- Привет, – приподнялся он, приподнял над головой несуществующую шляпу и швырнул ее в угол. – Разрешите представиться: Дикарь, Дикий, Дикообраз – это все я один. Можешь звать меня просто Дик. Садись, – разрешил он.
И Рита, завороженная, послушно опустилась на стул.
Все стены комнатки были оклеены разными по формату рисунками с изображением котов. Тут были и карандашные наброски на обрывках бумаги, и целые картины на холсте.
- Это – моя коллекция, – поймал ее взгляд Дик. – Кстати, как же все-таки тебя зовут?
- Рита, – сказала Рита и осторожно поинтересовалась: – Здесь можно курить?
- У тебя есть сигареты? – обрадовался Дик и вскочил. – Угостишь?
Рита достала из сумки пачку сигарет и положила ее на стол. Дик вытащил одну, сунул ее в рот и спросил:
- Ты знаешь, что прикуривать от свечи нельзя?
- Да, – кивнула Рита.
Дик наклонился и с наслаждением прикурил от свечи, горевшей рядом с зеркалом на столе.
- Не хочешь последовать моему примеру?
Рита пожала плечами и тоже прикурила от свечи.
- Ты здесь живешь?
- Я тут читаю, отдыхаю, пишу и пью. И вообще, это – комната отдыха. Не похоже?
- Почему? – снова пожала плечами Рита. Она чувствовала себя неловко. Дик все время что-то играл, и она не знала, как себя держать. Она немного боялась.
- Куда ты так торопилась, что даже не успела спрятаться на эти проклятые пятнадцать минут?
- Да так, не рассчитала, – отмахнулась Рита.
Дик понимающе кивнул и следующие несколько мгновений оценивающе смотрел на нее. Потом заговорщически подмигнул и спросил:
- Выпить хочешь?
- А есть что? – оживилась Рита, подумав, что можно успокоиться, выпив сто грамм.
Дик полез под стол и извлек откуда-то из газет початую бутылку водки. Уверенно разлил в стаканы ровно столько, сколько и хотелось Рите.
- Пью за знакомство, прекрасная дама! – Дик встал, церемонно поклонился и выпил.
Рита, немного замешкавшись, словно собираясь с духом, последовала его примеру. Приятное тепло разлилось по всему телу. Рита улыбнулась и закурила.
- Хочешь, я нарисую тебе кота?
- Хочу, – сразу согласился Дик.
Рита порылась в красках на столе, нашла подходящую, вытащила из банки с водой тонкую кисточку и огляделась в поисках бумаги. Чистые листы, лежавшие стопкой рядом, казались ей неподходящими. Дик задумчиво курил, наблюдая за ней. В одном из углов она заметила обрывок обоев странного серо-зеленого цвета, напоминавший по форме не то сапог, не то какой-то средневековый ботинок. Рита подняла его и аккуратно расправила на столе.
- Готово, – через несколько минут сказала она и протянула Дику листок.
Синий съежившийся котенок жадно припал к большой луже. Котенку было холодно и одиноко.
- Как ее зовут? – спросил Дик, сразу поняв, что это кошка. Рита взяла у него рисунок и дописала в углу: "Кошка Динка".
С самого утра день был расписан буквально по минутам, и поэтому, очутившись неожиданно дома в пять часов вечера и без дела, Рита даже как-то растерялась. Она походила из угла в угол, косясь на телефон. Ей очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь позвонил. Просто так. Телефон, как и все в городе, прослушивался и потому служил для каких-либо переговоров крайне редко. Рита вспомнила черный крут с тремя шестиконечными звездами на доме Дика и решила, что звонок в такой высокопоставленный дом ничуть ее не компрометирует. Она подошла к телефону и быстро набрала номер, волнуясь и на ходу придумывая, что бы такое сказать.
- Я? – раздался голос Дика в трубке.
- Дик, это ты? – на всякий случай спросила Рита, ужасно боясь.
- Я, я, – обрадованно подтвердил голос.
- Привет, – сказала Рита. – Это Рита.
- Кошка Динка! – заорала трубка и, как показалось Рите, даже подпрыгнула. – Где ты пропала?
- Я? – удивилась Рита, улыбаясь до ушей, страшно довольная тем, что ей так рады. – Но ведь...
- Давай ко мне! И быстренько! Я?! – орал Дик.
- Я, – кивнула Рита и повесила трубку.
Она почти бежала по улице, не обращая внимания на машины и прохожих. Дошла до знакомого дома, остановилась, перевела дыхание и встала в нишу, ровно в центр нарисованного на асфальте круга.
В подвальчике горели свечи, и коты на картинах казались живыми от колыхания теней на стене. Дик сидел за столом и держал в руках гитару. Рядом стояла бутылка водки.
- Привет, – сказала Рита и подсела к столу.
Дик поднял на нее глаза, улыбнулся, и Рита поняла, что он совсем пьян. Ничего не спрашивая, он налил по половине стакана и поднял свой.
- Я рад тебя видеть.
- Я тоже, – сказала Рита и взяла стакан. Ее вдруг охватило чувство беспричинной радости и какого-то бесшабашного буйства. "Напьюсь", – подумала она и выпила. Дик поставил стакан и поднял с колен гитару. Он играл, Рита молча курила, подстукивая в такт музыке ногой. И с каждой минутой Дик становился все ближе и ближе, ей казалось, что она знает его уже очень давно.
- Ладно, – неожиданно остановился Дик и поставил гитару в угол. – Как твои дела?
- Нормально, – пожала плечами Рита. – Тебе плохо?
Дик улыбнулся:
- Давай выпьем еще.
- Давай, – согласилась Рита.
Они выпили. Дик снова взял гитару. Рита слушала, чувствуя, что уже слегка пьяна. Дик играл долго, играл, ничего не говоря, совсем забыв про нее. Рите почему-то стало страшно за него. Дик остановился и разлил по стаканам остатки водки:
- Выпьем?
- Дик, может, хватит тебе? – осторожно спросила Рита.
Дик посмотрел на нее и засмеялся:
- Не бойся, маленькая, тебе не придется со мной возиться. Выпьем на брудершафт?
- Выпьем, – кивнула Рита.
Они выпили и поцеловались.
- Не уходи сегодня, – попросил Дик.
И Рита увидела его глаза, больные какие-то и растерянные.
- Не уйду, – сказала она.
Потом была еще бутылка водки, и, хотя Рита через одну старалась не пить, она уже почти ничего не понимала и лишь в какие-то моменты слышала, как Дик говорит не то ей, не то самому себе:
- Тебе повезло, маленькая, ты не знаешь еще, что они такое... Ненавижу эти кукольные рожи... Цепляется, царапает, черкает... Я сижу в этом подвале, и это мой дом, моя крепость, моя, моя... Как хорошо, что ты появилась, маленькая... Так давно, давно была... Я поведу тебя в Старый город... Ты была там? Там очень красиво... И всегда, всегда хочется не возвращаться... Сегодня на кладбище Старого города я нашел могилу, а на кресте было мое имя... Врубаешься? Все – мое. Кроме года рождения и смерти.
Смерти позавчера, вчера, сегодня, завтра... Это был я... Или кто-то вместо меня... Или ты... Ничего не осталось, все постепенно уходят туда... Стоит только попросить... Здесь есть, а что там?.. Призрачный город, тени, тени... Хочешь стать тенью? Я могу устроить по знакомству, по родству... Не хочешь? Я тоже не хочу почему-то... Сижу вот тут, пью и не хочу...
- Дик! – встрепенулась Рита, на мгновенье сбросив оцепенение, и удержала его руку, потянувшуюся к стакану с водкой. – Не надо больше...
Дик осторожно поднял ее руку, поднес к губам:
- Ты не ушла... Не уходи, маленькая... Не уходи...
- Сыграй что-нибудь еще, – попросила Рита, усевшись на пол и прислонясь к стене.
Дик взял гитару, сел рядом и заиграл.
- Знаешь, как страшно, когда начинается день... Новое утро, новая ложь... Кто-то не приходит... кто-то не придет никогда... Слова песен пусты... их просто нет... слов... песен... И все глаза чужие...
Рита свернулась калачиком и медленно погрузилась в дрему под тихий перебор гитарных струн, уткнувшись носом в плечо Дика.
... Дни слились в один большой, нескончаемый поток водки, сигарет, бесед и песен... Рита забывала все на свете, слушая песни Дика. Она перестала где-либо бывать и, лишь иногда выходя по необходимости в город, страшно торопилась обратно, чтобы видеть его лицо и слушать, слушать...
В один из таких дней, вернувшись из города в подвальчик, она уловила незнакомый сладковатый запах, плавно растекшийся по углам. Дик сидел за столом. Рита взглянула в его глаза и ужаснулась: он был где-то совсем, совсем далеко.
- Дик, – тронула его за плечо.
- Кошка пришла, – улыбнулся Дик и уткнулся головой ей в грудь.
- Чем здесь пахнет? – спросила Рита, ласково перебирая его черные волосы.
- Травой... Как замечательно пахнет травой... Мне удалось достать немного. Покурим?
Дик отодвинулся и взял со стола папиросу:
- Ты пробовала когда-нибудь?
- Нет, – покачала головой Рита и села напротив.
- Затягиваешься так глубоко, как можешь, и потом держишь в себе до тех пор, пока не поймешь, что вот-вот задохнешься. Врубилась?
- Да, – сказала Рита.
Дик прикурил, и по комнате расплылся тот самый приторный, сладковатый запах. Ноздри Риты дрогнули. Она внимательно следила за Диком и, когда он передал ей папиросу, попробовала повторить его затяжку. Дым был теплый и мягкий, как свернувшийся в клубок котенок. Рита замерла, не дыша, и словно наяву увидела, как этот мягкий белый дым осторожно вползает в ее голову и растекается там по всем извилинам и отросткам... Спазм в горле заставил ее выдохнуть остатки дыма, она кашлянула и передала папиросу Дику. Еще пара затяжек, и ноги стали совсем ватными, и голова совсем не хотела держаться прямо, а все время клонилась куда-то вбок. Рита медленно сползла со стула и прислонилась лбом к холодной стене.
- Тебе плохо? – спросил Дик, глядя на нее откуда-то совсем издалека совершенно пустыми глазами. Вернее, даже не глазами, а некими приспособлениями для виденья вместо глаз.
- Нет, – сказала Рита и, откинувшись, легла на узкий матрасик у стены. – Мне очень хорошо.
Она сама не слышала своих слов.
Как-то весело бежала по тропинке,
Сочиняя на ходу картинки...
Цветные, серые и черные, белые,
Золотые и некие еще, фиолетовые...
Увидим, что скажут, увидев, что вышел,
Спины кругом, кайф все выше,
Будь самим собой, тебя никто не слышит...
Пришедший день, как бред и лень,
И свет, а ночь...
Ночью свет звезд и воющий вопль,
Вопль-стон зовет, не зовет,
Манит, пропадает, возникает снова и, всплывая,
Свистит и играет...
Дверь живая бьет под зад пинком пружины,
А в глазах – картинки, фиолетовые картины...
Стены, тины, Селестины, паруса и парусины...
Скажи, уважь, как блажь,
Мимолетное виденье, снисхожденье, провиденье,
Сэр-случай как лучше диктует законы,
Законы вне дома, замученный, лучший...
Потерянно время течет между пальцев,
Ломаются руки и шеи страдальцев,
Борцов за идею, невидимых фронту,
Заброшенных в тыл,
Молодых, молод дух, молодым...
Живая стена не видна и смешна,
Как будто живая, как будто мертва,
Уходит, за стены держась, постепенно
Все дальше и дальше глубоким тоннелем,
Где поезд не ходит... Трамвайные рельсы
Снимаются с места и давят и воют...
Коричневый шепот безделья и дела
Умело и смело сметают метели,
Рисуя без красок, рифмуя без рифмы,
Башкою тупой натыкаясь на рифы.
Рисунки на скалах смываются морем.
Услада и горе... А может, не горе?
Страдающий разум разумно отвязан,
Потерян, повешен, за зубы подвешен,
Цепляясь руками за стены тоннеля,
Уходим все дальше и больше не веря...
… День кончался и начинался снова, незаметно и неуловимо, а в подвальчике ничего не менялось. Было так лень что-то менять, что-то делать, куда-то идти... Приторный, сладкий дым, смешиваясь с запахом водки, становился еще уютнее и сильнее. Дик поднялся со стула и почти рывком поднял с матрасика Риту:
- Нам пора идти.
Рита покорно кивнула, ничего не понимая. Дик вывел ее на черную пустынную улицу и повел, крепко держа за руку. Холодный осенний ветер принес небольшое облегчение, и белый туман в голове стал медленно таять.
- Хочу, чтоб пошел дождь, – одними губами сказала Рита, и в лицо ей ударили мелкие холодные капли...
Они шли долго, темными промозглыми переулками, то и дело сворачивая куда-то в неожиданно появлявшиеся подворотни. Белое безразличие сковывало мысли Риты, и ей было совершенно плевать, куда они идут. Главное, что у Дика есть еще трава, много травы...
- Дик, забей папиросу, – сказала она невпопад.
Но Дик не удивился. Они остановились в одном из темных проходных дворов, Дик вытащил из пачки предусмотрительно забитую папиросу и с наслаждением раскурил. Рита жадно ловила приторный, сладкий дым от его губ. Дик молча передал ей папиросу. Рита припала к ней губами, и свежий белый туман влился ей в голову.
- Куда мы идем? – осторожно выдохнув, спросила она.
- Здесь недалеко, – отозвался Дик, принимая папиросу обратно.
- Ты не взял гитару?
- Там она не нужна.
Казалось, весь дворик, в котором они стояли, настолько пропитался запахом травы, что еще много часов после того, как они уйдут, будет сохранять его.
Они снова шли, пролезая сквозь щели в заборах, протискиваясь между домами, проползая под нависшей над землей проволочной изгородью.
- Мы идем в Старый город? – догадалась Рита.
- Ты была там? – спросил Дик.
- Нет, – мотнула головой Рита и выдохнула. – Я устала.
Ей казалось, что весь их путь пропах травой. И сейчас ее ноздри нервно вздрагивали, ловя привычный сладковатый запах.
- Еще немного, – отозвался Дик и улыбнулся как-то страшно, словно в предвкушении чего-то такого... непонятного Рите.
Они обошли полуразвалившийся дом и стали спускаться по едва заметной тропинке. Внизу, рядком, стояло пять или шесть заброшенных домов с выбитыми стеклами, полуобрушенными крышами, отвалившимися кусками штукатурки и стен и черными провалами вместо окон.
- Путь, пахнущий травой, ведет к дому без глаз и провалам в пустых глазницах... – вслух подумала Рита и повернулась к Дику. – Дик, они похожи на скелеты. Страшно.
Дик снова как-то странно улыбнулся:
- Ты угадала. Нам именно сюда.
- Это Старый город? – удивилась Рита. – Но мне рассказывали...
- Каждый видит то, что хочет увидеть, – сказал Дик. – Мы шли именно сюда.
Они приблизились к первому дому, и оттуда, изнутри, повеяло холодом, сыростью и ужасом. Живым ужасом, пахнущим плесенью. Рита поежилась. Раздался громкий жалобный скрип. Рита метнулась к Дику. Он негромко рассмеялся.
- Ставни скрипят. Или двери.
Он чувствовал себя уверенно и спокойно.
- Ты часто бываешь здесь? – шепнула Рита.
- Иногда, – неопределенно откликнулся Дик и остановился. – Пришли.
Он взял Риту за руку и вошел в подъезд без двери:
- Осторожнее. Иди за мной, а то свалишься в какой-нибудь подвал или дыру.
Рита судорожно вцепилась в его куртку. Они поднялись по старой скрипучей лестнице без перил, дошли до третьего этажа. В разбитые окна светила луна, и было не очень темно, но как-то очень тревожно. Дик остановился возле одной из дверей, что-то щелкнуло, и дверь открылась. Рита шагнула в темноту квартиры вслед за Диком, раздался звук захлопнувшейся двери, и вспыхнул яркий электрический свет. Рита на несколько мгновений ослепла и закрыла лицо руками, выпустив куртку Дика. Потом ей показалось, что свет немного ослаб, стал тусклее и уже не резал глаз. Рита осторожно отвела руки от лица. Она не ошиблась: лампочка под потолком светила еле-еле, освещая все вокруг ровным неярким светом. Рита увидела маленькую комнату, похожую на химическую лабораторию. В шкафу, на столах стояли пробирки, ампулы, какие-то непонятные стеклянные сосуды. В одном из углов съежился старый диван. Дик уже суетился у электрической плитки, что-то возбужденно напевая.
- Дик, – шепнула Рита.
Он не ответил.
- Дик, – сказала она громче.
Дик оглянулся и, словно только увидев ее, вспомнил, что она тоже здесь:
- А, кошка... Сядь, посиди, я недолго.
- Что ты делаешь? – спросила Рита, усевшись на диван и доставая из кармана сигареты.
Дик усмехнулся и вместо ответа вставил кассету в магнитофон. Зазвучала музыка. Рита вздрогнула и бросила быстрый взгляд на закрытое тяжелой шторой окно.
- Не бойся, – угадал ее мысли Дик. – Это бутафория.
Он отдернул штору: красная кирпичная стена за ней казалась голой и неуместной в этой комнатке-лаборатории.
- Закрой, – сказала Рита и жадно затянулась.
Дик задернул штору и подошел к ней:
- Посиди немного, ладно? Не мешай мне, я быстро.
Он снова засуетился у плиты. Рита молча наблюдала, как он что-то отмеривает, наливает, выжимает... Она поняла, что Дик снова забыл о ней. По комнате разлился резкий удушливый запах. Рита закашлялась. Дик удивленно оглянулся и, увидев Риту, понимающе кивнул и нажал какую-то кнопку в стене. Запах стал медленно улетучиваться.
- Вентиляция работает, – пояснил Дик. – Еще немного.
Весело орал магнитофон.
- Ну, вот и все, – сказал Дик.
- Покурим? – с готовностью отозвалась Рита.
- После, – ответил Дик и вытащил из шкафа железную коробочку. Открыл, налил воды и поставил на плитку.
- Дик! – поднялась Рита, мгновенно все поняв. – Зачем?
Дик посмотрел на нее с сожалением и улыбнулся.
- Этого у меня никто не сможет отнять... Это только мое... – он помрачнел, и взгляд его стал жестоким и злым. – Я им попался однажды... – Дик вздрогнул, вспомнив что-то очень страшное, – но об этом лучше не надо. Спасибо родителю: как можно, отпрыск столь высокопоставленного лица! Знаешь, сколько я стою? Полтора миллиона! Кайф, да?!
Дик засмеялся невесело. "Я где-то уже слышала это", – пронеслось в голове у Риты. Несколько мгновений она судорожно пыталась вспомнить, кто рассказывал ей эту же историю, словно от того, вспомнит ли она, зависит что-то очень важное. Но голова была слишком тяжелой, все мысли разбежались, и лишь одна фраза почему-то больно отдалась в сердце и начала биться в висках: "Он же сломанный... Он совсем сломанный... Они сломали его... "
Она во все глаза наблюдала за отточенными движениями Дика. И, когда он немного откинулся назад, согнув руку в локте, осторожно подошла сзади, положила руки к нему на плечи и шепнула:
- Я хочу тоже.
Спина Дика напряглась, и, не оборачиваясь, глядя куда-то в стену, он глухо сказал:
- Нет.
Рита отошла к дивану, села и достала сигарету. Она курила, глядя, как расслабляется постепенно спина Дика и вся его фигура принимает понемногу какие-то расплывчатые очертания. Дик медленно повернулся, и Рита увидела, что у него снова нет глаз. Он смотрел на нее и не видел. И тут что-то заиграло в Рите, что-то в восторге взлетело внутри нее и повисло в районе головы.
- Дик, – сказала она. – Если ты не поможешь, я попробую сама.
Дик встал и отошел к столу. Рита закатала рукав. Дик обернулся и произнес:
- Руку у плеча перетяни. Вон пояс на стуле.