Запах, охвативший квартиру буквально через пять минут, был просто невыносим. Марина испугалась, что сейчас задохнётся без всякой астмы, и поспешила на кухню во второй раз… Анна пыталась перевернуть на сковородке уже обжаренную с одной стороны хорошо провяленную и просоленную… воблу! Поужинать не удалось! Марина открыла все окна, чтобы проветрить квартиру. Потом из института пришёл Володя и накормил маму с братишкой. Его тётка обиделась на всех и уехала создавать настроение соседям по коммунальной квартире.
Вообще, несмотря на свои проделки, которые случались у неё не по злобе, а из-за болезни, Анна оставалась в семье полноправным членом. Её любили оба племянника, а Марина была благодарна ей за помощь в вопросах, которые можно было доверить только родственнице. Когда Коля возвращался из короткого плавания, Анна убегала домой… Брата она побаивалась, хотя и очень любила. До пенсии она сменила ещё несколько мест работы, нигде по долгу не задерживаясь. Летом предпочитала вообще не работать. Незадолго до того, как Анне исполнилось пятьдесят пять и она ушла на пенсию, она переехала в Рыбацкое. В свою собственную однокомнатную квартиру с очень хорошей планировкой и маленьким балконом. В коммунальной квартире в старом доме у Аларчина моста наступил долгожданный мир и покой!
16
Вернулся Юра! Его не было почти восемь лет. Незадолго до этого Марина сняла комнату, чтобы ему было куда вернуться. В качестве следующей невесты она подобрала брату пару претенденток. Одну из них звали Наташа, другую Евдокия. По очереди он познакомился с обеими и выбрал в результате Евдокию, которую с первого дня стал звать Дуся. Сам Юра притих. В последний раз ему хватило! Он закончил курсы профессиональных водителей и устроился на работу шофером в какой-то автоколонне. По своему он был абсолютно счастлив. Как обычно, по утрам просыпал, а потом опаздывал на работу. В результате зарабатывал меньше, чем другие водители. Дуся, недовольная заработками мужа, поехала в автоколонну, добралась до начальника и выяснила, что к чему. Потом вернулась домой и устроила Юре разнос со скандалом и с нехорошим упоминанием о его предках. Ему это не понравилось и он решил не тратить время своей и так ещё толком не начавшейся жизни на эту женщину.
В колонии он часто вспоминал Нину – ингерманландку. Ту самую Нину, которая дала ему приют и кратковременное убежище восемь лет назад в домике на озере под Кондопогой. Тех двух недель, что они провели вместе, Юре хватило, чтобы память об этих днях не стёрлась до сих пор. Он помнил о том, как они купались в холодной воде озера. Как пошёл дождь, и им ничего другого не оставалось, как спрятаться в стогу. Там она прижалась к нему продрогшим от дождя телом и почувствовала его руку, скользнувшую сначала сверху вниз и тут же опять наверх, но уже по незащищённому тканью бедру.
"Не надо, Юра. Ну, пожалуйста, не надо! – девушка попыталась изобразить лёгкое сопротивление. Юра согласился, что не надо. Но рука продолжала своё поступательное движение наверх, как бы самостоятельно, не обращая внимания на их обоюдное противодействие процессу. – Я прошу тебя, Юрочка, не на… – и через несколько мгновений ощутила всю полноту женского счастья. Потом ещё… На следующий день, прячась по кустам от Нининого деда, они вновь пробрались к стогу. Так это повторялось каждый день. Видимо, в один из переходов "дом – стог" или на обратном пути, их засёк чей-то зоркий глаз. На этом всё и закончилось.
Юра решил, что Марининых невест ему хватило:
"Почему-то всех их, в первую очередь, интересую не я, а деньги, которых у меня от роду не бывало…".
Он поехал в Кондопогу и попытался найти Нину. Но её там не оказалось, так же как и её деда. Через городскую справочную службу Юра выяснил, что ещё шесть лет назад она вышла замуж, поменяла фамилию и уехала в Ленинград. Нынешняя её фамилия – Соколова. Как её найти в Ленинграде, девушка в справочном не знала. Юра вернулся домой и тут же направился в Госсправку, где ему дали адреса ста двадцати женщин по имени Нина Соколова в возрасте от двадцати шести до тридцати двух лет. "Свою" Нину он нашёл через две недели. Она как будто знала, что Юра будет её искать и последние несколько дней безвылазно сидела дома на больничном в хандре и воспоминаниях о белозубом. В прошлом году её брак распался, и она была свободна, поскольку остаточная любовь от этого брака в ней давно исчезла. В дверь позвонили, она открыла и как должное и совершенно неизбежное ввела в свою комнату того, которого хотела, но уже не чаяла увидеть.
Денег им всегда не хватало, несмотря на то, что они с Ниной неплохо зарабатывали. Иногда он просил у Марины в долг, но никогда не отдавал, ссылаясь на обстоятельства. Потом случилась беда. Юра зазевался за рулём и врезался в троллейбус. Он получив травму головы, как сказал доктор, не совсем совместимую с жизнью. Но он выжил… Правда голова с тех пор ему иногда стала отказывать. Оформив с Нининой помощью пенсию по инвалидности, он окончательно успокоился и зажил скромной семейной жизнью бывшего обыкновенного пролетария. Они жили с Ниной в одной из комнат в двухкомнатной квартире на Садовой улице. Прямо у Сенного рынка, с которым у Юры были связаны очень неприятные воспоминания. Когда ему вдруг приходила внезапная идея заработать "по лёгкому", близость к Сенному его останавливала…
17
– Игорёшенька, давай попробуем вместе…, – Николай Михайлович, отец девятилетнего балбеса, занимался с ним математикой. Его нервы были напряжены до предела. Потому что один из них, понятно кто, заниматься математикой не хотел.
– Вот смотри – это ложка, – терпеливо ставил условие непростой задачи морской волк Николай, – одна ложка! А это ещё одна ложка. Теперь, если к этой ложке прибавить вот эту, то сколько получится ложек?
Игорь отвлёкся от размышлений по поводу строительства нового плота, на котором они с Гришей собирались форсировать Чёрную речку. Внимательно изучил выражение лица родного папы. Потом посмотрел на ложки и… Но думать не хотелось и он не думая ответил – три!
"Издевается, гадёныш, весь в своего дядю", – подумал Николай Михайлович, терпение которого закончилось уже давно. Он сдержался, но решил сделать ещё одну – последнюю попытку. Он изобразил на лице состояние крайней влюблённости в своего младшенького и начал сначала, немного изменив первоначальные условия задачи: – Ты помнишь, как называется эта буква, которая на крестик похожа?.. Правильно, Игорёшечка – икс! Возьми карандаш и запиши: икс прибавить один получится… Да не пАлучится, а пОлучится… Получится два. Молодец, Игорёшечка! Молодец, сынок! Ну, и чему у нас равен икс? Не спеши, не спеши… подумай…
Юный Ломоносов подумал…, но не о том, чему равен икс, а совсем о другом:
"Сейчас душить начнёт, а мама в больнице… На брата надежды никакой. Похоже, мне конец…".
Он снова посмотрел на отца. Понял, что пощады не будет, зажмурился и тихо так сказал:
– Четыре… и быстро поправился – пять!
Николай Михайлович изменился в лице, сглотнул, отчего кадык сдвинулся наверх так далеко, что чуть там и не застрял. Вернув кадык на место, он принял внезапное решение и протянул по направлению младшего сына дрожащие от негодования руки. Воспользовавшись тем, что руки отца были подняты над столом, Игорь метнулся под стол и в то же мгновение выскочил из-под него с другой стороны. Рванулся вперёд, сделал резкий поворот налево… И оказался в комнате брата…
"Всё! Сегодня не задушил! Живём!".
Николай Михайлович влетел в комнату старшего сына следом за Игорем:
– Опять Битлаков слушаешь? Ты когда прекратишь эти безобразия? Вы что – сговорились? Вы хотите меня в больницу вслед за матерью?.. Прекрати слушать это Гудбай-бай-бай или я магнитофон сейчас в окошко выброшу… Кто-нибудь из вас в школу собирается? Или хотя бы в институт? – Тембр голоса отца семейства с нормального подскочил до фальцета и еще какое-то время остаточным звоном отдавался в ушах его отпрысков.
Игорь высунулся из-под письменного стола старшего брата. Вопросительно взглянул на отца и сделал невинное лицо. Потом, как ни в чём ни бывало, спросил:
– А может мне в школу не ходить? Что-то я себя чувствую как то не так сегодня…
– Что значит – как-то не так?
– Просто не так и не так…
– Ты у меня сейчас получишь "не так", ты вот именно сейчас "вот так" и получишь. Марш одеваться и в школу бегом. И попробуй только принести мне тройку по математике… – тембр опять пошёл по возрастающей в направлении фальцета.
Утренняя разминка с применением внеуставных отношений на этом закончилась. Николай Михайлович поехал в больницу к своей Маришечке с сумкой приготовленной для неё всякой еды. Игорь перебежал через двор и успел в школу к первому звонку. Володя дослушал битловский хит "Can't buy me love" и неспеша поехал в институт ко второй паре.
18
Володя думал о будущем. С некоторых пор наблюдать за тем, как отец изводит себя воспитанием своих потомков, стало надоедать. Ещё как только отец уволился в запас, в нём стало заметно недоумение по поводу неподчинения его приказам остальными членами семьи. Вот так, пребывая в этом недоумении, Николай Михайлович рассуждал:
"Говоришь "подъём!" – они не встают. Командуешь "отбой!", а им "по лампочке". Других приказов тоже не выполняют. А если вдруг скажешь "нельзя", так жди исполнения с точностью до наоборот! Ладно Марина. Она жена! Я где-то читал, точно не в уставе, что жёны так устроены, что в принципе не могут выполнять приказов. Не хотят и не умеют. Марина не исключение. А вот что делать с этими двумя, которых она родила? – Вопрос!..".
Сам он всю жизнь прожил по уставу и, конечно, ему хотелось, чтобы и дети знали, что такое дисциплина.
Всё-таки, как хорошо было на службе! – размечтался Николай Михайлович уже в который раз на дню. – Там любого матроса-разгильдяя гауптвахтой да тройными нарядами можно было быстро перевоспитать. А на этих здесь управы не найти… Старший магнитофоном замучил. С утра до вечера только и слышно из его комнаты: "О-Кей, Олл райт, Буги вуги – Гудбай!". И ещё этот "е-е шэйк – е-е шэйк!" впридачу. Ну и музычка… Слова тоже ещё те… – "е-е шэйк!". Надо же. Застрелиться хочется от такой музычки. Мы ведь что слушали? Мы Утёсова слушали. Шульженко… Клавдию. Настоящая музыка была, а это…".
Однажды, заслушавшись за полночь звуками песни "Твист энд шавт" и придя от неё в "полный восторг", он, наконец, не выдержал и решительно вошёл в комнату старшего сына с намерением-таки магнитофон выкинуть в окно. Володя стал этому препятствовать, и в этот момент произошло жёсткое столкновение итересов сторон. Вслед за этим немедленно возникла проблема отцов и их детей! После столкновения интересов сын решил, что пора начинать самостоятельную жизнь, женился и от родителей съехал. Его жена Верочка была маленького роста и очень симпатичной. Какое-то время они были счастливы. Вскоре у них родился сын, которого молодой отец наперекор родителям и родителям жены назвал Фёдор! Они хотели, чтобы был Алёша или Миша. С именем Володя угадал. Когда Федя подрос, то стало очевидно, что больше всего ему подходит именно это имя.
19
Не менее важным событием для семьи, но более захватывающим, стала свадьба Лариски с Матти Хеллом. После визита мамы Матти в Ленинград и её знакомства с Лариской в отношениях парочки наступило охлаждение. Потому что Матти боялся остаться без наследства по воле матушки из-за своего пристрастия к "Дипломату" и к странной женщине без возраста.
Ларискин демон разволновался:
"Зря мы тогда ему рюмку налили. Может быть на трезвую голову он бы и отбился от мамаши, а теперь что получается? Нам опять нового жениха искать? Нам и так уже лет не пересчитать! К тому же, где лично я ещё найду ей мужика по фамилии с названием моей родины? "Хелл!" Вы послушайте, как звучит. А по-русски, по Ларискиному – это так и переводится – Ад! Или, если хотите, преисподня. Надо что-то делать… Может быть мне в нём недельку пожить? Или две… Ситуацию подправлю, финский подучу…".
Подправить ситуацию у него получилось, и Матти Хелл сделал Лариске Козловой предложение. Свадьбу праздновали всё в том же Метрополе. В середине свадьбы Матти подошёл к младшей сестре своей новоиспечённой жены и вполголоса спросил:
– А это правда, что у вас в войну все-все документы сгорели, а когда вы получали новые, Лариса "приписала" себе лишних пять лет, чтобы на работу устроиться на полный рабочий день…?
Марина вопросу сначала удивилась, но потом поняла, что это Лариска так его "разводит". Чтобы он не расстраивался, что она на семь лет его старше. Марина ответила утвердительно и побежала искать Тамару, чтобы предупредить её насчёт Ларискиной приписочки. Вдруг он её тоже спросит… Наконец, все совершеннолетние члены большой семьи переженились, включая Тамарину дочку Таню, которая, как и Лариска, недавно вышла замуж за иностранца. Только не за финна, а за гражданина Венгрии по имени Ласло. Они жили в Будапеште.
20
Последующие двенадцать лет были одинаково насыщены грустными и радостными событиями в жизни семьи и отдельных её представителей. Страна тоже не дремала. Сначала она одного за другим потеряла трёх своих вожаков, каждый раз меняя старого на очень старого и больного. Потом кому-то пришло в голову, что это не правильно. Большинство с этим согласилось и поставило руководить собой и страной молодого романтика из Ставрополья. На того сразу же свалилось огромное количество проблем и неприятностей, но он их преодолел за счёт крепкого здоровья и молодости и призвал народ перестраиваться. Кто-то ему подсказал, вряд ли он сам бы до этого додумался, что воспрепятствовать новым проблемам стране удастся только в том случае, если её население бросит пить! Абсурд! Большего абсурда и придумать было нельзя. Проблемы удвоились!.. Страна, многовековая история и культура которой были построены на умении и страстном желании народа употреблять "огненную воду" везде и по любому поводу, начала катиться в пропасть. Враги ликовали! То, что не смогли сделать десятилетия "холодной войны" и потраченные на неё сотни миллиардов зелёных денег, сделала вовремя кем-то предложенная вождю подсказочка… Занятый борьбой с вином, коньяком и водкой он не заметил, что вокруг него образовалась кучка недоброжелателей численностью едва ли не в пол страны. Правда, они до поры до времени затаились. Жена романтика ему полностью соответствовала. Она любила порассуждать на публике или перед камерой обо всём, в том числе и о том, в чём ничего не смыслила. Обычно, как начнёт говорить, так и не останавливается… Ещё она любила модно одеваться. Женщина! В конце концов эта парочка народу надоела, а недоброжелателей стало ещё больше.
Приблизительно в это же время или немного пораньше Николай Михайлович отправился в своё последнее плавание. Был октябрь, а значит, было холодно. К тому же не первый день шёл непрекращающийся дождь. Речники передали вахту морским, и небольшой танкер отчалил от причала в устье Невы. Вахту принял помощник, а Николай спустился в каюту, чтобы немного подремать перед своим выходом на мостик. Где-то через час помощник его разбудил со словами: "Похоже, тонем…". Николай Михайлович взбежал на мостик и сразу всё понял:
"Речники, гады безмозглые, уроды! Ну надо же – умудрились где-то поймать пробоину в корпусе, суки полусухопутные… На реке она себя не проявила, потому что нет волны. Это понятно… В заливе же встречная волна начала заполнять пространство в трюме. Нос, конечно, зарылся в воду. Вода почти ледяная…, а мы действительно тонем!..".
На согласования времени не было, счёт шёл на секунды. Николай Михайлович принял единственно правильное решение:
– Лево руля. Стоп машина! Полный назад!
Через некоторое время, которое показалось экипажу вечностью, танкер напоролся на прибрежные камни и застрял, задрав корму вверх. Капитан спас и себя, и корабль!
Пока работала комиссия и шло расследование, чтобы определить, на кого свалить вину за дырку в корпусе, Николай Михайлович слёг от непонятной болезни. Видимо, сказалось перенапряжение той ночи. Непонятная болезнь после непродолжительного обследования превратилась в раковую опухоль. Опухоль удалили, но врачи Марину не обнадёжили. На все её вопросы отвечали уклончиво. В конце концов врач-хирург, который делал операцию, сказал, что возможны варианты с продолжением не в лучшую сторону…
Марина разнервничалась. Потом не на шутку испугалась и поехала к известному колдуну в посёлок Шахматово, что находится в Псковской области. Добиралась долго. Сначала на поезде, потом на автобусе, а оставшиеся пять километров шла пешком. Попасть к колдуну сразу не удалось. Он находился в запое и не принимал. Вокруг его дома люди, нуждающиеся в помощи, ставили палатки и жили в них по несколько дней. Через три дня он, наконец-то, устал пьянствовать и из запоя вышел. Ещё через день он принял, выслушал Марину и посоветовал, что надо делать. Но сначала напугал! Огромного роста с большой косматой головой он остановил её у самых дверей, как только она вошла в избу, громким окриком:
"Стой, женщина! Дальше не иди. Ты ведь не про себя спрашивать пришла?.. Вижу, что не про себя. Ты фотокарточку принесла? Давай сюда… Нет! – не подходи. Положи фотку на стол и отойди подальше… От тебя от самой болезнь исходит, плохая болезнь". Дрожащей рукой Марина протянула старую фотографию Коли, где он был в военной форме незадолго до увольнения. Колдун, которого все называли дедом, впился в нее взглядом… На самом деле дед по возрасту дедом не был. Ему от силы было лет пятьдесят. Так его называли, видимо, из уважения. Оторвав взгляд от фотографии, колдун протянул руку к полке заставленной книгами, взял одну – ту, что в чёрном кожаном переплёте, – и пролистал несколько страниц пока не нашёл нужную. В течение трёх, а может быть и пяти минут, он что-то вычитывал из книги, при этом шевеля губами, как это делают дети, ещё не до конца научившиеся складывать из букв слова. Потом оторвал взор от книги, закрыл её и поставил обратно на полку:
"Не умрёт он. Ты его уже спасла… Правильно сделала, что приехала. Ты бумагу принесла? А то у меня нет – на всех не напасёшься. Записывай…" – и продиктовал рецепт приготовления особого лекарства, представляющего из себя спиртовую настойку на косточках зрелой сливы. В настойку надо было добавить в точной пропорции порошок, который он вручил Марине перед тем, как она покинула "приёмную" колдуна. У самого порога он ещё раз её окликнул:
"Сделаешь, как сказал, всё будет хорошо. Фотокарточку положишь ему под подушку, и пусть там всё время и лежит, пока не поймёшь, что уже не нужно… Со своей болезнью ко мне не приезжай и советов не проси. Сама справишься – сильная ты. Таких мало. Теперь ступай…".
А Николай Михайлович, тем временем, уехал жить в деревню и больше в город не возвращался. В нём вдруг проснулся новгородский крестьянин. Он с удовольствием занимался огородом и другими делами деревенского жителя. В день военно-морского флота одевал свой мундир капитана первого ранга и шёл на берег озера. Озеро у Николая Михайловича ассоциировалось с морем. Он мог часами простаивать на его берегу, глядя вдаль, как будто нёс вахту на мостике. Если в этот день приезжали бывшие сослуживцы, то они шли на озеро вместе. Там и отмечали свой праздник. Прожил он ещё очень долго…