- Расскажи, Уилбурр, как твои дела? Тебя не было так давно, что я гадала, не уехал ли ты, не попрощавшись. Наши беседы тебя утомили, или отвращение пересилило радость общения?
- Да брось, Карина. Ты же знаешь, здесь я на внешность не гляжу.
- Особенно, если она хорошо прикрыта одеждой, - хихикнула циркачка, но я даже не вздрогнул. Удивительно, но душой я не кривил - уродство лилипутки отлично пряталось за поистине выдающимся умом. И… Еще кое что. Карина была уродлива с ног до головы. Настолько, что орочью природу выдавали лишь желтые глаза. В ней не было ничего знакомого, никаких привычных глазу черт, она казалась особенным, новым видом - и поэтому не пугала. Я улыбнулся в ответ.
- Прекрати. Мне действительно нужна твоя помощь.
Она пожевала губами.
- Все плохо?
- И даже хуже, Карина. Я впутался в дело, которое внезапно превратилось в два, и уже вовсю портит мне жизнь.
- Рассказывай, - женщина неуклюже поднялась с пола, служившего нам и столом, и диваном. Циркачка вразвалочку проковыляла за ширму в углу и вернулась с двумя чашками в руках. Чашки были очень и очень чистыми.
- Понимаешь, меня наняли для поисков самого настоящего принца.
- Уж не того ли, о котором гудит весь город?
- Ага, именно его. Этот карлик никому не дает покоя.
- Можешь не рассказывать. Нам запретили выступать, пока все не разрешится, а ведь на носу гастроли. Пора отправляться в путь, а ворота заперты. Так что бедные циркачи пухнут от скуки и утопают в пьянстве и разврате.
- Развлекаетесь, как аристократы?
- Что ты. Аристократы зовут это культурным отдыхом, а мы - войной с безысходностью.
- Сочувствую. Я и сам намеревался уехать, но сначала тоже уперся в ворота, а потом нанялся искать этого принца.
- И ты думаешь, что справишься лучше полиции, Уилбурр?
- Полиций, Карина. Оба департамента на ушах.
- Уф, жуть какая, - она передернула плечами без малейшего следа жеманства.
Отношения у Магпола с Тронутыми были натянутыми до треска. Как ни крути, подопечные Карины были порождениями Хаоса, и регулярные облавы и проверки синих плащей серьезно осложняли им жизнь. На моей памяти уже трое уродов побывали в Безнадеге, и один из них, - фокусник-иллюзионист, - все-таки загремел на операционный стол. Исполненные сострадания коллеги оставили его при Цирке, но работать бедняга мог только уборщиком. Сосредоточиться на чем-то более сложном у него не получалось.
- Синие уже допрашивали меня, Карина.
Женщина не ответила, но ее глаза превратились в совсем уж крохотные щели.
- Их очень интересует мой нынешний клиент.
Орчанка слегка расслабилась.
- Он альв, - я внимательно следил за собеседницей, - высок для своего народа, аристократ и франт, живет на бульваре Поющих Игл.
Карина продолжала подозрительно поглядывать на меня сквозь прищур, но на лице не шевельнулся ни единый мускул. Хозяйка цирка ждала продолжения, что несказанно меня обрадовало: зная горячность лилипутки, я был уверен - она непременно выдала бы себя, если бы что-то знала.
- В общем, вчера на него напали. И сделал это Тронутый. Очень ловкий, сильный, уродливый и, - тут я выдержал паузу, - хорошо подкованный в магии.
Карина звонко, от души расхохоталась, похоронив остатки моих сомнений.
- Ну, тогда мы сегодня и впрямь попьем чаю и побеседуем о погоде. Уилбурр, ты же знаешь, что среди моих подопечных магов нет!
- Да, но я думал…
- И совершенно напрасно. От таких мыслей только голова болит. Кстати, ты же помнишь - если ребят уличат в баловстве с магией, им головной боли хватит до конца жизни. Кому уж тут захочется дразнить судьбу!
- Карина, погоди. По-моему, ты как-то не так все поняла. Я не собираюсь доносить на твоих, да если бы и собирался, тому Тронутому это уже никак бы не повредило. Он, прости, умер. Ему отрубили голову.
Орчанка осеклась.
- Ага, ты кого-то вспомнила, - я отвел глаза, не дав ей возразить, - давай сделаем так, - блокнот зацепился за подкладку, и чтобы его извлечь понадобилось немного повозиться, - у меня тут кое-какие заметки, я тебе зачитаю, и ты… - строптивый уголок наконец вылез из складки ткани, - …ты мне скажешь, об одном ли одушевленном мы думаем. Значит, вот: "кожа серая, потрескавшаяся, покрыта наростами. На лице - пятна неизвестного происхождения. Какой-то лишай или проблемы с пигментом. Глаз почти не видно…"
- Уилбурр, мне уже тяжело. Я понимаю, что ты не хочешь причинить мне боль, но ты ее причиняешь. Это работа, я знаю. И помню, что сама спросила тебя о делах, так что не стану играть с тобой в загадки, но правда: среди наших магов нет. Вот только… - она судорожно всхлипнула и замолчала.
- Что, Карина, что? Что "только"?
- Скажи, с какой стихией разговаривал этот Тронутый?
- Вода!
- Мне кажется, - исполинская голова тяжело перевалилась через плечи и склонилась к груди, тонкий стебелек шеи беспомощно прогнулся, - я знаю, о ком ты говоришь. Но я не солгала. Этот человек действительно не из наших. Он был в труппе… давно.
- Ну так расскажи! Мне действительно надо знать. И обещаю никому не рассказывать.
Она некоторое время нерешительно постанывала, собираясь с мыслями. При нашей первой встрече я задавал ей какие-то важные вопросы, и очень, помнится, смутился, услыхав этот полуписк-полувздох. Три года спустя она подбирала слова для истории о Тронутом маге, а под куполом шатра было тесно от слишком женственных звуков. И было ясно, что они неотделимы от мыслительных процессов лилипутки, чувствовал я себя довольно неуютно. Карина вспоминала.
- Лет пятнадцать назад в цирк попал один подросток. Тронутый, естественно. Из тех несчастных, что до поры кажутся нормальными детьми, а потом вдруг начинают жутко меняться. Скажи, Уилбурр, не потому ли ты так нас не любишь, что боишься когда-нибудь измениться сам? Не отвечай. Вижу, что это не так. И помню обещание не лезть к тебе в душу. В общем, бедный мальчик, когда ему стукнуло двенадцать…
- Он человек?
- Был человеком. Мы не причисляем себя к народам, Уилбурр. Это больно.
- Прости.
- Не стоит. Но его судьба и впрямь не побаловала. Ему за несколько лет выпало столько унижений, что не каждому достается за целую жизнь. Представь, ребенок рос в прекрасной семье. Небедной. Родители его любили, сверстники уважали - и вдруг все разом исчезло… даже нет, не исчезло, а превратилось в страх и отвращение. За несколько жалких дней! - Губы Карины презрительно и горько дрогнули. - Его изуродовало до неузнаваемости, от тела только и остались, что очертания. И хуже того - оно продолжало меняться. Его отправили - выбросили! - ко мне. Уж на что я привычная, а и меня пробрало, Уилбурр. Мальчишка плыл, как свечка… менялся прямо на глазах. Смотреть было страшно на все эти волдыри, наросты… - теперь орчанка вздрогнула сама, - и все время разные!
- Трудно представить, - пробормотал я, но тут же извинительно выставил ладонь, - словами тут, наверное, не объяснишь. Продолжай, пожалуйста.
- Он пробыл в цирке три года. Ел и пил с нами, ездил от города к городу, но я так и не нашла для него достойного места. И не потому, что мальчишка ничего не умел, наоборот, ума ему было не занимать! А когда обжился и перестал дичиться, признался, что и магии слегка обучен. "Слегка" там, Уилбурр, такое оказалось, что мы только диву давались и все время выдумывали способы один другого хитрее, как спрятать сорванца от синих. А я все не хотела выпускать его на потеху толпе - боялась лишний раз уязвить. Как наседка, вот правда. Но мальчишка все понимал, учился владеть собой, и ведь получалось! Как ни поедем гастролировать, заедем в какой город - так он непременно убежит и за какими-нибудь местными магами наблюдает. Прямо загорался весь!
- Друзья у него были?
- Были. Мы ему их вскладчину покупали, - Карина с невеселой улыбкой выдержала паузу. - С книгами он дружил, Уилбурр. Не было для парнишки собеседников приятнее, чем слова и предложения. Они его и утешали, и учили. Учиться он любил. Особенно магии - та у него из головы вообще не шла. Даже боязно иногда становилось. Но когда откладывал книги - становился покладистым, ласковым, учтивым, - куда только все девалось?
Невероятная голова Карины откинулась на спинку стула. Лилипутка прикрыла глаза, тихо вздохнула и на несколько мгновений молча застыла. Я не был уверен, думает ли она - привычных стонов не было слышно, - но на всякий случай молчал.
Засвистел чайник. Орчанка открыла глаза, но я успокаивающе махнул рукой и отправился к горелке сам. Перекрыл газ, от чего в шатре немедленно сгустился полумрак, подхватил чайник и обернулся к собеседнице, но та уже была на ногах и рылась в видавшем виды деревянном шкафчике.
Облака пара над полными кипятку чашками прянули в стороны, когда лилипутка тяжело поставила на стол деревянную шкатулку и выпустила из нее знакомый резкий аромат с нежными фруктовыми отголосками. Продолжая молчать, мы зачерпнули по ложке заварки и принялись размешивать чай, позвякивая черенками о края чашек.
Лилипутка едва коснулась губами фарфорового края и легко подула на обжигающую жидкость.
- Конечно, долго это продолжаться не могло, - пробормотала она, - рано или поздно МагПол бы его так или иначе нашел. И чем больше парень учился, тем труднее ему было скрывать способности во время облав. В конце концов, мы устроили его учиться по-настоящему. Есть в Университете один профессор, он неравнодушен к Тронутым.
- В каком смысле?
- В том самом. Иногда он приглашает кое-кого из моих подопечных на ночь. Удивительно, но обращается он с ними очень хорошо, так что девчонки даже рады. У старого извращенца хорошее чувство такта. Может, он и притворяется, зато девчонкам удается с ним почувствовать себя нормальными.
Я сделал над собой усилие и не поперхнулся кипятком.
- Он взялся учить того… парнишку?
- Больше того. Он устроил его в класс Воды.
- И прочие ученики его приняли?
- Мальчик к тому времени совсем изменился. Его кожа напоминала плесень на сыре, а лица, считай, больше не было. Так что Гарлассу пришлось…
- Гарласс - это тот самый учитель?
- Нет, Гарласс - это как раз наш мальчик. Гарласс Фейгерт. Перед занятиями он с головы до ног кутался в какое-то немыслимое тряпье, скрывал лицо и тело. Сейцель - а это уже учитель, - рассказывал, что на уроках мальчик вел себя тихо и незаметно, постоянно записывал каждое слово преподавателей. Жить он стал при Университете, в подвале. Но больше я о его судьбе ничего не знаю. Сначала Сейцель приносил какие-то весточки, а потом вдруг их стало меньше, да и сам профессор стал приходить реже, а потом вовсе пропал. Уже месяц, как ни слуху, ни духу. Девочки по нему тоскуют, но понимают, что сказки вечными не бывают.
Я сделал очередной глоток, чувствуя, как поднывает обожженное небо.
- Скажи, Карина, а этот Гарласс - он не увлекался ядами?
- Что ты имеешь в виду?
- Понимаешь ли… А, Хаос разбери, скажу, как есть. Тронутого, о котором спрашивал я, убил мой клиент. А за несколько оборотов до того… Тьфу ты, Карина, непривычно как-то раскрывать тайну следствия постороннему, пусть даже и тебе. Сейчас, погоди…
- А разве мы спешим? - Лилипутка отхлюпнула от края. Ее чашка стояла почти нетронутой. - Просто если ты не скажешь, я не смогу ответить на вопрос, так, Уилбурр?
- Естественно. В общем, за несколько оборотов до того, как Гарласс…
- Не говори, что это был он. Пожалуйста. Мы ведь еще не уверены?
- Хорошо. В общем, это было не первое покушение за день. В полдень моего клиента пытались отравить - подсыпали яду в коктейль. Если бы не… скажем, некоторые особенности клиента, я бы мигом потерял заказ.
- Хм-м… и этого все еще мало, Уилбурр.
- Четверо Проклятых, Карина… "Сок Ромли" тебе о чем-нибудь говорит?
- А как же! Конечно говорит. И твои слова наполняют меня надеждой, Уилбурр.
- Почему?
- Я не знаю, занимался ли Гарласс ядами. Но знаю точно, что ты где-то ошибся. В сок Ромли, насколько мне известно, вообще невозможно подмешать яд. Он растворяет только обычную соль.
- Соль?..
- Ага. Мы были на Миррионе. И пили Ромли. "Царская улыбка", да? Очень милый хозяин не менее милого бара в порту решил меня угостить. Элегантный коктейль. Я так и сказала тому симпатичному альву. Несмотря на то, что я - Измененная, он был умен и учтив. Мы долго говорили, и меня по самое не хочу завалили знаниями, от которых мне, боюсь, не будет толку ни в этой жизни, ни в вечной. Но ты же знаешь, как приятно поговорить с умной душой.
- Иногда, Карина, ты меня прямо-таки поражаешь. Но клянусь, я лично видел, как мой клиент отравился. Ты уверена, что ничего не изменилось? Ведь кто-то мог создать подобный яд?
- Уилбурр, ты все еще помнишь, что говоришь с хозяйкой цирка? Я не алхимик, который тебе нужен. Даже не так - тебе точно нужен хороший алхимик. И лучше бы не местный. Можно было бы обратиться в Союз, но для пролетария вроде тебя это не лучшее решение.
- Вот уж… Чего мне в жизни не хватает, так это перспективы таинственно исчезнуть.
- Тогда, Уилбурр, я ничем не смогу помочь.
- Брось, ты очень помогла. Могу я что-то предложить взамен?
- Не нужно. Мне приятны наши беседы.
- Смотри. А то, если хочешь, я бы сходил в Университет и разузнал о судьбе того преподавателя.
- Не стоит, Уилбурр. Мне кажется, профессор все еще там, только забава ему прискучила, или, говоря откровенно, в голове стало почище. Но оставь девчонкам сказку, в которой они побывали.
- Хорошо. Но он все равно может мне понадобиться по делу. Напомни, как его звали?
- Это нетрудно. Тебе нужен Сейцель Молтбафф, преподаватель младшего класса Воды. По крайней мере, он был им тогда, когда Гарласс еще был на виду. Если встретишь нашего мальчика, передай, что мы скучаем.
- Говорю же, Карина, он…
- Я помню, Уилбурр. Но не верю, что мы говорили об одном и том же одушевленном. И не хочу верить. Я надеюсь, что в Университете ты встретишь нашего хорошего… друга и передашь ему привет.
- Ты любила его, Карина?
- Не так, как ты подумал. Я любила его как сына, которого у меня никогда не будет. В отличие от остальных моих подопечных, там, - ее крохотная ручонка указала вниз живота, - я давно мертва. И время мне тут не помощник - я слишком стара, и искажения давно остановились. А теперь иди, Уилбурр. И не печалься, что принес мне горе. Я сама пошла на разговор, а ты предупреждал, что он о работе.
Я погладил склоненную голову лилипутки и молча вышел из шатра.
Ее тихий голос остановил меня у самого порога.
- Уилбурр… Если ты все же решишь поговорить с алхимиком, разыщи карлика по фамилии Райнхольм.
- Где же я его разыщу?
- Он говорил, что часто бывает в каком-то "Рыле". Не знаю, правда, что это и где.
- Спасибо еще раз, Карина, непременно найду это "Рыло". И когда-нибудь придумаю, как отблагодарить тебя за помощь и приятные беседы.
- До свидания, Уилбурр. Приходи чаще. И - не по делу.
Дождь утомленно притих. Сквозь грязные комья облаков и растерзанные останки туч местами проглядывало далекое звездное небо. Одинокая капля упала мне на щеку, и я вспомнил бессильно обвисшую голову маленькой орчанки. Плакала ли она? Я не осмелился задержаться и посмотреть. Да, предупреждал, да, согласилась… Но на душе было гадко.
ГЛАВА 14,
в которой выясняется, что прогресс не всем по душе,
а семена убеждения ложатся в плодородную почву
Женщина плакала навзрыд, и это здорово мешало доктору хлопотать над безобразным кровоподтеком, расплывшимся по всей ее скуле. Пол-оборота назад такой же бедой оказался нервический тремор, который никак не давал наложить шину на сломанную в двух местах руку несчастной.
Но доктор не роптал.
- Не волнуйтесь, госпожа. Уже не о чем. Немножко заживет - и красота не пострадает. Вот и все. Примочку прошу не снимать до завтрашнего утра. Сейчас легкое прогревание… - между пальцев его возник язычок пламени. Рука мгновенно заледенела, когда тепло тела стремительно выхлестнулось из пальцев, сосредоточилось в воздухе и воспламенилось. Женщина застыла, не дыша, скосив непострадавший глаз на быстро засыхавшую квадратную нашлепку. Плач прекратился.
- Руку держите в покое, а будете принимать ванну - не мочите. Через неделю снова приходите, будем снимать шину. Лицо уже начало заживать, но повязку, повторяю, до утра не снимайте. А то, чего доброго, останется рубец. И впредь не нужно слепо доверять жизнь этим новомодным штучкам.
- С-спасибо, доктор. Спасибо вам большое. Но вы же знаете Кассара, он такой… современный.
- Вот она, ваша современность, - доктор кивнул на белый кокон ниже локтя пациентки, - хороший извозчик всяко надежнее. И безопаснее.
- Он хотел как лучше, - женщина снова всхлипнула, - хотел показать всем, что может себе позволить… - слезинка скользнула от уголка глаза до самых губ, - хотел, чтобы мы перестали завидовать соседям.
- Зависть - ужасающее чувство. Намекните супругу, что избавляться от нее стоит не за счет технических приспособлений, которыми он, чего греха таить, не умеет пользоваться. Самый простой и ничуть не накладный способ избавиться от зависти - прогнать подальше одушевленных, что ставят вещи во главе угла. Поверьте, вы оба богаты тем, что есть друг у друга.
- Доктор, вы замечательный! Я никогда, честно, никогда не позволю ему снова купить этого монстра! И… И вы правы! Он уделял ему столько внимания, что честное слово, я стала лишней! А теперь… совершенно верно, я сделаю все, чтобы он и не вспоминал о паромобилях.
- Надеюсь, когда он придет в себя, то будет рассуждать так же здраво, - улыбнулся доктор снизу вверх. Ее решительность была немного комична, но все же приятна, а порыв он всецело одобрял.
Молчаливый слуга подал хозяйке плащ, и кабинет опустел.
Доктор погасил светильник, покрепче закрыл глаза и глубоко вздохнул, расслабляясь. Еще одна душа получила пищу для размышлений. Он давно недоумевал, с чего мир обуяла такая тяга к новым технологиям? Польза от них весьма сомнительна, а вред - очевиден. Сколько жертв дорожных катастроф поступало к нему - не просматривай он регулярно приемный журнал, немудрено было сбиться со счета.
Ольт подошел к окну и отодвинул тяжелую бархатную штору.
Ненавистные бездушные чудища, порождения извращенных умов Боргнафельда, заполонили все и продолжали набиваться в город, как сельди в бочку. Очередной экземпляр, самодовольно поблескивая в свете фонарей, рыгал дымными клубами в сырой вечерний воздух, и оконное стекло звенело от его грохота. Доктор гадливо поморщился. С заводами и фабриками все было понятно. Мир быстро восстанавливался после Раскола, природа стремительно гнала одушевленных обратно в опустевшие три века назад земли, и пробраться туда на ручном труде было бы непросто. Но время шло, гасло бурление душ, и в какой-то момент оказалось, что стремление к возрождению перетекло в страсть к уюту и комфорту. Архипелаг был забыт - одушевленные жадно закапывались в пустые блага и роскошь.