После ходовых испытаний у экипажа корабля наступила небольшая передышка. Приехавшие в большом количестве специалисты завода, на котором собирали "Пургу", ходили по кораблю с озабоченными лицами и искали недостатки. Но корабль не подкачал и недостатков им не продемонстрировал. Потому что был построен качественно. Да, что там говорить! На этом же заводе когда-то был построен крейсер Аврора. И он до сих пор был на ходу! В общем, заключение комиссии было положительным. Кораблю разрешалось приступить к несению службы по охране государственной границы. По этому поводу состоялся концерт художественной самодеятельности в клубе воинской части. Но перед этим вручили грамоты отличившимся во время испытаний. Комиссия уехала, а "Пурга" осталась, чтобы как львица перед охотой отоспаться и набраться сил у причала в своём новом доме. В Кувшинке. В последний день марта она вышла в море. Встала на курс и превратила свою первую охоту в до сих пор незабываемый пограничниками подвиг, задержав в горле Белого моря сразу шесть! иностранных шхун. Потом началась рутинная работа. Имя корабля, ломающего метровой толщины льды в погоне за нарушителями, наводило страх на браконьеров-соседей. Вскоре ситуация на границе изменилась к лучшему.
В один из не самых холодных апрельских дней сразу три семьи молодых моряков решили отправиться в тундру, чтобы сменить обстановку и немножко отдохнуть в стороне от командования. В семье Николая утром все встали рано, быстро позавтракали и, пока пили чай, в дверь позвонили. Коля посмотрел на часы и сказал:
"Молодцы – не опоздали! – и объявил: – Сюрприз! Форма одежды – походная. Едем на пикник! Батя дал "козла" на целый день. Двинемся на озёра, наловим форели! Картошку и всё остальное ещё вчера собрали".
Под остальным подразумевалась разнообразная выпивка. От крымского марочного портвейна "Кокур" до "Варцихе" – прекрасного пахучего и немного резковатого на вкус грузинского коньяка. Водки тоже взяли. Набились битком в новенький, ещё не объезженный "козлик" – Газик. Он почему-то не завёлся. Ещё раз не завёлся. Потом его толкнули и он от обиды запыхтел тремя цилиндрами. Немного подымил, успокоился и включил четвёртый. Набившись в машину повторно – каждая из жён на коленях у своего мужа, дети на коленях у мам, и все вместе вплотную – компания тронулась в путь по северному бездорожью. А тут и солнце взошло.
В это время года тундра начинает просыпаться рано. Согреваемая весенним солнышком, она начинает подтаивать сверху. Но вечная мерзлота для солнышка недосягаема даже в июне. Поэтому дорога в тундре только выглядит, как бездорожье. На самом деле "козёл" подпрыгивал и скакал по вполне твёрдой дороге без риска забуксовать и провалиться в грязь всеми четырьмя колёсами. Кое-где справа и слева по курсу движения автомобиля из под остатков снежного покрова пробивалась разнообразная растительность. Пока ещё тщедушная, но жадная до солнечного тепла и от этого очень трогательная. Скорее всего, проходящее мимо стадо диких оленей позавтракает ею уже сегодня, не дав шанса вырасти и оставить после себя потомство в виде таких же тоненьких и трогательных стебельков… Что-то блестнуло впереди и тут же скрылось за сопкой. Потом ещё раз, и машина выехала на берег небольшого зеркального озера, которому пока никто не придумал имя. Больше всего ему подошло бы название Красавица. Но это имя уже носило тоже очень красивое озеро под Ленинградом. И вряд ли оно согласилось бы на то, чтобы иметь соперницу на крайнем севере. Моряки между собой называли маленькое озеро Бескозыркой, тем самым сделав его по-братски своим и уровняв с морем.
"Прибыли!" – сказал старшина Павловский, напросившийся у старпома на пикник, приведя в качестве решающего аргумента недюжинный опыт владения и управления подобным автомобилем:
"Товарищ капитан третьего рана. Я с "козлом" управляться умею. У отца был "Виллис" почти такой же. Я на нём с детства гонял ещё в Ташкенте. Так что, не подведу!".
И не подвёл. Старпом был доволен тем, что добрались без приключений. Ни разу не сбившись с дороги, не застряв и не заглохнув.
Первыми высыпались из машины дети и женщины. Они тут же разбрелись в разные стороны "по делу". Мужчины с затёкшими конечностями выбрались последними и пока растирали ноги и руки, мелкие члены компании уже заканчивали возиться с рыболовными снастями. Рыбалка началась! А взрослые неспеша начали сооружать костёр, отдав руководство "операцией" молодому и энергичному старшине, который, похоже, умел делать всё. К моменту, когда огонь "взялся" за дело по-настоящему и начал пожирать захваченные с собой сухие поленья, в ведёрке для рыбы уже плескались пять среднего размера окуней. Для настоящей ухи, конечно, маловато, но для баловства и этого должно было хватить. Варили уху в котелке прямо на костре, помешивая содержимое тут же на месте выструганной палочкой из отщепленного от полена кусочка. Не дожидаясь готовности основного блюда, начали выпивать за любовь и женщин. За детей и всеобщее счастье. За "Пургу" и её командира – Батю Бочарова. Закусывали тушёнкой с очень вкусным ржаным хлебом, который был испечён сегодня рано утром в гарнизонной пекарне. Потом уха сварилась. В неё вылили как положено полстакана "огненной воды" и тут же с удовольствием съели. Предварительно охлаждённая в озере Бескозырка водка как нельзя кстати пришлась к горячему, совместясь с которым уже внутри каждого из гурманов, произвела добротный эффект. Захотелось петь и пострелять по пустым банкам из-под тушёнки. Начали со второго. Затем Игорь Кулешов поднастроил гитару и над озером стали разлетаться куплет за куплетом слова любимых моряками песен… Испечённую в углях картошку есть не стали. Её забрали домой, чтобы привнести в жилища запах и вкус похода. В Кувшинку вернулись далеко затемно и в квартире старпома продолжили начатое на озере в той же компании. Коле с Мариной такая жизнь была по вкусу. Молодость!
2
Год подбирался к месяцу, в самом конце которого делился надвое. Первая половина года прошла относительно спокойно. А вот вторая перенасытила умы и сознание советских людей новыми радостями и испытаниями. Борьба за власть, которую втихаря от народа вели его большие и маленькие вожди: Хрущёв, Булганин, Маленков и Молотов с приятелем Кагановичем, вступала в решающую фазу. Последние двое едва уцелели на гребне разоблачения преступлений усатого вождя с опричниками и от этого особенно не высовывались. Они присоединялись то к одной, то к другой группировке исподтишка. Добродушному толстячку Никите Сергеевичу, при Сталине обычно выступающему в роли шута на придворных попойках, удалось переиграть в эндшпиле двух основных соперников при помощи опробованных трюков. В основном шантажа. Одного он запугал, а второго просто обвёл вокруг пальца. Теперь Никита Сергеевич был одновременно первый секретарь партийной ячейки Советского Союза и Председатель совета министров. Этим он объединил в себе политическую и экономическую власть, ничего в экономике не понимая. Достигнув двух вершин, он объявил народу, что наступила "оттепель". При этом он предупредил, что книжки надо писать правильные, а картины рисовать настоящие. "Пидарасов" от искусства пообещал строго наказывать. Народ возликовал! Потом он поехал отдохнуть в Ялту, а проигравшие попробовали сыграть с ним матч-реванш. Они собрались в тот же вечер и сняли толстяка со всех его должностей. Но не тут-то было! Толстяк позвонил Маршалу Победы Жукову и тот подтянул к Москве преданные ему войска. Одновременно с этим военными самолётами в столицу доставили всех членов руководства партячейки. Кого-то разбудили и выдернули из кровати. А кого-то оттащили от застолья. "Изменники" дрожали и заикались, а примкнувший к ним Шелепин плакал. Творец "оттепели" победил в матч-реванше и повторно взобрался на трон. Надолго. А в конце года в космос взлетел спутник земли и пропипикал: "Ура – мы первые!". Разрушенная войной страна не только от неё оправилась, но и обогнала соперников – американцев. Советские люди обрадовались, а заокеанский разноцветный народ, наоборот, разозлился. Вот такой выдался год! А в следующем выпустят из колонии брата жены Юру, и у капитана третьего ранга Сафронова добавится проблем.
Юру выпустили в мае. Марина готовилась к сдаче последнего экзамена весенней сессии, когда в дверь квартиры позвонили. Она побежала открывать и упала в объятия брата.
– Юрка!.. Ты вернулся! Господи, как долго тебя не было, Юрочка! – повторяла она радостно и безостановочно, – какое счастье, что ты, наконец, вернулся! Раздевайся, я пойду налью ванную, а потом пообедаем… Как ты меня обрадовал! Юрочка! Пообещай, что больше не станешь заниматься дурацкими и опасными делами. Ну я тебя прошу… пожалуйста.
От неожиданности и большой радости у неё ничего не получалось. Она не понимала, с чего начать. Марина металась по комнате, не выпуская из рук Юрино пальто. Одной рукой она расправляла скатерть на столе и, оглядываясь по сторонам, искала чем скорее угодить брату. Юра присел к столу, а Марина побежала в сторону кухни, по дороге включив воду в ванной.
– Ты гороховый суп будешь? Я только что сварила… – крикнула она из кухни в надежде, что её услышат. Но вопрос остался без ответа. Вернувшись в комнату с разогретой кастрюлей Марина увидела брата, уснувшего прямо за столом. Он так и не попробовал суп, приготовленный сестрой. Она решила его не будить. В этот момент в комнату вошла вернувшаяся с работы Лариска и прямо с порога в голос закричала:
– Только этого не хватала. Ты что – хочешь, чтобы он жил в моей квартире? Ты с ума сошла, Марина! Ты уедешь, а мне опять с этим "подарочком" мучаться? Нет! – Пусть прямо сейчас уходит, а то потом не выгонишь…
Подстёгиваемая к скандалу своим злобным демоном, Лариска начала впадать в истерику:
– Эй, братец – просыпайся. У тебя прописка за сто первым, а ты у стола развалился, как у себя дома. Это теперь не твой дом! Давай отсюда, пока участковый за тобой не пришёл.
Юра проснулся и, так и не поднявшись из за стола, внимательно глядел на Лариску. Слушал, что она ему говорила и удивлялся, уже в который раз в своей жизни, её поведению и словам.
"Что-то с ней не так. Что-то не то… Откуда эта злость? Сколько я себя помню, она всегда была злобной и нетерпимой. Последние семь лет абсолютно ничего не изменили. Наверное, будет лучше, если я уйду. Переночую на вокзале, а завтра уеду в Тихвин. Только денег у Марины возьму немного на первое время"
Юра был готов к такой встрече и поднялся, чтобы уйти. Марина, расстроенная развитием ситуации, пыталась что-то придумать и придумала:
– Подожди, Юра, а ты, Лариса, успокойся. Никто тебя ущемлять в нашей общей квартире не собирается. – Марина сделала упор на слове "общей", давая понять сестре, что хозяев в их части квартиры как минимум трое, а не одна она. – Юре в любом случае надо будет уйти. Участковый, наверняка, уже знает, что он освободился и может зайти, чтобы просто проверить. Но ты его не подгоняй, пожалуйста. Сейчас он поест, а я что-нибудь придумаю. Дай мне телефон. Попробую дозвониться до одной моей знакомой.
Она собиралась позвонить Людмиле, с которой познакомилась в прошлом году, когда они обе навещали своих мужчин в колонии в Ухте. Женщины время от времени перезванивались. Поэтому с Людмилиной ситуацией Марина была знакома. Ещё тогда, в Ухте, она, узнав от сестры по несчастью, что та приехала оповестить мужа о предстоящем разводе, придумала решение проблемы для своего брата. Тогда же она в первый раз об этом с Людой и поговорила. Она предложила ей стать женой Юры. На первых порах – формально. Он молод, изобретателен, интересен. Кто знает – может быть из этого что-нибудь и получится? А ему тогда не придётся ехать жить за сто километров от Ленинграда. Сейчас Марина хотела напомнить ей об их давнем разговоре. Трубку подняли на третий звонок:
– Привет, Благуша! Тыща лет, тыща зим. Ты как?.. А у меня для тебя новость! Ты помнишь наш разговор в гостинице? Ты тогда ещё сказала, что подумаешь. Хочешь – приезжай ко мне, или мы к тебе сейчас приедем… К тебе?.. Хорошо, жди!.. Напомни мне адрес… – Марина любила давать своим знакомым и приятельницам смешные прозвища, поэтому переиначила фамилию Люды – Благовцева в Благушу. Последняя не обижалась. Прозвище звучало ласково и соответствовало её мягкому характеру. Юре не следовало передвигаться по городу, имея в кармане справку об освобождении с указанием о сто первом километре, поэтому Марина ещё раз позаимствовала телефон у сестры и вызвала такси. Прощаться с Лариской Юра не стал, но тепло попрощался со своим племянником, который подрос и сейчас с любопытством и любовью смотрел на своего родного дядю. Других дядьёв у Володи не было, а к этому он испытывал искренние чувства, взрощенные мамой.
– Катушкин, извини, что я не на долго. До твоего отъезда мы обязательно ещё увидимся, обещаю!
Выглянув в окно, Марина увидела, как к парадной подъехала "Победа" бежевого цвета с шашечками на дверях.
– Лариса, присмотри за Володей. Я не знаю, во сколько вернусь… А ты тётю Ларису своими песнями не мучай. Она с работы пришла и хочет отдохнуть. И конфеты не таскай. Всё, мы уехали… – с этими словами они вышли из комнаты, а Лариска с видом победительницы повернулась к племяннику и спросила:
– Ты разучил чего-нибудь новенькое? Спой, а я тебе конфету… пошли ко мне…
Успокоенный демон уснул, вернув Лариске хорошее настроение на остаток сегодняшнего вечера.
Володя развлекал свою тётушку, а такси мчалось по вечернему городу в сторону Петроградской стороны, пока не остановилось на Зверинской улице. Благуша, успевшая привести себя в порядок, выглядела молодо и свежо и поэтому резко контрастировала с внешним видом недавнего зэка. Но она уже многое повидала в свои двадцать шесть лет и привыкла ничему не удивляться. Вид Юры её не удивил. Он её расстроил. Люда видела, что он смертельно устал с дороги и держится только за счёт молодости. Он ей понравился и пришла мысль:
– "А почему бы не попробовать? Вон какой белозубенький!".
Марина уловила настроение молодой женщины. Именно этого она и ожидала. И, пока брат опять уснул прямо за столом, предложила ей не принимать решения сейчас, но уложить его поспать, а там видно будет. В любом случае, насильно такие вопросы не решаются. Надо подождать что сердце подскажет. До развода мостов ещё оставалось время, и Марина успела вернуться домой, в последнюю минуту перескочив на такси через Кировский мост.
Утром Люда позвонила и сказала, что они с Юрой обо всём договорились. Это Марину не удивило, потому что её брат и в семнадцать лет привлекал внимание не только сверстниц, но и вполне зрелую женщину мог уговорить на "слегка побезобразничать". Хотя опыт "общения" с ними у него, всё-таки, был небольшой. Сейчас ему исполнилось двадцать пять, он выглядел взрослым и уверенным в себе мужчиной с по-прежнему белозубой улыбкой. Зона его не испортила и не сломала, только научила многому. Людмила же была по настоящему голодна от одиночества в постели, голодна до последней точки, до крайности, за которой могло начаться умопомешательство. Голодна, наверное, не меньше, чем Юра изголодался по женщине. Вдвоём им удалось от этого голода избавиться, проведя вместе очень неспокойную, полную страсти и непристойностей волшебную ночь. Люде захотелось, чтобы подобные "пиршества" повторялись еженочно, что и привело её к решению расписаться с Юрой как можно скорее. Старшая Юрина сестра – Галина Ивановна, работающая в должности начальника детской комнаты милиции, помогла уладить все формальности, и молодые вскоре поженились официально. Марина облегчённо вздохнула, дождалась из Кувшинки мужа, после чего они уехали в отпуск на побережье Чёрного моря. На этот раз в Крым, в Евпаторию.
В первый класс Володя пошёл не в Кувшинке. "Пурга" встала в док на профилактику до первых льдов в маленьком полярном городке Роста. Марина не хотела вновь оказаться на казарменном положении в незнакомом месте и с мужем в Росту не поехала, а осталась в Ленинграде, на Дворцовой, куда они вместе вернулись из Евпатории. Затем Николай уехал присматривать за кораблём, а в отношениях с Виталием у Марины наступило охлаждение. Он так и не захотел пожертвовать спортивной карьерой ради любимой, а любимая не захотела менять одиночество с Колей, который в море, на такое же одиночество, но с Виталиком, который на сборах или соревнованиях. Упрямства ей было не занимать!
Володя в первый класс пошёл в Ленинграде в школу на Мойке. Первые две недели в классе ему было очень интересно. Много пацанов и столько же девчонок с косичками, а одна такая красивая! Ленкой звали. Учительницу, между прочим, звали Мариванна, и это была правда! Это потом анекдоты про неё и Вовочку появились, но не про Сафронова, а про другого. Да и Мариванна в анекдотах была какая-то, ну совсем дура! На третью неделю стало скучно, потому что делать в классе было нечего. Дети учились рисовать палочки и кружочки, чтобы потом из них буквы получались, а Володя к этому времени подумывал, что бы ему сегодня почитать: например, что-нибудь из Пушкина про Попа с Балдой или про Лукоморье? На одном из уроков, когда начали изучать уже третью по счёту букву из алфавита, он неожиданно встал из-за парты и раздосадованный пошёл домой, даже не сказав Мариванне до свидания. Мариванна вызвала в школу маму – Марину для объяснений:
– Ваш Володя ещё очень маленький. Он не понимает, что такое дисциплина. Хочет – приходит на уроки, не хочет – не приходит. А если и придёт, так сидит и рожицы девочкам корчит такие, что они смеются и учиться у них не получается из-за него. Забирайте его и приводите в следующем году, когда он немного подрастёт и поумнеет…
Напрасно она сказала последнюю фразу, потому что Марина тут же забрала Володю и прямо из школы поехала в РОНО – Районный Отдел Народного Образования. В приёмной заведующего она написала заявление, в котором указала, что пришла по поводу сына героя – пограничника, капитана третьего ранга Сафронова, которого какая-то Мариванна обозвала дураком, потому что вместо палочек на уроках в классе, он своему отцу каждый день письма на пограничную службу пишет!
"Володя, покажи тёте заведующей, как ты читать умеешь!".
В общем, назавтра Мариванна сказала Марине, что до января Володю можно в школу не приводить. Даже не можно, а нужно! Она ему и так все пятёрки поставит. Только на пение и физкультуру всё равно ходить надо, потому что там другие преподаватели и подход к изучению этих предметов отличается от арифметики и русского языка. На этом и договорились. А в ноябре они вернулись в Кувшинку, где договорённость с Мариванной из Ленинграда не действовала, и пришлось опять идти в школу, где дети с ноября уже начали учиться читать, складывая слова из только что освоенных букв, а из слов – предложения типа: "Мама моет раму" и "Мы за мир". В классе стояло двенадцать парт. На двух передних сидели совсем маленькие первоклашки. Чуть сзади три парты занимали второклассники, за ними сидели ученики третьего класса, а остальное пространство принадлежало ученикам четвёртого. Урок шёл одновременно для всех четырёх классов. Учительница была одна и давала задания разновозрастным группам по очереди. Это была удача! Потому что, быстро написав предложение про раму, мир или маму, у Володи оставалось достаточно времени, чтобы понять и выполнить задание для второклассников.