– Кому-то понадобилось расчистить место возле дома. Для гаража, что ли. Он за бутылку договорился с бульдозеристом, а тот употребил эту бутылку до работы, а не после. На повороте его занесло, он и вылетел на эту площадку, как раз туда, где они все трое и были.
Он рассказывал спокойно, как о чем-то будничном, только пальцы рук двигались безостановочно, кроша хлеб.
– Жена и старший сын погибли сразу, а Мишенька еще в больнице глаза открыл, увидел меня и сказал, так громко и четко, как будто ничего с ним не случилось.
– Папа, они переехали меня как нашу кошку.
У нас действительно перед этим кошка под машину попала. Дети очень переживали, и мы с женой тоже. Когда он заговорил, там в больнице все так обрадовались, и врачи, и медсестры, подумали, будет жить. Но потом он закрыл глаза, и это было все. Больше уже не открыл.
Он замолчал надолго, с головой уйдя в прошлое. Олег, наконец, решился прервать молчание, тихо спросив:
– И как же вы потом?
– Снова жил один, решил, что видно не судьба мне семью иметь. Потом снова встретил женщину, не очень молодую, и не очень красивую, но добрую и хорошую. Думал, что мы с ней уже вдвоем и будем доживать, но через год родилась дочка.
Олегу очень хотелось спросить, где же они теперь, но он уже не решался. Угадав его мысли, Шполянский усмехнулся.
– Да, нет, они, слава богу, живые. Просто два года назад жена заболела. У нее обнаружили раковые клети в желудке, удачно, что на самой ранней стадии. И я отправил ее вместе с дочкой в Израиль, там медицина получше. И ты знаешь, ее там вылечили, даже без облучения и химиотерапии, одними таблетками. Но я решил, пусть лучше остаются там, а теперь вот и сам к ним собрался. Жена пишет, дочка стала настоящей израильтянкой. Она и так смуглая была, а там еще загорела, на иврите болтает чуть ли не лучше, чем на русском. И патриотка такая, представляешь, я ее Сашей назвал в честь моего старшего, так она поменяла имя на Сару. Надо же такое.
Он засмеялся и покрутил головой.
– Только подумать, мы здесь всеми правдами и неправдами пытались раздобыть себе русские имена, а она поменяла Сашу на Сару. Правда, это библейское имя.
Он неожиданно перестал смеяться и серьезно, и даже как-то торжественно сказал:
– Так звали мою мать.
Потом уже обычным тоном добавил:
– В общем, все равно получилось по обычаю.
И поймав удивленный взгляд Олега, объяснил:
– У нас, у евреев, принято называть детей в честь мертвых. В честь живых нельзя, это плохая примета, а мертвых нужно почтить обязательно. Так что теперь у нас в роду снова есть Сара Шполянская.
– А вот внука моего или внучку будут звать в честь младшего, Мишеньки, только уже на иврите, мальчик будет Михаэль, девочка – Михаль. Правда жена говорит, что дочка всех женихов разгоняет. Уж очень у нее характер независимый. После университета собирается еще в армию идти, в боевые части, чтобы автомат дали. Я когда навещал их, пытался отговорить ее, и знаешь, что она мне сказала: "Тебе этого не понять. Мы, евреи, должны защищать нашу страну"
Он снова тихонько засмеялся.
– Ну, пусть немножко позащищает, а потом, я надеюсь, все-таки образумится, выйдет замуж. Должен же найтись такой, что сможет ее к рукам прибрать. Мы с матерью уже давно утратили на нее всякое влияние.
Он еще что-то говорил о своей дочке, но Олег слушал невнимательно. Он думал о том, что этот человек столько лет был один. Теперь Олег стал понимать, что такое одиночество. И как же он жил после того, как снова потерял семью. И похоронил жену и двух маленьких сыновей. Потом он вспомнил о своих родителях, и сердце у него заныло. Он не звонил им с тех пор, как началась вся эта история. Они, наверное, волнуются, пытаются дозвониться до него, а телефон выключен. Надо бы им позвонить, но неудобно звонить из чужого телефона. Да и что им сказать? Говорить фальшиво бодрым голосом, что все хорошо, когда все так плохо, что дальше некуда. Ладно, может, завтра Аркадий Семенович узнает что-нибудь, тогда и позвоню.
Шполянский заметил, что Олег думает о чем-то своем, и решил, что тот устал или опьянел с непривычки. Он стал собираться, пообещав завтра же все узнать и позвонить. Потом он уехал, и Олег снова остался один. Он убрал со стола, потом включил телевизор, но толком не мог сосредоточиться на том, что видел. Его одолевали тревожные мысли. Ну, пересидит он пока на этой даче, а что потом? В голову ничего не приходило. За окном стемнело, и он решил, что ничего не случится, если он выйдет погулять. Впервые за три дня он вышел на улицу. Нигде никого не было. Далеко вдали виднелось шоссе, по нему то и дело проезжали машины. Там была жизнь, а здесь стояли тишина и запустение. Он шел по неширокой дороге между пустыми мертвыми домиками. Сначала ему было страшно ощущать себя единственным живым человеком на много километров, но постепенно он отвлекся, стал разглядывать дома. Каждый домик отражал характер и привычки своих хозяев. Одни участки стояли захламленные, заваленные черт знает чем, какими-то ведрами, тряпками. У других, более хозяйственных, все было аккуратно поделено на грядки, ни кусочка земли не пустовало. У третьих домики были кокетливо украшены, на участках были клумбы. Особенно Олегу понравился дом напротив его дачи. Он стоял через дорогу, и был хорошо освещен фонарем. Дом был деревянный, весь резной. На крышу вела наружная лесенка с красивыми перилами. Наверху хозяева устроили террасу, окруженную деревянной балюстрадой. Над террасой был деревянный навес от солнца. Он держался на четырех толстых колоннах, расположенных по углам. Олег зашел во двор, поднялся наверх, посмотрел на дачный массив. Темно, холодно, одиноко. Ему вдруг опять стало страшно, он поспешно спустился, перешел через улицу, вошел в дом. Посидел привычно в темноте, и лег спать. Так окончился еще один день.
***
Альбина чувствовала себя совсем плохо. Каждую ночь ей снилась Лена. То молодая и веселая, она приходила к Альбине, и они снова были студентками и бежали на занятия. То Альбина натыкалась на ее мертвое тело в самых неподходящих местах. Иногда она что-нибудь говорила, и Альбина облегчено вздыхала, значит, она не убила ее, она не убийца. И она плакала во сне от счастья. Но, когда она просыпалась, ей становилось еще хуже. Она нервничала. Каждый телефонный звонок казался ей звонком из милиции. Когда ее звали к телефону, она с замиранием сердца готовилась услышать сухой официальный голос, который ей прикажет оставаться дома, так как за ней сейчас приедут. Еще хуже обстояло дело, когда звонили в дверь. Открывая, она ожидала, что сейчас ворвется отряд ОМОНа, или кого-то там еще, Она точно не знала, кто приходит арестовывать убийц. Она постоянно прислушивалась к шагам на лестнице, глаза ее то и дело наполнялись слезами. Настроение у нее менялось каждую минуту. То ей было жалко Лену, огромное чувство вины захлестывало ее, и она мысленно просила Лену о прощении. То вдруг она начинала чувствовать дикую ненависть к бывшей подруге, за то, что та заставила ее пройти через все это. Потом она уставала от всех этих переживаний, и все становилось ей безразличным. Ну, убила и убила, подумаешь, никто об этом не знает и нечего переживать. Из милиции никто не приходит, значит, о ней там и не думают. А вдруг они посадят Олега? А ведь он ни в чем не виноват, что тогда ей делать? И она снова погружалась в пучину отчаяния.
Дети и муж озабоченно смотрели на нее, и не знали, как к ней поступиться. Саша-младший время от времени подходил к ней и пытался утешить.
– Ну, мама, – хмуро говорил он ей. – Ну, что ты так убиваешься? Ну, дружила ты с ней сто лет назад. Это случайность, что этот милиционер сообщил тебе, что ее убили. Она могла умереть в своем Владивостоке еще десять лет назад, и ты бы даже не знала об этом.
У Юли тоже начинали поддергиваться веки, когда она смотрела на мать, а муж, не выдержав, сказал ей:
– Слушай, может у тебя климакс, что ты такая психованная?
– Ты что, с ума сошел? – разозлилась Альбина. – Мне пока только тридцать девять, а не сорок девять, если ты не помнишь. И ты бы тоже на моем месте нервничал, если бы к тебе милиция приходила.
– Но они же тебя ни в чем не подозревают, просто зашли на всякий случай.
– Откуда я знаю, что не подозревают? Ты, вон, и то спросил, где пистолет.
– Господи, да я и в виду ничего такого не имел. Просто вспомнил вдруг о нем случайно.
– Столько лет не вспоминал и вдруг случайно вспомнил?
– Черт меня, видно, дернул за язык. И чего я действительно сказал о нем. Лучше бы молчал, – расстроился Саша.
В субботу утром, когда Альбина была дома одна, вдруг позвонила Лера. По ее голосу Альбина поняла, что она чем-то расстроена.
– Что с тобой? – спросила она. – Случилось что-нибудь?
– Ничего не случилось. Что со мной может случиться? Просто у меня депрессия.
– С чего бы это? Из-за чего у тебя может быть депрессия?
– Ну, вот, все считают, что у меня всегда все хорошо. Я всегда должна быть довольна и счастлива.
– А чего тебе не быть довольной и счастливой? У тебя все есть, хороший муж, чудесные дочки, ты обеспечена всем. Чего тебе не хватает?
– А вот и не хватает. Самого главного не хватает – смысла в жизни.
– Лерка, ты что, рехнулась?
– Кажется, да. Слушай, ты можешь приехать ко мне? Посидим вдвоем, поговорим, выпьем, или давай даже напьемся.
– Напьемся? – Альбина задумалась. Может, и в самом деле это поможет ей забыться хотя бы на несколько часов. Она устала от переживаний. Ей нужен хотя бы короткий отдых.
– Хорошо, давай напьемся, – решила она.
– Правда? – обрадовалась Лера. – Так давай приезжай скорей. Ничего покупать не надо, у меня все есть. Только поскорей, я тебя жду.
– Подожди, но если мы и вправду напьемся, как же я домой доберусь?
– Так мы сейчас начнем пить, до вечера ты еще протрезвеешь.
– Ну, хорошо, я еду.
Альбина пошла переодеваться и задержалась, глядя на себя в зеркало. Как она изменилась за эти дни: постарела, побледнела. И все из-за этой стервы.
Так, решила Альбина, пора все это прекращать. Иначе я скоро превращусь в старуху. Да и муж меня бросит, кому нужна истеричка. И дети уже стараются не заговаривать со мной.
– Все, – сказала она себе самой в зеркале. – Сегодня я напьюсь и покончу со всеми переживаниями. Что было, то было. Прошлое должно умереть, а мы с тобой должны продолжать жить. Сейчас накрасимся, чтобы выглядеть достойно, потому что Лерка красавица и всегда свежа как роза.
Альбина навела красоту, тщательно оделась и с легкой душой выпорхнула из дому. Для домашних, если вдруг кто-то вернется раньше, она магнитом прикрепила на холодильник записку.
"Я у Леры. У нас девичник. Без крайней необходимости просьба не беспокоить".
Такой юмор был в стиле их семьи и прежней Альбины. Домашние будут даже рады, что она приходит в себя.
По дороге Альбина зашла в кондитерскую и накупила полную коробку безумно привлекательных пирожных. Обычно она не позволяла себе есть пирожные, но сегодня ей можно все.
– Гулять, так гулять, а не гулять, так не гулять, – сказала она себе, заполняя коробку воздушными белыми безе, маленькими шоколадными эклерами не забыв также ни трубочек, ни наполеонов.
Выходя из кондитерской, она на минутку остановилась у зеркала. То, что она увидела там, ей даже понравилось.
– Что ж, даже очень ничего, – решила она, – Эта бледность мне даже идет.
Довольная собой, она побежала к метро, твердо решив выбросить все из головы.
Когда Лера открыла ей дверь, она очень удивилась. Всегда подкрашенная, нарядная, Лера была без макияжа, в халате. Волосы небрежно заколоты.
– Что с тобой? – по-настоящему испугалась Альбина. – Ты на себя не похожа.
– Я же тебе сказала, у меня депрессия, – меланхолично объявила Лера. – Заходи давай.
– Что ты носишься со своей депрессией, как дурень с торбой, – рассердилась Альбина. – Что с тобой случилось, можешь сказать, наконец?
– Идем сначала выпьем, я уже все приготовила.
Она действительно накрыла в кухне стол и выставила такое количество бутылок, что хватило бы напоить целую роту солдат.
– Ты что с ума сошла? Ты хочешь, чтобы мы все это выпили? – ужаснулась Альбина.
– Нет, конечно, я хочу, чтобы ты выбрала, что мы будем пить, потому что я в выпивке не разбираюсь.
– А я, наверное, разбираюсь и даже очень.
– Ну, все-таки вдвоем легче выбрать. Смотри, что тут есть.
Альбина посмотрела на батарею бутылок. Да уж, Гарика благодарные клиенты не обижают, кроме гонорара еще и бутылки такие преподносят.
– В общем, так, – наконец решила она. – Хотим мы напиться или просто выпить?
– Мы хотим напиться, – твердо сказала Лера.
– Тогда нужно пить водку. Вот эту я знаю, – она показала на бутылку финской водки. – Будем пить ее.
– Хорошо, – согласилась Лера. – Будем пить ее. Давай открывать.
Они уселись за стол, налили водку в красивые хрустальные рюмки и решительно выпили. На душе сразу повеселело.
– Ну, давай, – твердо сказала Альбина. – Рассказывай.
– Понимаешь, – смущенно начала Лера, – я не уверена, что ты меня поймешь. Во всяком случае, обещай, что никогда никому не расскажешь.
– Лерка, ну, ты как здрассти, – вдруг вспомнив их студенческий жаргон, сказала уже захмелевшая Альбина. – Конечно, я ничего никому не скажу.
– И своему Саше тоже, – потребовала Лера.
– Конечно.
– Тогда давай еще чуть выпьем, а то я не могу.
Они выпили еще, чуть закусили, и Лера начала:
– Так вот, я пришла к выводу, что прожила свою жизнь даром. Только не говори мне ничего о муже, о детях. Да, это все есть, но у меня никогда не было настоящей любви. Вот у меня есть муж. Он хороший человек, он любящий муж, отец. Нет, ты не думай, я люблю его… по-своему. Я очень привязана к нему, но ведь это совсем не то чувство, которое должна испытать каждая женщина хотя бы раз в жизни. А ведь я старею. В следующем году мне будет сорок. Это у меня последнее лето перед закатом. Мне нужно срочно что-то делать. Ты пойми, я за всю жизнь ни разу не изменила мужу, – с пафосом воскликнула она.
Альбина растерялась.
– Погоди. Не только ты одна не изменяла мужу. Я тоже, например.
– Что ты сравниваешь? Что ты сравниваешь? – закричала на нее Лера, будучи уже в приличном подпитии. – У тебя совсем другое дело.
– Это еще почему?
– Потому что ты до сих пор влюблена в своего Сашу, как двадцать лет назад.
– С чего ты это взяла?
– Да это же все знают. Это же видно. Да и Саша у тебя красавец-мужчина. Он же, как англичане говорят "Black, tall and handsome".
А мой Гарик? Среднего роста, с животиком, лысеет со страшной скоростью. Нет, ты не думай, я же люблю его, но какой же он объект для романтической любви? Ты что хочешь мне сказать, что он подходит для романтической любви? – она затрясла стаканом перед лицом подруги. Потом, вдруг заметив, что он пустой, решительно сказала:
– Давай еще выпьем
– Давай, – согласилась Альбина, и они выпили еще.
На душе становилось все спокойнее и спокойнее. Какая-то часть ее оставалась трезвой и отдавала себе отчет в том, что это спокойствие временное, вызванное алкоголем, а потом все опять вернется, но она гнала от себя эти мысли. Сейчас ее душа отдыхала и слава бога. Кроме того, Лерины проблемы отвлекали ее от ее собственных.
– Ну, хорошо, – задумчиво сказала она. – Ты ведь не собираешься бросить Гарика?
– Ты, что с ума сошла, – испугалась Лера. – У меня же дети, семья. И, кроме того, я же люблю его. Но как ты не понимаешь, я ведь просто хочу испытать настоящую любовь.
– Да понимаю я, понимаю. Тебе просто нужно завести себе любовника на короткий срок, а потом ты успокоишься, и все будет по-прежнему.
– Да, правильно, – обрадовалась Лера, – и если я сейчас не сделаю этого, потом я всю оставшуюся жизнь буду жалеть.
– Так найди себе кого-нибудь, в чем проблема?
– В этом и проблема. Кого и где я могу себе найти? Мы вращаемся все время в одном и том же кругу. Кто там есть? И, во-первых, в своем кругу это вообще немыслимо, а, во-вторых, там же нет ни одного интересного мужчины. Вот разве только твой Саша, – задумчиво прибавила она.
– Ты, что, мать, совсем рехнулась? – тут же вознегодовала Альбина.
– Да это я так просто сказала. Не нужен мне твой Саша, я его двадцать лет знаю, какая там любовь.
– Ну, и, слава богу, – успокоилась Альбина. – Давай за это выпьем.
Они снова выпили, и вдруг Лера застенчиво сказала:
– А этот Олег, он больше не звонил тебе?
– Ах, вот, в чем дело, – наконец-то, догадалась Альбина.
– И совсем нет, – покраснев, бурно запротестовала Лера, – я просто так спросила.
– Ну и дура, он очень красивый парень, и самый подходящий кандидат.
– Ты с ума сошла, ты с ума сошла, – заволновалась Лера. – Я старше него на столько лет, зачем я ему нужна.
– Ну, это положим не препятствие, – критически оглядев подругу, возразила Альбина. – Выглядишь ты прекрасно, лет на тридцать. И тебе ведь не замуж за него выходить.
– Но он не звонит. Так ни разу и не позвонил, значит, я не нужна ему.
– А ты ему не звонила?
– Ты что? Конечно же, нет, и потом у него телефон все время отключен. Отвечают "Абонент временно недоступен".
Альбина даже не заметила противоречия в словах подруги. Она тоже несколько раз звонила Олегу, чтобы узнать что-нибудь новое о следствии, и действительно, телефон был все время отключен.
– Знаешь, я думаю, может, с ним что-нибудь случилось, – задумчиво сказала она.
– Ты думаешь, его тоже убили? – в ужасе спросила Лера. – Может, это кто-нибудь за ними обоими охотится:
– Нет, это ерунда, – отмахнулась от нее Альбина.
– Откуда ты знаешь, что это ерунда?
Да уж кому и знать, если не мне, горько усмехнулась про себя Альбина. Но вслух сказала:
– Если бы с ним что-нибудь случилось такое, мы бы узнали.
– Как узнали бы?
– Ну, наверное, этот следователь из милиции пришел бы опять.
– Да, наверное.
– Альбина, а ты уверена, что это не он, ну, убил Лену?
– Уверена, – твердо ответила Альбина.
– Почему? – робко продолжала допытываться Лера.
– Ну, потому, что он совсем не тот тип человека, который может кого-то убить, да еще ради денег.
– Да? – расцвела Лера. – Слушай, а какой же он тип? Какой он вообще? Ты же мне совсем о нем не рассказывала.
– Ну, он высокий, стройный. Волосы у него русые. У него английская прическа, знаешь, на пробор. Хорошие черты лица.
– А глаза какие?
– Глаза большие серые, нос прямой короткий, подбородок твердый, в общем, типичный герой-любовник.
– А как ты думаешь, он нашего круга? Ну, ты понимаешь, что я имею в виду?
– Да, он из интеллигентной семьи, это видно, и манеры хорошие, и речь правильная. Я думаю, у него есть образование. В общем, с ним все в порядке, вот только как его найти? Мы ведь даже фамилию его не знаем.
– Да, – пригорюнилась Лера. – А вдруг с ним что-то случилось? Может, ему помощь нужна.
– Давай подумаем, что нам известно, – вспомнив, что она жена владельца детективного бюро, деловито сказала Альбина.