В том вошли лучшие рассказы разных лет выдающегося новеллиста современной Англии. В центре внимания писателя - внутренний мир человека, его радости, заботы, горести. Рассказы Притчетта неизменно отличает английский колорит, тонко подмеченные черточки национального характера.
Содержание:
Очень английский писатель 1
Птички в клетках 4
Долг чести 7
Ключ к моему сердцу 11
Чужой муж 15
Вы меня пригласили? 17
Фантазеры 20
Два брата 23
Святой 26
Последняя надежда 29
Голос 34
Двуспальная кровать 35
Дон Жуан 37
Единственное лекарство 38
Свадебное путешествие 41
Как свить гнездо 44
Наша жена 47
Лестница 49
загулял 52
Дама из Гватемалы 56
Свадьба 61
На краю утеса 65
Примечания 69
"Бывает правда и бывает истинная правда", сказала старая дама.
В. С. Притчетт. Фантазеры
Очень английский писатель
Сборник "Птички в клетках" фактически впервые знакомит советского читателя с творчеством В. С. Притчетта, маститого английского прозаика, на счету которого больше десяти сборников рассказов, очень популярных по обе стороны Атлантики, известного и оригинального критика, эссеиста, литературоведа, автора литературных биографий, романов: писатель, ровесник века, приближающийся к своему девяностолетию, очень многое успел за свою долгую, плодотворную, насыщенную творческими поисками жизнь.
Виктор Соден Притчетт родился в 1900 году в семье мелкого предпринимателя, имевшего маленькую мебельную фабрику. Крутой нрав отца, домашнего тирана, незаурядность матери, замечательной рассказчицы, быть может, первого настоящего учителя будущего писателя, доброта дяди, рабочего-строителя, - все это потом отразится в автобиографических, эссеистских по характеру произведениях Притчетта ("Экипаж у крыльца", 1968, и "Полуночная лампада", 1971), а также в одном из его лучших романов - "Мистер Беланкл" (1951).
В. Притчетту пришлось завершить образование в 16 лет - началась школа жизни. Несколько лет он работал мелким служащим в кожевенно-торговом бизнесе, затем занимался фотоделом в Париже. Лишь став в 20-е годы корреспондентом газеты "Крисчен сайенс монитор", Притчетт получил возможность объездить Францию, Испанию, Ирландию, узнать жизнь, почувствовать неодолимую тягу к слову, творчеству, писательской работе.
Призвание пришло к нему уже в 30-е годы, его рассказы были замечены и читателями, и критикой, хотя начинал он среди таких мэтров, как Р. Киплинг, А. Коппард, К. Мэнсфилд, С. Моэм, а также С. Т. Уорнер, Э. Боуэн, Г. Грин. И все же долгие годы Притчетт оставался верен журналистской работе - сотрудничал в солидном литературном журнале "Нью стейтсмен", директором которого был с 1946 по 1978 г. Поездки по стране, особенно в годы войны, когда по поручению министерства социального обеспечения Притчетт посещал заводы, шахты, рабочие поселки, обогатили его представления о жизни соотечественников, особенно простых людей.
После войны, поглощенный в основном писательским трудом, Притчетт занимался и преподавательской работой, много выступал с лекциями в университетах Англии и Америки, был президентом ПЕН-клуба.
Работы Притчетта-критика - о Бальзаке, о Тургеневе и других русских писателях XIX века, мифотворческой прозе XX века (Кафка, Борхес, Маркес) - принесли ему мировую известность. У Притчетта особый, небанальный взгляд на роль и характер критики, он противник безжизненной академической зауми, которая, по его словам, "изолирует себя от жизни, занимается эзотерической игрой и хитроумными построениями". Критика для него - "путешествие по великим именам", "разговор с читателем".
В полемическом запале неприятия "зарегламентированной", оторванной от жизни критики Притчетт мог сказать, что не дело литературы "учить", она должна "развлекать", доставлять удовольствие. А мог и упрекнуть современных английских литераторов в том, что они не создают портретов "героев нашего времени", не исследуют современные типы, характеры, упрекнуть в отсутствии нравственной и политической проницательности. При всей своей не раз прокламируемой аполитичности Притчетт неоднократно высказывал озабоченность коммерциализацией литературы, распространением видео- и контркультуры, вообще девальвацией культурных ценностей.
В числе тех, кто повлиял на формирование его творческой манеры, Притчетт не раз называл имена русских классиков XIX века, выделяя в первую очередь Тургенева, Лескова, а также Чехова. Английский писатель особенно ценил умение русских прозаиков создавать характер, избегая дидактичности, надуманного, нарочитого развития сюжета. Отражение "неожиданностей жизни", которые, с точки зрения Притчетта, и влияют на облик персонажа, гораздо существеннее для характеристики манеры писателя, чем подчеркнутая изощренность стиля, "неожиданные литературные ухищрения".
Ратуя за воссоздание "неожиданностей жизни", Притчетт отнюдь не призывает описывать необыкновенные события, исключительные явления. "Сущность искусства романиста (и, естественно, новеллиста. - И.В.), особенно английского романиста, - писал Притчетт, - воссоздать облик ежедневного".
Взгляды Притчетта-критика важны, чтобы лучше представить себе мир Притчетта-художника, замечательного рассказчика. Именно в рассказе наиболее полно отразился его талант, именно в этом трудном жанре, который весьма популярен сегодня среди английских прозаиков, Притчетт достиг высокого уровня мастерства. Английские критики высоко оценили новеллистическое творчество В. С. Притчетта. Так, У. Аллен ставит Притчетта в один ряд с такими ведущими мастерами европейского рассказа, как Тургенев, Мопассан, Чехов, Киплинг, Д. Г. Лоуренс.
В. С. Притчетт не просто мастер рассказа, он, можно сказать, патриарх этого жанра, названного им "запоминающимся искусством", требующего виртуозного владения художественной формой. "Я люблю эту изысканную форму - короткий рассказ… Я всегда полагал, что автор рассказа должен сочетать в себе талант репортера, афориста-остроумца, моралиста и поэта", - говорил писатель. Он часто возвращался к мысли об общности рассказа и стихотворения. "Форма рассказа сродни сонету или балладе", - утверждал он, имея в виду выверенность, завершенность каждого слова, точную, выразительную образность, а также "концентрацию", "единство впечатления".
В статье о новеллистике известной американской писательницы Ф. О’Коннор Притчетт так сформулировал свое представление о жанре рассказа: "Рассказ должен быть без изъяна, но при этом он не механическое построение. Неудачно употребленное слово или пассаж, неуместная фраза или рассуждение роковым образом разрушают рассказ, который по внутренней своей сути близок поэзии…"
Объясняя свою склонность к рассказу, Притчетт особо подчеркивает подвижность, гибкость его художественной формы - статика (не внешнего действия, но внутреннего развития характера) противопоказана самой художественной природе рассказа.
В одном из недавних высказываний (в предисловии к сборнику 1980 г.) писатель прямо называет рассказ наиболее адекватным нынешнему нервному, беспокойному веку жанром.
Мир рассказов В. С. Притчетта - мир обыкновенных, даже заурядных людей (мелких лавочников, провинциалов, продавцов, вдов, фермеров) - с их горестями, заботами, радостями. Их поступки и стремления выписаны с такой поразительной наблюдательностью, вниманием к любой мелкой, но значимой детали, что возникает зримый образ, в правдивости которого невозможно усомниться.
Помимо удивительной проницательности, тонкого владения деталью ("чувством неочевидного" назвал эту черту таланта Притчетта известный английский критик Э. Альварес), отличительная черта поэтики писателя - обостренно развитая фантазия, отточенное воображение. По критическим работам Притчетта заметно, что он и сам отдает предпочтение тем художникам слова (Лескову, У. Голдингу), которые наделены незаурядным даром воображения, способствующим, по Притчетту, проникновению в суть явлений, характеров.
При том, что Притчетт так высоко ставит фантазию, выдумку, он против вычурности, манерности - они губительны для воображения. "Литературное произведение - не изощренное упражнение, а преображенный факт", - с афористической точностью определил В. С. Притчетт, цель писателя - выявить "необычность обычной жизни".
Опора на фантазию означает и доверие к читателю, который как бы приглашен в "соавторы". Именно поэтому рассказ как жанр, считает Притчетт, не обязательно должен быть сюжетно завершен ("открытая концовка"): если характеры жизненны, читательское воображение "домыслит" прочитанное.
Рассказы В. С. Притчетта редко бывают "фабульными": в центре внимания новеллиста - человеческие характеры, отношения, тонко подмеченные нюансы поведения. Как правило, в основе внутренней динамики рассказа - лепка характера, его самораскрытие. Нужно, считает писатель, "поймать" тот момент, когда спадает внешний контроль и внутренняя жизнь персонажа вдруг раскрывается перед нами во всей своей противоречивой сложности. Этот момент "откровения" ("revelation") можно обнаружить во многих рассказах Притчетта ("Птички в клетках", "Чужой муж", "Вы меня пригласили?", "Голос" и др.) - именно к нему ненавязчиво подводит все повествование, именно в этот миг персонаж (и читатель) обнаруживает что-то очень важное для себя.
Своеобразие творческих пристрастий Притчетта раскрывает его склонность к характерам несколько чудаковатым, даже эксцентричным (вполне в русле английской классической традиции!), его привлекают, как верно отметил У. Аллен, "странности и причуды человеческой натуры". Неудивителен поэтому некоторый налет "анекдотичности" в его рассказах, что не только снимает возникшее было впечатление банальности (а ничего необыкновенного в них, как правило, не происходит), но и по-своему обобщает характерное в человеческом поведении, выявляет самое ядро личности.
Эксцентричность становится в поэтике Притчетта особой формой остранения действительности, способом противостояния "бессмысленности" жизни, то есть в конечном итоге специфической, сугубо английской формой стоицизма.
Рассказам Притчетта непременно свойствен английский колорит, писатель тонко подмечает черты национального характера. Вероятно, его рассказам не хватает глубины социальных обобщений (в одном из своих последних интервью писатель признался, что ему не удалось воссоздать облик общества, в котором он живет: "это достоинство оказалось мне чуждо"), зато в них очень много точных психологических наблюдений, емко и выразительно воссозданы характеры и нравы.
Психологическая достоверность "вырастает" не из дотошного копания в глубинах психики персонажа, а из проницательно увиденных нюансов его поведения. Естественное, плавное движение от внешнего поведения к чертам характера, от лежащего на поверхности к внутреннему, глубинному - одна из основных характеристик психологизма Притчетта. С удивительной меткостью подмечает он, казалось бы, случайное, текучее, и вдруг понимаешь, что речь идет о вечных, основополагающих чертах внутреннего мира человека.
Психологическая меткость, достоверно переданная "внутренняя драма" в свою очередь содержит и многочисленные "выходы", прорывы к обобщениям социальных нравов. Среда и личность увязаны у Притчетта гибкой, органичной, неявной связью, "прямой комментарий", по мнению писателя, разрушает достоверность, объективность, т. е. в конечном итоге жизненную правду.
Особую окраску рассказанной писателем истории придает его специфический юмор - суховатый, ненавязчивый и очень точный. В критике недаром широко распространено выражение "знаменитая притчеттовская ирония" - что-то вроде визитной карточки этого прозаика (как говорят о "типично бейтсовском рассказе", "характерном герое Конрада" и т. д.). Хотя диапазон юмористической палитры писателя очень широк - от мягкой иронии до ядовитой сатиры, - не эти оттенки характерны для юмора Притчетта в первую очередь: его отличает парадоксальность, черты эксцентрического пародийного обыгрывания, порой - гротеск. Юмор писателя еще и тем своеобразен, что нередко граничит, почти сочетается с трагизмом. "Для меня комедия имеет острый привкус трагедии", - говорит писатель.
Наблюдательно подмеченная "комедия нравов" определяет очевидную склонность писателя к рассказу-анекдоту. В поэтике Притчетта есть что-то сродни отношению к рассказу А. Толстого, писавшего: "Сюжет - это… массовый анекдот, весь еще сырой и животрепещущий", "элемент неожиданности и составляет суть анекдота-сюжета". Аналогичной точки зрения придерживался и соотечественник Притчетта, такой мастер рассказа, как С. Моэм, считавший анекдот основой художественного вымысла. А вообще истоки своеобразной юмористической манеры Притчетта следует искать в английской традиции эксцентрическо-юмористической аранжировки характера, например у Диккенса.
Парадоксальность - характерная черта художественной манеры писателя. Эксцентричность и банальность, ирония и сочувствие, трагическое и комическое сосуществуют в его рассказах, тесно переплетаются, взаимовыявляя и дополняя друг друга. Так, ирония, пронизывающая авторское отношение ко многим персонажам, как правило, смягчена сочувствием, которое в свою очередь находится под контролем иронии, не позволяющей ему перейти в сентиментальность.
Парадоксальное сталкивание того, что человек представляет собой на самом деле, и того, чем он кажется, расхождение между сутью и видимостью в конечном итоге способствует выявлению внутренней сущности персонажа, воссозданной во всей ее сложной многогранности.
Сочетание высокого и низкого, смешного и печального усиливает художественное впечатление от рассказов Притчетта, их внутренний художественный смысл, именно парадоксальное видение человека становится причиной того, что для писателя нет неинтересных людей - сколь бы незначительными они ни казались на первый взгляд; нет незначительных ситуаций - на самом деле они значимы и раскрывают читателю сущность характера персонажа и авторского замысла.
Экономность детали и масштабность замысла - еще один парадокс в поэтике Притчетта. К примеру, в рассказе "Загулял" речь идет о старике, устроившем себе маленький праздник - он отправляется погулять по городу, заглянуть в любимые магазины, в знакомую парикмахерскую. Внешне события мелки и незначительны, но за ними - бунт, борьба за свое "я", сопротивление старости, самой смерти.
Как всегда у Притчетта, неоднозначен замысел рассказа "Долг чести". Переживания героини, обманутой мужем, никчемным человеком, к тому же обокравшим ее, серьезны - но до чего же комична фигура ее супруга, с его дурацкими высокопарными сентенциями, нелепой самовлюбленностью, до чего смешны его ухватки профессионального обольстителя. Парадоксальное столкновение столь разных психологических уровней, давая эмоциональную разрядку читателю, иллюстрирует и частую в новеллистике Притчетта тему "странностей любви".
Прекрасный эскиз на эту тему - опять-таки выполненный писателем в излюбленном им парадоксально-ироническом ключе рассказ "Вы меня пригласили?". Он об одиночестве, неприкаянности, о желании любить и быть любимым, быть самим собой. Развязка - благополучная, но не сентиментальная - спровоцирована (как раз с целью избежать сентиментальности) вполне заурядным происшествием. Опять, как это присуще Притчетту, высокое и низкое стоят рядом, дополняют друг друга.
Писатель не боится художественных штампов, умеет по-новому, с характерной для него иронией, обыграть их, найти новый ракурс образа. Таков рассказ "Лестница", в котором душевную неприкаянность, жизненную неустроенность персонажей символизирует отсутствие в ремонтируемом доме лестницы.
В довольно редких случаях Притчетт пишет о человеческих страданиях, горе без вуалирующей сочувственной иронии, но с обнаженной открытостью, неприкрытой болью (как в рассказе "Два брата").
Писатель экономен в слове, фразе, умеет обрисовать характер или ситуацию одной фразой. "Собственное достоинство как бы делало его невидимым", - сказано о старике, герое рассказа "Загулял". В этой фразе, как будто парадоксальной, - удивительная психологическая емкость. Борясь за свое "я", старик тем самым отстаивает себя прошлого, сильного, похожего на других, вписывающегося в определенный контекст (и потому незаметного), из которого его грозит вытолкнуть жестокая беспомощность старости.
Еще пример лаконичной и точной образности: "Скаредность связала их как любовь" (речь идет о супругах из рассказа "Птички в клетках"). Жутковатая гармония, подчеркивающая бессмысленность существования, ориентированного на искаженные, убогие цели. С едкой ироничностью, с "нежной жестокостью", как выразился один английский критик, назвавший Притчетта "нашим Чеховым", писатель "рассекает мертвящую респектабельность существования английского среднего класса".
Среди других достоинств Притчетта-художника нужно отметить его умение "слышать" речь, оттого у него так удачен диалог, нередко становящийся основным средством самораскрытия персонажа, автор лишь изредка "подбрасывает" уточняющие реплики. К тому же Притчетт умело переплетает диалог и внутренний монолог - нередко с целью сталкивания "видимости" и "сущности".
Искусное переключение регистров повествования создает объемную картину происходящего, выявляет разные точки зрения на него, при этом полнее раскрывается и облик героев. Так, в уже упоминавшемся рассказе "Птички в клетках" жизнь удачливой и предприимчивой Элси, озабоченной лишь поисками состоятельных любовников, презирающей своих погруженных в мелкие заботы родственников, раскрывается во всей своей отталкивающей полноте - благодаря тому, что за ней одновременно внимательно наблюдают ее завистливая, скаредная сестра и еще не искушенный во лжи маленький сын сестры. Контрастное восприятие, сталкиваясь, рождает удивительный эффект достоверности.