Я не успеваю ответить. Рядом со мной возникает Ванька.
- Ты попутал что-то, родной? - обращается он к солдату. - Тебе кто разрешил на будущих офицеров орать?!
Ванька даёт зарвавшемуся солдату несильного пинка и находит ему напарника для носилок. Я для поддержания "авторитета" тоже даю солдату лёгкий пиночек.
- Давай покажем солдатне, как нужно работать? - неожиданно предлагает Ванька.
Наша курсантская братия начинает работать так, что пыль полетела. Азарт работы захватывает нас. Время до обеда летит незаметно.
После обеда шустрый Ванька, сбегав к писарю, узнаёт две новости. Классика жанра - хорошую и плохую. Хорошая: завтра Первое Мая, и поэтому начгуб скорее всего объявит амнистию. Сладкое слово "амнистия"! Её объявляют на губе перед праздниками или приездом крупного начальства. Не все подлежат амнистии: отпустят тех, у кого за время отсидки не было "залётов". Естественно, подследственные и сидящие в одиночках останутся сидеть. Плохая новость - сегодня в караул заступают ватуханы.
Абдрахманов приезжает на губу после обеда с семьёй. У него, оказывается, есть жена и двое детей. Абдрахманиха и абдрахманята, как выразился Ванька. Семья приехала на губу отдыхать. На заднем дворике солдаты организуют мангал. Писарь лично жарит шашлыки. Пока кушанье готовится, вызывая у нас своими запахами обильное слюнотечение, абдрахманята носятся по гауптвахте. Нас с Лёхой и сержантом-ватушником Абдрахманов заставляет мыть его "Фольксваген" модного тогда цвета "мокрый асфальт".
- Вот дегенерат! - высказался Лёха, отжимая тряпку. - Выходные с семьёй на киче проводить - это ж каким дебилом надо быть!
- Больной на голову, - соглашается ватухан, - лучше бы на природу съездили.
- И ещё детей с собой тащит, выродок! - возмущается Лёха. - С малолетства воспитывает, что солдаты - это рабы, нелюди.
Ванька оказался прав - наевшийся шашлыков и подобревший начгуб объявил об амнистии. Но освободиться с губы не так-то просто. В армии, когда увольняются в запас срочники ("дембеля"), они перед этим выполняют какую-нибудь муторную тяжёлую работу - так называемый "дембельский аккорд". Освобождающиеся с губы тоже выполняют аккорд - "откидной".
Начгуб заявил, что освободит всех курсантов, за исключением свежепосаженного ватухана, отчего весёлый сержант приуныл.
- Вам хорошо! - завидует он нам с Лёхой. - Вы сегодня на свободу пойдёте, а мне с этими п. дорасами сидеть!
Это он про своих голубопогонников так! Хорошо провёл воспитательную работу Ванька, раз ватушник обзывает своих же одноучилищников такими словами!
Мне достаётся несложный "аккорд" - покрыть лаком стенд с распорядком дня внутри гауптвахты. Работу нужно выполнить до смены караула. Если начгуба выполненный аккорд устроит, то я выйду на свободу и уеду вместе с караулом в училище. Другие курсанты тоже получают по заданию разной степени сложности.
Я быстро покрываю доску лаком и иду в подсобку, чтобы поставить банку лака на место. На обратном пути меня останавливает панк из одиночки.
- Вован, можешь сделать доброе дело? Я отсюда нескоро выйду, мне сегодня начгуб ещё десятку впаял, с. ка! Передай моим предкам записку, что их сын жив-здоров.
Я соглашаюсь. Стрельнув у выводных ручку и листочек, я просовываю в глазок камеры панка, и тот быстро пишет записку.
- Я там адрес написал. Я в Заречье живу, там внизу адрес написал.
Я обещаю отвезти записку в самое ближайшее увольнение. Панк доволен:
- Ты читать любишь?
- Люблю.
- А фантастику?
- Ещё бы!
Панк улыбается:
- Так и знал. Я там в записке написал, чтобы предки предъявителю сей записки отдали "Стальную крысу" Гаррисона. Все части!
Я сердечно благодарю весёлого панка.
Потом я возвращаюсь, чтобы полюбоваться на свою работу, и у меня обмирает всё внутри. Лак на доске почему-то пошёл пузырями, которые полопались и успели засохнуть. Стенд был окончательно испорчен. Колени подкашиваются, и я чуть не падаю на пол. Я понимаю, что, увидев такое, Абдрахманов оставит меня на губе до второго пришествия.
До смены караула нас загоняют в камеру. Напряжение растёт. Я сижу не жив не мёртв. Господи, поскорее бы уж всё решилось! Ожидание хуже смерти!
Ватуханский караул заступает на смену. Среди голубопогонных выводных мы замечаем двух крепких парней с туповатыми лицами, одетых в редкий в те времена камуфляж. На одном красуется голубой десантный берет. Отбарабанив скороговоркой наши сроки, мы возвращаемся в камеру и ждём. Совсем рядом, в кабинете начгуба сейчас решаются наши судьбы. Наш караул уже собрался, ребята стоят возле ворот и ждут училищной машины.
Два камуфлированных возвращаются на губу. Мы слышим, как они открывают одну камеру за другой и избивают солдат. Типичный сволочной приём: поставить солдата по стойке смирно и "пробить фанеру", изо всех сил ударив его в грудную клетку.
Стоны избиваемых солдат затмевают наши переживания.
- И это будущие офицеры! - стонет Лёха. - Недоучки, олигофрены! Какие это к чёрту офицеры!
Ванька сурово молчит, играя желваками. Он стискивает кулаки до такой степени, что краснеют сбитые костяшки пальцев. Да, тот самый Ванька, любящий заставить солдата помыть камеру с зубной пастой и рьяный последователь армейской иерархии, тоже переживает. Каждый удар по солдатской груди заставляет ёкать моё сердце. Меня, как и сокамерников, корчит от бессилия. Я даже забываю о собственных переживаниях, об испорченном стенде, и обдумываю, как себя вести, если начгуб не амнистирует меня. Избиений я не боялся - эти два скота побоятся поднять руку на курсантов.
Фортуна в этот день повернулась ко мне лицом. Абдрахманов, уверенный в своём непоколебимом авторитете, не пошёл проверять "аккордные" объекты; наевшись шашлыков, он уехал с семьёй на дорогущем "Фольксвагене", заработанным, как говорят злые языки, потом заключённых. А заступающий ватушный караул при приёме проглядел, что стенд окончательно потерял человечий вид.
- Выходите! - открывает камеру один из камуфлированных и презрительно хмыкает. - Офицеры недоделанные!
Мы сглатываем обиду, собираем барахло и дружной толпой идём в кабинет начгуба. Писарчук выписывает необходимые для освобождения бумаги. Но радость от долгожданной амнистии подпорчена дикими выходками ватушников. За воротами нас встречает наш караул, и мы вместе со сменившимися часовыми и выводными ждём машину.
Через калитку видно, как два камуфлированных дегенерата, устав от трудов праведных, выходят на крыльцо гауптвахты и разминают пальцы. Ванькина чаша терпения переполняется. Теперь он свободный человек, а не бесправный заключённый. Поэтому Ванька открывает калитку и дерзко кричит:
- Эй ты, пятнистый в берете! Иди сюда!
Камуфлированный недоумённо смотрит на калитку.
- Тебе говорю, пижон!
Выводной в берете делает несколько шагов к калитке. Потом, видно, соображает, что дал слабину и выполняет команду бывшего заключённого. Но было уже поздно. Камуфлированный подходит к калитке.
- Чё надо?
- Бьют солдат только чмыри! - заявляет Ванька.
- Можно и не солдат, - ухмыляется камуфлированный.
- Откатаем произвольную программу? - предлагает Ванька, хрустя костяшками пальцев.
Ватушный выводной меряет Ваньку с головы до ног, кривится в усмешке и закатывает рукава.
- Стоять! - кричит начальник нашего караула, молодой старлей.
Он встаёт между бойцами. Подбегает начальник ватуханского караула, капитан.
- Чего это твои парни моих достают? - с неприязнью спрашивает он нашего старшего лейтенанта.
- Кто кого ещё достаёт! - с ответной неприязнью отвечает наш начкар, и мы радуемся, что офицер за нас заступается.
Два офицера холодно смотрят друг на друга, забывая о забияках. Ванька обращается к камуфлированному:
- Ты местный?
- Местный.
- Встретимся на праздниках?
- Не вопрос!
Что поделать, дань моде девяностых - "забить стрелку". Ванька и камуфлированный договариваются встретиться второго мая на "нейтральной территории" в центре города, чтобы "поговорить по душам".
- Помощь нужна? - предлагаю я Ваньке вполголоса.
- Зови, если что, - Лёха тоже не остаётся в стороне.
Ванька смотрит на нас с лёгкой усмешкой:
- Спасибо, парни. Сам справлюсь.
Через десять минут пришла машина, и мы едем в училище. Я, зажатый между двумя часовыми, дремлю. Хоть мне в бок больно упирается подсумок соседа, я почти что счастлив.
Эпилог
Ванька встретился с теми камуфлированными гадами. На разборку он взял с собой "секундантов" из наиболее крепких курсантов. Точно знаю, что с нашего курса "бить ватуханов" ходили Мазут и нацист Силин, большие любители острых ощущений. Одному из камуфлированных сломали два ребра, после чего Ваньку как зачинщика несколько раз таскали в особый отдел на допрос. Мы с Лёхой тоже ходили в особый отдел, чтобы рассказать, из-за чего возник весь этот сыр-бор.
Записку панка я передал, как обещал. Съездил в Заречье к его родителям в ближайшее увольнение. Но "Стальную крысу" брать постеснялся, хотя они, выполняя волю сына, пытались мне всучить многотомник.
В первый же день освобождения я созвонился со знакомыми краснопогонниками и рассказал им про изуродованный стенд на гауптвахте. Эмвэдэшники заступают в караул на губу после ватуханов, и я им посоветовал не принимать наряд до тех пор, пока ватушники не сделают новый стенд. Это было моей маленькой местью голубопогонникам.
Ванька не закончил училище. Он ушёл с четвёртого курса и стал работать начальником охраны местной телерадиокомпании. Лёху как отличника отправили служить в Подмосковье, в НИИ ракетных войск. Сашка Тоболов окончил училище, отслужил положенное по контракту, уволился и теперь работает тренером по каратэ в городе Сочи.
Командир группы сержант Малахов теперь полковник. Нацист Силин дослужился до подполковника и уволился в запас. Нацизмом больше не увлекается. Мазут закончил военную академию и теперь полковник. Руслан отчислен с третьего курса за хроническую неуспеваемость.
Капитан Абдрахманов с началом чеченской войны был отправлен в Грозный. Вернувшись через несколько лет с боевыми наградами, он основал "Общество по борьбе с коррупцией", председателем которого трудится до сегодняшнего дня. Начальник гарнизона полковник Левенштейн уволился в запас и теперь он - советник губернатора по вопросам социальной политики.
Старший лейтенант Филатов, курсовой офицер, во время приезда какой-то особо важной комиссии напился и, в порыве буйства, разломал в канцелярии стол и телефонный аппарат. За подобную выходку он был отправлен служить в войска. Где сейчас капитан Носов и майор Кожевников, я не знаю.
Через год мы с Наташей поженились, живём до сих пор и воспитываем двух дочек. Я окончил училище, но военным не стал. Через год службы в войсках я в звании старшего лейтенанта уволился в запас.
За годы учёбы в военном училище я сидел на гауптвахте четыре раза.
2014 © Copyright Шлифовальщик (rumata2008@rambler.ru)