с манерами настоящей аристократки. Она урожденная колумбийка, а ее муж - каталонец, но много лет прожил в Колумбии. Похоже, его отец, текстильный магнат, во время гражданской войны перебрался с семьей в Новый Свет ради спокойствия и безопасности.
- Продолжайте, Гомес, вот это уже интересно. Выходит, старуха была богата?
- Да что вы, сеньор Андреу, консьержка говорит, им едва хватало на самое необходимое. Они приехали в Барселону практически без гроша в кармане. Муж был странным типом, немногословным и холодным, как глыба льда. Видимо, считал, что банкротство покрыло его позором. Дочка, Аврора, родилась у них довольно поздно, зато, по словам мегеры, весь дом восхищался ее необыкновенной игрой на пианино.
- Эта женщина, - Андреу достал из папки одну фотографию и теперь внимательно изучал ее, - играет на фортепиано?
- Я к этому и веду, сеньор Андреу, разве не видите? - Гомес изо всех сил старался подогреть интерес собеседника. - В доме до сих пор помнят день, когда дедушка прислал ей из Колумбии рояль, настоящий "Стейнвей". Целое событие: грузчикам пришлось поднимать его на блоках через окно. Ходят слухи, что, когда Аврора вышла замуж, инструмент почему-то потерял звук, хотя ее мать тратила чуть ли не все свои гонорары за вышивание на техников и настройщиков. Соледад, дама, с которой встречался ваш... - он поспешил поправиться, пока Андреу не убил его взглядом на месте, - Жоан Дольгут, обладала незаурядным певческим голосом. Она руководила хором в церкви Мерсе, и соседи все как один ходили слушать их воскресные выступления. Смотрите, а вот тут еще информация о детстве ее дочери. Аврора училась у монахинь в пансионе Беллависта, занималась фортепиано в консерватории... - Гомес заметил, что Андреу пропускает его речи мимо ушей. - Если, хотите, это я пропущу, в отчете все разложено по категориям: А - рождение, Б - детство, В - отрочество, Г - замужество... - Подстегиваемый суровым взглядом, он сменил тему: - Любопытный факт: несколько дней назад сеньора Вильямари позволила уличной гадалке раскинуть для нее карты. Фотография прилагается. - Детектив протянул Андреу снимок, и тот вновь почувствовал, как некая неодолимая сила приковывает его взгляд к Авроре. Продолжая слушать, он закрыл рукой ее лицо на фотографии, оставив одни глаза, следящие за ним с безмолвной настойчивостью. - Гадалка, должно быть, сказала ей что-то неприятное, так как она в спешке встала и ушла, не дослушав до конца.
- Что за чушь, Гомес?! Кто же станет верить этим мошенникам? Не забивайте мне голову подобными глупостями.
- Нам трудно это себе представить, но порой такие вещи работают. Была одна прорицательница в Севилье, которая про будущее все знала; так вот, к ней некая герцогиня ходила, переодевшись проституткой, чтобы не узнали! И особы королевских кровей обращались к гадалкам, и правительственные чиновники накануне выборов до сих пор...