Ему позвонили ночью. Он снял с плеча голову молодой и длинноногой, взял трубку и тут же начал одеваться. Одна из недавно запущенных станций дала сбой, аварийная бригада выехала, но от этого проекта зависело слишком многое. Он сел за руль своего лендровера и отправился в область. Проблему удалось исправить к утру. Он проводил бригаду, сдал объект под охрану и понял, что смертельно устал. Но устал не этой ночью, а во все прошедшие тридцать восемь лет. Он помнил как умирал его отец. Тот был намного старше матери, работал в местном дорожно-стоительном управлении, получал не слишком много, но работал много, приходил домой поздно, не пил, поэтому всю гнусь, которую ему приходилось расхлебывать, на самом деле глотал. Однажды он пришел с работы, сел на стул, опустил на пол командирский планшет, сказал - "как же я устал" - и умер. И теперь, он, сын своего отца, устал примерно так же. Но он не хотел умирать. Жизнь все еще была где-то впереди, хотя и норовила тихой сапой переместиться за спину. Он завел машину и медленно поехал, стараясь отдышаться и придти в себя на ходу.
В утреннем тумане машина сначала ползла по проселку, потом выбралась на бетонку, когда он вдруг заметил указатель к какому-то озеру. Сквозь силуэты ветел блеснул луч солнца, почти сразу же бликами ответила полоска воды в тростнике, и он резко повернул руль. Дорога побежала по берегу озера, справа обозначилась ограда дорогого коттеджного поселка, потом площадка для барбекю, детская площадка, сосновый лес. Асфальтовая дорога закончилась, а озеро все блестело по левую руку.
Он остановил машину в молодом сосняке. Сбросил ветровку, выключил телефон и пошел к берегу. Разделся, искупался. Вода показалась ему теплой. Посидел, жмурясь на поднимающееся солнце, оделся, а потом вдруг упал ничком на траву и завыл, скребя пальцами землю, вырывая дерн. Так и уснул.
Проснулся от ее прикосновения.
Но не сразу повернулся. Сначала услышал голос.
- Э-эй! Что с вами? Вы живы хоть?
- Жив, - глухо ответил он и сел, не поднимая на нее глаз.
- Что случилось? - спросила она.
- Интересуетесь? - поднял он взгляд, но не разглядел ее лица.
Она стояла напротив солнца. Он видел только силуэт молодой женщины в спортивном костюме.
- Вас это удивляет? - почему-то тихо спросила она.
- Да, - кивнул он. - Время такое. Сейчас редко кто останавливается. Да и вы рисковали. Вдруг я пьяный?
- А хоть бы и пьяный, - ее силуэт пожал плечами. - Пьют ведь тоже не всегда просто так. Потом у нас тут пьяных не бывает. Вы не из нашего поселка?
- Нет, - покачал он головой и начал вставать.
Неловко было сидеть перед женщиной.
- Странно, как же вы шлагбаум миновали? - она словно думала вслух. - Ну точно. Утром туман был, охранники его подняли, когда мой уезжал, да видно не опустили. А я бегу, вижу, кто-то лежит. По виду вроде не из наших. К тому же трава до земли под пальцами выдрана. А это… вы.
Она перестала дышать. Почти перестала.
- А это вы, - проговорила она другим голосом.
Он шагнул к воде, чтобы вымыть вымазанные в земле пальцы, и столкнулся с ней взглядом. Посмотрел ей в глаза, не щурясь. И она посмотрела ему в глаза. А потом они произнесли хором. Звук в звук.
- Я вас нигде раньше не встречал-а-а-а-а?
Дальше все было очень медленно.
Наверное, время изменилось. Оно и в самом деле замедлилось.
Но и они все делали дальше очень медленно.
Он начал разворачиваться к ней, а она к нему. Он сделал шаг к ней. И она сделала шаг к нему. Причем все движения происходили одновременно, синхронно, и, что было самым удивительным, вслепую, поскольку чтобы они не делали, их глаза не отрывались друг от друга. Вот они сделали еще по шагу, и он взял грязными руками ее за голову. Прижал к голове ее взмокшие от бега волосы и ее уши. И она не закричала, что у него грязные руки, она не думала об этом, она, наверное, вовсе ни о чем не думала, потому что подняла свои руки между его руками и точно так же взяла его за голову, но положила ладони на щеки и скулы, улыбнувшись, потому что его щетина защекотала ее ладони. А потом он поймал своими губами ее губы.
Они провели на берегу несколько часов. Около полудня у нее зазвонил телефон, она что-то ответила и стала собираться домой. Он записал ее номер, дошел с нею до сосняка, довез до входа в поселок. Она вылезла из машины, не заботясь о том, что охрана увидит ее с посторонним. Он посигналил ей и поехал. Она шла домой и улыбалась. Он ехал и улыбался. Все наконец встало на свои места.
В канцелярии загудел тревожный зуммер. Когда старший куратор посмотрел отчеты и сводки, он тут же нажал кнопку тревоги.
- Что это такое?
Вбежавший в канцелярию младший куратор побледнел.
- Нет, вы посмотрите отчет за последние десять часов. Что это такое? Что это за вспышка? Что это за разряд? А теперь смотрите сводки. Никакой вспышки быть не должно. В чем дело?
- Сейчас.
Младший куратор сделал шаг вперед, приподнялся на носках, заглянул в сводки.
- Опять они.
- Кто они? - загремел старший куратор.
- Вот эти две монады, - залепетал младший куратор и осторожно ткнул пальцем в диаграмму. - Вот и вот. Рушат всю систему вероятности. В который раз рушат. Постоянно рушат. Перезагружали каждую по сотне раз, а они опять притягиваются. Вроде бы уже отследили всю траекторию, отфильтровали, уравновесили, вывели их в автономку, а они опять. Не отследили…
- Не отследили! - швырнул на стол сводки старший куратор. - Запомните, коллега, что теория вероятности - это закон нашего бытия. Поэтому никаких "не отследили". Перезагрузка! И немедленно!
- Но у них дети, - замялся младший куратор. - Трое… на двоих. Да и по сводкам и у нее еще должен родиться ребенок. Да и он… Да и сколько уж можно? Может…
- Какое к чертям, прости господи, - побагровел старший куратор, - "может"? Запомните! То, чего не может быть - быть не может! Перезагружайте. Не обоих, так хотя бы одного! Срочно!
- Есть, срочно, - щелкнул каблуками младший куратор.
- И чтоб больше…
Дверь хлопнула. Младший куратор сел за стол, полистал разбросанные бумаги, тяжело вздохнул:
- Как же меня все это за…
Он берег себя, как никогда. Но когда со второстепенной дороги вылетел камаз, увернуться не успел. Умер мгновенно. Водитель камаза, который и сам остался жив чудом, выполз из развороченной машины, заглянул в сплющенный внедорожник и полез трясущейся рукой за телефоном. - Да как же это так? Как же? Что это я….
2012 год
Собеседование
01
"Где сплетаются лестницы,
Остается надежда
Ступить на равнину".
Jenny
Дом казался пришельцем из прошлого. Впечатление усиливали узкие стрельчатые окна, которые в первом ряду натужно поблескивали темными витражами, во втором и третьем походили на бойницы, а выше замещались каменными фигурами с оскаленными пастями. Женни попробовала посчитать этажи и не смогла. Высокие оконные проемы сбивали с толку. Взметнувшиеся рядом офисы отсвечивали тонированным стеклом безэтажно и казались самонадеянными выскочками.
Девушка посмотрела на часы. Постоянная боязнь оказаться несостоятельной, опасение упустить возможную работу заставили прийти на полчаса раньше и теперь вынуждали бродить по тротуару. Улица заканчивалась тупиком с вязами, в тени которых стояло несколько машин. Женни оглянулась, рассчитывая увидеть скамью или небольшое кафе, но этот район Гамбурга не собирался потакать слабостям. Она вздохнула и, поеживаясь от неожиданной утренней майской прохлады, подошла к дому. Обрамленные каменными спиралями колонн массивные двери казались частью монолитной стены. Рядом на высоте человеческого роста поблескивала металлическая плита. Сливающимся готическим шрифтом на ней темнела надпись:
"Этот дом был построен в 1950 году Олафом Густафсоном и подарен городу Гамбургу".
Женни подняла голову, еще раз окинула взглядом вертикаль фасада и недоуменно качнула головой. Дом выглядел значительно более старым. И на ощупь тоже. Камень не мог обмануть ее. Сколько раз, прогуливаясь по узким берлинским улицам, она угадывала возраст зданий. Неужели ошиблась?
Девушка шагнула к дверям, вгляделась в колонну, возраст которой был никак не менее пяти сотен лет, провела пальцами по матовой поверхности дерева, опустила ладонь на покрытую патиной медную рукоять. Неожиданно правая створка двери легко подалась и уплыла внутрь. Внезапный сквозняк растрепал волосы, затягивая их в открывшийся полумрак. Женни подхватила локон, убрала за ухо и вздрогнула, увидев незнакомца.
Человек стоял в трех шагах от двери, завершая нелепой фигурой образовавшийся треугольник света. Впрочем, кажущаяся нелепость рассеялась, едва Женни сумела рассмотреть его. На незнакомце ладно сидел строгий, но элегантный черный костюм, открывающий ворот белоснежной водолазки. Черные туфли поблескивали зеркальными носами. И только морщинистое, почти безволосое лицо старика, которое странным образом успокоило Женни, развенчивало общую безукоризненность. Но и эта мнимая ущербность растаяла, едва человек открыл рот. У него оказался приятный низкий голос.
- Входите, фройляйн…
- Женни Герц.
- Как странно…
Незнакомец замер, пожевал сухими губами, словно пробуя имя на вкус.
- Но ведь вы не француженка?
- Нет, - Женни постаралась улыбнуться. - Папа был помешан на Франции.
- Женни, - задумчиво повторил человек. - Ударение на последнем слоге и короткая фамилия. Герц. Отличная фамилия для немецкого имени и никуда ни годная для французского. Когда будете выходить замуж, постарайтесь подыскать мужа с фамилией из двух или трех слогов, но чтобы ударение падало на последний из них. Это важно, как звучит имя.
- Господин Теллхейм? - постаралась улыбнуться Женни.
Внезапно она почувствовала неловкость, мысленно укорила себя за невыдержанность и принялась подбирать извинения. Но старик тепло улыбнулся и шагнул назад:
- Входите, милая Женни!
"Неплохое начало, - подумала девушка. - К счастью этот Теллхейм слишком стар, чтобы доставлять неудобства возможной назойливостью".
- Вас не удивила догадка о вашем девичестве? - вежливо спросил Теллхейм, складывая губы в улыбку и приглашая Женни насладиться интерьером.
Девушка кивнула, но оставила вопрос без ответа. В неполные двадцать пять лет она уже успела понять, что это было единственным способом избежать возможных приставаний, ухаживаний и последующей ненависти при неуступчивости. Кроме этого она привыкла к непостижимому угадыванию каждым собеседником ее незамужества. Сейчас Женни занимал дом. Она оказалась в высоком зале, который менее всего походил на прихожую. Сумрак, почудившийся ей при входе, рассеялся. Окна, предстающие мрачными провалами снаружи, здесь оказались источниками света. Из нижних проемов он падал пятнами, окрашиваясь цветными стеклами, закрепленными в свинце витражей, а сверху лился неискаженными солнечными лучами. Девушка подняла голову и не увидела потолка. Он находился столь высоко, что казалось, его не было вовсе. И только следуя глазами по ступеням широкой лестницы, которая разбивалась на узкие переходы и уже ими карабкалась вверх по противоположной внутренней стене, по бесчисленным колоннам, устремляющимся прочь от плиточного пола, Женни предположила в туманной вышине пыльные балки из потемневшего дерева и остроконечные своды.
- Фантастика! - восхитилась она.
- Изнутри больше чем снаружи, - довольно кивнул Теллхейм. - Ваш папа был помешан на Франции, а строитель этого здания на готике. Или, скажем так, на ощущении архитектуры, которое оформилось во Франции двенадцатого века.
- Это стилизация? - спросила Женни.
- Я не знаю, что такое стилизация, - покачал маленькой головой Теллхейм. - Готика, как и любой стиль в искусстве - это не принадлежность времени, а способ изложения художественной идеи. И если изложение верно, талантливо - вы получите образчик стиля, в каком бы времени он ни осуществлялся. Хоть в архитектуре, хоть в живописи, хоть в поэзии.
- В поэзии… - восхищенно повторила одними губами девушка и неожиданно вспомнила о причине своего прихода. У нее собеседование с господином Теллхеймом, директором городского архива Гамбурга. Собеседование, от которого зависит ее судьба. Сможет ли она получить это место, а значит, и возможность заниматься тем, что ей действительно интересно, и что, наконец, будет приносить хоть какие-то деньги.
- Господин Теллхейм, я прошу извинения за необдуманно ранний приход. Вчера, когда я связывалась с вашей помощницей в магистрате, мне было назначено собеседование на восемь утра. Речь шла о работе в архиве в рамках гранта, который выделил Немецкий Археологический Институт. Я прошла предварительное собеседование в Берлине, у меня есть направление…
Она старательно улыбнулась, открыла сумочку, чтобы достать рекомендации, но Теллхейм остановил ее едва заметным движением руки. Женни замерла и, выжидающе взглянув на него, добавила:
- Вероятно, на это место есть и иные претенденты? У меня большой опыт. По образованию я историк. Три года отработала в Государственной библиотеке в Берлине, проходила практику в архиве "Берлин-Лихтерфельде", - девушка запнулась. - Вы знаете, работа архивиста не приносит достаточных средств, но ваши условия очень хороши для меня. Я… хочу получить это место.
- Вы совсем не умеете проходить собеседование, - неожиданно произнес Теллхейм.
- Что вы имеете в виду? - не поняла Женни.
- Конечно, не правила, которыми пичкают современных молодых людей, - прищурился старик. - Что-то вроде того, как себя вести, как ставить ноги и куда девать руки. Какой вопрос задать, чтобы получить от работодателя первое "да". Как добиться успеха. Дело не в этом. Собеседование - это участие в беседе. Ваша задача состоит в том, чтобы беседа не разрушилась. Вы должны поддерживать ее.
- Каким же образом? - растерялась девушка. - Обычно тот, кто проводит собеседование, задает вопросы, а я на них отвечаю.
- Единственное правило состоит в том, что нет никаких правил, - покачал головой Теллхейм. - Я присутствовал при собеседованиях, во время которых испытуемый вообще не проронил ни слова. Или сам беспрерывно задавал вопросы. Результат зависит не от этого.
- А от чего? - спросила Женни и в наступившей тишине услышала, как ее голос шелестом отразился под сводами.
- От того, как вас примет Мертвый Дом, - ответил Теллхейм.
02
"Сквозняк потушил свечу.
Отчего ж не осветит страницу
Сияние за моим окном?".
Jenny
- Что значит Мертвый Дом? - спросила Женни, чувствуя, как болезненная пустота образуется в нижней части живота. "Только этого не хватало, - мелькнуло у нее в голове, - спешка, волнение. Сейчас ударит в затылок, затем заломят виски. Главное, чтобы не было тошноты. Как не вовремя!"
- Ничего и одновременно все, - ответил, склонив голову Теллхейм. - Как и любое имя. Мертвый Дом - такое прозвание дали этому зданию жители Гамбурга. По крайней мере, жители близлежащих районов. Но этого имени нет ни в одном из справочников.
- Вы сказали, "и одновременно все", - повторила девушка, украдкой смахивая пот со лба и чувствуя противную слабость в коленях и начинающиеся спазмы в животе. - Значит, для этого имени были основания?
- Именно основания, - улыбнулся Теллхейм. - Пойдемте. Мы продолжим беседу сидя.
Он улыбнулся еще раз, пошел к лестнице и, не оборачиваясь, стал подниматься словно то, что Женни последует за ним, было само собой разумеющимся. Девушка встряхнула головой, отгоняя боль, чуть торопливее, чем следовало, побежала по ступеням, но догнала его только в конце лестничного марша.
- Нам сюда, - сказал Теллхейм, показывая на украшенную резьбой дверь. Женни взялась за рукоять и толкнула. Перед ней предстала небольшая комната, освещенная низко висящим кованым светильником. Посередине матово поблескивал круглый стол из черного дерева. За ним стояла высокая молодая женщина в строгом платье и белом фартуке. Увидев Женни, она кивнула и отошла в сторону.
- Заходите, - услышала девушка голос Теллхейма. - Это Тереза. Она хозяйка и добрый дух этого здания. В ее обязанности входит поддержание порядка, тишины и чистоты в коридорах Мертвого Дома. И пусть вас не смущает ее строгий вид, вы согласитесь с моими словами столько раз, сколько испробуете кофе, приготовленный ее руками.
- Как вам будет угодно, - сухо произнесла Тереза и ушла, оставив в воздухе исчезающий запах ванили.
- Вот так всегда, - развел руками Теллхейм, кивком приглашая Женни опуститься в одно из глубоких кожаных кресел. - Чем более ценен работник, тем менее он приятен в общении. Надеюсь, вы не сочтете мои слова руководством к действию?
Он негромко рассмеялся, и девушка только теперь заметила, что на черной поверхности стола стоят две маленькие фарфоровые чашечки с кофе и лежит темная кожаная папка.
- Замечательный кофе, - сказал Теллхейм, вытирая слезы белым платком. - Угощайтесь. Я попросил Терезу добавить в каждую чашечку несколько капель коньяка. В вашем состоянии это не помешает.
- В каком состоянии? - насторожилась Женни.
- Вам двадцать пять лет, и вы не были замужем, - спокойно объяснил Теллхейм. - В старину в этом возрасте женщина не только успевала родить кучу детей, из которых живым оказывался иногда только каждый третий, но еще и превратиться в старуху. Вы же еще молоды, даже юны, но природу не обманешь. Она напоминает о вашей детородной функции.
Девушка почувствовала, как румянец набегает на щеки, и, опустив глаза, пробормотала:
- Не думаю, что это может отразиться на моей работе. К тому же это доказывает, что ничто не будет меня отвлекать.
- Не обижайтесь, - махнул рукой Теллхейм. - Продолжим беседу. Я хочу рассказать о Мертвом Доме. Перед тем как покажу архивы, которыми вам, возможно, придется заниматься. Сделайте несколько глотков и откройте папку.
Женни отставила кофе, который действительно был хорош, открыла папку и увидела три фотографии. На первой из них была запечатлена мощенная камнем улочка немецкого городка тридцатых годов. На второй, эта же улица представляла собой груды камней. На последней фотографии на фоне строящихся домов высилась громада готического здания.
- Это фотографии одного и того же места? - спросила девушка.
- Да, - кивнул Теллхейм. - И фотографии подтверждают, кстати, что дому действительно немногим более пятидесяти лет.
- Расскажите мне о них, - попросила Женни.