Но в ведомость Анатолий занёс восемь тысяч и, когда Андрей расписался, отсчитал ему семь. Шесть из них Андрей разделил с Володей, не сказав о последней, но и не взяв себе организаторские десять процентов. Оставшиеся пять рейсов напарники завершили как раз к обеду. Рабочие, умывшись, накрыли стол клеёнкой, заставили кружками и тарелками, вынули из холодильника помидоры, хлеб, сосиски в контейнерах для микроволновой печи. Радиоприёмник прокашлялся и сипловато запел: "Водила, трогай, погнали, забудь свои заботы и печали…" Андрей с Володей вымылись тщательнее рабочих и сменили пропотевшее бельё на свежее.
Анатолий достал из сумки альбом с фотографиями, передал дяде Фёдору. Вокруг тут же собрались любопытные.
– Иди сюда! – позвал Герыч Андрея, который, стоя на газете, натягивал джинсы на могучие, резко утолщающиеся выше и ниже колен ноги. – Посмотри, как шеф танцует польку-бабочку.
Толя протянул руки, чтобы отвесить ему шпалу. Герыч поставил блок, но попался на обманное движение и был схвачен за нос.
– Осторожнее, да? – укоризненно сказал Мага, приподняв банку с кипятильником над закачавшимся столом.
– Это в апреле, наш клуб после конкурса, – объяснил Толя. – Мы там победили в своём классе. Только сейчас напечатал.
Андрей склонился над снимком, сделанным в светлом зале на фоне высокой сцены. Человек двадцать девочек и ребят: в основном школьных лет, но кто-то и старше. Девочки с алыми губами и огромными ресницами, парни с необыкновенно ровными проборами в блестящих волосах, но все уже в повседневных брюках, рубашках, свитерах, все с улыбками радости и облегчения на лицах.
– Надо же, я её знаю! – сказал Андрей.
Виктория Кирсанова, его знакомая с ладожского берега, стояла во втором ряду справа. Ни капли не похожа на себя летнюю; Андрей узнал её по дерзкому взгляду и приподнятому, округлому подбородку. Справа от неё был прямой как струна мужчина в смокинге: вероятно, тренер.
Слева – хрупкая, ростом повыше Вики блондинка с выбившимися из бальной причёски кудрями. Вика обнимала её за талию. У ног девушки присел Анатолий, её рука с вишнёвыми ноготками лежала у него на плече.
– Кого ты знаешь? Откуда? – спросил Толя.
– Значит, Питер не такой большой, – ответил Андрей и указал на Викторию: – С Викой познакомились в июле на Ладоге. Мы отдыхаем там дикарями каждое лето, и она была с родителями.
– Она рано или поздно будет чемпионкой мира. Молодец девчонка, трудяга, пашет, как мало кто.
6
Анатолий отозвал Андрея и Володю в сторону.
– Есть разговор, – сказал он. – Как вы посмотрите на то, чтобы всё время поднимать материалы? Двух человек мало, нужна бригада: четыре, пять, сколько сами решите. Готовы?
– Я готов, – ответил Андрей.
– Я тоже, – добавил Володя.
– Только мы ведь немало берём, – сказал Андрей.
– Ай! – Толя махнул рукой, – с деньгами проблем пока нет. Бюджет большой, надо осваивать. А работы будет до хрена. Три-четыре раза в неделю обязательно. Смотрите, вот два этажа: здесь сто пятьдесят квадратов и сверху двести пятьдесят. Одной сыпучки на пол уйдёт тонн сто шестьдесят – раз. Потом разные плитониты, шпаклёвки – два. Гипсокартон – три. Блоки пенобетонные, гипсолитовые, кирпич… Потом сантехника, плитка, ё… – Анатолий замысловато выругался. – Двери. Можете вообразить, сколько здесь будет дверей! И лебёдку во дворе не поставить, и лифта в ближайший год не предвидится. Всё пердячим паром. Возьмётесь?
– Возьмёмся, пожалуй, – сказал Андрей.
– Тогда послезавтра начнём. Приезжайте к десяти утра, вчетвером, наверное. Работы здесь на полтора года точно.
Делаем умный дом, будет компьютер всем управлять. Можно заказать температуру, влажность, свет, всё сделает к нужному времени. Даже еду сам приготовит. Видишь, на пол что кладём для теплоизоляции? Натуральная итальянская пробка. На неё смотреть, и то денег стоит, а мы целые рулоны заливаем бетоном. Хозяин квартиры так хочет. Он сын владельца компании, которая строила этот дом. Двадцать четыре года. В ремонте, как ни странно, ничего не понимает.
– Уже обои купил! – вставил Мага. От хохота рабочих со стен слетела пыль.
– Это не шутка, – сказал Анатолий. – Обои заказал в интернете, особые, какие-то экологически чистые. В России таких нет, привезли из Дании, лежат на складе. Сорок тысяч евро стоят – обои! – а ты боишься, он на вас разорится. Жаль, вас не было, когда выносили мусор.
– Да, пригодились бы… – задумчиво произнёс Андрей, глядя в окно, за которым полил дождь.
– Как твоя музыка поживает? – спросил его Герыч.
– В порядке, потихоньку расту.
– А на чём играешь? – спросил Толя.
– Лучше всего на гитаре.
– И руки не дрожат после такой работы?
– Привык.
– В детстве я мечтал делать гитары, скрипки, – сказал Анатолий. – Интересно, что не играть, а именно делать. И такие, чтобы лучшие музыканты за ними стояли в очередь. Сделаю рано или поздно хоть одну. У тебя есть знакомые мастера?
– Знакомых много, с одним дружим лет десять. Думаю, он бы взялся научить.
– Отлично, вот только буду посвободнее. Тогда познакомишь нас?
– Запросто. Если не лягу смертью храбрых под мешками.
Андрей не лёг, и работа через день далась ему даже легче. А вечером, когда он играл на гитаре "Verano Porteno" в аранжировке Бенитеса, наконец-то позвонила Оля.
– Привет! Я возвращаюсь послезавтра, – сказала она, как послышалось Андрею, с лёгким акцентом. – Папа нас встретит в аэропорту и привезёт домой. И я бегом к телефону, договорились?
Глава седьмая
Это было бы слишком
1
Надо было проститься с Ладогой и внезапно приехать снова, чтобы ощутить перемену. Лес потемнел, дорога насытилась дождями и была вся в лужах, свежий ягодный запах сменился удушливым и тревожным грибным. Весь путь от автобуса до бухты Оля и Андрей прошли молча, держась за руки и осторожно пробуя на вкус отяжелевший воздух.
Это Оля придумала в тот же вечер, как вернулась домой, – съездить туда, где познакомились, вместе побыть на родном берегу. Андрей только удивился, почему сам не мог догадаться. Они быстро договорились о деталях: палатку и спальный мешок возьмёт Оля, котелки – Андрей, хоть Олины, небольшие, были бы удобнее для двоих. Но ведь должен и он что-то взять.
Ранним утром в субботу они встретились на Финляндском вокзале.
– Ты ещё больше загорела, – сказал Андрей, поцеловав её сухие, отзывчивые губы. Обнять бы прямо здесь, средь шумного бала… если бы не чёртовы рюкзаки. Андрей взял её за талию, чувствуя жар сквозь рубашку, Оля положила руки ему на плечи.
– Ещё больше загорела, – повторил он, открыв, наконец, глаза.
– Ничего для этого не делала, – улыбаясь, ответила Оля. – Ходила в соломенной шляпе вот с такими полями, держалась тени. Да там на солнце и не погуляешь. Идём, уже поезд объявили.
В электричке, закинув вещи на багажную сетку, они сели рядом, и Оля принялась рассказывать о поездке. Дуомо, Санта-Мария-делле-Грацие, Ла Скала, целый рой других заманчивых названий слетал у неё с языка, и Андрей думал, что слушать её – то же самое, что там побывать, а может быть, даже и лучше.
– Хорошо бы нам вдвоём туда съездить, – сказал он где-то возле Сосново.
– Обязательно, я тоже об этом думала, – ответила Оля. – Что-то жёстко сидеть на деревяшке, можно к тебе на колени?…
Она пересела спиной ко всему вагону и, в такт болтая ногами, стала тихонько петь уличную песню, записанную в Италии на диктофон. Тут же переводила – текст был солёный, не похожий на прилизанную неаполитанщину, – и, положив руку Андрею на плечи, вздрагивала от смеха…
Но всё это было в электричке. Едва ступив в лес, они взялись за руки и замолчали.
2
Остаться наедине было куда труднее, чем казалось утром. Оля и Андрей забыли о секции рукопашного боя, а у ребят из второй смены сегодня был экзамен и финальный костёр. На это событие из города слетелись родители – в основном, отцы, – и молодой тренер Миша приехал помогать Валерию Санычу и Виктору. Не подойти, не поздороваться, не посидеть хоть немного у костра было бы невежливо.
Оля неожиданно встретила среди ребят ученика, с которым в городе занималась английским. Парень удивился не меньше и запрыгал вокруг неё:
– Ольга Захарьевна! Да я ради вас тут всех порву!..
– Отставить индейские пляски! – строго произнёс Саныч. – Одичал совсем. Привет, вы вовремя, – сказал он Оле с Андреем. – Сейчас побегут. Мы в этот раз их разбили на четыре команды. Две бегут по лесу с компасом, собирают вопросы. Кто быстрее вернётся и ответит, тем пирожок. Один на всех. Две другие дерутся на берегу. А потом победители гасят друг друга до последнего выжившего.
– Это, кажется, надолго? – спросил Андрей. Саныч пожал плечами:
– Не знаю. Сами в первый раз так делаем.
Ребята, уже готовые стартовать, шумно переговаривались, сбившись двумя стаями; слышались возгласы: "Только не отставай смотри!" – "Что? Сам ты тормоз!" – "Вот сейчас как дам!"
Высокий темноволосый мужчина, так похожий на Олиного ученика, что с первого взгляда можно было признать в нём отца, о чём-то поговорил с Олей.
– Иван, – представился он, пожав Андрею руку. – Знаете, я бы хотел попросить вашу девушку пробежать по лесу вот с этим, – он показал небольшую видеокамеру. – Заснять для истории. Я бы и сам, да, боюсь, колено уже не то. Вы когда уезжаете домой, завтра? Довезу в любое место, куда скажете. Даже если Ольга Захарьевна и не побежит.
– Да я не против, – с улыбкой ответила Оля.
– Я против, – вмешался Валерий Саныч. – Пойми, Оля, в тебе я не сомневаюсь, ты любой маршрут проскачешь на одной ноге. Но вот эти орлы… орлята, которые месяц сидели в лесу, будут отвлекаться, если с ними побежит живая девушка в таких шортах. Они уже сейчас сами не свои. А ну, не расслабляться, думаем о трассе!
– На себя посмотри, – проворчала одна из немногочисленных мам. – Разошёлся, прямо тетерев на току.
– Не слушаем! – скомандовал Саныч. – Старт через минуту!
– Давайте я пробегу, – предложил Андрей.
– Вот это другое дело, – ответил Саныч. – Добро. Только ничего не подсказывай, будь сторонним наблюдателем. Понял?
– Так точно.
– Ну, тогда все приготовились!.. Внимание!.. Марш!
Две команды по пять человек сорвались и умчались в лес. Андрей держался чуть позади своих, успевая глядеть под ноги и на экранчик цифровой камеры. Первый ориентир, пластиковую бутылку из-под пива, ребята нашли под корнями вывороченной сосны. Разрезали, достали координаты следующей контрольной точки и принялись бурно обсуждать, горячиться и спорить. Но договорились быстро: Валерий Саныч и Виктор работали не зря. В бутылке было и задание по теории: "Тактика круговой обороны в условиях плохой видимости". А вот вопрос, найдённый на втором участке, оказался странным: "Сколько иголок у здорового ежа на третьем году жизни?" Андрей, стоя чуть в стороне, старательно обводил камерой хохочущих орлят.
3
Оля тем временем наблюдала за рукопашными схватками на пляже. Ребята в песчаном круге сходились один на один, а затем – парами и тройками: одни боролись, другие использовали удары, третьи сражались на деревянных ножах; проигравший выбывал, победитель шёл на помощь к своим.
– Как тебе? – спросил тренер Виктор.
– Классно, мне нравится, – ответила Оля. – Только на Пифагора из прошлой смены, по-моему, никто не тянет.
– Это не удивительно, даже на половину Пифагора никто не тянет. Но стараются, растут. Молодцы.
– А в прошлую смену была эстафета, – рассказал подсевший к ним Миша. – Вместо палочки – вот такое бревно. Что они только с ним не вытворяли! По воде его толкали, бежали по лабиринту, прыгали через колья, дрались за него… Надеюсь, оно до сих пор им снится.
Оля первая услышала голоса и оглянулась на лес.
– Кажется, прибежали, – сказала она.
И точно: команда, с которой бежал Андрей, прежде соперников выскочила на пляж. Финальную бутылку, к большому изумлению ребята нашли почти под ногами у Валерия Саныча. Это был общий ориентир для двух команд: кто раньше отыскал – тот и победитель.
Ученик Оли, которого тоже звали Андреем, вслух прочитал последний вопрос:
– Виктор Николаевич: этапы жизни. Детство, отрочество, зрелость.
Родители засмеялись.
– Зрелость ещё не наступила, – громко сказал Иван, и смех обратился в хохот.
Большой Андрей, утирая лоб, обернулся к тренерам:
– Снимаю перед вами шляпу. Такие трассы подготовить, это как надо было постараться!
– Это что, – ответил Виктор Николаевич. – Ты представь, сколько нектара надо было употребить, чтобы сделать ориентиры!
Собранные в лесу бутылки ребята принесли с собой и теперь, всё так же шумя и переругиваясь, бросали их в чёрный мусорный пакет.
4
Команда младшего Андрея, в конце концов, и выиграла турнир. На шеи ребятам повесили медали – деревянные, размером с хорошее блюдце, расписанные красно-золотыми жар-птицами под Хохлому. Вещи были уже собраны, сложены почти все палатки. Тренеры, бойцы и родители подтянулись к костру, задымился котёл с пловом, загремели миски и кружки. Даже сдержанный Валерий Саныч разговорился.
– Главной бедой в этой смене была повариха, – объяснял он родителям. – Неудачная повариха, ничем не вышла. Она уехала, поэтому смело говорю, не боюсь, что отравит. Первая была хороша, а эта… Блин, гречку варила так, что есть было невозможно! Это как надо умудриться, чтобы гречку испортить? Огурцы в салат резала кубиками. На следующий год будем первую уговаривать на две смены.
– Нас с Виктором ваша Наталья подкармливала, пока не уехала, – сказал он Оле. – Подхожу к костру: "Мама, – говорю, – осталось что-нибудь? Веришь, это невозможно!" Она наливает суп, я только обрадовался, вижу: Николаич крадётся, тоже с миской…
Виктор Николаевич, облепленный учениками, в лицах изображал сцены из армейской жизни. Заставший в армии времена последнего узбекского призыва, он вовсю распекал сослуживца, в роли которого перед ним стоял один из парней:
– Слушай, воин. Ты совсем ох’ёль, что ли, да? Лопата брал, печка уголь кидай. Быстро, быстро! Зачем ты меня всегда заебал? Если ты меня ещё раз заебал, ты вообще – умираешь!
Прежде чем произнести последнее слово, он вытягивал шею и наискосок проводил по ней ладонью, приседал, отставляя зад, и страшно пучил глаза. Подростки надрывались от хохота, и больше всех – сам распекаемый.
– Замолчи свой рот! – крикнул вконец осмелевший маленький Андрей. В ответ Виктор выдал горячую тираду на восточном языке, в которую непонятным образом впутались русские слова "залупа" и "грузовик".
Почти все родители были давно знакомы друг с другом и с тренерами, почти все умели петь удалые и протяжные казачьи песни. Один из отцов высоким хрипловатым голосом завел печальную думу, её подхватило несколько женщин. Мелодия с каждым словом набирала силу, росла, заполняла собой все впадины, укрывала холмы берегового рельефа. Аккомпанировал Валерий Саныч, но с первыми звуками новой, быстрой песни он пустился в пляс и оставил гитару Оле: она легко подбирала аккорды на ходу. Андрей же взял двуручную пилу, упёр одной ручкой в бревно, нажал ладонью на другую и, постукивая по полотну деревянной ложкой, быстро нашёл верный тон:
Эх, молодцы, донцы – ребята
Всё на кониках плывут!
Всё по Висле, по Дунаю
Да на кониках плывут!..
Звенела гитара, серебряным голосом радовалась жизни впервые запевшая пила, веяло временами Суворова, Потёмкина, взятия Измаила и Варшавы… И окончания строк звучали очень по-казачьи: "плэвот".
– Слушай, круто у тебя выходит! – сказал Виктор Николаевич. – А я ещё видел, как смычком играют на пиле.
– Можно будет попробовать, – отозвался Андрей.
– Сам что-нибудь спой.
– Я казачью песню знаю только одну, и та не настоящая.
– А ты спой, тогда скажем, настоящая или нет.
– Ладно, – согласился Андрей и, взяв у Оли гитару, запел:
По берлинской мостовой
Кони шли на водопой,
Шли, потряхивая гривой,
кони-дончаки!..
Песню знали все и подхватили, не дожидаясь припева, а припев грянул с такой силой, что весь берег загудел, как корпус огромной гитары:
Казаки, казаки!
Едут, едут по Берлину наши казаки!
– Как тебе эта компания? – тихо спросила Оля, дождавшись последнего аккорда.
– Замечательно, – сказал Андрей. – А тебе?
– Тоже. А наша, синицынская.
– Знаешь, – подумав, сказал Андрей, – там я, всё-таки, дома, а здесь в гостях. А ты?
Оля улыбнулась и пожала плечами.
Пели ещё долго, с каждой минутой громче и веселее. Пригодилась и песня, записанная Олей в Италии. Спиртного почти никто не пил: многие приехали на машинах. Только один из отцов, на вид самый интеллигентный, похожий на какого-нибудь научного сотрудника из прошлого века, вдруг скинул рубаху и стал вызывать охотников на молодецкий поединок. Он подскочил к костру, попытался выдернуть топор, надёжно вбитый в бревно, и едва не кувырнулся в догорающий огонь. Тренеры оттащили берсерка в сторону, уложили на моховую перину и накрыли спальным мешком.
5
Оля и Андрей незаметно отделились от компании, спустились на пляж и медленно пошли в сторону своей палатки.
– Знаешь, наверное, ты прав, – сказала Оля.
– Ты о чём?
– О том, что мы здесь в гостях, а там дома. Здесь, может, душа и шире разворачивается, но у нас как-то теплее. Ближе и роднее… хоть мы с тобой, в отличие от Синицыных, и не хиппи.
– Да, – печально сказал Андрей и остановился. – Мы не хиппи.
– Мы не хиппи, – повторила Оля, глядя на него чуть исподлобья.
– Нет, – Андрей покачал головой. – Абсолютно.
Они нахмурились, закусили губы, но через мгновение не выдержали и расхохотались. Оля обеими руками обхватила его шею:
– Сто пудов!!!
…Это было осенью, чуть меньше года назад. Наташа и Виталий Синицыны позвали Андрея на квартирный концерт одной московской девочки, сочиняющей песни. Там они встретили Олю, знакомую с девочкой со студенческих лет.
Небогатая квартира набилась битком, почти вся публика состояла из друзей певицы, похожих на неё свободой и неприкаянностью. На вид ей было лет тридцать, хотя, на самом деле, меньше. Негромкий и неуверенный голос, дешёвая гитара… Многие её песни Андрей слышал у костра в Олином исполнении, куда более гладком, звучном и с абсолютно неслышными вдохами, будто на одном запасе воздуха от начала до конца. "Ты как подводная лодка", – выразилась однажды Наташа Синицына. У этой девочки всё было не так, но она лучше всех, кого Андрею доводилось слышать, могла увести за собой. Большинство её песен были грустными, и когда она их пела, казалось, что иных песен и быть не может. Но вдруг она заводила что-то отчаянно весёлое, и Андрей начинал думать, что все песни на свете всегда были весёлыми. Он был благодарен ей за вечер, с тех пор интересовался её судьбой и недавно передал ей через Наташу сто долларов на запись диска.
На том квартирнике Наташа объяснила ему и Оле, чем хиппи отличается от не-хиппи: