- Посторонись! - показал он широким жестом и шагнул в глубь прихожей, чуть не сбив её с ног.
Вера отпрыгнула.
- Обувь! - закричала. - Сними обувь! Я полы мыла.
- Вот, расставили тут… - муж пнул ногой тапки и они разлетелись в стороны. Проходя в комнату, Виталий споткнулся о коврик. Схватился за спинку стула, пытаясь сохранить равновесие. Сел и, не развязывая шнурков, стал сдирать с ноги обувь.
- Сударыня! Ухожу я! Нет больше сил, - Виталий отбросил башмак в угол. - Твои занавесочки, обеды… Вот где! - Он подставил ладонь к горлу. - Хватит! Наелся…
Вера смотрела на происходящее со смешанным чувством любопытства и страха. Не узнавала мужа.
- Куда уходишь–то? В командировку? - спросила.
- Совсем! От тебя ухожу, бесценный друг. Слышишь? Думаешь, некуда? - Виталий взвизгнул. - Думаешь, одна ты такая? - Он пальцами сделал в воздухе замысловатую, одному ему понятную фигурную композицию. - Чемодан где? - Пошатываясь, направился в кладовку.
- Куда на ночь глядя! Я цыплёнка зажарила, тебя ждала. Есть–то будешь?
- Хватит! Наелся! - повторил он снова, повысив голос. Вернулся, шатаясь, обратно. - Думаешь, прикормила мужика? Собачонку себе завела: здесь не сиди, там не ходи. Тут помыла - там протёрла. Скушай, Виталик! Ручки помой! Виталик, гав! Виталик, фу! - Он плюнул под ноги и замотал головой. - А вот и нет! Не дождёшься! Я - личность! У меня, между прочим, - он подошёл к Вере вплотную, дохнул в лицо, - диссертация. Я ученым… был.
От алкогольного удушья Вера закашляла. Отпрянула.
- Я на конгрессе выступал… Меня академики слушали… У меня изобретения… Вон дипломов сколько, в шкафу… - Внезапно он всхлипнул и разозлился. - Видела? А сейчас я кто? - крикнул в ярости. - Кто я? Я не живу! Нет Виталия! Ауу! Плевать я хотел на все твои финтифлюшки! Вот, смотри!
Он прошёл к дивану и завалился на него как был - в куртке и в грязном башмаке, который так и не смог стянуть с ноги.
- Ах ты, хулиган! - Вера кинулась на Виталия с полотенцем. - Напился, комедию ломаешь. Герой дня! Да я тебя сама в чемодан упакую! Сокровище ты моё! Иди, гуляй! Может, кому сгодишься.
Она кинулась прочь из комнаты. В ярости начала сгребать с полок аккуратно сложенные трусы и майки, брюки, накрахмаленные рубашки и заполнять ими чемодан.
Виталий в возбуждении достал с полки пухлую диссертацию, стал снимать развешенные по стенам дипломы и почётные грамоты, кинул все в чемодан поверх одежды.
- Куда же ты пойдёшь? - на пороге спросила Вера. Вдруг стало жалко: столько лет вместе… И Юлька…
- Куда глаза глядят! Подальше из этого затхлого мира! - Виталий выпустил в прихожую очередную порцию алкогольных паров, махнул рукой и повернул дверную ручку.
Пошатываясь, вышел. Дверь закрылась.
Вера застыла у порога. Долго слушала, как в гулком подъезде стучали, удаляясь, нетвёрдые шаги мужа, как гремел на площадке лифт. Услышала, как внизу стукнула входная дверь. Наконец, все затихло. Она тяжело опустилась на стул.
На стене по–прежнему тикали часики. Цыплёнок на кухне дразнил запахом. К горлу подкатил ком…
Она долго сидела у порога, обхватив голову руками. Вспомнила, как впервые приехала к Виталию из Саратова. Сияющий от счастья, он встречал на вокзале с гвоздиками. Алые гвоздики, пушистые от снега… Вера их ярко увидела.
А потом они в эту квартиру принесли Юльку - тёплый сопящий конвертик. Осторожно развернули и обнаружили у дочки крошечные ручки и ножки, прозрачные пальчики.
Вера помнит, каким серьёзным в тот момент стал Виталий, как внезапно от тревоги потемнели у него глаза. От странного, дотоле неизвестного чувства и она разволновалась. Ощутила несвободу, словно кто–то в одночасье отобрал её у неё самой - собственная жизнь уже ничего не значила. А если и имела какой–то смысл, то теперь лишь как дополнение к этому маленькому орущему существу.
Виталий оказался нежным отцом: вставал к дочке ночью, менял пелёнки, подогревал бутылочку. Качал и баюкал Юленьку, пел песенки, разговаривал - казалось, нет счастливее человека…
Счастье было таким полным, таким ощутимым, что не вмещалось в груди - распирало от боли. Юлька сосала Верину пухлую грудь, сладко причмокивала, а счастья не убывало…
Сутулясь, Вера подошла к столу и включила компьютер.
"Дорогая Юленька! - прочитала на блестящем экране. - Спасибо за добрые слова, я тоже нахожусь под большим впечатлением от незабываемой встречи с Вами. Я не решился сегодня сказать всех слов, которые Вы заслуживаете. Вы чисты, блистательны, великолепны… Вы умны и у Вас доброе сердце…
Бессовестная Юленька! Разве можно быть такой жадной?
Я сражен, очарован - жажду новой встречи. Приглашаю Вас за город - обещаю незабываемый отдых на красивой природе…"
Прочитав письмо, которое она так ждала, Вера не испытала привычного волнения. Лишь машинально отметила, что опять Эдуард зовёт Юльку в постель. Подумав, хладнокровно решила: может, и ничего, что первый интимный опыт дочь получит на природе. Не сопливый же юнец должен над ней колдовать - всю магию любви уничтожит. Ведь это так важно в первый раз - тактичный умелый мужчина, красивая обстановка… Романтично и незабываемо.
Вспомнила, что с Виталием у неё первый раз все состоялось в Саратове в дешёвой гостинице, на скрипящей казённой кровати. Но она, впрочем, этого и не заметила - очень Виталий нравился… И опыт любви постигали вместе, прислушиваясь к дыханию, чувствуя сердцем…
От воспоминаний Вера разволновалась. Пошла на кухню налить чаю. Включила свет. На столе бесполезно сверкала, словно издеваясь, красивая посуда. Романтический ужин не состоялся. Свечи не пригодились…
Вера потушила светильник, не в силах вынести краха обманутых ожиданий. Комната погрузилась во мрак. Она подошла к окну. Увидела в небе звезды…
Когда–то с Виталием они любили смотреть в небо. Муж знал про звезды все! Рассказывал вдохновенно, восторженно глядел. Вера смеялась, запрокинув голову, простирая ввысь руки…
Вот где он сейчас? Куда ушёл? Где–то же совсем рядом - не в космосе, а гораздо ближе: на планете Земля…
Идёт по улице, уставший, пьяненький…
Мёрзнет…
Она снова позвонила Надюше. Та долго не брала трубку.
Наконец, ответила.
- Надюша, Виталий ушёл… - пожаловалась ей Вера.
- А я что говорила? Это должно было случиться, - сказала глухо подруга.
- Что мне делать? - Вера всхлипнула.
- А что все делают? Спать иди, - отрезала Надя.
Тоска удушила, схватила за горло. Вера отхлебнула из холодной чашки. Вынула из духовки остывшего цыплёнка. Жевала машинально, вяло, без аппетита - чтобы проглотить тоску.
"Боже! Какое волнение я испытала, читая Ваше письмо! Благодарю за приглашение - очень рада. Надеюсь, что и с погодой нам повезёт", - ответила Эдуарду, глотая слезы.
Теперь осталось уговорить Юльку поехать с ним за город.
- Мамочка! Я такая счастливая! - Юля нырнула к Вере под одеяло. Положила голову на плечо, обхватила руками. Прижалась, затихла. - Мам, у меня ребёночек будет…
Вера почувствовала, как внутри что–то оборвалось. Она, конечно, ожидала когда–нибудь услышать от дочери подобное, но в этот вечер к такому признанию была не готова. А к чему была готова? К тому, что Виталий ушёл?
- Детонька моя! - Вера порывисто обняла дочь. Почувствовала под ладонями тонкие Юлины плечики. - Это же такое счастье… - Всхлипнула. Опять вспомнила толстого Васеньку с бутылочкой в застрявшей коляске.
- Ты не сердишься?
Вера мотнула головой, ещё крепче прижала к себе дочь.
- Мам, ты не думай, у нас все серьёзно. Митька меня любит. Мы и заявление подали…
И в это мгновенье Вера услышала собственное сердце, толкающее кровь. Оно стучалось в виски.
- При чем здесь Митька? - не сразу поняла.
- Как при чем, мам! Он же отец ребёнка. - Юля поджала коленки. Свернулась под одеялом калачиком.
Вера оцепенела. Подняла голову с подушки, всматриваясь в лицо дочери. Та лежала, испуганно выглядывая из–под одеяла. До Веры медленно доходил смысл услышанного. Так значит - это не Эдуард? Митька?!
- Юля! Как ты могла! - застонала. - А как же Эдуард?
- Мам, при чем здесь Эдуард? Я Митьку люблю!
Верины надежды рухнули. В груди образовалась пустота.
- Но ты на свидания ходила! Розам радовалась.
- Мам, так ради тебя же! Я не вижу что ли - ты в Эдуарда влюблена по уши!
- Я? Да что ты такое говоришь? - возмутилась Вера и откинула одеяло. Села в кровати.
- Ты себя со стороны видишь? Письма смешные пишешь… "Сударь", "Государь", "Бесценный друг", - фыркнула дочь. - Папу совсем забросила.
- Я для тебя старалась. Жизнь знаешь какая…
- …сложная, - закончила за неё Юля.
- Любовь - дело…
- …ненадёжное.
Казалось, они с Юлей играли "в слова".
- Эдуард - человек…
- …тонкий. Деликатный. Серьёзный. Умный. Интеллигентный. Ещё продолжить? - Юля смотрела, не мигая. - Это все правда, мамочка. Но я Митьку люблю…
- Этот Митька! - Вера всхлипнула. - Я к нему, как к сыну, а он… Вокруг пальцев обвёл! Я планировала… За город согласилась. Думала, Эдуард всему научит, ты женщиной на природе станешь…
- Мамочка! Все так и было! - воскликнула дочь. - Мы с Митькой… В походе, в палатке. На берегу озера… Под соснами… Мам, красотища! - Она зажмурилась от восторга.
Виталию не спалось. Он лежал на спине, заложив руку под голову, и невидящими глазами смотрел в потолок. Трогательно обхватив за шею, рядом сопела Надюша. Дышала ровно, спокойно, как бездомный котёнок, которого пригрели.
Он вспомнил её спортивное, мускулистое тело. Силился понять, когда, на каком эпизоде в страстном порыве слились их тела. Истосковавшаяся по мужским рукам Надежда закидывала до головы стройные ноги, неиствовала, дарила Виталию давно забытые переживания. И тогда он понял, что живой. Ещё что–то хочет…
Рука затекла. Он осторожно освободил её, боясь потревожить Надю. К нему медленно возвращалось сознание. Он вспомнил, как шёл вечером по мокрому городу, кутаясь в воротник. Как позвонил Надюше, желая найти сочувствие, и она обрадовалась. Кричала в трубку, плакала, звала…
А потом они сидели у неё на кухне. Виталий жаловался, что он неудачник и как тяжело у него на душе. Живёт по инерции - неохотно, невкусно, безрадостно - разве ж это жизнь? Дни чередой пробегают, словно слепок снимай - так похожи. Дом, остановка - вымеренный шагами путь. Работа скучная, неинтересная - лишь способ занять своё время, заполнить бесполезную жизнь. И Вера… со своими салфетками!
Он уже ничего не желает, ничего от жизни не ждёт. Даже космос не занимает - телескоп на полке пылится. А ведь только там, в космосе, все самое настоящее происходит. Он листал толстую диссертацию, показывал Наде схемы, расчёты, тыкал в графики пальцем. Круглыми от удивления глазами Надюша смотрела, всё–всё понимала… "Какой ты… умный!", - выдохнула. Судорожно провела рукой по его голове…
Вера никогда диссертацию не листала, только тряпкой пылинки сметала…
Виталий осторожно встал, прошёл на кухню. В коридоре обо что–то споткнулся. Не включая свет, вышел на балкон. С наслаждением затянулся…
Он уже не помнил, когда в последний раз курил, - Вере не нравится сигаретный дым. Она все время комнаты проветривает, чистый воздух впускает. Здесь курить можно. Надя совсем другая - не как Вера: сочувствует, понимает. Смотрит преданно. Настоящий друг. И не заморачивается на быте.
Виталий огляделся. Осмотрел неприхотливую, неубитую эстетическими изысками кухоньку одинокой Надюши. Ни занавесок воздушных, ни посуды чистенькой. Просто, скромно - суровая правда жизни. Только голая суть…
Кружевные салфетки, вазочки и прочая мещанская мишура у Надюши не значились. Изведены рукой хозяйской, как класс. Торчит на подоконнике буржуазный фикус - и тот засох, загнулся за ненадобностью. Истреблён. Сгинул.
Он вспомнил, как вчера, собирая на стол, Надюша суетливо кинула на стол скатёрку, стараясь угодить. По ней Виталий узнал Верин узорный почерк. На ажурную скатерть, связанную его женой, Надя выставляла нехитрый ужин. В возбуждении кромсала сыр, колбасу и складывала толстые куски на выцветшую тарелку.
В отблеске фонаря он увидел на столе среди плетистых розочек, связанных Верой, блюдце с окурками, откупоренные бутылки, вскрытые консервные банки… и опустошённую мутную тарелку.
Вспомнил вчерашнего цыплёнка в духовке и сглотнул слюну.
В тёмном небе ярко сияли звезды. Он привычно отыскал на небе Кассиопею, Медведицу. Соединил крайние точки ковша и добрался до яркой холодной леденящей Полярной звезды… Вспомнил, как дочурка хохотала, поднимая ручонки к небу, когда он показывал. Не могла понять малышка, где там Мишка спрятался…
На кухню испуганно заглянула Надюша.
- Я думала - приснилось… - Нежно обняла Виталия, прижалась. Он ощутил её желание.
Любил неохотно, вяло. Монотонно двигался, отмечая, как жёстко впиваются его ноги в тощие Надюшины бедра, как крепка её спина и остры локти - неудобно лежать. Коленки - чёрствые корки - скребли бока.
Вспомнил Веру - мягкую, пушистую, сладкую…
"Дорогой Эдуард!
Прошу Вас о свидании. Я попала в затруднительное положение. Прошу оказать мне дружескую поддержку. Жду Вас сегодня в 18.00 на прежнем месте"
Вера шла на свидание в твёрдом намерении объясниться с Эдуардом и покаяться.
У входа в клуб увидела его высокую фигуру в элегантном пальто, и опять её сердце зашлось от радости. В руках мужчина держал розы.
Усилием воли Вера отогнала волнение, вдохнула - выдохнула, заставила себя дышать спокойней, на секунду прикрыла глаза, пытаясь потушить блеск. Призналась себе, что она не - Юля.
Аутогенная тренировка дала результат - вскоре она почувствовала себя в своём весе и возрасте.
Она собралась было подойти к Эдуарду и представиться, как ему позвонили.
- Да, малыш! - ласково ответил он в трубку. - Я сегодня поздно. Совещание, партнёры, - Эдуард в недоумении взглянул на незнакомую женщину, прислушивающуюся к разговору. - Не грусти. Я с тобой. Страстно целую… Вы что–то хотите спросить? - с недовольным видом обратился к Вере.
- Вы Эдуард?
- Эдуард! А вы, собственно… - Он удивлённо смотрел, не узнавая.
- Я Вера - мама Юли, - представилась Вера и протянула руку.
- Очень приятно, - сказал Эдуард, немного смутившись, и обворожительно улыбнулся. Взял её руку, накрыл своей ладонью.
"Какой деликатный!" - подумала Вера.
- Вам звонили… Малыш - это ваша жена? - бестактно спросила.
- Да, - помедлив, ответил. - Гражданский брак. - Добавил поспешно: - Без формальностей, без обязательств.
- Очень современно.
Они, изучая, смотрели друг на друга.
- Мне тоже есть что вам сообщить, - наконец сказала Вера и вынула из его ладоней руку. - Может, пригласите? - Она показала на вход.
- С удовольствием! Но как же Юленька? Что–то случилось?
- Она не придёт.
- Очень жаль. Я очень рассчитывал… А собственно, что произошло?
Вера шагнула в темноту клуба.
В полупустом помещении приглушённо звучала музыка. Публика только съезжалась. Музыканты на сцене монтировали установку. Невидимы–неслышимы, по залу порхали официанты, расправляли на столах накрахмаленные скатерти, раскладывали салфетки, начищали приборы.
- Вы очень похожи с Юлей, - Эдуард разглядывал Веру.
- Родственники, - улыбнулась она. Не знала, с чего начать разговор. - Это я вам написала, Эдуард - не Юля. Я вас пригласила на свида… - Она не договорила. - На совещание, - поправилась.
- Может, вина? - предложил он. - Да, это вам, - протянул розы.
- Пожалуй, вина. С удовольствием, - Вера вдохнула аромат букета. Отметила, что розы не пахнут. - Чудные цветы. Спасибо.
Эдуард едва заметно кивнул напыщенному официанту. Уловив просьбу, тот кинулся к столу.
Вино было терпким, вкусным. У Веры приятно занемело во рту.
- У вас чудная дочь…
- Понимаете, Эдуард… Юля… В общем, она беременна.
- Вот как?
- Отец ребёнка - не вы…
- Что вы говорите! Вы так уверены? - пошутил он.
- Совершенно уверена.
- А я думал, будете настаивать, что я.
- Если бы вы знали, как я этого хотела! Но увы…
- И кто же счастливый избранник? - посмею спросить.
- Вы не поверите: Митька, - Вера печально вздохнула.
- Кто?
- Юлин школьный приятель. Юлина подружка. Я его за сына считала, а он… Обвёл вокруг пальцев… - с обидой в голосе сказала Вера.
- Решил зятем стать? - усмехнулся Эдуард.
- Получается так, - грустно ответила Вера.
- Но хоть ничего замена? Достойна?
- Нужно уважать выбор детей… Им виднее, - уклонилась Вера. - Главное - свою жизнь не пропустить… Порой внутри себя так темно, что ненароком заблудишься…
Они замолчали.
От вина у Веры приятно закружилась голова.
- Понимаете, Вера… - сказал Эдуард. - Я очень увлёкся Юлей… Её письма… Тонкие, трогательные, изящные… Вы знаете, в наши дни так не говорят… "Милостивый государь", "любезный друг", "бесценный мой" - кому сейчас придёт в голову так изъясняться? Эти слова, звуки… поэзия, вскружили мне голову… Что с вами? - Эдуард увидел, как Вера побледнела. - Вам плохо?
- Нет, мне хорошо. Очень хорошо, - с волнением прошептала. - Продолжайте, прошу вас, любезный…
- Я понял - только очень возвышенное существо так думает, чувствует… А это хулиганское: "делаю вам гримасу" - не прелесть ли? Хотите ещё вина? - Эдуард увидел у Веры опустевший фужер.
- Хочу, - Вера украдкой промокнула слезы. Боже! Как хорошо!
- Юлины письма - свежий воздух. Привет из эпохи, которая проскользнула. Я видел её на подиуме, в зале - вы знаете, это пушкинская Натали…
- Но ведь и вы, Эдуард, не без тайны.
- Вы знаете, Вера, я руководитель солидной компании. Большой - гигантский - коллектив. Помощники, замы, помы… Вся жизнь на виду. Каждый шаг - под контролем. Бизнес, скажу я вам, Вера, мутное дело. - Он подлил и себе. - Если ты замешкаешься, не проглотишь, не схватишь, тебе тут же отгрызут хвост, уничтожат. А я, вы знаете, драгоценная Вера, в музыкальную школу ходил… В литературную студию… - Эдуард замолчал.
- Представляю, как вам непросто…
- Тяжело, одиноко…
- А эта Малыш - она вам звонила…
- Моя жена.
- Вы счастливы?
- В сущности, счастлив… Но мы с ней на разных планетах… Дома холодно, как на леднике. Мы с ней чужие…
- А от меня Виталий ушёл…
- Виталий - это?
- Юлин папа… Столько лет вместе - и вот… Я тоже считала, что дома ледник и мы на разных планетах…
- Вы одна? Соболезную… Знаете, Вера, вполне возможно, это не горе - прорыв… Одна дверь закрыта - открылась другая… Не так все плохо…
- Мы столько лет вместе! Так давно, что один другого перестали замечать - так привычно, обыденно существование…
- О! Как вы меня понимаете! И нам с женой говорить не о чем - все сказано–пересказано, все уже знаешь… Сотни раз слышал…
- Все заранее известно: кто что ответит, отчего рассердится, чем восхитится…
- Совершенно верно! Как заезженная пластинка… ничего нового.