- Не грусти, дружок, не грусти, - сказала коту старушка, - ты теперь, вместо меня остаёшься.
Она опустила его на пол и повернула ручку входной двери. Андерсен, не отрываясь, смотрел на свою прежнюю хозяйку.
Дождь уже кончился. Несмотря на наступающий вечер, на улице было по-летнему светло и ясно.
- До свидания, - крикнула я вдогонку Марье Ивановне.
- До свидания, - обернувшись, негромко сказала старушка.
Мне почему-то было жаль, что она ушла. Теперь она начнет собраться в путешествие, из которого нельзя вернуться…
Я обернулась к Андерсену.
- Ну вот, - сказала я ему, закрывая дверь, - отныне ты будешь жить здесь.
Взглянув на кота, я поняла, что он об этом уже догадался.
Андерсен наводит порядок
Утром, едва открыв дверь магазина, я наткнулась на какую-то преграду на полу. Присмотревшись, я поняла, что у меня под ногами ровным рядком лежали дохлые мыши. Чтобы войти, мне пришлось испуганно перепрыгнуть через трофеи Андерсена. А вот и он сам, охотник. Стоит с победно вздёрнутым хвостом, сияет, если можно так выразиться, и приглашает меня восхититься своими охотничьими талантами.
- Ты бы, дружок, всё-таки унёс их отсюда, - вместо приветствия сказала я ему и на всякий случай приоткрыла дверь во двор. Кот не обиделся. Он послушно подхватил зубами одну из мышей и потащил её во двор. И довольно быстро он освободил торговый зал от всей своей добычи.
За одну ночь, проведенную в "Лавке", Андерсен совершенно обжился на новом месте. Своими личными апартаментами он выбрал так называемую Библиотеку. Кстати, Библиотека была и моим любимым местом в "Лавке". Это был угол с несколькими высокими полками для старых книг. Никаких букинистических редкостей здесь отродясь не водилось, - это были книги не старинные, а просто старые, но мне они казались бесценными! Подумайте, ведь каждую из них читали, держали в руках, насыщали ею свою душу… Это кое-что да значит!.. Некоторые из этих книг внимательно, фраза за фразой, изучали, использовали для написания научных трудов - и в них по-прежнему светилась искра чьего-то ума… В других - и таких было больше всего - оставалась частица чужой души… На полках стояло много любимых мной книг. Библиотека определённо была самым одухотворенным уголком нашей "Лавки".
Тут я спохватилась, что совсем забыла похвалить Андерсена за уничтожение мышей.
- Хорошая работа, дружок! - искренне одобрила я. Кот видимо, был с этим согласен.
Неделя прошла без особенных происшествий. Посетителей было, как всегда очень мало, а те, что приходили, сдавали книги или выбирали что-нибудь в Библиотеке. Кот во время таких визитов, неизменно и внимательно следил за посетителями. Ему, похоже, нравилось наблюдать, как они выбирают покупку, как листают старые страницы, - можно было подумать, что он пытался оценить их литературный вкус. Во всяком случае, это выглядело так, словно наблюдение за покупателями он считал частью своей работы. Причём он, в отличие от иных охранников в магазинах, не казался насупленным или раздражённо-подозрительным, - но, напротив, - любопытно-благожелательным. К слову сказать, мы потому и отказались от охранников: своей мрачной подозрительностью они умудрялись доводить особо чувствительных посетителей до истерики. Охранникам было скучно и, желая размяться, они частенько развлекались, так сказать, наступая покупателям на пятки, вися у них над душой. Потому-то мы и оборудовали зал кнопками экстренного вызова охраны.
Но, кажется, я отвлеклась от рассказа?.. Сама не знаю, почему мне так хочется, чтобы вы хорошо представляли нашу "Лавку старьёвщика".
Андерсен постоянно был в поле моего зрения. По восемь часов ежедневно мы проводили с ним бок о бок, сосуществовали в едином замкнутом пространстве, хотя, к счастью и не крошечном, - и не раздражали друг друга. Кот оказался умным и спокойным, я привязалась к нему.
У нас в "Лавке" есть отдел "Всякой всячины". Мысленно я называю его отделом "Всякой ерунды". Там хранится и пылится то, что было сдано очень давно и с тех пор упорно не пользуется спросом. Пара затейливой формы стеклянных пепельниц, пять безвкусных ваз, изготовленных из разного материала - и тому подобное… Там среди прочих предметов стояла одна керамическая статуэтка. Это был настоящий африканский идол, - я видела что-то подобное по телевизору, в "Клубе путешественников", - только там они были огромными и сделанными не из керамики, а из камня и дерева. Я не могу сказать, откуда идол появился в нашем магазине, - просто ума не приложу!.. Да это, в сущности, вообще не мой отдел. Идол неизменно стоял слева от входной двери, прямо напротив прилавка, за которым я чаще всего сидела. И хотя расстояние от него до меня было приличное, а зрение у меня никогда не отличалось остротой, эта статуэтка часто приковывала моё внимание, - и это при том, что любоваться там было ну совершенно нечем! И даже наоборот, идол был редкостно уродлив и жуток: было в нём что-то паучье, хищное и коварное, - наверное, когда-то ему поклонялись племена людоедов. Не знаю, почему, но, когда я долго смотрела на идола, у меня начинала болеть голова. Трудно объяснить, почему он так часто приковывал мой взгляд. Я не имела права задвинуть его на дальнюю полку, - и это правильно: у каждой вещи должно быть своё место, чтобы её можно было сразу найти по реестру. Это как в библиотеке: на каждую вещь должен быть номер отдела, полки и её подробное описание. "Лавка старьёвщика", как вы понимаете, не какой-нибудь заштатный, а всё-таки солидный, респектабельный магазин!
А с правой стороны двери находилось громоздкое сооружение - нечто среднее между стеллажом и сервантом. В нём выставлялись деревянные крестики, несколько потемневших икон, старинные издания Библии. Условно мы называли это место "Церковным отделом". На самом деле, в нём хранились предметы, которые скорей всего принадлежали не храмам, а семьям: иконы были небольшого размера, книги, как правило, в тонком переплете… Но название "Церковный отдел" нам нравилось: оно было ясным и кратким.
Однажды, когда вероятные посетители совсем заблудились на пути к нашей "Лавке", я, наконец, решила заняться борьбой с пылью. Начала с запущенного мной "Церковного отдела". Я с удовольствием вновь рассматривала его содержимое. В этих вещах было что-то притягательное для меня, - впрочем, я не смогла бы объяснить словами их обаяние. Особенно мне нравился большой яркий альбом с изображением Святителя Николая на обложке. Он был посвящен выставке, всего несколько лет назад проходившей у нас в Русском музее. Это был яркий, почти новый, отлично изданный каталог уникальной экспозиции, на которой были собраны иконы и скульптурные изображения св. Николая, найденные в разных уголках земли.
Словом альбом знатный. Мы специально поместили его здесь, а не в Библиотеке: он был ярким и привлекал внимание ко всему отделу.
Аккуратно протерев от пыли альбом, я снова водрузила его на верхнюю полку. За всё время работы, Андерсен не отходил от меня ни на минуту. Он, подобно охранникам, наступал мне на пятки, только, в отличие от них, не сопел, а умиротворенно мурлыкал.
- Значит, одобряешь? Полезным делом занимаюсь? - задала я ему риторический вопрос.
Да, он одобрял. Я уже давно заметила, что мой бурый кот был большим аккуратистом, - чистюлей, попросту говоря. Не могла же я всерьёз предположить, что ему и в самом деле нравятся предметы "Церковного отдела"!.. Андерсен очень умён, это бесспорно, - но не до такой степени, чтобы разбираться в искусстве.
Наведение порядка в "Церковном" не заняло у меня много времени.
- Ладно, пойдём теперь в отдел "Всякой ерунды", - сказала я коту, и он послушно проследовал за мной.
Надо сказать, что здесь кот повёл себя иначе. Он больше не ходил за мной попятам и не мурлыкал. К вытаскиваемым мною вещам он иногда подходил, осматривал их выборочно, нюхал, но вяло, без энтузиазма. "Устал, наверно, намурлыкался уже", - предположила я.
Когда же очередь дошла до керамического идола, которого мне, к слову сказать, неприятно было и в руки-то брать, кот почему-то встрепенулся и начал нервно помахивать хвостом. Как назло идол оказался самым запылённым, и оставлять его в таком виде было бы просто негигиенично. Я переставила фигурку на журнальный столик, - кот вспорхнул туда же и стал тщательно обнюхивать африканскую реликвию. При этом он не удержался и два раза громко чихнул. Прочихавшись, Андерсен как-то вызывающе повернулся к статуэтке спиной и через несколько секунд спрыгнул со стола.
Мы с котом наскоро пообедали, и я вновь взялась за уборку - на этот раз отправилась приводить в порядок Библиотеку. "Ну и денёк, - думала я, - ни одного человека!.." Впрочем, по понедельникам почему-то такое случается нередко. Размышляя о том, где заблудились наши покупатели, я задумчиво перебирала книги на стеллаже.
Прошло, думаю, около часа, когда привычную тишину нарушил резкий звук разбивающейся посуды. Обернувшись, я не заметила ничего необычного. Но что-то всё же разбилось, - в этом я не сомневалась. Как из-под земли передо мной вырос Андерсен.
- Ну, веди! - уверенно приказала я. - Показывай свои подвиги!
Кот победно вздёрнул хвост и повёл меня куда-то по направлению к двери. На полу, примерно в полуметре от стеллажа со "Всякой ерундой" лежали осколки керамического идола. Я машинально подняла глаза вверх. Без зловещей африканской статуэтки стеллаж явно преобразился к лучшему. "Как хорошо-то стало!" - промелькнула у меня в голове неожиданная мысль. Но, когда, взглянув на Андерсена, я не заметила в нём ни тени раскаяния, - это меня рассердило.
- Ну и зачем ты её разбил? И как это, интересно, ты это сделал? - начала я бесполезный допрос.
"А может, она сама упала?" - с надеждой предположила я. Но это казалось и вовсе неправдоподобным. Я точно помнила, что поставила фигурку вплотную к стене: я все предметы старалась именно так ставить, а уж тем более идола, - ведь по своему расположению, размеру и необычной форме он являлся главным зрительным объектом в отделе. Андерсен потянулся, присел, сделал рывок и запрыгнул на среднюю полку, оттуда быстро вскарабкался на самый верх, на то место, где стояла статуэтка, и нервно замахал хвостом. Я смотрела на него, открыв рот от удивления.
- Какая наглость! Ты понимаешь, что он тут сто лет стоял? Теперь мне придётся за него из собственной зарплаты платить!.. Хорошо ещё, что из двойной зарплаты, - с некоторым утешением вспомнила я.
Кот, словно почувствовав, что мысли мои уже не так мрачны, спрыгнул на пол. Взгляд его был исключительно невинен. Я некоторое время с удивлением смотрела на него.
- Честно говоря, мне тоже это Идолище никогда не нравилось, - неожиданно для самой себя, призналась я Андерсену. И… покорно отправилась за шваброй и совком.
Планета людей
В конце дня колокольчик над дверью зазвонил. На пороге магазина стоял невысокий, крепкого телосложения мужчина с толстой синей книгой в руках. Двухнедельная щетина посетителя слабо отсвечивала серебром, глаза блестели нездоровым блеском так, словно у него была лёгкая лихорадка.
- Можно? - осторожно спросил он.
- Можно! - ответила я. Он подошёл к прилавку.
- Чем могу помочь? - произнесла я заученно, хотя уже прекрасно видела, что он пришёл сдать книгу. И правда, посетитель положил на прилавок небольшой, изрядно потёртый томик. Это оказался Сент-Экзюпери, сборник, включавший в себя почти всё, написанное писателем-лётчиком, и называвшийся "Планета людей". Я очень обрадовалась: последнего Экзюпери у нас купили на прошлой неделе, - его книги неизменно пользовались спросом, а кроме того, это был и мой любимый автор. Я очень хотела заполучить принесённую книгу… Однако - и я это сразу почувствовала - посетитель был пьян. К прилавку он шёл ровно, даже слишком ровно, - но перегаром пахло от него довольно сильно. Наверно, мне не следовало принимать книгу у выпившего человека. Но что-то подсказывало мне, что он не украл "Планету людей", и книга действительно принадлежала ему. А, кроме того, у него даже оказался с собой паспорт. В общем, книгу я оформила как положено. Посетитель спокойно направился к двери, и видно было, что он изо всех сил старается держать под контролем свою походку.
- Если у вас ещё есть что-нибудь из Экзюпери, приносите, - неожиданно для себя крикнула я ему вдогонку, но тут же опомнилась. "Молодец, тоже мне! - подумала я укоризненно. - Взяла у пьяного хорошую книгу да ещё и посоветовала всю свою библиотеку сюда перетащить. Впрочем, завтра он всё равно ничего не вспомнит…" - успокоила я себя. И тут взгляд мой упал на небольшой предмет серого цвета, лежащий на столе. Это был забытый выпившим посетителем паспорт, в невзрачной серенькой обложке, потёртый, как и томик Сент-Экзюпери. Я пролистала несколько страничек. "Пётр Иванович Синицын, 1955 года рождения", - гласил чужой документ.
- А если он не по прописке проживает, где я его буду искать? - с досадой спросила я кота. - Хоть бы ты мяукнул что-нибудь дельное!
Андерсен вежливо промолчал.
На следующий день в нашем магазине было настоящее столпотворение. Четыре человека! - двое покупателей и двое продавцов. И, к счастью, все - заядлые читатели. Моя публика!..
Хорошо, что посуды и статуэток никто давно не приносил. Честно говоря, я не большой специалист в подобном антиквариате. Я выучила, разумеется, необходимую азбуку оценщика, но я никогда не бываю до конца уверена в собственной компетентности. В обычное время у нас есть, кому оценивать весь этот фарфор, фаянс и прочее. Не моё это. Книги - да, это моё, и по долгу службы, и для души. Кстати всех, кто приносит и покупает у нас книги, я уважительно называю читателями, и совершенно искренне считаю всех нас, читателей, важной публикой. Ну подумайте сами: если бы не было нас, благодарных читателей, кому тогда понадобились бы писатели? Вопрос, конечно, риторический.
Ну, вернемся всё же к вопросу оценки вещей. Так называемые церковные предметы я тоже, почему-то, не боюсь оценивать. Хотя и для них у нас имеется свой специалист. И потом по этим церковным предметам очень точные расценки существуют. Почти всё можно оценить по образцу. Не всё, конечно, но почти всё.
Надо сказать, неделя на работе для нас с Андерсеном пролетела быстро. И следующая прошла более или менее без происшествий. Только паспорт в серой обложке всё не давал мне покоя. Я положила его на середину стола, - здесь он постоянно мозолил мне глаза, и поэтому забыть о нём было невозможно. И вот, можете себе представить, в четверг, - и, разумеется, перед самым закрытием, когда я уже заперла магазин на ключ и собралась уходить - слышу звонок в дверь.
"Хороший какой кот!.."
Нечего делать, отправилась встречать, - кого бы там ни принесло. Смотрю, стоит у входа тот самый невысокий человек, который мне в начале недели "Планету людей" предложил.
- Ах, это вы! - обрадовалась я. - Наконец-то. За паспортом пришли?
- А разве я у вас его оставил? - изумился он.
- Ну, конечно.
- Надо же… - рассеянно удивился он.
- Да вы проходите, - предложила я, заметив в его руках две среднего размера книжки. Я, конечно, уже поняла, что он опять немного пьян, - впрочем, гораздо меньше, чем в прошлый раз. Судя по запаху, это было всего лишь пиво. "Прогресс, всё же!" - усмехнулась я мысленно.
- Опять хотите книжки сдать? - спросила я его.
- Да, хотелось бы… - раздумчиво протянул он.
- Вот ваш паспорт, Пётр Иванович, - гордо сказала я, протягивая ему серенькую книжечку. Я уже успела выучить и имя, и фамилию рассеянного читателя, - ведь если бы он в течение месяца не объявился, мне бы пришлось самой его разыскивать.
- Спасибо, - рассеянно сказал он. - Да документы мне, наверно, и не нужны теперь… Впрочем, спасибо, конечно.
"Это что-то новое! - подумала я. - Неужели тоже в далёкое путешествие собрался, как та старушка?" Но мысль показалась мне такой нелепой, что я сразу же отогнала её.
- А как же вы хотели без паспорта книжки сдавать? - задала я наводящий вопрос.
Пётр Иванович надолго задумался.
- А я и забыл, что здесь паспорт нужен… - наконец ответил он.
- Ну, хорошо, давайте я посмотрю ваши книги, а вы пока посидите, пожалуйста. Вот там за журнальным столиком. - Я взглядом показала ему куда идти. У столика по-прежнему стояли четыре разношёрстных стула. "Интересно, какой стул он выберет?" - почему-то стало любопытно мне.
Пётр Иванович, казалось, совершенно машинально попробовал один стул, потом подвигал другой и… выбрал самый шаткий. Андерсен не отходил от него ни на минуту. Сначала терся о ноги посетителя, а потом и вовсе запрыгнул к нему на колени. Меня это очень удивило: я не помню, чтобы прежде Андерсен с кем-нибудь так фамильярничал.
- Ну как ты себя ведешь? - укоризненно сказала я коту. Андерсен даже ушами не пошевелил.
- Пусть сидит! - решительно заявил Пётр Иванович. - Хороший какой кот… Как его зовут?
- Андерсен! - ответила я.
Ничего не поняв, Синицын уставился на меня долгим взглядом.
- Кота зовут Андерсен! - повторила я с удовольствием.
- Ну надо же! - протянул удивлённый гость.
"Пора, наконец, заняться книгами!" - подумала я. Одна из них, снова оказалась сборником Сент-Экзюпери. Но этот сборник - поскромнее, чем предыдущий: в него вошли только две вещи - "Военный летчик" и "Планета людей". "Эту берём!" - тут же решила я. А вот вторая - Каменский Н.В. "Разбитое сердце" - мне была совершенно неизвестна. "Название конечно захватывающее", - подумала я с усмешкой. Н.В. Каменский?.. - определённо, никогда не слышала о таком писателе.
- Пётр Иванович, я не уверена насчет Каменского. Видите ли, честно говоря, мне ещё не приходилось читать этого автора и…
- Возьмите, почитайте… - рассеянно отозвался он. - Или выбросьте, если читать не хотите. Мне она всё равно больше не нужна.
- Почему? - с недоумением спросила я.
- Мне больше ничего не нужно… - пробормотал он грустно. Да если бы, только грустно!.. В его голосе слышались какие-то отчаянные ноты. Петр Иванович, казалось, был окутан незримым темным облаком. От его фигуры и слов повеяло холодом.
Я беспомощно посмотрела на Андерсена. Кот тоже смотрел на меня. Мне показалось, что взгляд его был необычно грустным.
- Хотите чаю? - вдруг ни с того ни с сего предложила я.
- Нет. Спасибо, - отозвался Пётр Иванович равнодушным, пустым голосом.
- Ну вот, одну книгу я оформила. А вторую… - Взглянув на Синицына, я осеклась. - Вторую до завтра постараюсь прочитать.
Он скользнул по мне бесцветным взглядом.
- Вы ведь придёте завтра? - настойчиво спросила я.
- Не уверен… - вздохнул он.
- Нет, вам нужно прийти! - настаивала я.
- Почему? - спросил он грустно и удивленно.
- Мне… очень нужен ваш совет… об… об Андерсене, - неожиданно для себя выпалила я.
- А-а… - протянул он с неким подобием улыбки. - Тогда, наверно, приду. Я таких котов никогда не видел. Хороший какой кот… Хороший, - повторил он.
- Ну, мы вас будем ждать, - сказала я с некоторым облегчением.
Кот спрыгнул с колен Петра Ивановича, и посетитель направился к двери.
Андерсен шёл за ним. Я спохватилась:
- А паспорт?..
Он остановился.
- Впрочем, пусть полежит здесь, вы ведь всё равно завтра придёте, - непонятно зачем предложила я.