- Чистописание хромает. Оценка "два"! - обиделся весь такой из себя в светло-бежевом приталенном пиджаке Максим и пуще налег ногой на ящик. Вспомнив обязанности, сверился с секундомером и посуровел, - Минус пять секунд!
- Показываю! - в свою очередь обиделся и Валера, и впрессовал свиную печень поглубже. Подальше в глотку, поближе к желудку.
И только тогда на бумаге появилось еле разборчивое: "Губернаторские выборы".
- Значит, ты, грязный шайтанщик, чистосердечно и по доброй воле сообщаешь следствию, что приворотное зелье заказал один из кандидатов? Чтобы завоевать любовь избирателей?
Грязный шайтанщик дважды моргнул обоими глазами и один раз правым, от этого усилия очки сползли со лба на обычное место. Валера поморщился недоверчиво:
- Интересно, а как заставить избирателей выпить зелье? На халявных проставах что ли?
Пониже "Губернаторских выборов" на листе бумаги появилась закорючка, не без труда расшифровываемая, как "Водоканал".
- Ух ты! - разгладил чистой рукой Валера жидкие усики, - Дешево и сердито! - наверное, идея поразила его настолько, что он расслабился.
- Побожись на портрете Гребахи Чучина, что в ауре не плодишь нежить! - потребовал весь такой из себя в муаровом галстуке, но недоверчивый Максим.
А Богдухан вдруг резво сжал челюсти и тряхнул головой. Раз, и вместо одного куска мяса стало два. И проглотил грязный шайтанщик Богдухан оставшуюся во рту отчлененную порцию сырой свиной печени. И успел таки увернуться от добавки и каркнуть трехэтажную магическую тарабарщину.
- Мы теряем его! - удрученно крикнул Максим, видя как солнцезащитные очки на физиономии пленника постепенно приобретают прозрачность, будто тает за стеклами мгла. Сверился с секундомером и добавил без восторга, - Минус минута сорок пять…
Well, I've learned my lesson and now I know
The sun may shine and the winds may blow.
The women may come and the women may go,
But before I say I love you so…
Как он мог?! - безвольно опустил горсть оставшейся печени Валера, - Ведь это - свинина, а он - мусульманин!
- Мы теряем его! - осторожно убрал ногу с ящика стола Максим, выдвинул ящик, мимо чужой руки ухватил покоящийся там наган и снова задвинул. И попятился, - Минус минута пятьдесят!
- Сам пообещал таксеру за каждую минуту стольник, сам и выпутывайся! - нашел каплю радости в чаше печали Валера и шмякнул печенку на исписанный лист, чтоб не оставлять следов.
- Отпечатки пальцев с потрохов сотри, - по инерции подначил исаявец.
А бывший пленник затряс головой, приходя в себя-мирского, очки соскользнули с потного носа и брякнулись на стол. Выражение лица неуловимо изменилось. И дальше теми же глазами на гостей глянул совершенно другой человек. Круглолицый, средних лет, упитанный, но не жирный, и способный за себя постоять, но совершенно другой!
- Алло, пацаны, вы, что тут забыли? - был первый вопрос этого человека. А ведь он еще не осознал, что кисть его правой руки расплющена ящиком стола и, может быть, там перелом. И что проглоченная сырая свинина грозит ему массой удовольствий от расстройства желудка до гепатита.
- Показываю! - сказал Максим, истово перекрестился и первым бросился драпать из клуба.
Money, honey.
Money, honey.
Money, honey,
If you want to get along with me.
Ветер швырнул в лицо листья, будто кипу предвыборных листовок.
* * *
"Время, как реальность, не существует, это обычная человеческая фикция, одна из любимейших. Здесь и сейчас - разве это время? Времени нет, есть только наши эманации вокруг химеры под названием "время". Впрочем, и самих нас тоже нет. А восьмичасовой рабочий день - абсурд не меньший, чем людские представления, сколько человеку жить на белом свете отмерено: сорок лет, девяносто? Поскольку нет времени, как нет и самой личности, эти восприятия, эти САМОСТОЯТЕЛЬНО ЖИВЫЕ восприятия, которые у нас привыкли называть сознанием, существуют именно столько безвременья, сколько им интересно. Независимо, положительным или отрицательным будут результаты проявления интереса. Впрочем, на самом деле нет и никаких результатов. Есть всеобщее ничто, в котором вращаются иллюзии", - пытался отвлечься от безрадостных пасьянсовых прогнозов Перов.
Дежурящий в эту ночь за оперативным пультом Эдик Перов, мягко говоря, на работе не горел. В который раз, забывшись, словно услышав пение птицы Алконст, он раскладывал карточную колоду. Загадывая сестру Ларису и как даму треф, и как даму червей, и даже как пиковую девятку. А все выпадала ему, яхонтовому, дальняя дорога и пустые хлопоты. Ах, маленькая упряменькая сестра Лариса! Миниатюрная, словно фарфоровая статуэтка… не хочешь ты помогать святому делу.
На стене дежурки в ряд висели фотороботы гнусных клыкастых харь с обязательными грифами "Разыскивается". На столе сбоку стакан с недопитым чаем не давал захлопнуться "Журналу дежурств". А за спиной Эдика на вертикальной, подсвеченной изнутри карте города все крепче наливалась алым соком пульсирующая точка.
Наконец экстрасенсорные способности Эдика взяли верх, и Эдик оглянулся, будто почувствовавшая взгляд ужа лягушка.
У Эдика вспотело под ногтями. Как именно он выматерился, приводить не будем. Но тут же была нажата соответствующая кнопка.
И в помещении отдыха дежурной смены противно завыла сирена. В мигающем свете упакованных проволокой синих ламп под душераздирающий скрип панцирных сеток синие бойцы взлетели, шелестя отбрасываемыми синими одеялами и синими простынями. Кто-то метко шлепнул по выключателю, и очнувшиеся лампы уже дневного света наградили натягивающих форменные шаровары бойцов естественным цветом. Зашнуровывающие черные высокие ботинки бойцы стали красными с спросонья, смятые одеяла - зелеными, досчатый пол - коричневым.
А по громкой связи из дежурки Перов диктовал условия боевой задачи:
- В районе дома номер четыре по улице Верейского зафиксирован всплеск напряжения психокинетического поля! Шесть балов по шкале Бахтина! Дежурная группа - на выход! Уровень угрозы - "Пятница тринадцатое"!.. - взор Перова был тверд, как больная печень.
Эдика впопыхах заклинило вырубить громкую связь, и застегивающие пуговицы бойцы далее слышали, как Перов отзвонился Дине Матиевне и еще трем высшим офицерам Петербургского департамента ИСАЯ.
Далее Перов прокричал грубое богохульство, поскольку в запарке смахнул с края стола изъятый у коммивояжера объектив, и тот украсился витиеватой трещиной. А когда бойцы ринулись в оружейную комнату облачаться по последнему крепкому слову науки и техники, компьютер выдал на-гора следующий блок информации. И надтреснутым голосом Эдика Перова громкая связь доложила бойцам, что:
- Предположительно по почерку, инициатором возмущения психокинетического поля является телепат и телекинезчик по кличке Богдухан!
Бойцы скороговоркой шептали "Отче наш…"
- Трижды подчеркиваю: очень опасен!
Бойцы выхватывали из пирамиды короткоствольные калаши и набивали серебром подсумки.
- Никогда не работает напрямую, а только через завербованные тела, в которые временно переселяет собственную душу!
Бойцы нанизывали на пальцы перстни с библейскими цитатами, навешивали на пояса гранаты, испещренные рунами и начиненные злыми кореньями, застегивали на кадыках освященные на Пасху ошейники.
- Метод вербовки - дать жертве примерить очки!
Замыкающий боец съехал по отполированному шесту в гараж.
- Рекомендации: ни в коем случае не мерить очки любого фасона с рук случайных знакомых!..
Все. Отгремев коваными подошвами, семь бойцов, вооруженных по самое некуда, набились в спецмашину, замаскированную под автофургон "Молоко". Причем слово "Молоко" было изображено славянской вязью.
- Толян, у тебя зубная паста щеке.
- А у тебя ширинка расстегнута.
И, надсаживая мотор, спецмашина рванула за ворота.
* * *
Ветер панибратски хлопал листьями по плечам.
- Вот здесь я и живу, - показал Валера рукой на дом.
За секунду, на которую он отвлекся, Храпунов успел достать наган и уткнуть спутнику под ребра. Таксер из-за Валериной спины ствола не видел, вообще, ему все оставалось по барабану, лишь бы не кинули.
- Никак не угомонишься? - равнодушно пожал плечами парфюмерный художник, - и все же я бы на твоем месте не торопился засылать патрон в патронник. Сам прикинь, если я - восставший из Ада морок уровня, на котором пофиг чеснок и серебро, то чем мне может повредить пуля калибра семь-шестьдесят два в медной оболочке? Если же я - заурядный художник от парфюмерной магии, то ты потеряешь соратника.
Храпунов выдержал паузу и хмыкнул:
- Я просто хочу, чтобы за такси ты заплатил.
- Однако, ты умеешь настоять на своем. По рукам.
Храпунов убрал пистолет. Без колебаний Валерий вынул из кармана правую руку и протянул Максиму…
Пока художник расплачивался, беглый игумен осматривал втиснувшееся меж двумя другими четырехэтажное здание, не более мрачное, чем прочие на улице, где не светил ни один фонарь.
- И все равно я не верю! - будто и не было между ними предыдущей сцены, сжал кулаки Валера, - не верю, будто Богдухан имеет какое-то отношение к предстоящим выборам. Сам посуди, когда это понтифики лезли в дела простых смертных?
- А, по-моему, все естественно. Поднялся, почуял силу и решил ломануть в политику, - устало нахмурился Храпунов, стаптывая уличный прах с обуви - Это такая же мафия. Только обсакраленная.
- А я не верю, хоть кол на голове теши! Что-то здесь не так. А Богдухан мог нам запросто в уши нежити наплодить. Как мы его проверим? - вспомнив, что на дворе уже ночь, Валера последний аргумент озвучил с приглушенной громкостью. Будто разговор окончен, и спорить больше не о чем, внимательно осмотрел паутину в углу парадной, потом вытянул шею, вроде прислушиваясь, не сообщит ли паук чего интересного. Успокоенный поведением паука, Валера бросил ключ с брелком в форме маковой головки Максиму:
- Ну, уж тут тебе ничего не грозит.
- А ты? - с подозрением посмотрел вверх на спираль лестничных пролетов Храпунов. Но он так вымотался, что был согласен на все.
- А я пожрать чего-нибудь куплю. Квартира - сорок шесть, - и зашагал на выход, мурлыча что-то под нос.
Максим, не спеша, словно уже отмахавший десять вертикальных кэмэ альпинист, поднялся на следующую площадку, уже прицелился ключом в замочную скважину. И тут заторможенность канула, как мяч из-под ног форварда вдрыск продувающей команды. Дверь была не заперта, и в тонкую, палец не сунуть, щель падала на замызганный пол лестничной площадки полоса электрического света.
Храпунов оглянулся на убегающие вниз ступени, но переборол острое желание сделать ноги. Ведь никакой гарантии не было, что его не караулят внизу силы, втрое более мощные, чем впереди. Под сердцем затрепетало - эфирное дыхание страха. И тогда обозлившийся на себя за малодушие Храпунов достал из-за пояса оставшийся на память о директоре ночного клуба наган, ногой толкнул дверь и кувырком вкатился в прихожую. Оба-на!!!
Звонко и весело из карманов брызнула мелочь - рубли и гривенники. Храпунов перекувыркнулся и застыл в полуприсеве, поводя стволом, как жалом. Всем стоять! Руки за голову! Лицом к стене!
Однако "всем стоять" было некому. На стенах вдоль коридора пылились мрачные, в манере конца века эдак восемнадцатого, облаченные в основательные рамы картины. На ближайшем полотне по снегу за каретой гнались волки, и у одного из волков было человеческое лицо. Причем, очень похожее на физиономию Валеры. Мебель также была под стать, словно с антикварного аукциона, пузатая, древняя, дряхлая, в трещинах, щербинах и царапинах. На следующей картине Иван Грозный посохом наносил телесные повреждения сыну, причем, если сбрить Грозному бороду, он стал бы один в один Валериком.
У зеркала на кривоногой тумбе, начхав на старающуюся люстру, в три свечи пылал бронзовый канделябр. Языки свечей трепыхались на невесть откуда берущемся сквозняке, будто блесна. И из-за этих трех огоньков очень трудно было разглядеть еще что-нибудь отражающееся в зеркале.
Максим, задержав дыхание, словно это могло помешать двери заскрипеть, плотно ее притворил и двинулся направо. Медленно, будто по песку на коньках, миновал третью картину. Сюжет - "Возвращение блудного сына". Только на этой версии приникший к ногам папаши сынок, свободной рукой тайком вынимал из-за голенища ножик. А рожа опять совпадала с портретом Валерия.
Не успел Храпунов сделать и пяти крадущихся шажков, как внимание привлек подозрительный звук за спиной. Вроде кто-то кого-то в чем-то убеждает, долго и нудно. И тогда разжалованный исаявец повернул назад - не посчитал разумным оставлять в тылу таинственного зануду. Показалось, что на "Возвращении…" ножик из-за голенища вытянут дальше, чем при первом знакомстве. Но не это сейчас занимало Максима.
Ствол Максим держал в вытянутой руке, готовый нашпиговать свинцом любого, кто преградит дорогу. Однако коридор не дал Храпунову и шанса стать героем. Коридор свернул на щедро залитую светом кухню, где у плиты, поглядывая в экран вещающего телевизора, с прилежностью обретшей мужчину женщины хлопотала сестра Алина…
Через двадцать минут, когда вернулся Валера, и заговорщики присели за стол, Максим впервые за сутки открыто засмеялся. Он испытывал облегчение, словно нашел под диваном шуруп, про который все думали, что его проглотил ребенок:
- А я уж решил, что ты меня сдал! - потянулся Храпунов за принесенным Валерой и, к сожалению нетонко (предпочитал, чтобы чуть ли не прозрачно) нарезанным сыром, - Дескать, Богдухана раскололи, а дальше ты надумал справиться в одиночку. Меня сдал, а сам смылся!
Духовка наградила Алину удавшейся рыжей корочкой на истекающей янтарным жиром индейке. По телику кандидат в губернаторы от "Союза обиженных" сулил райское будущее, и моргал часто-часто. Богатый стол охраняли непочатые свечи в высоких подсвечниках. И Храпунов положил рядом неразлучную зажигалку, чтобы свечи зажечь, когда компания всерьез приступит к трапезе.
- А я? А я на кухне шурую, никого не трогаю, и тут вваливается мой начальник, и целится в меня из маузера! Уж дурным делом решила - за то, что в прикрытие к "Чаю, Кофе" опоздала! Не зря еще Матиевна Райке втирала, что ты, ненаглядный шеф, меняешь сущность.
- Из нагана! - хохоча, поправил Валерий, - А я? - спец по парфюмерной магии подлил в фужер даме вина, а мужикам в рюмки отмерил по второй дозе водки, - Поднимаюсь, волоку пакеты, дверь не заперта, а на кухне скандал! Да еще и один из голосов - женский!
- А я? - подняла фужер сестра Алина, - Я думала, что меня закадрил честный художник. Как обычная российская баба, прописочку подсмотрела в паспорте, когда дрых. А оказывается - опять обсакраленный тип! Да еще и грязно меня использовал, чтоб подобраться к моему ненаглядному шефу!
- Ну что ты, Лин? Как художник, поклянусь, не была б ты мне мила, я другую тропку к твоему командиру бы нашел. Ведь ты же не простая тленница, ты - как ни крути - ягиня. Фальшь мигом учуяла бы.
Лесть пришлась сестре по душе, и она чуть смущенно отвернулась к телевизору:
- Как часто мигает. Бог Шиву метит, - высказалась она по поводу кандидата от "Союза обиженных", но прежняя тема слишком занимала, чтобы просто так отступить, - Побожись на святом огне, что не врешь! - Алина подобрала неразлучную Храпуновскую зажигалку и выпустила коготок пламени.
- Бельмо на оба моих глаза! - галантно-лукаво отчеканил хозяин квартиры.
Храпунов полюбовался на заворковавшихся голубков и, приглушив звук телика, снял со стены гитару:
- Песня серийного убийцы! - кривляясь под конферансье, объявил он.
Алина и Валера прекратили клониться друг другу в объятия. Алинка захлопала в ладоши. Максим пробежал пальцами по струнам, остался доволен звуком и с выражением запел:
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Прокурор, адвокаты, в зал пришедшие леди.
Я за двадцать минут посчитать не успел
На тот свет мной отправленных денди.
Ведь я - маньяк-убийца, серийный убийца!
Дрожащая тварь и коварный плохиш!
Опасные бритвы - моя атмосфера,
Привет дяде Фрейду, он - славный малыш!
Отслушав куплет с припевом, Валера уважительно кивнул и поднял рюмку:
- Прекрасная песня. Высокохудожественная!
Максим прекратил щипать струны, раскланялся и хлопнул водки.
- Когда меня нанимали тебя замочить, - захрумкал соленым огурчиком, закусывая, Валера, - Не зря ообещали расплатиться заклятием Котлера, ты того стоишь.
- Это нереальное обещание, - выудил двумя пальцами и себе огурчик из трехлитровой банки Храпунов. Гитара на его коленях согласно загудела.
- Никто с тобой честно рассчитываться не собирался, этим заклятием заплатить невозможно, его можно только подарить. - Испугано сообщила Алина то, что все и так знают.
- Но поскольку я оказался посвящен в твою грустную историю, меня в покое вряд ли оставили бы, - снова наполнил рюмки Валера, - Вот и пришлось начинать свою игру. Тем более что меня крепко волнует все, связанное со Злаками Зодиака. Кстати, подруга, что ты там что-то про смену Юркиной сущности говорила?
Максим снова запел:
Мой отец - камергер - убежать не успел,
А порол меня в детстве не мало.
Ванну он принимал, и железное слово "торшер"
Его током скрозь воду достало!
Припев Алина уже подпевала:
- …Привет дяде Фрейду, он - славный малыш! - весело каблуком притаптывала она.