- Волчатина, - улыбка мгновенно ушла из глаз полуорка, судорогой застыв на губах, - в минувшие выходные на охоте завалили целый выводок. Повадились, твари, в Тарвилль, совсем местным житья не стало. Сперва скотину резали, а потом как-то пьянчуга тамошний с гулянки шел, да заблудился. Наутро только клочья и нашли.
Я по-новому посмотрел на съежившийся в ложке бурый от соуса комок.
- Мы как раз в те места по три-четыре раза в год с дружками на охоту выбираемся. Вот местные и пожаловались… Ну, мы лис захватили, арбалеты, да в деревушке и заночевали - поутру, да по росе следы искать сподручнее. Эх, надо было тогда же и идти, - полуорк совсем потемнел лицом и примолк, уставясь в стену.
- Ой, снова ты за свое, - помрачнела вслед за ним и жена, - все бы вы там ночью и сгинули.
- Цыц, женщина. Поучи еще мужика охотиться, - добродушия в голосе хозяина дома поубавилось, но он быстро приходил в себя. - Самец ночью на охоту вышел. А девчонка мелкая, дуреха набитая, упокой Творец ее невинную душу, - с подружками у края леса заигралась. Он на них и выбежал. А что с волка взять, если он уже крови живой попробовал? Так и будет душегубствовать, не остановится. Вот и бросилась зверюга на детей. - Листаг шумно засопел, махнул рукой супруге, и та тихо исчезла, - все к деревне побегли, а девчушка, видать, отстала. Или споткнулась, кто ж теперь поймет. - Голос его все-таки дрогнул и сломался. Было слышно, как Агнита на кухне хлопает дверцами шкафов. Мы молчали. - Эти засранки сначала ведь даже не сказали ничего, боялись, влетит, что к лесу ходили. В общем, утром нашли мы, что от нее осталось.
Вернулась Агнита с поджатыми губами, хорошо початой бутылкой чего-то едко пахнущего и тремя рюмками. Поглядела на нас с тщательно недоприкрытой скорбью и удалилась. Хозяин налил до краев, выпил залпом, крякнул и закончил:
- С тех пор вот и пью, как вспомню. Отпускает помаленьку. Логово мы утром быстро отыскали, там след кровавый остался, а лисы у нас натасканные. Хорошо, что не только гончих взяли, но и ищейка была - та к норе и вывела. Больших зверей мы сразу постреляли - самец с болтом во лбу еще прыгнуть на нас пытался, а волчица - так та ищейке горло вырвала и троих наших подрала, пока ее на мечи не подняли. А потом в нору заглянули - двух щенят нашли. Не знаю, чего так мало, видать, год выдался не очень. Или папаша пожрал, у них это бывает, говорят, сплошь и рядом. Обоих прибили. Хотели сжечь, как старших, но тут дружок мой, Саргос, сказал, будто волчатина в тушеном виде хороша, а у щенят, небось, и шкура еще не так воняет. Тут я и подумал - раз вы, сволочи, наших детей жрать затеялись, так у нас руки и развязаны. Вырезал себе добрый шмат, - Зур мрачно повозил по тарелке последний кусок, подцепил его на ложку и отправил в рот.
И вновь за столом воцарилась неловкая тишина. Я задумчиво глядел в тарелку, думая, что после такой истории должен бы, по идее, пропасть аппетит, и гадал, можно ли считать меня бездушным чудовищем за то, что мне вовсе не претит мысль покончить с остатками рагу.
Скорее всех опомнился Хидейк.
- Соболезную, мастер Зур, - грустно выдохнул он и отодвинул тарелку. - Вы сделали доброе дело. Вот только бросайте корить себя за то, чему не могли помешать. Деревня спасена - это хорошо. Смерть ребенка - это всегда ужасно, но поймите, всех детей в мире не спасет один храбрый торговец. Да что там, такое не под силу ни одному королю. Уверен, в Тарвилле еще долго будут благодарить небеса за то, что в Торговом союзе есть такие хорошие охотники.
Полуорк только и хмыкнул, покачав головой. Впрочем, печаль в его прозрачных глазах стремительно растворялась в прежнем добродушии.
- Храни вас Творец, Хидейк, с вашим сочувствием. Я и сам понимаю, что вины нашей нет, но все время грызет это "а вдруг?" Но довольно, - широкая ладонь решительно хлопнула по столу, - хорош мне сопли распускать. А то ишь, как не работаю - совсем размякаю. Вы-то с чем пожаловали?
- Вот это я понимаю, усмехнулся альв. - Вопрос у нас простой - это ведь как всегда вы, мастер Зур, подбирали слуг для того памятного приема, с которого исчез принц Тродд?
- А кто же еще? Конечно я. Хотя вот тут-то меня ничего не грызет. Политиканы - та еще сволочь, кнутом я никого не гнал, так что все, кто там погиб, мне сниться не будут. Такое бывает, - на мгновение добрые льдинки стали холодными и бесстрастными, - а вам-то в них какой интерес?
- А интерес наш, мастер Зур, самый прямой. Мой друг, мастер Брокк, это дело расследует, а я вызвался ему помочь.
- По счастью, я так и не решился продолжить поедание отпрыска волка-живоглота, так что поперхнуться было нечем, но дыхание на миг перехватило. Ловко.
- До нас, - продолжал Хидейк, - дошел слух, будто на таких балах каждая душа наперечет, и не только гости, но и слуги. Вот тут я подумал - уж если у кого есть список наемной челяди, так это у вас. Ведь насколько я помню нашу встречу у входа в посольство, - Хидейк непринужденно проигнорировал мой грозный взгляд, - нужных одушевленных подбирали вы.
- Так и было, - кивнул слегка насторожившийся полуорк, - но что вам с того? Я обслугу расставил, наказы раздал, управляющему всех представил, да пошел себе. Был у меня, конечно, список душ, даже два - один в карман положил, другой управляющему отдал. Но тот, что в кармане был, полиция забрала, а тот, что в посольстве, вместе с управляющим и сгорел, прими Творец его грешную душу, - Зур сотворил перед собой круг и залпом допил рюмку. - Извините уж за прямоту, но ничем я вам не пригожусь.
- Ну почему же, - ввязался наконец в беседу и я, - вы уже помогаете. Но если соблаговолите ответить еще на пару вопросов, то очень нас обяжете.
- Я, конечно, завсегда, особенно для друга господина Хидейка, но не представляю…
- Да что там представлять, - махнул я рукой, - главное, вспоминайте. Наверняка ведь вы потом, после взрыва, узнавали, кто уцелел, а кто нет. Были выжившие?
- Нет, - Зур скрипнул зубами. - Что-то у нас с вами, друзья мои, невеселый какой-то разговор выходит, все о покойниках. - Он пожевал губами, внимательно изучив клочок вечерней темноты за окном и вновь повернулся ко мне. - Насколько я знаю, уцелело всего-то трое гостей, не считая господина Хидейка с его спутницами.
Альв и ухом не повел.
- А вот из моих подопечных, - продолжил Листаг, - никто не уцелел, кроме… Впрочем, тут история темная.
- С удовольствием послушаем, - благожелательно промурлыкал я, чувствуя, как ускоряется сердце. - Темные истории - мой, можно сказать, конек. Кто же этот таинственный уцелевший?
- Тут, мастер Брокк, еще бабушка надвое сказала, уцелел он или нет. Был там один мальчонка, альвини. Его тела так и не нашли. Легавые вчера, как про это узнали, так чуть не уписались от радости, побежали к нему домой. Говорят, что раз он единственный уцелевший, да к тому же пропал, значит, он и виноват. А я вот уверен что не так это, и опять наши черномундирщики воду на безрыбье мутят. Жив тот пацан, или нет, а не стал бы он посольство взрывать, уж вы мне тут поверьте. Да что там мне - будь советник принца жив, он бы тоже вам подтвердил.
- Как это? - хором удивились мы.
- Да вот так. Артамаль этому мальчонке, почитай, пропасть не дал. И тот ему по гроб жизни был бы благодарен.
- Вот это уже совсем интересно, - пробормотал я, - не томите же, Листаг, расскажите обо всем подробнее.
- Да что тут рассказывать, - начал Зур со слов, которые часто предваряют самые долгие истории, - полюбил один знатный миррионец нашу вимсбергскую швею, да заделал ей, извините за прямоту, дите. Родился мальчик. От вашего, господин Хидейк, рода ему всего и досталось-то что глазищи, рост да шевелюра. Зато папаша-альв в нем души не чаял. Папаша тот, кстати, не из последних в Королевстве был, притом вдовец, так что отцовства не скрывал, и как мать Гаэля - это мальчонку так звали, Гаэль Тиффенхолд, фамилию все же материну оставил, противу приличий не попер, - так вот, как мать его от лихорадки преставилась, папаня договорился со своим приятелем Артамалем, чтобы тот пацана пристроил куда-нибудь. Тот и пристроил - к нам, в Торговый союз. Гаэль этот даром что избалованный был, - все же, благодаря папаше жил небедно, - но добрый и расторопный. Виночерпий из него получился просто на загляденье. Ловко он все успевал, я как-то увидел - залюбовался. То сюда метнется, то туда - и вино разливал, и другими слугами командовал, если кто вдруг растеряется и копошиться начнет. Его уже узнавать начали, в хорошие дома приглашали. Года за три парень сколотил неплохое состояние и выкупил целую квартиру на Вокзальной. Жаловался еще, что паровозы иногда по ночам шумят, но все равно рад был донельзя. А что - из Рыбацкого через рельсы не лазят, богатые улицы - в двух шагах, жилье высоко - на третьем этаже, с видом за стену. Тут самое время было жениться, и Гаэль не прогадал. Нашел хорошенькую девчушку людского рода, год ее обихаживал, и вот, пожалуйста - готова семья.
Так вот, всем этим он обязан был папаше и Артамалю, который ему не раз еще помогал и с нужными душами сводил. Я их обоих знал, и точно говорю - не стал бы Гаэль такое учинять. Он и драться-то не любил! Все переживал, что кому-нибудь больно сделает, а уж взорвать столько народу, да своего благодетеля - нет. Хоть режь, но в такое не поверю. Думается мне, что все было не так, как мечтает наша доблестная полиция. Подозреваю я, что мальчонка в погреб просто не вовремя спустился, и его или завалило совсем, или вообще в клочья разнесло. Говорят ведь, что рвануло в подвале, - а он туда бегал часто. Да. Вот так-то.
За столом воцарилось напряженное молчание. В полной тишине Хидейк взял одну из оставшихся рюмок и налил себе листагова целительного зелья.
- Значит, так, - медленно протянул я, - значит, говорите, не мог.
- Не мог, - подтвердил впавший в меланхолию Зур, - на том стою и стоять буду.
- Я так понимаю, - подал голос и Хидейк, - вам Гаэль тоже не был чужим.
- Конечно не был, - утвердительно качнулись бакенбарды, - когда за него советник просил, я еще подумал - вот мне заноза в глаз, привалило счастьице-то, но спорить с такой важной шишкой, понятное дело, не стал. А потом что-то глядел-глядел, как парнишка работает, да и зауважал его помаленьку. Слово за слово, как-то сдружились. Так что я знаю, что говорю. Гаэль тут ни при чем.
- Уверен, так и есть, - спокойно согласился я, - и думаю, нам удастся это доказать, даже не отвлекаясь от дела.
- Вы это о чем?
- Ну, учитывая, что мы ищем тех, кто стоит за взрывом, стоит нам достичь цели и показать всем, что это вовсе не Гаэль, - завернул я, но каор моментально все понял.
- А и верно! - воскликнул он, - ну, раз так, помогу, чем смогу. Вот только, собственно, чем?
- Думаю, если вы расскажете нам поточнее, где проживал Гаэль, этого хватит. Как знать, нет ли у него дома более явных доказательств невиновности. К тому же, его жена…
- Вот только с Тришей вы там полегче, - вновь построжел воодушевившийся было полуорк, - она и так немало вынесла, да еще и полицейские ей, небось, всю душу выполоскали. Полегче там.
- Мы со всей деликатностью, - заверил его Хидейк, - это я вам обещаю как друг и как дворянин.
- Ну хорошо, коли так, - Зур проводил нас до дверей и на прощание крепко пожал обоим руки. - Езжайте на Вокзальную, 12. И… Пусть все у вас будет в Порядке.
ГЛАВА 33,
в которой одни печальные воспоминания вызывают другие,
а ряды моих помощников растут
Когда мы, тяжелые животами от обильной еды и головами от обретенных знаний, медленно брели к выходу, я разглядел нечто, прежде избежавшее моего внимания. К одной из стен прижался, почти врос, длинный, но какой-то скромный и незаметный шкаф темного дерева. На полках стояли вовсе не модные фарфоровые пастушки, но бесконечная вереница книг в коже с золотым тиснением. Перспективы Зура и впрямь не вызывали сомнений, - такое количество серьезной литературы (за богатыми переплетами никак не могла скрываться дешевая бульварщина) можно было уверенно назвать роскошью. Я вздохнул. Моя скромная библиотека помещалась в единственном чемодане, что пылился под кроватью в недрах хидейковых хором. Лежала там, правда, и пара любовных романов, но, скажу честно, моей вины в том не было. К некоторому собственному конфузу, я их даже как-то прочел, не преминув предварительно выразить возмущенное "фи" некой вертлявой особе, которая однажды утром навязчиво забыла эти, с позволения сказать, книги на моем письменном столе.
Помнится, в тот вечер я от нечего делать размышлял о причинах, побудивших мироздание породить подобную чушь. И внезапно сделал открытие: когда мужчины полтора века строят новый мир на развалинах старого, а потом еще столько же раздирают недострой на части, жадно стремясь урвать побольше и устроиться помягче, времени на высокие чувства к спутницам жизни у них хватает едва ли.
Конечно, едва книжные лавки осмелились приткнуть в уголках витрин напечатанные на плохой бумаге пухлые тетрадки с интригующей пометкой "В поисках страсти" над громкими заголовками, как изголодавшиеся по сильным чувствам женщины, не иначе, как по наитию, расхватали весь тираж. Непривычная манера изложения настолько впечатлила высший свет двух столиц (до Альм-Реаля лавина не дошла - столкнулась с восточными нравами и рассыпалась мелкой пылью), что по Материку прокатилась волна очень пикантных скандалов. Уже через месяц Церковь и Хранитель обнаружили, что кое-кто воспринимает страстные фантазии как руководство к действию. Весь жанр немедленно запретили именем Порядка, но чуть позже Хранитель дал слабину, и его особым указом книги о "поисках страсти" оказались в библиотеках. Там строгие мастера и мистриссы с поджатыми губами и суровыми взглядами долго разглядывали просителя, решая, достиг ли он подходящего возраста, и ни в какую не желали верить молоденьким служанкам, что те пришли по господскому поручению, а сами ни-ни, что вы, вот еще глупости…
Но вернемся к сути явления, наделавшего столько шума. То есть, к его содержанию, которое открылось мне однажды вечером.
Чтиво оказалось на удивление легким. В первой книге герои, - юные альвы, - влюблялись где-то в глубине миррионских лесов, среди покрытых дремучим лесом развалин, а во второй все случалось до Раскола, когда души были еще чисты и наивны. Антураж был писателю неважен. В сущности, не было до него дела и читателю - то есть, мне. Жизнью автор наделял лишь самих героев, а вокруг них легкой рукой щедро разбрасывал мертвые декорации. В этих картонных лабиринтах им предстояло искать обещанную страсть друг в друге, а найдя - упоенно ей предаваться.
Истинным чудом было то, что осилив обе книги за один вечер, я вдруг узрел будущее. Мне стало ясно, что однажды, лежа на смертном одре и сожалея, что не могу задержаться на этом свете еще немного, я с ужасом вспомню, как провел несколько самых бессмысленных оборотов в своей жизни. В тот же миг я начну представлять, сколько пользы я мог бы принести за это время миру, но лишь наполню последние мгновения горечью и отчаянием.
Проще говоря, в книгах была пустота, обернутая яркими словами. Больше я и думать не хотел об этом безобразии, хотя в голове крепко засели две сцены, - по одной на каждую книгу, - которые отличались лишь именами героев и бесподобно отвратительным реквизитом.
В обеих сцены герои плакали от избытка чувств и, замерев, смотрели друг на друга, омываемые струями проливного дождя. Как коренной житель Вимсберга, где с неба вечно что-то лило, я был крайне возмущен. Как можно плакать под дождем, не скрывая слез? Что лучше скроет влагу на щеках, чем омывающий их ливень? Да что там говорить - попробовали бы эти горе-писаки замереть и улыбаться, когда на голову и за шиворот тебе не течет, нет, но капает ледяная вода!
Помню, как несколько дней спустя Алма, та самая вертлявая особа, случайно поскользнулась и попала под паромобиль. Так говорили в народе. А врагов - да и друзей ее - я не знал. И расследовать было нечего, да никто и не стремился. Но на похоронах я стоял у края толпы, чуть поодаль, и смотрел, как деревянный ящик сантиметр за сантиметром уходил под землю, покачиваясь на лениво скрипевших грубых веревках. А струи ливня, честное слово, отлично скрывали редкие слезы и бодрили, не позволяя совсем расклеиться.
С тех пор я так и не решился выбросить дурацкие книги, полные пустых и громких слов.
- Брокк? - выудил меня из омута воспоминаний голос Хидейка, - да слушаете ли вы?
- Виноват, задумался, - слегка сконфузился я. - Нервы, понимаете ли, душа не на месте.
- Заметно, - осклабился альв, - вы очень убедительно кивнули на вопрос о наших дальнейших планах. Кому-то этот ответ показался бы исчерпывающим, но у меня слишком пытливая натура. Поэтому рискну переспросить: так каковы наши дальнейшие планы?
Я скорбно поджал губы - печаль из прошлого, эхом отозвавшаяся на жуткую историю Зура, никак не хотела уходить, и сарказм альва показался ужасно обидным. Но в то же время он отрезвил и растолкал слегка затуманенные мысли - действительно, самое время было решить, что делать дальше. Я попытался сосредоточиться, но внезапно все разрешилось само собой.
- Ага! - воскликнул я и ткнул пальцем в табличку на ближайшем доме, - это же Десять фонарей! Отсюда рукой подать до Актерского переулка!
- И что с того?.. - поднял бровь Хидейк.
- Я, пожалуй, навещу своего… напарника, - слово никак не хотело прилепляться к Карлу, но другого почему-то не нашлось.
- О, вы работаете с помощником, - поразился Хидейк, - никогда бы не подумал.
На всякий случай я смерил нанимателя подозрительным взглядом, но не уловил и намека на иронию.
- Использую все доступные средства, - ответ вышел достойным, но вымученным.
- Я пойду с вами, - заявил Хидейк, почти не задумываясь.
- То есть как это - со мной?
- Вот так. Послушайте, - быстро заговорил альв, напористо глядя мне в глаза, - время для нас нынче опаснее даже похитителей принца. Давайте не будем с ним спорить и задействуем, как вы изволили выразиться, все доступные средства! Я могу быть полезен вам, мастер Брокк, не меньше, чем вы полезны мне, а так как вы работаете на меня, от сотрудничества выиграем мы оба.
- Но вы… ваше здоровье! - захватал я ртом воздух, но Хидейк лишь отмахнулся.
- Поверьте, друг мой, я и без магии кое на что гожусь, а уж с Шаасом за спиной становлюсь просто незаменимым членом экипажа.
- Хидейк, поймите меня правильно…
- …Прошу прощения, что перебиваю, но, как я уже говорил, время нам далеко не друг. Да, я вас понимаю, и подозреваю, что правильно. Обещаю, что всецело положусь на ваш опыт, и последнее слово всегда будет за вами. Что скажете?
- Но с чего вдруг вы решили…
- Мне ужасно скучно, - в обезоруживающей откровенностью улыбнулся альв, - Я три дня провалялся прикованным к постели, и мне очень, очень не хватает сильных чувств.
- Попробуйте любовные романы, - вырвалось у меня, но он лишь ухмыльнулся, оценив шутку недостаточно высоко. И это, в сущности, было справедливо.
Ловить экипаж мы не стали, - так далеко от центра, да в столь поздний час поиски могли затянуться до утра, - и отправились в Актерский пешком. Альв, истощившись в споре, сохранял задумчивое молчание, а о присутствии ящера забыть было проще простого, - телохранитель точно растворился в вечернем сумраке. И эта тишина, которую нарушал лишь шорох наших шагов, пришлась кстати - до встречи с карликом и его подружкой оставалось немного, и я увлеченно репетировал их знакомство с Хидейком.