– Да, нет, деньги он мне вернул, – неожиданно сказал Виталий.
– Вернул? – следователь не смог скрыть удивления. – Сам вернул?
– Сам. Еще и позвонил мне, уговаривал. Я сначала и брать не хотел. Зачем мне нужны ее деньги, да еще неизвестно как заработанные. Но он сказал, что это она собрала за те два года, что они ездили, и что деньги принадлежат детям. Вообще-то это так. Так что я взял.
Он неуверенно посмотрел на следователя, как бы ожидая его одобрения, или, наоборот, порицания. Но тому было не до него. Он был занят собственными мыслями.
Так, так, значит, сам отдал да еще уговаривал взять. Неужели такой порядочный? Или решил избавиться от единственного мотива, свидетельствующего против него. А не поговорить ли еще раз с Марианной?
Он решил поехать к ней сейчас же, поговорить об Олеге, хотя сам давно уже не верил в его виновность. Разгадка таилась в прошлом. Весь его опыт и интуиция следователя кричали об этом. Но нужно было еще поставить точку на этой части расследования.
Он рассеянно попрощался с Виталием, еще раз отметив про себя, что тот вроде бы и видный мужчина, но нет в нем самого главного: характера, уверенности в себе, в общем, того, без чего мужик, не мужик, а так, ни рыба, ни мясо.
Всю дорогу, пока он ехал к Марианне, он обдумывал неожиданную мысль, а есть ли у него эта уверенность в себе, или он тоже производит такое же впечатление. В конце концов, он решил, что у него все в порядке. Жена его любит, дети его уважают. А то, что у него вид слишком интеллигентный для работника милиции, то ведь он и вправду из интеллигентной семьи, имеет высшее образование. И необязательно казаться крутым. Вот взять лейтенанта Коломбо. Вроде бы тихо, мирно разговаривает. Преступники перестают опасаться, думают, ну, этот тихоня, что он там может. А он им тут, раз, и выдает все, и они от удивления тут же раскалываются. Вот и у него тоже раскрываемость выше, чем почти у всех в их отделении.
Константин Сергеевич вдруг опомнился. О какой ерунде он думает, вообразил себя ни с того, ни с сего лейтенантом Коломбо. Он чуть не засмеялся вслух. Ладно, хватит. Лучше нужно подумать, о чем говорить с Марианной, то есть, с гражданкой Марией Гагариной с псевдонимом или кличкой Марианна.
Марианна открыла ему дверь далеко не сразу. Он долго звонил, стучал. За дверью слышались звуки работающего телевизора, потом кто-то вроде бы сказал "сейчас", и снова долго не открывали. Когда Марианна, наконец, открыла, лицо у нее было растерянное. Она явно не ожидала увидеть его снова. Но это как раз было ему на руку. Он не любил, когда к допросу были готовы заранее. Когда отвечают экспромтом, легче добраться до истины.
Хозяйке явно не хотелось приглашать его в свою квартиру, но деваться ей было некуда. Запахивая и придерживая руками легкий халатик, она отступила в сторону, давая ему пройти. Он прошел в комнату, заметив по дороге, что дверь в кухню плотно закрыта. Там точно кто-то был. Учитывая, что девица была в только что накинутом халатике, можно было догадаться, что там мужчина.
Быстро же ты забыла любимого человека, насмешливо подумал он. Интересно, как же ты будешь изображать несчастную влюбленную, когда за дверью прячется новый хахаль.
– Я на минутку, – сразу же сказал он и удовлетворенно отметил, что она облегченно вздохнула, правда, стараясь это сделать незаметно.
– Ничего, я все равно дома, – она снова начала входить в роль милой невинной девушки-домоседки.
– Я вас слушаю, – любезно продолжила она, – садитесь, пожалуйста.
Он уселся основательно, явно собираясь остаться больше, чем на минутку.
Она уселась напротив него, послушно, как маленькая школьница сложила руки на столе и широко раскрыла огромные наивные глаза.
Завгородний усмехнулся. Итак, актриса готова, можно начинать.
– Я, собственно говоря, зашел только уточнить кое-что, – начал он. – Так вы говорите, Олег собирался убить Арсеньеву, потому что хотел забрать ее деньги?
– Конечно.
– Как же вы объясните тогда, что он вернул ее деньги ее мужу, еще и уговаривал его взять их?
– Что? Идиот несчастный, – вырвалось у нее. Все напускное смирение мгновенно исчезло с ее лица. Перед Константином Сергеевичем сидело злобное, полное ненависти существо. Потом она попыталась овладеть собой и быстро сказала:
– Конечно, он ее убил, а потом испугался и решил отвести от себя подозрение.
– Может быть, и так, может быть и так, – охотно поддакнул Константин Сергеевич, ни минуты не веря ей. – А вот как насчет вашего алиби?
– Моего? – не поверила своим ушам девица. – Причем здесь я? – возмущенно фыркнула она.
– Ну, у вас ведь тоже была причина. Вы бы избавились от соперницы, и деньги тоже, в конечном счете, достались бы вам.
– Интересно, как бы я пригласила ее в парк и распивала бы там с ней коньяк? Даже смешно представить это.
– Тем не менее, алиби у вас нет. Где же вы находились в тот вторник во второй половине дня?
– Дома была, где же еще.
– Это кто-то может подтвердить?
– Да ведь я одна живу. Кто же может подтвердить?
– Ну, может, соседка какая-нибудь заходила одолжить что-нибудь, например.
– Я не поддерживаю дружеских отношений с соседями, – она презрительно поджала губы.
– Даже с теми, что напротив?
– А с этими тем более.
– Почему же с этими тем более?
– Да они вечно жалуются, если я музыку слушаю. А у самих ребенок всегда орет. И вот как раз в этот вторник, они что-то там сверлили целых три часа после обеда, часов с трех до шести. Шум стоял сумасшедший. Мы, когда с Олегом разговаривали, друг друга совсем не слышали.
– Так, значит, Олег был здесь с трех до шести?
Она огорошено посмотрела на него. А Константин Сергеевич уже довольный вставал со стула.
– Ну, вот, все и выяснилось. Зачем же вы пытались оклеветать любимого человека?
Поняв, что ее версия с Олегом в роли убийцы окончательно провалилась, Марианна прекратила притворяться.
– Ну, ладно, – она тоже встала. – Мне уже надоело вся эта история. Убивал он, не убивал, мне до этого уже нет никакого дела. Я ее тоже не убивала, и вам пришить мне это дело не удастся, а остальное ваша проблема. И оставьте меня в покое.
– Уже оставил, – весело ответил Константин Сергеевич. – Прощайте, Марианна.
Он вышел от нее очень довольный, Итак, теперь можно окончательно сосредоточиться на версии, что убийство связано с прошлым. И, следовательно, надо в нем покопаться. С кем же общалась наша Елена Прекрасная в своей бурной юности? И почему это ей так аукнулось через двадцать лет? Пожалуй, стоило бы съездить в университет, взять список ее группы и поговорить. Может, кто-то что-то и вспомнит.
В университет Константин Сергеевич приехал, сохранив все то же хорошее настроение. Он был доволен, что интуиция не обманула его, и теперь он может заниматься только тем, что действительно было связано с преступлением. Он быстро нашел деканат факультета иностранных языков или как там было написано романо-германской филологии. Секретарша сидела за столом и вела долгий и увлеченный разговор с подругой по телефону. Поглядев на него оценивающим взглядом, она сочла возможным проигнорировать его.
Так, типичная старая дева или разведенка с большим стажем, решил Константин Сергеевич, в свою очередь внимательно рассмотрев ее.
Усохшая, плоскогрудая, с вытравленными перекисью волосами и черными подкрашенными бровями, она как-то не представлялась в роли жены или матери.
Ну-с, тем лучше, весело подумал он. – Обручального кольца я не ношу, попробуем заинтересовать ее. Для начала парочку комплиментов.
– Я из уголовного розыска, – начал он, дождавшись, наконец, пока прозвучало прощальное "Ну, целую тебя", и секретарша неохотно повернулась к нему.
– Вот как? Кто-то из наших студентов что-то натворил? – тут же с жадным любопытством накинулась на него.
– Не сейчас, в смысле не теперь, а двадцать лет назад, – сказал он и тут же галантно добавил:
– Я понимаю, двадцать лет назад вы тут не могли работать, наверное, еще в школу ходили.
Такая наглая ложь была встречена благосклонной улыбкой, и. поглядев на его правую руку без обручального кольца, секретарша выразила готовность немедленно помочь ему в расследовании.
– Меня интересует ваша бывшая студентка. Она поступила на ваш факультет в 1980-м году, проучилась три года, а затем перевелась на заочное отделение во Владивосток. Ее фамилия была Казачкова, Елена Казачкова. Можно узнать, в какой группе она училась, и кто учился вместе с ней? Я понимаю, что это, наверное, сложно и займет много времени, но…
– Ничего подобного, перебила его секретарша, – у нас все компьютеризировано, – она с гордостью выговорила по слогам сложное слово. – Я сейчас позвоню в архив, и там сразу ее найдут буквально за несколько минут.
– Неужели так сразу? – восхитился Константин Сергеевич.
– Ну, тем более, что я попрошу.
Она улыбнулась ему, обнажив лошадиные зубы, набрала какой-то номер и тут же залопотала в трубку.
– Лидочка, мне срочно нужны сведения, 80-й год, группа ин. яза, английское отделение, Казачкова Елена. Хорошо, я перезвоню минут через пять.
Она положила трубку, и в глаза ее снова зажглось жадное любопытство.
– А можно узнать, с чем связан ваш интерес, или это следственная тайна? – кокетливо спросила она.
– Вообще-то, тайна, но вам я скажу, так как вы очень помогли мне. Понимаете, она приехала в Москву через двадцать лет, и ее убили. Так как новых знакомых у нее почти не было, мы полагаем, что это убийство связано с чем-нибудь из ее студенческих лет. Желательно было бы опросить всех, с кем она училась.
– О, конечно, конечно, я попрошу Лидочку распечатать вам список группы. Только не представляю, как вы их теперь найдете. Девочки ведь вышли замуж, поменяли фамилии, и адреса естественно поменялись, за столько то лет.
– Ничего, найдем, – уверенно сказал Константин Сергеевич. – Мы умеем искать.
– Да, интересная у вас работа, не то, что здесь, – глядя на него с преувеличенным восхищением, опять стала кокетничать секретарша. – Нужно столько думать, логически мыслить.
У нее явно была склонность к книжным словам, и она их выговаривала четко и с явным удовольствием.
– В основном, нужно много ездить и ходить, – весело возразил ей Константин Сергеевич. Почему-то он чувствовал себя очень уверенно и говорил все, что в голову взбредет.
Телефон зазвонил, и секретарша взяла трубку. Это оказалась Лидочка. Она согласилась прислать распечатку на факс. Через несколько минут факс ожил, и из него выполз лист бумаги с заветными сведениями. Константин Сергеевич нетерпеливо выхватил его и стал читать.
Итак, Казачкова Елена Ивановна, 1963 года рождения, город Запорожье. Поступила в университет в 1980 году, группа 121б. Проучилась два года. Затем был взят академический отпуск. Причина – болезнь матери. Потом в связи с замужеством перевод во Владивосток на заочное отделение. Был еще список студенток из ее группы, но Константин Сергеевич решил, что это подождет. Главное, выяснить, почему Альбина ни разу не упомянула, что Казачкова взяла академотпуск одновременно с ней. О себе говорила, что брала отпуск и уехала домой к родителям, а о том, что Лена уехала тоже, ни слова.
Расшаркавшись перед женщиной и тысячу раз поблагодарив ее, он вернулся к себе и сразу же нашел в деле номер телефона матери Лены в Запорожье. Набирая номер и ожидая ответа, он даже притоптывал от нетерпения. Ну, ответь же, ответь, мысленно твердил он, как будто звонил любимой девушке. К его радости ему ответили. Надтреснутый женский голос произнес "Алло", и Константин Сергеевич мгновенно ощутил неловкость. Тяжелее всего ему было разговаривать с родителями жертвы. Почти все они сразу же начинали обвинять милицию во все смертных грехах. И в том, что преступников развели, и, что допускают преступления, и что не могут поймать убийцу. Казалось бы, что за столько лет можно было бы и привыкнуть ко всему этому, но Константин Сергеевич, все также мысленно ругая себя, почему-то начинал оправдываться и говорить виноватым тоном. Но сегодня он решил не поддаваться эмоциям. В конце концов, это не его вина, что чьи-то дочери бросают мужей и детей и шляются по рынкам и паркам неизвестно с кем.
– Казачкова Инесса Александровна? – как можно официальнее спросил он.
С вами говорит старший оперуполномоченный Завгородний из Москвы. Это по поводу вашей дочери.
– Что, вы нашли убийцу? – саркастически спросила она.
– Ищем, – твердо ответил он, – и в связи с этим нам нужна ваша помощь.
– Чем же это я могу вам помочь? Я всего лишь больная одинокая женщина, у которой убили дочь, а милиция…
– Да, да, – торопливо перебил ее Константин Сергеевич, – я понимаю, у вас такое горе, но мне нужен ответ всего лишь на один вопрос. После второго курса Лена взяла академотпуск из-за вашей болезни и уехала домой ухаживать за вами…
– Чушь, – твердым голосом перебила его женщина. – Лена никогда не брала никаких отпусков, и я вовсе не болела. Более того, если бы даже такое и случилось, за мной нашлось бы кому ухаживать. Я была женой генерала, молодой человек.
– Вы уверены в этом? То есть, в том, что она не приезжала домой на год?
– Вы что же думаете, что я сумасшедшая? Я, слава богу, еще в здравом уме и твердой памяти, и за свои слова ручаюсь. С чего это вам пришла в голову такая чушь?
– Ну, извините тогда, значит, мы ошиблись, – чуть ли не радостно сказал Константин Сергеевич, и, торопливо распрощавшись, тут же повесил трубку. И сразу же набрал номер Альбины.
Здесь ему также повезло. Альбина оказалась дома. Положительно сегодня был его день.
– Альбина Владимировна, – сразу же приступил он к делу. – На третьем курсе вы взяли отпуск и уехали домой.
– Да, – настороженно ответила та. – Я вам это говорила.
– Да, о себе говорили, но вы не упомянули, что и Елена тогда же взяла отпуск и тоже уехала.
Повисло молчание, и Константин Сергеевич почти ощутил ужас и замешательство собеседницы.
– Я… Я не думала, что это важно, – наконец, сказала она. – Да у нее заболела мать, и она уехала ухаживать за ней.
– Вот как, вы уверены в этом?
– В чем?
– Что она уезжала в Запорожье, а не куда-нибудь еще? – многозначительно спросил он, стараясь не дать ей понять, что говорит наугад.
Снова повисло молчание, и снова Константин Сергеевич почувствовал ее страх.
– По крайне мере, так она мне говорила, – наконец, сухо сказала Альбина. – В любом случае, причем здесь я? – ей, наконец, удалось овладеть собой.
– А вот это мы и выясняем, – также сухо ответил ей Константин Сергеевич и повесил трубку, не дав ей возможность сказать еще что-нибудь.
Итак, дело то все-таки в прошлом. Девочки что-то натворили, и постарались замести следы. Одна быстренько забеременела, благо муж был, и уехала домой. И вторая тоже уехала, только куда? Домой она поехать не могла, родители бы замучили вопросами. Поэтому куда же она поехала? Может, тоже в Херсон к подруге? Тогда Альбинины родители должны были быть в курсе дела. Значит, нужно ехать к ним. Они, конечно, будут защищать дочь. Хотя вряд ли та сказала им об убийстве. Скорее всего, об этом они ничего не знают. А о том, что подруга дочери жила у них целый год, наверное, скажут. Во всяком случае, и соседи это должны помнить. Если, конечно, она была у них. А вот чтобы узнать об этом, нужно ехать в Херсон. Что ж, следствие как будто бы выходит на финишную прямую. Нужно просить командировку, и скорее всего там это и решится. И Константин Сергеевич направился к начальству.
***
Олег сидел в аллее на скамейке. День был не холодный, но он еле сдерживал дрожь. Итак, наконец, сегодня он увидит ее. Утром она позвонила и своим нежным голосом сообщила, что пришли его документы, и она может их ему отдать. Он поблагодарил ее. Они назначили встречу здесь в аллее. Ни о чем кроме документов, по телефону они не говорили, как будто это было единственное, что их связывало. Оба понимали, что они ведут себя как дети, соблюдающие правила какой-то игры.
Олег принарядился, внутренне посмеиваясь над собой, так как выбор у него был небольшой. Единственный костюм, правда, все еще хорошо выглядевший, и все то же австрийское кожаное пальто, когда-то обманувшее Марианну.
Придирчиво осмотрев себя в зеркале, Олег остался доволен. Высокий, стройный, плечи прямые широкие, хорошие черты лица, русые волосы на пробор – ну, прямо типичный ариец или славянин. Никто никогда бы и не заподозрил наличие бабушки Розалии Финкельштейн, чье имя в свидетельстве о рождении его матери вдруг оказалось козырным тузом.
Всю дорогу, сжимая в руке неизменный кейс, который окончательно делал его похожим на молодого бизнесмена или дипломата, он придумывал, что ей скажет и, вообще, как будет себя вести. Но в голову ничего путного не приходило, и он махнул рукой. Ладно, жизнь покажет, и жизнь рассудит, как некогда пелось в популярной песенке.
Он напряженно вглядывался в конец аллеи, думая, как же они все-таки узнают друг друга. Но, когда там появилась стройная женская фигура, затянутая также в кожаный плащ, словно какая-то сила рывком подняла его со скамейки и бросила к ней навстречу.
Она оказалась даже лучше, чем он себе представлял. Стройные ножки в красивых туфельках из змеиной кожи, тонкая талия, туго перехваченная кожаным поясом, а лицо… Больше двадцати пяти лет ей нельзя было дать. Великолепная туго натянутая кожа, короткий точеный носик, пухлые детские губы, и глаза… Огромные миндалевидные, извечно увлажненные слезой еврейские глаза и роскошные блестящие черные волосы делали ее похожей на какой-то экзотический цветок.
Он стоял перед ней, позабыв от волнения даже поздороваться и не отрываясь смотрел и не мог насмотреться на ее прекрасное лицо. "Восток горит в ее очах", мелькнула в голове полузабытая пушкинская строка. Она тоже молча смотрела на него. Потом, словно сбрасывая наваждение, тряхнула головой, и, по детски закусив нижнюю губку, сделала шаг вперед и протянула ему руку. Она, по-видимому, хотела сказать ему "Здравствуйте, Олег", но у нее перехватило дыхание, и она только сумела выговорить "Олег". У него тоже вырвалось только "Лера", и он склонился, целуя ее протянутую руку.
Кажется, даме не целуют руку на улице, мелькнула в голове какая-то глупая мысль, и он в ту же секунду забыл о ней, потому что она вдруг неожиданно погладила его по голове.
– Олег, послушайте, – наконец, сказала она. Но, когда он, выпрямившись, посмотрел ей в лицо, она снова забыла все, что собиралась ему сказать, и после небольшой паузы, вдруг с несчастным видом закончила:
– Я принесла вам документы.
Еще секунду они растерянно смотрели друг на друга, и неожиданно, словно сговорившись, захохотали над собой.
Напряжение сразу спало, и они почувствовали родство душ, как будто бы были знакомы много лет.
Наконец, они успокоились. Лера взяла его под руку, и они медленно пошли по аллее.
– Знаете, Лера, – сказал он, – вы еще красивей, чем я думал.
– Олег, – она остановилась и всплеснула руками. – Что вы говорите, я же намного старше вас.
– Нет, это вам кажется. На самом деле вы еще совсем маленькая девочка.
– Вы с ума сошли. У меня две почти взрослые дочери.
– Представляю, какие они красивые, если похожи на вас.
Ее глаза засияли от удовольствия.