Я забросил диссертацию, по крайней мере, на время, и утро тянулось медленно. Мне было нечем заняться кроме дневника. Вспоминая среду и свой приход от амилнитрита, я подумал, что не только истинная природа реальности слишком тонкая материя, чтобы ее можно было описать. Все вокруг слишком неуловимо, чтобы это можно было описать словами. Взгляды, которыми обмениваются Салли и Мод… смутное ощущение того, куда увлекает меня Мод… запахи позднего лета… Все это невозможно перенести на бумагу. Реальность - это не цепь событий, не последовательность действий, производимых Мод, Салли и мной. Реальность - это непрерывная смена бесследно тающих ощущений, для которых я вообще не могу подобрать слов. Каким образом в мире все происходит именно так, а не иначе, - неожиданный дождь, обыденность обычных вещей, мимолетность всего и слабый намек на то, что за всеми этими преходящими ощущениями кроется нечто, - я могу проследить их мысленным взором, но мне никак не запечатлеть их на бумаге. В своем дневнике я могу писать о чем угодно кроме реальности.
Что касается истории, которую я могу рассказать, - истории, которую я пишу в своем дневнике, то мне пришло в голову, что она могла бы лечь в основу действительно хорошего романа. Возможно, художник слова вроде Денниса Уитли мог бы использовать нашу историю в одной из своих книг. Конечно, ему пришлось бы ее немного причесать и заставить нас выражаться красиво. Если я буду героем романа, то мне понадобятся более солидные знания в области оккультизма. Мне придется научиться ловко работать кулаками, стать знатоком по части тонких вин и лихо водить спортивные машины. Кроме того, на данный момент в нашей истории не хватает по-настоящему впечатляющего злодея в стиле Уитли. Нас должен преследовать метис с примесью еврейской крови, желтыми зубами и костлявыми руками, который действовал бы под именем графа де Сабарта и курил бы гаванские сигары в мундштуке из слоновой кости.
Уже было время обеда, а Салли все еще не вернулась, и я начинаю волноваться. Происходит что-то странное.
Прошло несколько часов. Солнце уже садилось ниже реи, а Салли так и не появлялась. Она вернулась, когда уже стемнело. И не одна.
- Я видела в городе Брайана Эпштейна! - громко оповестила она нас.
Однако стоявший рядом с ней в дверях насквозь промокший, жалкого вида человек был отнюдь не импресарио Битлз, а мистер Козмик.
- Эпштейн ничего не сказал, - продолжала Салли. - Только посмотрел как-то странно.
- Ничего удивительного, - ответил я. - С выщипанными бровями и ресницами ты и выглядишь довольно странно. Привет, мистер Козмик. Как тебя сюда занесло?
- Привет, дружище, - ответил он. Тут из спальни вышла Мод.
- Вообще-то я Дейвид Харгривз, но они зовут меня мистер Козмик, - сказал мистер Козмик.
- Ах да, я все о вас знаю, - ответила Мод и протянула ему руку в своей слегка нелепой манере великосветской дамы, и он наклонился, чтобы поцеловать ее.
- Что ты здесь делаешь? - не отставал я.
- А ты как думаешь? Тебя ищу.
Но прежде, чем я успел выжать из него что-нибудь еще, Салли закружилась между нами…
- Оп-ля! - воскликнула она и сорвала с головы тюрбан. На голом черепе Салли была татуировка в виде свернувшейся кольцами змеи, а в центре змеиных колец разноцветными буквами было написано: "Я - САЛЛИ, РАБЫНЯ МОД И ПИТЕРА".
- Ух ты, круто, - сказал мистер Козмик.
- Вот почему меня так долго не было, - пояснила Салли. - Мне пришлось тащиться аж в самый Олдершот, чтобы это сделать, - и она посмотрела на Мод, ожидая одобрения.
Но Мод сказала:
- Что ж, теперь, раз уж ты здесь, может быть, мы поедим?
Мистер Козмик пошел искать под дождем свой спальник и провизию, которую он заныкал в лесу. Салли объяснила, что наткнулась на мистера Козмика, он был сам не свой и пытался укрыться от дождя под деревом в конце нашей улицы, а когда она предложила ему пойти вместе с ней в наш домик, он только пожал плечами и согласился. Но Салли гораздо больше волновала ее встреча с Брайаном Эпштейном. Через два дня после встречи с Брайаном Джонсом это было уж слишком для простого совпадения. Может, конечно, она видела кого-то, кто был похож на Эпштейна. Она что, так и будет встречать знаменитых Брайанов каждый раз, когда пойдет в Фарнхэм? Хотя я не припомню еще каких-нибудь знаменитых Брайанов. Разумеется, дело в том, что у Салли окончательно поехала крыша. Возможно, все из-за всех этих наркотиков. Слава богу, что здесь Мод, потому что я бы не хотел остаться один в доме с чокнутой девчонкой, которую, как мне теперь кажется, я совсем не знаю.
Салли стала вынимать из сумки свои покупки. Среди них оказался фартук с оборками. И прежде чем заняться едой, Салли сняла всю одежду и повязала фартук. Мы с Мод ели за кухонным столом, а Салли нам прислуживала. Это было прикольное зрелище - тарелка со свиными отбивными, над которой торчат острые грудки Салли. Потом Салли с мистером Козмиком поели на матрасе в лежбищной. Мистер Козмик достал из рюкзака бутылку водки и, порывшись на кухне, нашел еще банку боврила. Так что мы все пили водку с боврилом - коктейль "Польский бизон" - так это, кажется, называется, и Мод, тоже порядком выпившая, стала меня лапать. В голове у меня мелькнула мысль, что то, что начиналось в этом домике как сельская идиллия, теперь превращается в уменьшенную версию клуба "Плейбой" в зеленом поясе Лондона. Похоже, один я не знаю, что здесь, черт побери, творится.
Мистер Козмик выглядит, мягко говоря, неважно. Он потеет и постоянно чешется. Он что-то тихо и монотонно бубнит себе под нос, как будто разговаривает с самим собой. Он бубнит хвалебную песнь алкоголю и еще, что у каждой культуры есть свой наркотик. На Ближнем Востоке это - гашиш. В Китае - опиум. В Центральной Америке - мескалин. Но величайшим наркотиком христианской и европейской культур является алкоголь.
- Не следует недооценивать алкоголь только потому, что его пьют цивилы. Это лучший, самый предсказуемый из всех доступных наркотиков. Никогда не знаешь заранее, качественную траву ты урвал или нет. Героин в последнее время редко продают чистый. От кислоты запросто могут быть плохие полеты - всех это ждет, рано или поздно. Но от алкоголя приход быстрый и стопроцентно предсказуемый. Оглядываясь на историю последних двух тысячелетий, я думаю, можно с уверенностью заявить, что именно алкоголь обеспечил победное шествие Запада…
Салли вырубилась. Мы с Мод, пошатываясь, побрели ложиться, оставив пьяного мистера Козмика разговаривать с самим собой.
12 августа, суббота
Все еще идет дождь. Мод делает отжимания и упражнения на растяжку рядом с кроватью. Какое-то время я не без удовольствия наблюдал за ней, а потом решил, что надо поговорить с мистером Козмиком и выжать из него хоть что-то дельное. Пошатываясь, я вышел на кухню, но было уже слишком поздно. Мистер Козмик позавтракал и собирался ширнуться. Когда я заходил к мистеру Козмику в Лондоне, я несколько раз видел, что мистер Козмик колет героин подкожно. Но теперь он, похоже, колется в вену. Между ног он зажал кастрюлю, а предплечье было туго перетянуто чем-то вроде резинового жгута. Вводя иглу, он состроил мне забавную мину. Попал с первого раза. Набрав сначала полный шприц крови, мистер Козмик вмазал наркотик в вену и глубоко вздохнул, когда его зацепило. Он закрыл глаза и тяжело откинулся на спину, но тут же, резко дернувшись вперед, блеванул в кастрюлю. От героина мистера Козмика всегда выворачивает. Он уверяет, что на самом деле это доставляет ему большое удовольствие. Может, это и так, но вряд ли вы смогли бы позавтракать в одной комнате с мистером Козмиком, когда он ширяется.
Кроме того, меня просто взбесило, что я слушал весь этот бред о чудесах, которые творит алкоголь, из уст человека, который, похоже, серьезно подсел на героин. В таком обдолбанном состоянии с ним вряд ли можно будет о чем-то говорить в ближайшие несколько часов. Может, было бы и неплохо полетать вместе, но потом я вспомнил, что мистер Козмик не признает ЛСД. По этому поводу он держится как истый пуританин и думает, что от кислоты крыша может съехать надолго. По его мнению, кислотный полет не заканчивается тогда, когда кажется, будто он уже закончился, и глюки могут появляться самопроизвольно годы или даже десятилетия спустя. Тело мистера Козмика - это храм, хотя довольно-таки странно обустроенный.
Салли сказала, что ей нужно в магазин. Я предложил пойти с ней. Если она наткнется еще на каких-нибудь знаменитых Брайанов, я тоже хочу быть рядом. Мод опять уже лежала в постели, звала меня из спальни и просила побыть с ней. Она сказала, что мы оба будем в большей безопасности, если я останусь дома. Я зашел в спальню, чтобы поглядеть, что она делает. Сидя на кровати, Мод читала старые номера "Vogue". Она похлопала по одеялу рядом с собой. Я пристроился к ней и принялся за дело, поглаживая ее груди и бедра. Но довольно скоро Мод беспокойно заерзала.
- Наберись терпения, дорогой. Завтра - большой день.
Тогда я выбрался из постели и отправился за последним из оставшихся у меня сахарных кубиков, пропитанных кислотой.
- Я собираюсь полетать.
- Это обязательно, дорогой?
- Да. Мне до смерти скучно.
И вот я сижу в позе лотоса у открытой двери и смотрю на струи дождя. На коленях у меня лежит дневник, и я жду, когда меня начнет глючить. Полеты никогда не повторяются. Поэтому, что бы ни случилось на этот раз, я знаю, что больше не попаду в плен своего дневника и не встречу Пруста с его собеседницами-акулами. Прежде всего, я надеюсь насладиться природой и еще больше приобщиться к образу жизни, который вел Торо. Я хочу наблюдать за жизнью поползней, поганок, коростелей и бог весть чего еще и любовно воспевать вьюнки, дубовые листья и тому подобное. Чем попусту тратить страницу за страницей на таких чудиков, как Салли и мистер Козмик, лучше посвятить себя простому описанию форм, которые принимают грязнобурые облака, бесконечной вереницей скользящие по небу.
Остальное написано задним числом, поскольку в этот момент у меня действительно начались глюки, они пошли так густо и с такой быстротой, что мне пришлось отложить ручку и просто отдаться во власть этой волне. А началось все с того, что я стал пристально смотреть на грязно-бурые облака и ждать, что подскажут моей фантазии их волнистые очертания. И вот я узрел Четырех Всадников Апокалипсиса высоко в небесах над Сурреем! Первым скакал тощий Джон со своими вилами - само олицетворение голода. Рядом с Джоном ехал пухлощекий Пол, угрожая миру своими весами. Чуть позади скакали потрясающий мечом Джордж и Ринго с луком и колчаном, полным смертоносных стрел. Они мчались вперед, как завоеватели, сметающие все на своем пути. Я подумал, что они могут приземлиться в нашем саду и я сдамся на их милость. Поэтому я пошел и лег на траву и весь вымок, а они проскакали мимо. А я продолжил смотреть - и вот - конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли…
Я вернулся в дом и в дверях столкнулся со статным молодым человеком в черном кожаном пиджаке и с черной нашлепкой на глазу. Он поднял руку в знак приветствия.
- Джонни Кидд, - сказал он.
- Джонни Кидд из "Джонни Кидда и пиратов"?
- Он самый.
- Вот это да! Что ты здесь делаешь?
- Я погиб в автомобильной катастрофе. Это случилось в прошлом году в октябре, но, кажется, прошла целая вечность, - ответил он.
- Погоди, погоди, я спрашиваю: здесь что ты делаешь?
- Я назначен быть твоим психопомпом, - заявил молодой человек. Потом, увидев выражение моего лица, добавил: - А насчет этого словечка - загляни как-нибудь в словарь.
Само собой, подумал я, мне незачем заглядывать в словарь. Это слово должно храниться где-то в моей голове. Весь полет от начала до конца - мой вымысел. Важно не забывать об этом. Молодой человек дал мне знак следовать за ним, и мы вошли в кухню. Мне было совсем не страшно. Хотя это было начало пиковой части полета. Я был под надежной охраной: Джонни Кидд, мой вожатый, шел впереди, и, кроме того, меня сопровождала почетная стража копейщиков с жабьими головами. Теперь я был то ли проклят, то ли облагодетельствован даром раздвоенного видения, так как я видел, что стою на кухне и одновременно - в одной из ям Ада. Тут была настоящая помойка. Вчерашнюю посуду не вымыли, не говоря уже о том, что осталось с завтрака. Разлагающийся мусор вываливался из ведра рядом с раковиной. Блевотина мистера Козмика застывала в кастрюле. Но это было только начало, а затем мусор и кухонная утварь начали предаваться блуду, производя на свет новые адские гибриды.
Нижняя часть таймера для варки яиц вдруг превратилась в женский зад. Из приоткрытой консервной банки, словно пузыри, вылезали глазные яблоки. Какие-то крохотные существа водили хоровод вокруг какой-то хрени - наполовину яичной скорлупы, наполовину кофемолки. Кусок сырой печенки на буфете пердел зловонными серными газами. У кухонного ножа выросли уши, и он на них, как на колесах, разъезжал по полу в поисках очередной грешной души, чтобы ее зарезать. Вопящие грешники пребывали в состоянии свободного падения вперемешку с раскаленным пеплом и нескончаемым потоком огнедышащей лавы. Почему все средневековые художники так похоже изображают Ад? Почему на стольких картинах представлены толпы истязаемых нагих мужчин и женщин, жуткие монстры, кроваво-красные небеса и демоны-надсмотрщики с вилами? Они рисуют Ад таким потому, что именно так Ад и выглядит.
Обитателей Ада с каждым часом становится все больше, и место это - одна сплошная огромная стройплощадка - леса, приставные лестницы, временные палаточные города и недостроенные земляные валы куда ни кинь взор. Вокруг с ведрами дегтя и носилками кирпичей снуют злобного вида существа, но, несмотря на всю их деятельность, все выглядит незаконченным. Первый человек, которого мы встретили в Аду, сидел в лохани с экскрементами. Джонни Кидд представил меня Роберту Джонсону - корифею блюза. Неужели человек, играющий блюз, заслужил такое наказание? Видя, что я сочувствую страданиям музыканта, Джонни объяснил, что Джонсону нельзя помочь, так как он продал свою душу богу вуду Легбе. Потом я увидел Джулиана в кругу самоубийц, он выползал из канализационной трубы. Увидев меня, Джулиан взвизгнул и закрыл глаза рукой. Потом он упал на четвереньки и во всю мочь припустил от нас. Джулиан был голый, и у него на спине сидело маленькое чудовище и пыталось вскрыть его зад консервным ножом. Нагие тела истязаемых - мягкие, как губка, и беззащитные. Их насаживают на вертела, поджаривают, с них сдирают кожу, их пилят и грызут.
Неожиданно в голову мне пришла мысль, от которой мне стало не по себе.
- Моя мама здесь?
Но Джонни ободряюще улыбнулся:
- На последней стадии своей болезни твоя мать стала посещать службы в баптистской церкви, и на последнем году своей жизни она крестилась, поэтому, хотя раскаяние пришло к ней поздно, по милости Того, Чье имя мы здесь не произносим, она теперь в другом, лучшем месте.
Джонни показал мне джазового музыканта, Ричи Валенса, и маркиза де Сада, но когда я спросил его про Алистера Кроули - могу ли я с ним встретиться, мой проводник странно посмотрел на меня и покачал головой. Он прошел еще немного вперед и поманил меня за собой. В общем, я подумал, что сейчас встречусь с Кроули, и стал спускаться за ним на самое дно ямы. В центре ямы был небольшой холм, усеянный черепами, на вершине холма высился крест, а на кресте висело обнаженное распятое тело. Я поднял голову и посмотрел на него, но это был не Алистер Кроули, а Мод.
Вообще-то, если я возьму себя в руки и сосредоточусь, то увижу Мод, сидящую со мной рядом на кухне. Она держит меня за руку и переживает, так как у нее сложилось впечатление, будто у меня плохой полет. Но когда я позволяю своему взгляду рассеяться, то из банок и пакетов тут же начинает лезть всякая чертовщина, гниющие овощи превращаются в души мучеников, и я снова оказываюсь у подножия пародии на Голгофу.
- Что ты делаешь на кресте? - поинтересовался я.
- Практикуюсь.
Это занятие показалось мне причудой и святотатством одновременно, и одна очень странная мысль пронеслась у меня в голове.
- Ты - Дьявол, да?
- Я могу быть всем, чем ты только пожелаешь, дорогой, но думаю, ты предпочитаешь меня в виде прекрасной женщины.
Где-то на заднем плане Расс Конуэй исполнял "Лунную сонату".
Я повернулся к Джонни Кидду, который стоял рядом со мной, мрачно и задумчиво склонив голову.
- Я не могу рассчитывать на милосердие и любовь Бога? - задал я прямой вопрос.
- Бог не может любить тебя так, как я, - обратилась ко мне Мод со своего места пытки.
И тогда я произнес:
- Я сравнялся с нисходящими в могилу; я стал как человек без силы, между мертвыми брошенный. Положили меня в ров преисподний, во мрак, в бездну.
Не успел я произнести эти слова, как увидел, что мои галлюцинации блекнут. Правда, они поблекли не сразу. Я увидел, как Клара Петаччи кормит грудью поросенка, а неподалеку на алтаре лежал король Фарух, а в его анус забивали кол. Я видел Рут Эллис, бегущую по берегу огненного озера. Деревья самоубийц сочились ядом. Лопались раздувшиеся утробы. Дорогу передо мной заблевали симпатичные молоденькие девчонки в мини-юбках. Тем не менее вся эта картина Ада становилась бесцветной и неубедительной. Я был хозяином этого места. Это была моя кухня. Мне место в Аду. И все отчетливее я видел Мод, которая с тревогой держала меня за руку, и Салли, которая суетилась, чтобы приготовить мне чашку чая с огромным количеством сахара. Я снова погрузился в сумеречное состояние своего Чистилища, где мне надо было просто сидеть и ждать, пока адские видения не растают окончательно.
Прошел еще час, прежде чем я смог связно объясняться с собравшейся на кухне компанией. Оказывается, Салли уже давным-давно вернулась из магазина.
- Кого ты сегодня видела? - (Мне правда было интересно.) - Брайана Уилсона из Бич Бойз? Нет, ну скажи… Брайана Снейка из Мэджик Раундэбаут?
Вид у Салли стал ошарашенный и сердитый.
- Нет, но я столкнулась с Дженис Джоплин, - ответила она. - И я сказала, как я восхищаюсь ее пением, а она сказала мне, как пройти в зоомагазин.
Съехала крыша. Напрочь.
Следуя указаниям Дженис Джоплин, Салли действительно нашла зоомагазин и купила там ошейник, поводок, собачью миску и несколько банок собачьего корма, но, как точно заметил мистер Козмик, забыла купить собаку.
- Собака - это я, - ответила Салли.