- Ну, зачем ты так! – укоризненно сказала Людмила Владимировна, но чувствовалось, что ей нравится, как держит себя Иван Владимирович.
- Пойдемте, Валерий Петрович, он старенький, не обращайте внимания, – мягко взяла она под руку заместителя начальника управления, а сама, обернувшись, подмигнула прорабу: – Я подъеду на днях к Валерию Ивановичу, мы все обсудим.
Петрович начал было закипать, но стакан ракии вполне его успокоил. А через час с небольшим приехали гости.
И только сейчас все почувствовали тот леденящий ужас, который исходил от присутствия сэра Джона. Завыли в вольере собаки, смело бросавшиеся на человека с ножом или пистолетом. Никого не боявшийся Иван Владимирович, увидевший англичанина с расстояния более пятидесяти метров, испуганно перекрестился: "Что за бесовщина? Надо, наверное, в церковь идти, грехов много, вот и мерещится всякое. Неуж перед смертью?" Охранники Скотниковой – бандиты с двадцатилетним стажем сбились в кучу, как испуганные щенки. Даже англичане, кроме Лиз, напряглись, как струны. Лишь Зоя Георгиевна и Элизабет, да и сама Скотникова, казалось, совсем не боялись лорда.
"Но что характерно, – подумала Лиз, – в интернате никто его не боялся, даже кошка, которую ему ткнул под нос этот забавный пьяница. Может быть, причина в этом Аристархе?"
Сергей Владимирович
Когда Скотникова подъехала к особняку, ее брат Сергей Владимирович уже находился там. Глава администрации Лузервиля по приказу своей сестры должен был занять ту часть гостей, которая не будет участвовать в переговорах. В чем суть этих переговоров мэр Лузервиля не знал, да и не до этого ему было. Слишком все гладко шло у бывшего доцента–неудачника, чтобы забивать себе голову чем‑то лишним.
В ожидании сестры с гостями он сидел в кабинете дворецкого и с интересом смотрел снятый недавно в интернате видеоролик. На нем пятеро дебилов с лопатами и палками бегали за огромной крысой с разбухшим животом. В итоге мерзкому зверьку удалось от них убежать. Эту сцену сняла на мобильный одна из медсестер, а потом показала подругам. Вскоре он стал популярным среди сотрудников социального центра. И только дворецкому Сергею Никаноровичу пришла в голову мысль, что этот ролик помимо всего прочего может иметь и практическое значение. Ведь на нем запечатлена именно та крыса, которая съела все недостающие в бухгалтерии интерната документы! А поскольку она ускользнула от преследователей, содержимое ее желудка исследовать невозможно, а соответственно, нельзя и опровергнуть данное утверждение.
- Да не смейтесь, Сергей Владимирович, я дело говорю! – с жаром доказывал бывший ответственный работник.
- Все не можете простить те страницы вашего отчета про кота педофила? – с усмешкой спросил мэр.
Дворецкий сразу сник, поняв, что его хитроумный замысел изобличен. А Сергей Владимирович вышел во двор, где уже была его сестра с Валерием Петровичем. Через некоторое время, когда все гости подъехали и им были показаны их комнаты, Скотникова с сэром Джоном, Лиз и Зоей Георгиевной ушла в свои апартаменты, оставив остальных гостей на попечении брата.
Поскольку обильная трапеза в интернате была совсем недавно, сейчас гостям предложили только кофе, чай, фрукты, сладости и разнообразную выпивку. Начальник управления соцзащиты выпила рюмку коньяка и заснула. Ее заместитель пробовал еще проявлять активность, но через полчаса и его силы оказались исчерпаны. И Сергею Владимировичу пришлось одному разговаривать с семью англичанами, которые ничего не пили, и все больше молчали, лишь односложно отвечая на обращенные к ним вопросы, так что его речь была почти монологом. Нужно сказать, что кандидат философских наук плохо представлял себе не только, чем Платон отличается от Плотина, но и в чем разница между марксизмом и экзистенциализмом. Но зато он очень хорошо знал достаточно многое о работах Карла Каутского, мог наизусть цитировать целые страницы, сопоставляя его с Лениным, анализируя. Вот и сейчас, вспомнив, что он рассказывал в вечернем институте марксизма–ленинизма про английский империализм, и вновь почувствовав себя доцентом, мэр Лузервиля начал свою лекцию:
- Мне очень приятно видеть вас. Мне много пришлось рассказывать в свое время студентам о Британской империи. С учетом того, что мы сегодня знаем, на первый взгляд может показаться, что на фоне жестких диктатур, существовавших в фашистской Германии и СССР, Британская империя, охватывавшая четвертую часть суши, была местом народного благоденствия. Говоря о положении ее доминионов, Карл Каутский писал, что их население имеет больше прав, чем в европейских демократиях: "Строго говоря, это даже не колонии. Это – самостоятельные государства с современной демократией, т. е. национальные государства, пользующиеся большими свободами, чем какое‑либо европейское государство, за исключением Швейцарии. Они в действительности не представляют подчиненных Англии владений, а находятся с ней в союзных отношениях, образуют вместе с ней союз государств с быстро растущим населением и, следовательно, также растущей силой. Этот союз государств представляет собой государство, которому суждено сыграть крупную роль в будущем. Если в нем видят признаки и цель империализма, то мы едва ли можем что‑нибудь иметь против такого империализма".
Но ведь даже и для Индии Каутский видел пользу от английского империализма. И это несмотря на то, что "когда европейцы в 15–м веке пришли в Индию, индусы во многом превосходили их. Снабженная в изобилии всеми сырыми материалами, в которых нуждалось ее производство, имея к своим услугам искусных и трудолюбивых рабочих, эта колоссальная по размерам страна сама все производила для удовлетворения своих потребностей, и еще оставался большой излишек продуктов, которые охотно покупались культурными народами, индусы сами не нуждались в их изделиях. Результатом было то, что их вывоз долгое время оплачивался почти только благородными металлами. Уже с незапамятных времен не прерывался приток благородных металлов в Индию, скопившихся там в горы сокровищ".
"Англичане вышли победителями над своими европейскими соперниками и туземными государствами. Европейцы не являлись в Индию, как прежние завоеватели с целью обосноваться там. Этому мешало уже одно то, что климат там для них убийственный. Каждый являлся туда ради добычи, с которой потом возвращался в Европу. Новые завоеватели значительно более угнетали рабочие массы, чем прежние деспоты. Страна приходила все в больший упадок, и только за последние десятилетия английское правительство стало заботиться о противодействии этому упадку".
Каутский видел пользу для Индии от нахождения в составе Британской империи в том, что именно это политическое состояние позволило индусам почувствовать себя единой нацией, положило конец внутренним военным конфликтам, дало единый язык – английский.
"Индусские националисты, несомненно, стремятся к тому, чтобы освободиться от английского гнета, но не путем замены его другим. В настоящее время английское господство обеспечивает Индии постоянный мир. В пределах самой Индии не существует на каждом шагу, как в Европе, таможенных границ. Английский язык и преподавание на английском языке стали связующим национальным звеном. Интеллигенция различнейших религий, племен и языков изучает поголовно английский язык, и он является на ее конгрессах общим для нее языком. Стремления индусских националистов направлены сейчас не к разрыву с Англией, а к завоеванию себе, в пределах британского союза государств, более широких свобод, парламентского представительства, как для провинций, так и для государства в целом, чтобы парламент Индии имел право издавать законы и определять размеры и применение налогов. Их конечная цель – конституция наподобие австралийской, и они полагают, что их дальнейшее пребывание в британском союзе, после того, как они достигнут этой цели, даст им одни только выгоды".
И после периода британского владычества Индия предстает уже качественно иным государством, способным на единство и независимость. "Желание овладеть или создать такую мировую империю близко сердцу империалистов всех стран. У нас нет полной уверенности, суждено ли Англии навсегда сохранить за собой эту мировую империю, но нет сомнений, что никакая другая нация не может создать себе подобной империи. Есть только одна Индия. Англия может лишиться ее. Но Индия никогда, как целое государство, не может перейти во владение другой иноземной державы".
Такая проповедь цивилизаторской миссии Англии в Индии весьма сомнительна, в силу того, что озвучена марксистом, что также вызывало резкую критику Карла Каутского Владимиром Ильичем Лениным. Индия вполне могла бы развиваться без Англии. И об этом не только писали впоследствии Махатма Ганди и Джавахарлал Неру, но и сам Карл Каутский начинает рассказ об Индии с того, что "когда европейцы в 15 веке пришли в Индию, индусы во многом превосходили их". И завершение рассказа о том, что англичане "значительно более угнетали рабочие массы, чем прежние деспоты" описанием того, что в конечном итоге это явилось благом для Индии, выглядит непоследовательно…
Сергей Владимирович вдохновенно говорил, как никогда раньше. Англичане, казалось, внимательно его слушали. Но где‑то через час один из них покашлял и на ломаном русском языке сказал, что им очень неловко, но они плохо говорят по–русски и не поняли почти ничего из того, что он им рассказывает, поэтому, может быть он лучше отдохнет, а то, наверное, уже устал говорить.
Тайное общество
Пока Сергей Владимирович так пытался просветить англичан на тему, что думал Карл Каутский о британском империализме, в комнате Людмилы Владимировны происходили вещи намного более серьезные. Начать с того, что в комнате ее была потайная дверь, о которой не знал никто в доме. Эта дверь вела в большое подземное помещение, в котором находились большая статуя Кали и ритуальные принадлежности ее культа.
Зоя Георгиевна уже была здесь однажды. А сэр Джон и Элизабет с одобрением осматривали подземную залу.
- Ну что же, - сказал сэр Джон, обращаясь к директору интерната и заместителю министра. – Вас пока лишь две в России, но у вас есть реальная власть над людьми и возможность реализовывать планы нашего общества. И совсем неплохо, что вы обе женщины: ведь Кали тоже женщина.
Зоя Георгиевна была председателем российского отделения международного тайного общества "Наследники Ост–Индской компании", а Людмила Владимировна руководителем его регионального отделения. Обе прошли через инициацию, связанную с различными отвратительными ритуалами; причем Зою посвящал сам сэр Джон Эктон еще двадцать лет назад, а Людмилу уже Зоя пять лет назад. Она объяснила ей и как устроить ритуальное помещение в ее особняке.
То, что общество было названо лордом Джоном "Наследники Ост–Индской компании" имело два смысла. С одной стороны подразумевалось сходство Ост–Индской компании, являвшейся своего рода государством в государствах с современными транснациональными корпорациями. С другой стороны - подчеркивалась преемственность в служении тем духам, от которых Эктон получил власть.
Элизабет была посвящена им еще сорок лет назад, и в свои шестьдесят лет выглядела на двадцать. Единственной ее слабостью был страх видеть медленное разложение людей при жизни, помимо своей воли, она проецировала это на себя, поэтому ей и стало не по себе в интернате. Но внешне ничто не выдавало внутренних переживаний. А вот на Зое с Людмилой время не остановилось, и они с завистью смотрели на Лиз.
- Нужно было обговаривать все условия при подписании контракта, - насмешливо сказал сэр Джон, поняв их невысказанные мысли. – Но у нас сегодня есть вещи более важные. Где этот Григорий Александрович?
- Я звонила, через час его привезут сюда, - ответила Зоя Георгиевна.
- Тогда думаю, что нам не имеет смысла задерживаться здесь. Я хочу поговорить с ним сразу же, как он приедет. Но это явно должно произойти не в этом месте.
Потом Эктон обернулся к Людмиле:
- Мне понравилось, как ты пытаешься поставить дело у себя в интернате, да и во всем этом городе. Но мне не нравится другое: почему, несмотря на все твои попытки превратить жизнь здесь в ад, отсутствует ощущение безнадежности и отчаяния? В чем сила этого игумена Аристарха?
Затем он обратился к Зое:
- Как ты думаешь, эти полусумасшедшие начальники местной соцзащиты согласятся официально продать этого игумена на опыты зарубежной медицинской компании?
- Разве это возможно? – удивилась Людмила.
- Мы везем юриста, который сумеет сформулировать это так, чтобы не расходилось с местным законодательством, - криво усмехнулась заместитель министра.
- Тридцать тысяч долларов им хватит? – спросил сэр Джон.
- Думаю, что нет, - покачала головой Зоя. – И тридцать тысяч евро также мало.
- Что же, дадим им тридцать миллионов в наименьшей валюте.
- А если они не согласятся? – спросила Людмила.
- Это будет досадно, но нерешаемых вопросов нет. Вы обе не можете подписывать эту сделку, потому что вы уже принадлежите Кали; это должен сделать кто‑то из этих двоих, мне все равно кто. А сейчас нам пора идти встречать этого профессора.
Юрист
Машина немного запаздывала, и поэтому Зоя Георгиевна начала уже нервничать, и даже вышла во двор ее встречать. Вскоре автомобиль въехал во двор. Из него покачиваясь вышел Григорий Александрович и, пристально глядя на заместителя министра, заплетающимся языком произнес:
- Время не пощадило тебя, Зая! Подумать только: ведь из‑за тебя я бросил жену!
Он подошел к Зое Георгиевне, обнял ее и хотел поцеловать в губы, но потом передумал и поцеловал ее в лоб. Слова профессора и его жест страшно оскорбили заместителя министра, и она презрительно прошипела:
- Можно подумать, что сам подарок!
- Какой уж там подарок! – махнул рукой Григорий Александрович. – Я уже списанный отработанный материал.
И тут он обнял Зою и заговорщицки прошептал ей на ухо:
- Ты знаешь, я тут читал Евангелие…
- И? – скривилась последовательница оккультной секты.
- Так вот там рассказывается про гробы, которые снаружи очень красивы, а внутри полны всякими продуктами разложения.
- К чему это ты?
- Да вот у меня была одна подружка гинеколог. Она мне говорила, что внешность женщин очень обманчива, но ее с зеркальцем не обманешь. На кресле она видела у пациенток скрытое от остальных: эрозии и гнойники внутри молодых расфуфыренных красавиц и абсолютно здоровых немолодых женщин. Но есть и душевные гнойники и эрозии, которые не увидит даже гинеколог. А я вот как‑то не разглядел тебя в свое время…
- Скотина! – вскрикнула Зоя Георгиевна и не влепила Григорию Александровичу пощечину только потому, что к ним подошел юрист до этого деликатно стоявший поодаль.
- Петя, пойдем сейчас к сэру Джону, – сказала сразу взявшая себя в руки заместитель министра. – А ты хоть умойся перед тем, как встречаться с таким лицом! - бросила она профессору.
- Если мне за это нальют коньяка! – заявил тот.
Зоя не выдержала, плюнула на землю и смачно выругалась.
- Пусть его покормят и дадут коньяка, только немного, – сказала она подошедшей к ним Людмиле Владимировне. – А сэр Джон пока поговорит с Петром.
Эктон решил принять юриста и врача в домашнем рабочем кабинете Скотниковой. Это была комната площадью около тридцати квадратных метров, поклеенная черными обоями с непонятными узорами. Стены заполняла такая же черная мебель, только другого оттенка. Окна были задрапированы шторами из кроваво–красного бархата. Посередине комнаты стоял большой массивный черный стол, за которым на похожем на трон кресле и сидел сэр Джон. Других стульев в комнате не было: Скотникова предпочитала, чтобы в этом кабинете все стояли перед ней навытяжку. Лорд Эктон уже не обращал внимания на такие мелочи, но одобрительно ухмыльнулся, войдя в это помещение.
Петр Иванович сразу испытал чувство неподдельного животного ужаса, увидев англичанина, а тот сразу это почувствовал. И юрист и Зоя Георгиевна стояли перед столом, а Эктон не спеша начал говорить:
- Петр, я знаю, что ты хороший юрист. Как ты считаешь, по действующему российскому законодательству чиновники имеют право продать гражданина России на опыты иностранной организации? – мягким шипящим голосом спросил сэр Джон, и Петру стало еще страшнее.
- Нет, сэр, – испуганно пробормотал он. – А для чего нужно официально оформлять подобные вещи? Ведь многое можно сделать, если по другому это назвать…
- А такие мысли уже ближе к сути, – усмехнулся Эктон. – Так ты можешь придумать, как это назвать?
- Нужно знать, о чем речь – все еще испуганный, но уже обретающий уверенность сказал юрист.
- О чем речь? Есть один русский старик с паранормальными способностями. Их исследование представляет большой интерес для научного отдела нашей корпорации. Для того, чтобы их исследовать, нам хотелось бы иметь документ, подписанный представителями местной государственной власти, о том, что они продают нам его…
- Ну, такой договор они, конечно, не могут подписать, но ведь может быть создана какая‑то научно–исследовательская международная программа, в рамках которой… могут быть какие‑то издержки… Что вы собираетесь с ним делать?
- Да в принципе ничего. Просто с ним будет беседовать профессор.
- А зачем тогда вообще какие‑то документы?
- Вы это не поймете, пока, – сказал сэр Джон и обернулся к Зое Георгиевне: – Зоя, а ты не приглашала пока Петра войти в наш клуб?
- Нет пока.
- Думаю, что он вполне созрел для этого.
- А что за клуб? – спросил Петр.
- Всему свое время, – загадочно сказал сэр Джон. – Ты можешь идти.
Когда юрист вышел, заместитель министра наконец задала интересовавший ее вопрос:
- А на самом деле: зачем вам нужен какой‑то договор?
- Мне не нужны бумажки, мне нужна душа того, кто продаст священника на опыты, – спокойно сказал сэр Джон. – А душа этого юриста, похоже, и так наша.
Валерий Петрович
- Что же тогда предпринять? – спросила Зоя Георгиевна сэра Джона.
- Поговори с этим забавным пьяницей Валерием Петровичем открыто; для него настал час выбора; он либо станет нашим, либо не сможет жить прежней жизнью.
- Что делать, если он откажется?
- Сделай вот что… – и знаком подозвав Зою к себе, Эктон что‑то прошептал ей на ухо.
… Валерий Петрович еще только немного пришел в себя, когда заместитель министра, лукаво улыбаясь, поманила его в соседнюю комнату с той, где он сидел с англичанами, Сергеем Владимировичем и своей похрапывающей начальницей. Он неуверенно поднялся и медленно подошел к ней.
- Что случилось?
- У меня к тебе деловое предложение, Валера.
- Какое же?
- Я смотрю ты парень геройский, тебе море по колено…
- Этого уж не отнять! – гордо заметил Петрович.
- Не то что твоя Нина Петровна, она не то что решить, даже понять ничего не может.