– А он не знает, к кому я обращаюсь. Знает только, что есть университетская подруга, которая многим мне обязана. Я даже у Лерки взяла телефоны всех девочек, которые остались в Москве. Так что он не сможет тебя вычислить.
Да, это удачно, подумала Альбина. Даже Лера, если и узнает что-нибудь, тоже не сможет вычислить меня. А в то, что у тебя есть совесть, я, дорогая моя подружка, не верю. Учитывая то, что ты со спокойной душой сделала в молодости, и как ты сейчас бросила мужа и детей… Да и выпить ты любишь, а когда выпьешь, много говоришь.
Альбина пыталась убедить себя, что Лена заслуживает уготованную ей участь, но это ей не удавалось. Не такая уж та все-таки злодейка, да и не Альбина ей судья. Дело в другом. Пока Лена здесь, Альбина ни одной минуты не будет чувствовать себя в безопасности. Да и Сашу никогда не убедить одолжить такие деньги неизвестно кому, и насчет крыши тоже ерунда какая-то. Он и говорить об этом не захочет. Нет, выход только один. Что ж, теперь нужно только выбрать подходящий момент.
Лена по-своему расценила ее молчание.
– Ну, думаешь, что мужу сказать? – весело спросила она, заранее радуясь тому, что, по-видимому, ей удастся добиться своего. – Думай, думай, ты женщина умная, сможешь его убедить, и все у нас будет хорошо. Надо теперь за это выпить. Где наши стаканчики?
Она повернулась к Альбине спиной, неуклюже пытаясь замерзшими пальцами взять одноразовые стаканчики, которые они поставили на край каменной вазы с цветами.
Вдруг что-то как будто щелкнуло в Альбининой голове, и какой-то посторонний голос совершенно бесстрастно произнес; "Сейчас".
Альбина вдруг стала совершенно спокойной, перестали дрожать руки и ноги, прошла внутренняя дрожь. Она всунула руку в сумку и спокойно, не суетясь, вынула пистолет из пакета, сдвинула предохранитель и вытащила его из сумки. Время как будто бы растянулось, и она почему-то знала, что Лена не повернется столько времени, сколько ей будет нужно. Значит, бог за меня, мелькнула в голове кощунственная мысль. Также спокойно она поднесла пистолет к куртке подруги с левой стороны и нажала на курок.
Как же пуля пройдет сквозь всю одежду, мелькнула еще одна мысль. Но пуля прошла. Лена вдруг ткнулась головой в спинку скамейки и затихла.
Все еще не веря, что все уже произошло, Альбина еще некоторое время сидела, сжимая пистолет.
Господи, что же это я, наконец, спохватилась она. Как хорошо, что она все продумала заранее. Сейчас она могла действовать только как автомат. В голове не было ни одной толковой мысли.
– Так, что же я должна делать теперь? – вслух сказала она себе.
– Да, забрать все, что я принесла с собой.
Она осторожно обошла то, что еще недавно было ее подругой, а теперь стало чем-то страшным, взяла бутылку, стаканчики, подняла коробку от печенья, недоеденную шоколадку. Все положила в заранее приготовленный пакет.
По Плану нужно было теперь обыскать Лену, забрать документы, и лучше бы и деньги, чтобы подумали на грабителей, но это было свыше Альбининых сил. Даже под дулом пистолета она не смогла бы дотронуться до этого.
Она выглянула из-за постамента. Аллея по-прежнему была пустой. Вообще, кажется, во всем парке никого не было. Она быстро пересекла аллею и пошла между кустами к выходу. Теперь нужно было выбросить этот пакет в другом районе города.
Пистолет она вдруг решила не выбрасывать. Она давно уже приметила место, где могла бы его спрятать. В следующем от их дома дворе, через который она ходила на работу, осталось несколько гаражей для инвалидов. Однажды, выйдя из дому, она заметила, что у нее спустились колготки. Она втиснулась между гаражами, чтобы подтянуть их, и заметила, что из одной стены вывалился кирпич. Уже тогда она думала о тайнике и заглянула в отверстие. Оно оказалось достаточно вместительным для пистолета. Она подобрала и вставила на место кирпич, и с тех пор часто проверяла его. Никто и не собирался ремонтировать там стенку, да и, когда кирпич стоял на месте, совсем было незаметно, что его можно было вынуть. Конечно, у себя во дворе, она не рискнула бы сделать тайник, но в чужом вряд ли будут искать, если до этого дойдет.
Начал накрапывать дождик, что тоже было очень кстати. Прохожие прикрылись зонтиками, и перестали вообще видеть окружающих. Альбина была без зонтика, она побежала к метро вместе с другими. Начавшийся дождь сделал это естественным, и Альбина снова мысленно поблагодарила бога. Всю поездку в метро и потом на автобусе она была охвачена нетерпением уехать как можно дальше от этого страшного тела на скамейке.
Потом ее вдруг охватило чувство горькой непоправимой потери. Перед глазами стояла Ленка, но не та злобная баба, которую она оставила в парке, а хорошенькая стройная девочка в светлом платье, которая стояла перед дверью экзаменационной аудитории двадцать лет тому назад. Душа ее разрывалась от жалости. Леночка, подружка моя дорогая, что же ты с нами обеими сделала, стараясь подавить слезы, думала она. Может, и вправду можно было попытаться поговорить с Сашей, может, она и смогла бы уговорить его одолжить Лене деньги на квартиру. Но ведь этим бы дело не кончилось, она бы не отстала от тебя всю жизнь, тут же подсказывал ей здравый смысл. Эта, что пришла к тебе сейчас, совсем не та смешливая озорная девчонка. Та умерла давно. Это как в фильме "Кладбище домашних животных". Они хоронили там дорогих им людей, чтобы те воскресли, но назад возвращались нелюди, злобные, коварные. Так и с Леной. Сейчас к тебе пришла другая.
Но перед глазами все стояла девочка в летнем платье. Альбина вспоминала, как они дружили, как болтали ночами чуть не до утра, как зубрили и волновались вместе перед экзаменами, как смеялись и плакали над одними и теми же книгами и фильмами, как Ленка чуть ли не силой одевала и красила ее в тот незабываемый вечер, когда она познакомилась с Сашей.
Не хотела она только вспоминать о тайне, которая связала их двадцать лет назад. Связала такими крепкими узами, что разорвать их смогла только смерть.
* * *
Альбина поднималась в лифте усталая, опустошенная. Она сама толком не помнила, в каких местах побывала, и где что разбросала. Когда дошла очередь до пистолета, уже, слава богу, было совсем темно, и ее, скорее всего, никто не заметил.
Дома ждала семья. Нужно было сделать нормальное, спокойное лицо, но как же тяжело было с этим справиться. Правда, когда она позвонила, и дверь открыл ее дорогой и любимый сын Сашенька, лицо как-то само собой разгладилось, все случившееся стало казаться далеким и нереальным.
– Ха, возвращение блудной матери, серия вторая, – любовно – насмешливо сказал сын, помогая ей снять куртку.
– Где же ты, мамочка, шлялась так долго, да еще в таком затрапезном виде? – прибавила выскочившая из комнаты дочка.
В их семье царила полная демократия. Дети разговаривали с родителями совершенно также как и со своими сверстниками. Альбина и Саша на них никогда не обижались, а, наоборот, гордились тем, что дети считают их своими друзьями.
– Интересно, сами послали меня выбирать себе подарок, велели без этого домой не возвращаться, а теперь еще и недовольны, – привычно вошла в свою роль Альбина.
– Ну и как, нашла? – полюбопытствовала дочь.
– Ну, вообще-то, да, если моя семейка согласится выложить две тысячи долларов, чтобы мать выглядела как топ-модель.
– Платье? – ахнула дочь. – Красивое?
– Очень, – ответила Альбина.
Она не врала. Платье она вправду наметила, но только не сегодня, а несколько дней назад.
– А тебе хорошо в нем? – не отставала Юля.
– Я его не мерила. Мне ведь нужно, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня в нем.
– Я, я пойду с тобой. Давай завтра же и поедем.
– Что, небось, уже мысленно примеряешь его на себя, – тут же не упустил случая поддеть сестру Саша-младший.
– А тебя наши женские дела вообще не касаются, – отпарировала Юля и закричала в кухню
– Папа, мама пришла. Она себе выбрала подарок.
– Слышу, слышу.
Саша-старший вышел из кухни, где они с детьми заканчивали накрывать стол к ужину.
– Все слышал. Две тысячи долларов, платье от Кардена или Диора, или Версаче, на меньшее мы не согласны.
– Ну и как, даешь две тысячи? – поинтересовалась дочь.
– Ну, вы же знаете, для вашей мамы мне ничего не жалко. А ваше мнение? – подчеркнуто серьезно спросил он.
– Я думаю, что она, в общем-то, у нас заслуживает, – солидно ответил сын.
– Ну, спасибо, уважили, – засмеялась Альбина.
Глаза у нее стали влажными. Господи, да разве дело в платье? Какая у нее семья! Ради них она пойдет на все, да и пошла уже.
– Ладно, хватит о платье, а то вы, женщины, будете о нем весь вечер говорить, а мы от голода умираем. Правда, сын?
– Да, точно, а то мне уже уходить скоро надо, – Саша младший посмотрел на часы.
– Куда же это ты, на ночь глядя? – усаживаясь за стол спросила Альбина, хотя последнее время сын довольно часто не ночевал дома. Что ж, это понятно, ему уже скоро двадцать, он высокий, красивый, нравится девочкам. Альбина залюбовалась сыном.
– Да, и куда же это мы, на ночь глядя? – тут же подхватила Юля.
Хотя все они прекрасно понимали, что он ночует у девочки, Саша считал своим долгом придумывать какие-нибудь приличные причины для ночевки вне дома. И все, кроме сестры, делали вид, что верят ему.
– Готовиться к зачету, у меня книги нет, а у Юрки есть.
– А почему же обязательно ночью? – притворно наивно продолжала Юля.
– Потому что днем мы были на занятиях, а после обеда Юрка в супере работает, домой приходит в девять.
– Врешь ты все. Думаешь, я не знаю, что ты идешь к своей рыжей Марье, – торжествующе выпалила свое разоблачение сестра.
– Во-первых, она не Марья, а Марина, а во-вторых, нечего вторгаться в мою личную жизнь, – спокойно ответил ей брат.
– Ах, вот как, у тебя личная жизнь. А чего же ты тогда вторгался в мою?
– Когда это?
– А когда я хотела поехать Новый год встречать у Наташи на даче с классом, кто орал больше всех, чтоб меня не пускали?
– Сравнила. Ты, между прочим, несовершеннолетняя, и, кроме того, ты девушка, а я мужчина. А это, сама понимаешь, две большие разницы, а не одна какая-нибудь.
– В наше время больше не существует никаких ни больших, ни маленьких разниц. У нас все девочки ходят куда хотят и с кем хотят. Только вы меня не пускаете.
– Отец, – серьезно сказал Саша-младший. – Тебе не кажется, что у нас с ней будут большие проблемы?
– Кажется, – подтвердил Саша– большой. – Видишь ли, она очень хорошенькая, а с красивыми женщинами всегда проблемы.
– Ну, так нужно уже сейчас продумать, что нам с ней делать.
– Пожалуй, лучше всего выдать ее замуж сразу после школы. У тебя случайно нет кого-нибудь на примете?
– М-да, нужно будет серьезно подумать. Все-таки сестру отдаю, не корову.
– Вот именно, – также серьезно поддержала разговор Юля. – И у меня тоже есть требования.
– Давай, излагай, – кивнул отец, – имеешь право.
– Так вот, во-первых, он должен быть красивый. Не такой, конечно, как наш Сашка, а то я замучаюсь девок от него отгонять. Но такой, чтоб не стыдно было показать людям.
– Принято, – согласилась мужская половина семьи.
– Во-вторых, он должен быть богатым.
– Здрасьте, – возмутился брат. – По-твоему я отдам свою единственную сестру за нищего?
– Или мне нужен зять голодранец? – подхватил отец. – Конечно, за богатого.
– Ну, тогда я согласная, – милостиво кивнула Юля. – Только давайте ищите скорее.
– А мое мнение кого-нибудь интересует? – миролюбиво поинтересовалась Альбина.
– Твой голос только совещательный, – предупредил ее сын. – Но ты можешь говорить.
– Спасибо. Так вот, я против.
– Ваши аргументы:
– Наши аргументы следующие: создание семьи это очень серьезный и ответственный шаг. Особенно для женщины, так как у нее появляется много обязанностей. Ты готова убирать, стирать, готовить, а если еще и ребенок появится?
– Ну, мать, ты и излагаешь. Так человека вообще запугать можно, еще и решит старой девой остаться.
– Меня не так просто запугать, – преспокойно объявила Юля. – А, кроме того, я вообще не собираюсь ничего этого делать. Мой богатый муж наймет мне горничную и кухарку.
– Кто знает? И вообще, нужно уметь приспособиться к другому человеку, уметь уступать, не ехидничать, как ты любишь, не придираться по пустякам.
– Вот, вот, – одобрительно кивнул Саша-младший. – Это я, твой брат, все от тебя терплю, а муж точно терпеть не станет.
– Ой, бедная я, бедная, – притворно вздохнула Юля. – Что же со мной будет?
– Мать права, тебе нужно будет поменять характер, а то муж тебя будет колотить, если только мы не найдем тебе ангела.
– Где ж его взять-то ангела, да еще богатого? – пригорюнилась Юля.
– Да, уж придется тебе с замужеством подождать. Нам не нужны разводы, дети без отца.
– Между прочим, сейчас многие сначала проверяют, как у них получится жить вместе. Не расписываются сразу, а просто снимают квартиру и живут вместе. Если что не так, сразу разбегаются и все. Так что можно сначала попробовать.
– Ты с ума сошла.
– Еще этого нам не хватало.
– Даже и думать об этом не смей.
– Я этого никогда не допущу.
Мужская половина семьи прореагировала на Юлино заявление мгновенно и бурно. Но на нее это особого впечатления не произвело.
– А что тут такого? Вы что никогда не слыхали о гражданских браках?
– Юля, – веско сказал Саша-старший, – запомни. Гражданских браков не существует. Есть законный брак, и есть сожительство.
– И еще запомни, сестра, – не менее сурово прибавил Саша-младший. – Лучше быть честной разведенкой, чем незамужней давалкой.
– Господи, Саша, что ты говоришь? – ахнула Альбина.
– А что? Ты со мной не согласна? – возмутился Саша. – Я что, неправильно говорю?
– Да, нет, правильно, – запуталась Альбина.
– А тогда чего ж ты возмущаешься?
И брат с сестрой радостно захохотали.
– Ну, все, я пошел. – Саша вскочил и, дожевывая на ходу, пошел одеваться.
– А сам бежишь к незамужней давалке, – успела крикнуть вслед сестра, и, довольная, что последнее слово осталось за ней, пошла на кухню мыть посуду.
Альбина вдруг почувствовала такую усталость, что еле встала из-за стола.
– Ну, ты, мать, даешь, – вздохнул Саша. – Так извести себя из-за какого-то платья. Вроде тебе уже и не восемнадцать. Ладно, иди ложись. Мы с Юлькой сами уберем.
Альбина устало и благодарно улыбнулась ему. Да, сейчас самое лучшее лечь в постель, спрятаться под одеяло и не думать, не вспоминать ни о чем.
Она постояла под горячим душем. Потом легла в постель, закрыла глаза и перед глазами опять встала молодая Ленка. Сколько же лет они не виделись. С тех пор, как родился Сашенька.
Когда Альбина с 3-хмесячным сыном вернулась в Москву, Лены уже в университете не было. Альбина продолжила учебу в группе на год младше, так как брала академический отпуск, чтобы рожать дома. Из бывших однокурсниц связь поддерживала только с Лерой Гинзбург. В новой группе она подруг не заводила. Девочки там откровенно ей завидовали. Она была для них живой легендой. Значит, возможно все-таки выйти замуж за москвича. Вот удалось же одной такое. И не просто за какого-нибудь захудалого, а за сына генерала.
Альбина старалась о муже и сыне много не рассказывать, вернее почти совсем ничего. Боялась, что сглазят. Даже фотографий никогда не приносила. Пусть не знают, что муж у нее красавец, и сын чудесный малыш.
Альбина невольно улыбнулась, вспомнив смешной случай, который произошел на следующий год в новой группе. У них на факультете решили ввести нулевой урок. Все стали жаловаться, что и так приходится рано вставать. Альбина тоже вдруг разговорилась.
– А у меня свекровь приучила Сашеньку утром есть хлеб с маслом. Только открывает глаза, тут же кричит и требует, чтоб ему немедленно подавали. А ведь он так медленно ест, и ему нужно нарезать на маленькие кусочки и вкладывать в рот.
Все сразу замолчали и стали удивленно смотреть на Альбину. Наконец, их преподавательница осторожно спросила:
– А что, сам он не может есть?
– Может, – ответила Аля. – Но он если берет еду сам, обязательно сначала расквасит, вытрет об себя, об стол, об пол. В общем, как у нас на Украине говорят "Свинья пока не вываляет, то и не съест".
Все продолжали молча смотреть на Алю, а она никак не могла понять, в чем дело.
И вдруг преподавательница еще осторожнее спросила.
– Но ведь Саша, это ваш муж?
Только теперь до Альбины дошло, что никто в группе даже не знает, что ее мужа и сына зовут одинаково.
Едва сдерживая смех, она спросила,
– Вы что же думаете, что у меня муж идиот? – Я же говорю о Сашеньке. Муж – это Саша, а сын – Сашенька.
– Ах, вот что, – Светлана Алексеевна и за ней вся группа с облегчением рассмеялись. – А сколько ему?
– Год и пять месяцев, и он настоящий поросенок, особенно, когда ест. Мы его так и называем "Пачкуля Пестренький".
Да, им было чего завидовать Альбине. Муж у нее был красавец, а кудрявый крепыш Сашенька со своими розовыми пухлыми щечками так и просился на рекламу "пейте, дети, молоко, будете здоровы". Он был похож на Альбину, такой же чуть вздернутый носик, такие же ямочки на щечках. И хотя он совсем не удался в породу Крыловских, Сашины родители все равно очень любили внука, особенно дед. Да и Сашенька был очень привязан к нему, и считал его своим дружком.
Когда Саша и Альбина стали жить отдельно, они по субботам часто приводили сына к бабушке и дедушке. Сашенька обычно набирал целый мешок с игрушками, и, спотыкаясь и падая, сам тащил его с собой. Подойдя к двери, он начинал колотить в нее руками и ногами, громко крича:
– Баба, окой! Дед, окой!
Он не выговаривал букву "р", и у него получалось "окой" вместо "открой".
Виктория Сергеевна спешила открыть дверь, приговаривая:
– Иду, иду, тебе не откроешь, так ты, пожалуй, и дверь выломаешь.
– Да, – подтверждал Сашенька, и, громко сопя от напряжения, тащил мешок к деду. Там он вываливал все игрушки на пол, заставлял деда садиться рядом, и они принимались их делить. Так они могли сидеть очень долго, ожесточенно торгуясь из-за каждой игрушки, и оба были в восторге от этого процесса.
Дед вообще безумно любил внука, и ему даже нравилось, что тот называет его "дед", а не "дедушка". Принципиальная же Виктория Сергеевна, обижалась, что Сашенька называл ее "баба", и пыталась научить его говорить "бабушка".
– Чего ты хочешь от него? – пытался урезонить ее Саша. – Он еще маленький, ему трудно выговорить такое длинное слово.
– Нет, – обиженно возражала Виктория Сергеевна. – Это вы его просто не учите.
И она упорно продолжала учить его говорить "бабушка". Сашенька внимательно следил за ее губами и добросовестно пытался повторить, пока однажды, наконец, не выговорил "бабашка".
Саша был очень доволен и говорил матери:
– Ну, вот, не хотела быть бабой, будешь теперь бабашкой.
Ему это казалось очень забавным, и он хохотал во все горло, когда слышал, как Сашенька кричит "бабашка", а Виктория Сергеевна продолжала обижаться, пока Сашенька не научился выговаривать правильно "бабушка".