– Не обязательно. Скорее… – Алексей задумался. – Нет, для окружающих они привлекательны – по крайней мере, на первый взгляд. Но когда окружающие подходят к таким людям ближе – как будто что-то отталкивает их друг от друга. Некоторым кажется, что на это можно наплевать, и тогда кто-нибудь женится или выходит замуж за такого человека. Но он как будто знакомится только с его небольшой частью. А остальное остается незнакомым и непонятным – и для мужей, и для жен. Я бы сказал, наверно, не только незнакомым и непонятным, но даже пугающим.
– Почему?!
– Потому, что когда ты начинаешь двигаться туда, куда тебе нужно, людей приходится оставить и смотреть на них со стороны. А потом… потом возвращаться к ним уже не хочется.
Ольга потерла лоб. Абстрактно как-то… Она хочет, чтоб в ее жизни было больше интересных людей – а он говорит об одиночестве? Ну, будет видно.
– Ну, хорошо – не хочется так не хочется. Что именно надо делать?
– Ты согласна? Вот так, запросто? – Алексей выглядел удивленным.
Ольга задумалась.
– Наверно… мне следует подумать. Но навряд ли я откажусь.
– Почему?
– Потому, что в противном случае в моей жизни все останется примерно таким, как сейчас, верно?
Алексей, не улыбаясь, смотрел сквозь нее.
– Я думаю, что да. Это будет обычная жизнь. Наверно, хорошая – не хуже, чем у всех. Если ты решишь попробовать – будет… Я бы предположил, что будет по-другому: так, как у всех, уже не сложится.
Ольга как будто немного испугалась его взгляда, но не слов – и поэтому вида не подала.
– Что надо делать?
– Для начала – попробую рассказать тебе то немногое, что я сам знаю про людей. – Алексей ответил серьезно, и недавнее сравнение с рыбалкой уже не показалось таким смешным Ольге. – С руководителем твоим… – он поморщился, как будто пытался быстро найти простое решение для несложной, но обязательной задачки – …с ним мы поговорим просто и, я думаю, он меня поддержит. Не будет беспокоить тебя, не будет никаких лишних вопросов задавать. Ну и – давай начнем во вторник. Здесь же, в этой переговорной.
Во вторник она пришла на встречу вовремя – за час до конца рабочего дня. Руководитель и впрямь отпустил Ольгу и не задал никаких вопросов – впрочем, ее работа была сделана в срок, и, как водится, хорошо: придраться было не к чему.
08.2008
…впоследствии Алексей часто вспоминал эти встречи – вышло так, что для него они оказались едва ли не более сложными, чем для нее. Когда они в первые несколько недель обсудили тривиальные психологические инструменты, которые зачастую используют в работе с людьми – оказалось, что возникающие по ходу обсуждения вопросы могут быть очень глубокими. А ответы на эти вопросы были для него понятными и простыми ровно до тех пор, пока ему не нужно было произнести их вслух.
– …значит, отношения – это, на самом деле, математика?
– А как думала ты? Романтика?
– Нууу, ведь чувства у людей…
– Романтика. Как это бывает: украл – выпил – в тюрьму. Ну, или: познакомился – влюбился – ты ушла – я пришел – я ушел – ты пришла, а она красивше, свадьба – работа – корпоратив – следы помады на лацкане пиджака – скалкой в лоб – можно я у тебя переночую, меня жена выгнала.
– Ну это ты смеешься, понятно, что не так. А как на самом деле?
– На самом деле, есть законы, по которым отношения развиваются. Основных всего три. Закон порядка, закон принадлежности и закон оборота в отношениях.
– Порядка, принадлежности, и оборота… [записывает]
– Да. Вот, смотри: про закон порядка. Есть система отношений – устойчивая конструкция: например, родительская семья. Так вот: закон порядка говорит, что во всякой системе взаимоотношений тот, кто присоединился к системе раньше, имеет приоритет по отношению к тому, кто пришел позже.
– Уважать старших?
– Ага. Сразу вспоминается классическое "уважать старших" и "слушаться маму". Только тут жестче – например, благодаря этому закону, фактически, дети, как младшие члены семейной системы, могут быть вынуждены "расплачиваться за долги" родителей, как старших членов системы, поддерживая их приоритетное положение и снимая с них нагрузку.
– Долги? Мы должны?
– У всех есть долги.
– …чтобы вырасти, руководить людьми не обязательно?
– Бывает по-разному. Кто-то не может без людей – так часто в больших проектах. Кто-то – один в поле воин.
– А ты?
– А я – ни то, ни сё [смеется]. Думаю, я во всём недостаточно хорош.
– А я?
– А это ты сама решишь.
– А почему люди за мной пойдут, если я буду руководить? Ну, ведь идут за опытными, за сильными. Это появляется со временем, верно?
– Я думаю, так бывает не всегда. Знаешь, пожалуй, найдется кое-что, ради чего и я пошел бы за тобой – буквально, работать в твою команду, и каждый день охотно приходил к тебе на работу.
– Это что же?!
– Ну, например, я бы пошел к тебе работать ради того, чтобы посмотреть, в чем ты придешь на работу завтра. Или послезавтра.
– Что за ерунда!
– Нет. Не ерунда. На самом деле, люди ходят на работу не ради каких-то жутко умных вещей. Обычно мотивация намного проще.
[задумывается]
– …расскажи про принадлежность?
– Там очень формальное определение. Но правило важное. Никто не может отнять право принадлежать к системе у ее участника – иными словами, у каждого есть равное право на принадлежность к своей системе.
– К какой системе?
– К связанным между собой людям. К примеру, к семье – то бишь, к семейной системе. Можно отнять право у ребенка быть сыном его матери?
– Ну, это же бред!
– Ну, это же происходит каждый день. И не только формально – "ты мне не сын" и прочая ерунда. К примеру, разводятся двое…
– У тебя грустные примеры.
– Да, есть такое. К примеру, разводятся двое – и ребенок остается с женой. Она сначала выходит замуж повторно, а потом заставляет ребенка нового мужа называть папой. А реального папу, как иногда бывает, исключает – ну, потому, что у нее с мужем, который настоящий отец ребенка, были отношения плохие. И ребенок постепенно вслед за ней учится, что его папа – на самом деле, не папа, а чужой мужик. А новый мамин муж – как раз папа. Есть же идиотская поговорка про "не тот отец, кто зачал, а тот, кто вырастил".
– Ну, она же про другое. Поговорка. Про тяжелые времена, после войны, не знаю. Про что-то такое.
– Отцовства это не отменяет. Нельзя отнять у отца право принадлежать к системе родительских отношений, где у него ребенок есть.
– А что будет, если отнять?
– Хм. Будет плохо.
– Отцу или ребенку?
– Обоим.
– …и как так получается, что законы исполняются?
– А они и не всегда исполняются. Из-за этого у людей часто серьезные последствия.
– Типа каких?
– Замечала, что иногда люди ходят по кругу? Ну, к примеру, мама вышла замуж, родила, бросил муж, дочка выросла, вышла замуж, родила, бросил муж – и так далее? Как думаешь, чью жизнь живет дочка?
– Мамину?
– Не факт, что мамину. Может, и мама живет не свою. Но в целом – да: дочка, выходит, не хозяйка себе.
– И из-за чего так?
– Есть у людей совесть. Она бывает, как бы, двуликая. К примеру, у каждого есть личная часть совести. Это знания из семьи о том, что такое хорошо, и что такое плохо. Если мы поступаем в соответствии с этими знаниями, чувствуем удовольствие – а если против этих знаний, чувствуем неудовольствие. Можно сказать, чувствуем удовольствие через невиновность и неудовольствие через вину. Личная совесть нужна для простого – чтобы в семейной системе носителя этой совести прибавлялось ресурсов, возможностей для роста, и было легче конкурировать с соседними системами, и поменьше угроз было.
– Получается, что это как бы архив таких правил из семейной истории, которые приводили к успеху и улучшениям в жизни этой семьи, семейной системы?
– Точно.
– Но ведь наши предки жили в другое время – и какие-то вещи, которые для них были неприемлемые и опасные, сейчас могут быть обычными, нормальными…
– Это что, например?
– Например? Ну, про необходимые, наверно, я преувеличиваю – но все-таки… Вот, пятьдесят лет назад быть инженером считалось хорошо и правильно, а заниматься коммерцией – нелегально и опасно. И как же тогда стать, например, бизнесменом, если ты из семейной истории чувствуешь, что…
– …чувствуешь опасность, хотя, на самом деле, это уже лет двадцать, как нормально?
– Например, так. Как тогда люди начинают заниматься новыми вещами, которые раньше считались неправильными?
– В таких случаях говорят о рамках, границах совести. Чем строже эти рамки, чем уже границы – тем меньше риски для системы, и тем больше ограничений в жизни у носителя совести. Вот, посмотри: у одного человека больше ограничений внутри, у другого – почти никаких. Кто преуспеет в том же предпринимательстве из них двоих?
– Тот, который без ограничений?
– Вполне вероятно. Говорят же, что хорошие предприниматели – бессовестные. [смеется] Кстати, совести ведь часто приклеивают паровозом еще и морально-этический аспект. Но это, по-моему, чисто религиозная вещь, из церковной культуры привнесенная:нет в номинале личной совести таких аспектов. На войне две стороны друг друга убивают – и у солдат с обеих сторон совесть чиста, каждый уверен в правоте своего дела. – Да куда уж правее… -Да. Ну, а еще, кроме личной части совести каждого, есть у всех глухонемая часть совести, которая безмолвно занимается тем, что оставляет безнаказанными тех, кто живет по этим самым системным законам, и обеспечивает последствия тем, кто их нарушает. Своего голоса у нее нет. Она вместо чувства удовольствия-невиновности и неудовольствия-вины обеспечивает некоторые серьезные последствия прямо в семейной системе нарушителя.
– Это какие последствия?
– Чтобы разобраться, какие, надо чуть отступить назад, на пол-шага. Людей в семейных системах связывает между собой любовь. По свойствам она похожа на воду в водопроводе…
– В смысле?
– В прямом. Считай, что она течет между людьми по трубам, сверху вниз, от старших по порядку к младшим по порядку. Как с верхних этажей на нижние. Ну и – она адресная: вот по этой трубе от папы к дочери течет отцовская любовь, вот по этой – от мамы к сыну материнская. Ну и, частенько – кстати, из-за решений, связанных с личной совестью – на этих самых трубах закручивают краны. Тогда любовь…
– Перестает течь?
– Точно. Вот, смотри: живут на свете четверо братьев. Трое – умницы и исключительно толковые. Четвертый – разгильдяй, пофигист и бабник.
– Отличные братья.
– Да, мне тоже по душе. Так вот. Трое "хороших" братьев четвертого принимают постольку-поскольку – ну, брат все-таки, но как бы сам по себе: хлопот от него не оберешься. То деньги украдет, то наркотиков наестся, то еще в какую историю попадет. Недолюбливают его "хорошие" братья, словом, но терпят. И вот однажды этот непутевый брат возвращается домой, пьяный, с чужой женой на угнанной машине – и случайно насмерть сбивает одного из трех "хороших".
– Слушай, ужасно…
– Да. И для полноты картины, представим, что брат-убийца ведет себя агрессивно, вины не признает, говорит, к примеру, "он сам дурак и под колеса прыгнул, а вы еще его крышуете – ляпнете лишнего милиции и тоже отправитесь на тот свет". Страшно представить себе, какие чувства испытают два "хороших" оставшихся брата. Что они скажут? Возможно, что-нибудь вроде "не брат ты нам больше". С высокой вероятностью, будут содействовать следствию и сдадут непутевого родственника в руки правосудия, которое совершенно справедливо отправит его в места не столь отдаленные. Два брата вздохнут спокойно, будут ходить на могилку усопшего третьего и избегать вспоминать о четвертом, который непутевый. И вот как раз личная часть совести будет говорить им, что поступили они правильно – мол, от четвертого брата ни тебе прибавления ресурсов в семейной системе, ни вообще ничего хорошего не было. Только одни неприятности. Кстати, с большой вероятностью этот непутевый брат в силу, к примеру, скверного поведения, сгинет в местах заключения. Понятно, что к этому моменту, оставшиеся "хорошие" братья, скорее всего, практически исключат его из собственного круга, вычеркнут из памяти – и, возможно, с облегчением воспримут весть о кончине, чтобы лишний раз и не вспоминать о нем. И детям рассказывать о нем не станут.
– Понятно – зачем детям про такое знать…
– Кстати, есть зачем. Ясно, что с точки зрения личной части совести "хорошие" братья ведут себя оправдано – их чувства говорят: "плохой" убил "хорошего", к примеру, и поэтому нашим братом больше быть не может. Но вот системная часть совести – она следит за выполнением закона о принадлежности, гласящего: члены системы имеют равное право принадлежать к ней. То есть, брат-убийца, каким бы "плохим" не был, все равно принадлежит к своим "хорошим" братьям. Личная часть совести гласит "исключить" – и всё здесь выглядит, как победа личной части совести над коллективной. А в действительности…
– И что в действительности?
– Помнишь, мы говорили, что любовь – как вода в трубах? Определенного рода любовь от братьев и их родителей адресована и исключенному непутевому брату. Исключая его, члены семьи как бы перекрывают краны и любовь перестает поступать к адресату. Но это не значит, что она куда-то девается – как и в водопроводных трубах, в похожих случаях, в связях семейной системы поднимется давление, и любовь, как и вода, будет искать выход. Как думаешь, куда она хлынет?
– Прорвет трубу? [невесело улыбается]
– Навряд ли. Скорее – по закону о порядке, где старшие имеют приоритет по отношению к младшим, любовь направится сверху вниз по этажам – например, к одному из младших членов семейной системы. Причем – близкому по характеристикам к исключенному брату. Таким может оказаться один из сыновей или даже внуков оставшихся в живых братьев.
– Любовь перепутает адресата, да еще и через поколение?
– Ну, или скажи – вода дырочку найдет, да.
– И что будет?
– Неадресная любовь, которую получит младший член системы, определенно повлияет на него. Он начнет проявлять, к примеру, признаки поведения сгинувшего исключенного. Может буянить, может пить начать, может неожиданно для всех из отличника превратиться в раздолбая. То есть, получается, что он становится как бы немножко тем самым ушедшим братом – за счет того, что получает адресованную исключенному любовь.
– И так бывает всегда? [смотрит с испугом]
– Бывает время от времени. Такой процесс называется идентификацией. Получается, что в такой ситуации человек начинает жить как бы не совсем вою жизнь. Его к чужим поступкам подталкивают чужие чувства, полученные из семейной системы вместе с любовью, предназначенной другому человеку. Ну, а деятельность идентифицированного совесть направляет на то, чтобы восстановить исключенного в правах. Как бы, сказать: вот, старшие исключили одного из участников системы – теперь адресованная ему любовь приходит к тебе, и ты сам становишься немножко им. Так что идентифицированный просто будет себе не хозяин – к примеру, это будет в немотивированных поступках выражаться.
– "Вася, зачем ты вчера напился и побил Федю?"
– Примерно так. Обрати внимание: идентифицированный может и не знать ничего о существовании в прошлом в его семье исключенного.
– Как так может быть?
– Ровно так чаще всего и случается. Получается, что с любовью чувства передаются через поколения – и не только хорошие чувства.
– Ого. А как от такого защититься?
– Что значит – защититься? Процесс ведь направлен на восстановление целостности исходной системы – от чего тут защищаться-то. Надо системные законы соблюдать, они же простые – вот и все. Как защититься от милиции? Она сама нас защищает, если вдруг.
– …и вот про закон брать-давать я тебе рассказать хотел…
– Третий, последний?
– Да. Он говорит, что в отношениях существует оборот, обмен: по очереди люди друг другу дают что-то и берут что-то друг у друга.
– Ну, так все делают?
– Да.
– Тогда в чём закон-то?
– Как его нарушить, ты имеешь в виду?
– Ну и как?
– Например, брать и отказываться давать в ответ. Или – только давать и отказываться в ответ брать.
– Это как?
– Ну, представь. Вот, я, старый и страшный, начинаю ухаживать за девушкой…
– Тебе только двадцать восемь! [смеется]
– …начинаю ухаживать за девушкой. Дарю ей цветы. Ей приятно. Хочется сделать что-нибудь для меня – она говорит: мол, загляни ко мне, давай посидим, чаю выпьем. А я говорю ей: нет, ничего не надо, не стоит твоей благодарности. На следующий день прихожу, дарю ей ключи от машины. Она шокирована…
– Ну, такого же не бывает?
– Ну, конечно, мы с тобой фантазируем – но важно, чтобы ты принцип увидела. Дарю ей ключи от машины. Она изумлена, и говорит: может, давай поговорим, то да сё, пойдем в отношения, что-то еще? А я говорю: нет, ничего не надо, у меня дела, я побежал. А на следующий день я прихожу, и дарю ей документы на квартиру…
– И что она?
– Я думаю, она меня выставит. Вместе с машиной и квартирой. И, возможно, цветами. Понимаешь, почему?
– Думаю, да. Ты не хочешь брать в ответ от нее, так?
– Так. Кстати, счастье в отношениях прямо пропорционально обороту "брать-давать". Чем больше между людьми обмен – тем больше в отношениях счастье.
– В парных отношениях?
– Не только.
– …а ты веришь в бога?
– Верю, конечно.
– Ты в церковь ходишь?
– Ну, скажем, я агностический теист.
– Это что такое?
– Это значит, что я совершенно уверен, что есть Нечто Большее, но это точно не мужик на облаке. Не Иисус и не Аллах – то есть, не протагонисты монотеистических религий.
– Протагонисты?
– Да. Не герои единобожия, если хочешь.
– А ты же крестик носил, разве нет?
– Церковь, с моей точки зрения – это институт обеспечения определенного рода принадлежности между людьми. Как бы, вступив в нее, я становлюсь больше связан с моими предками, которые тоже были христианами. Мои бабушки и дедушки были христианами, и я тоже стал.
– То есть, ты не веришь, на самом деле?
– В принадлежность – верю.
– А если нет такого бога, то какой есть?