– Как видишь, бывает… Мумтаз умерла, рожая четырнадцатого ребёнка. Шах Джахан был безутешен… И мавзолей, который он построил для жены, стал данью памяти… Он и поныне считается символом вечной любви.
– Памятником любви, которой больше нет на свете, – отозвалась Люся с грустью в голосе. – Современные мужчины уже не в состоянии построить для любимой Тадж-Махал. Никто. Никогда…
– Слушай, кончай сеанс мазохизма, – прервал её Миша. – Сдаётся мне, ты несколько зациклилась на мнимой неуспешности своего брака и культивируешь роль страдалицы.
– Мнимая неуспешность? – Люся фыркнула. – Да мы с Димкой давно уже стали чужими друг другу, нам даже поговорить не о чем, у него свои интересы, у меня – свои.
– Вы просто играете каждый в свои ворота, – пояснил Миша. – А брак – это партнёрство. Нужно уметь жить не только самостоятельно, но и в комплекте с любимым человеком, учитывая его желания, однако при этом стараться не сломать себя. Тут такая тонкая грань, что очень сложно объяснить словами… Чёрт, Люсь, ты просто поверь мне – у вас нет поводов для развода. Вы вполне ещё можете всё спасти, если оба этого по-настоящему захотите.
– Ты прямо как проповедник. – Она криво усмехнулась. – Советы даешь хорошо… А что же тогда о проблемах своей семейной жизни не задумаешься?
– У нас другое, – нахмурился Миша. – Если бы мы с Леркой любили друг друга хотя бы вполовину так же сильно, как вы с Димой… я бы вообще не жаловался на жизнь. Загвоздка в том, что у нас с ней и спасать-то особо нечего.
Люся некстати вспомнила, как они с Димой побывали в Венеции ещё до рождения дочки. Оба где-то услышали, что, если проплыть с любимым человеком в гондоле под мостом Вздохов – то будешь вместе с возлюбленным до гробовой доски. Они наняли гондольера, и действительно пропыли под этим самым мостом, и смеялись, и целовались как ненормальные, и искренне верили, что всё сбудется…
– Ладно, забудь. – Люся потёрла виски. – Что-то я и впрямь становлюсь занудой.
Тадж-Махал потряс её до слёз. Люся и сама не ожидала, что с ней будет твориться такое. Но факт оставался фактом – когда они вошли в массивную арку Королевских ворот и в туманной дали, как видение, показался призрачно-белый силуэт мавзолея, Люся почувствовала, что у неё заколотилось сердце и перехватило дыхание. Испугавшись, что может упасть, она остановилась и инстинктивно вцепилась рукой в стену.
– Что с тобой? Плохо? – обеспокоенно подскочил к ней Миша.
Она только покачала головой и отмахнулась – мол, не беспокой меня, я сейчас…
Через пару мгновений стало полегче, и она сделала несколько осторожных шагов вперёд, к свету.
Тадж в предрассветной розовой дымке выглядел нереальным, воздушным, как кружево или зефир. Его силуэт словно колебался в воздухе. Люся с Мишей прошли сквозь ворота и остановились на ведущих вниз ступенях, околдованные зрелищем, к которому требовалось привыкнуть. До самого Тадж-Махала ещё надо было пройти несколько сотен метров, но даже издали он выглядел величественным, волшебным, завораживающим… Люся с удивлением почувствовала, как по её щекам текут самые натуральные слёзы.
Они не торопясь двинулись вперёд, к этому чуду света. Беломраморный мавзолей, инкрустированный полудрагоценными камнями, вблизи не утратил своей иллюзорности – он по-прежнему выглядел как мираж. Люся категорически отказалась надевать бахилы, чтобы подняться наверх. Она оставила обувь у подножия Таджа и теперь шлёпала по прохладному мрамору прямо босиком, получая наслаждение от каждого шага.
– Здесь такая энергетика! – поделилась она с Мишей своим восторгом, приложив ладонь к стене. – Мне кажется, Тадж-Махал со мной разговаривает… шепчет что-то… вздыхает…
Миша, конечно, был более собран, деловит и циничен – ничто не могло выбить его из колеи, и разнюниваться от вида мавзолея он не собирался. Он делал снимок за снимком, выбирая разные неожиданные ракурсы, и только посмеивался, наблюдая за волнением своей спутницы. Он даже слегка поддразнивал её:
– Откровенно говоря, ценность Таджа несколько преувеличена, не находишь? Шедевр, шедевр… что-то этот шедевр меня совершенно не потрясает. Давным-давно, когда мы были здесь с женой, он, знаешь, даже выглядел белоснежнее, а сейчас погрязнел, пожелтел…
– Замолчи сейчас же! – разъярилась Люся в момент. – Как ты можешь?! Не кощунствуй!
– Да и непродуманно всё как-то, – продолжал издеваться Миша. – Мне сказали, что тут даже подсветки нет. А я-то хотел ночью поснимать, облом мне!
– Миш, ты правда дурак или притворяешься? – сердито спросила она. – Ну какая, блин, подсветка?! Когда этот мавзолей строили, об электричестве никто и слыхом не слыхивал. Тут всё сохранилось именно таким, каким было несколько веков назад… И Тадж хорош именно при естественном, природном освещении! В лунном свете и в лучах солнца!
– Да ладно, ладно тебе, я же шучу! – Миша расхохотался. – Ух, взъерепенилась!
Из Тадж-Махала их выгнал банальный голод. Люся готова была провести здесь хоть весь день напролёт, но к полудню ей всё-таки захотелось есть. Продукты проносить с собой было запрещено, поэтому, хочешь-не хочешь, пришлось выбираться наружу на обед.
– Я обязательно приду сюда ещё! – Она взглянула на Мишу умоляюще. – Мне мало одного раза, я хочу снова это посмотреть и прочувствовать…
– Какая ненасытная. – Он покачал головой. – Не знаю, останется ли у нас время на повторный осмотр. В Агре ещё много интересного.
Но Люся стояла на своём.
– Тадж. Только Тадж превыше всего. И нет ничего интереснее и важнее.
Вообще, Тадж-Махал окончательно примирил Люсю с вызвавшей поначалу отторжение Агрой, и она уже снова готова была всё идеализировать, закрывая глаза на недостатки. А в городе действительно было что посмотреть. После обеда Люся с Мишей поехали в крепость, чем-то напоминающую делийский Красный форт. Однако агровский форт был больше и, как показалось Люсе, красивее.
В форте их поразил открывающийся вид на Тадж-Махал. Как уверяли местные гиды, именно туда был обращён последний взгляд императора Шаха Джахана перед смертью, и именно из-за стен этой самой крепости, куда он был заключён под домашний арест собственным сыном.
– Сейчас бытует распространённое заблуждение, что император отбывал арест не здесь, а в Дели, – возмущённо рассказывал один из гидов. – Полная чушь!!! Не знаю, кто выдумал это… должно быть, тамошние гиды, чтобы привлечь туристов, у них в форте и смотреть-то особо нечего… Но вы не верьте этим гнусным слухам, Шах-Джахан умер именно тут, в Агре, глядя на мавзолей своей любимой Мумтаз!
– Я верю, верю, – горячо подтверждала Люся.
На следующий день они отправились в Сикандру – гробницу другого индийского императора, Акбара. Люся смутно припомнила, что дедушка-кукольник в Джайпуре рассказывал ей что-то о нём. Точнее, не о нём, а о его жене Джодхе, точно! Говорил, что это была особа выдающегося ума и неземной красоты. У дедушки даже имелась любимая кукла, названная в честь супруги императора. А сам Акбар, как выяснилось, был особенно любим и почитаем жителями Индии за то, что покровительствовал науке и искусству.
В усыпальнице им с Мишей понравилось. Было на удивление малолюдно (даже не по индийским, а по европейским меркам), тихо и спокойно; в саду паслись антилопы, летали павлины и прыгали бурундучки, навевая ассоциации с райской идиллией. В самом здании из красного камня их поразили мозаичные потолки, искусная вязь, инкрустация, орнаменты дивной красоты, а также "волшебные стены". Волшебство объяснялось интересным нюансом строения – если кто-нибудь стоял в одном углу здания возле выемки в стене, и при этом другой человек говорил вполголоса в прямо противоположную стену, звук усиливался и транслировался, как по телефону.
– Сказка! – восхищённо протянула Люся, когда они уже возвращались из гробницы обратно. Юркие бурундучки сновали туда-сюда по тропинке, едва ли не путаясь под ногами, и выпрашивали угощение. Люся скормила им целую пачку печенья по дороге к машине.
– И всё-таки, с Тадж-Махалом ничего не сравнится, – вынесла она вердикт, стряхивая с рук крошки. – Ты как хочешь, милый мой, а завтра я снова туда отправлюсь. И опять на рассвете…
Миша озадаченно уставился на неё.
– Завтра? Нет, Люсь, так не пойдёт. Я хотел поехать с утра пораньше в Фатехпур Сикри. Это так называемый мёртвый город, он расположен в нескольких десятках километров отсюда. Нужно выехать заблаговременно, чтобы успеть там всё осмотреть и засветло вернуться. Нам ещё вещи собрать надо будет, завтра наш последний день в Агре, следующий пункт назначения – Матхура.
– Миша, ты поезжай сам в этот свой город мёртвых, или как там его, а я останусь здесь, – твёрдо произнесла Люся. – Тадж мне куда интереснее.
– Опять бунтуешь? – нахмурился Миша.
Она в ответ невинно захлопала ресницами.
– Почему бунтую? Просто расставляю собственные приоритеты. Я же не давлю на тебя и не удерживаю, ты можешь ехать с Салманом, куда захочешь…
– Уж больно расхрабрилась ты после Джайпура, – проворчал он. – Всё решила самостоятельно, и отговаривать тебя бессмысленно, так?
– Так. – Она успокаивающе похлопала его по плечу. – Не волнуйся, я справлюсь!
Не успела Люся поутру приблизиться к билетной кассе Таджа, как её тут же атаковали гиды всех возрастов и разной степени владения английским. Один даже каким-то неведомым чутьём распознал в ней россиянку и залопотал на её родном языке:
– Самий лучщий гид в Индиа, для девущьки из Расиа, не желаете?
– Нет, спасибо, – вежливо, но твёрдо отказалась она, однако толпа продолжала приплясывать вокруг неё и уговаривать.
"Не раздражайся, – мысленно приказала она себе. – Просто не обращай на них всех внимания, игнорируй…"
Купив билет, она отошла от окошка и едва не столкнулась с мужчиной, который двинулся ей навстречу.
– Послушайте, мэм… – начал было он, но она рявкнула ему прямо в лицо:
– Нет!!! Мне НЕ НУЖЕН ГИД! Оставьте меня в покое!
– Простите… – залепетал индиец. – Я вообще-то по другому вопросу…
– В чём дело? – подозрительно спросила она.
Он указал рукой в сторону:
– Может, вы не в курсе, но всем иностранцам в придачу к купленным билетам бесплатно выдаются бахилы и бутылка воды. Случается так, что даже на этом местные делают деньги и облапошивают туристов… Так вот, если вас попросят заплатить за воду и бахилы, не давайте им ни пайсы!
Люся взглянула на него с признательностью.
– Спасибо вам большое, но я не впервые в Тадже и в курсе, что это бесплатно. Меня им вряд ли удалось бы обжулить.
– Это хорошо, – улыбнулся собеседник. – А то многие иностранцы такие доверчивые… Вы знаете, ведь до четырнадцати лет все дети проходят внутрь без билетов. Так гиды, которые работают с группами, умудряются собирать деньги даже за детей! Естественно, всё идёт прямиком к ним в карман…
– Тут надо постоянно держать ухо востро, – засмеялась Люся. – Ещё раз благодарю за беспокойство, и я… – Тут она обернулась и наткнулась взглядом на кучку гидов, которые наблюдали за их беседой в отдалении и, похоже, намеревались вновь накинуться на неё, едва она распрощается с услужливым индийцем. Люся заколебалась.
– А вы… тоже здесь работаете? – спросила она наконец.
– Да, но я не навязываюсь, ни в коем случае, мэм! – с испуганной торопливостью заверил он. – Я просто подошёл предупредить.
Она решилась.
– Ладно. Пойдёмте со мной. Будете моим экскурсоводом. Заодно и всех остальных желающих отвадите…
Мужчина довольно заулыбался.
– С превеликим удовольствием! Меня, кстати, зовут Фараз.
– Рада познакомиться, я – Люси…
Оживлённо болтая, они вдвоём зашагали по направлению к воротам Таджа. На лицах всех остальных гидов явственно читались досада и разочарование.
Люся не пожалела ни на секунду, что, поддавшись порыву благодарности, позвала Фараза с собой. Он рассказал ей море удивительных фактов об этом чуде света – всевозможные нюансы и поразительные детали. К примеру, что минареты по обе стороны Таджа построены с хитрым расчётом – в случае землетрясения они никогда не упадут на сам мавзолей, а рухнут в противоположные стороны… Он поведал ей также о том, что секреты инкрустации по мрамору в стиле Таджа известны только местным мастерам, и лучшие изделия из белого мрамора производятся именно в Агре.
– Если вам интересно, Люси-джи, мы потом можем съездить в какую-нибудь мастерскую, и вы своими глазами увидите, как создаются шедевры, – предложил Фараз. – И столы из белого мрамора, украшенного самоцветами, и подносы, и тарелки, и шкатулки, и даже миниатюрные копии самого мавзолея!
Люся подозревала, что каждый гид получает щедрые комиссионные от владельцев подобных мастерских и магазинов за каждого приведённого клиента, как обычно водится в Индии. Однако эта мысль не вызвала у неё внутреннего протеста – что ж, всяк зарабатывает как умеет, а ей действительно любопытно будет взглянуть на мраморные шкатулочки и тарелочки.
Покончив с Таджем, они принялись разговаривать просто о жизни, рассказывать о себе, своих семьях и увлечениях – с той внезапной откровенностью, которая свойственна попутчикам в одном купе поезда. Фараз пожаловался, что его мать плохо ладит с невесткой. Он женат уже полгода, но взаимопонимания между двумя дорогими ему женщинами до сих пор нет.
– Мехназ из Кашмира, – рассказывал он о своей жене. – Ей нелегко было сменить горы, чистый воздух и озёра на загазованный грязный город. К тому же климат… Здесь весной и летом ужасно жарко, она не привыкла к такому. Когда забеременела, ей вообще тяжело пришлось, тошнило, а температура воздуха – около пятидесяти градусов в тени. Летом ещё и свет часто отключают, ни вентилятор, ни кондиционер не работают – в общем, настрадалась она, бедняжка. Часто плакала, просилась в Кашмир к родителям хоть на месяц…
Люся сочувственно вздохнула.
– Ну, а мама ворчала, была вечно недовольной тем, что Мехназ не готовит, не провожает меня поутру на работу… Я ведь из дома часто до рассвета ухожу, жене нужно было бы подняться с постели в три часа утра, чтобы накормить меня завтраком. Я её жалел, позволял спать, сколько хочет… а маме это не нравилось. Она сама жарила для меня паратхи, а потом весь день, пока я на работе, попрекала Мехназ – мол, она даже не может обслужить собственного мужа.
– Извини, дружище, но твоя мама неправа, – сердито произнесла Люся. – Она что, не понимает, что с беременной женщиной нельзя так обращаться? И токсикоз, и гормоны играют, и вообще… Её надо беречь, холить и лелеять.
Фараз виновато вздохнул.
– Ну, сейчас, конечно, стало полегче… И жара спала, и жену больше не тошнит… Но всё равно они друг друга недолюбливают. Недавно у Мехназ был день рождения, и я подарил ей золотые серьги. Так мама разворчалась, что трачу деньги на ерунду… Может, с появлением ребёнка ситуация изменится, и её сердце оттает.
– А вы отдельно от матери пожить не пробовали?
– Оставить маму?! – Фараз округлил глаза в священном ужасе. – Кто же о ней позаботится? Все мои старшие сёстры давно замужем, разъехались кто куда… Я не могу её бросить.
Люся поняла, что менталитет не перешибёшь, и только махнула рукой, искренне жалея про себя бедную девушку из Кашмира. Фараз, почувствовав её настроение, поспешил перевести разговор на другую тему. Он вытащил из бумажника сложенный вчетверо лист, развернул его и с трепетом продемонстрировал Люсе картинку, сделанную простым карандашом. Это был портрет – совершенно очевидно, портрет самого гида.
– Один из моих туристов, – похвастался Фараз. – Мистер Яхато из Японии. Нарисовал за пять минут, а как похоже!
– Похоже, – подтвердила Люся. – У вас, я смотрю, с клиентами отношения складываются очень дружеские!
– А почему бы и нет? – искренне удивился он. – Я всегда стараюсь к людям со всей душой, с уважением… Хотя… – он подумал немного, – конечно, всякое бывает. И люди разные встречаются.
– А расскажи! – загорелась Люся с жадным писательским любопытством.
– Ну… к примеру, однажды я целый день провёл с группой из Норвегии. Их было восемь человек, и они хотели осмотреть все достопримечательности Агры, несмотря на адскую жару. Я водил их с раннего утра до ночи. Потом доставил на вокзал… А они мне не заплатили. Сказали, что денег у них нет… Врали, конечно. Но что я мог сделать?
– Как? – поразилась Люся. – Ты им даже ничего не сказал?
– Ничего, – покачал головой Фараз. – Аллах им всем судья. Тем более, я знаю, так бывает – где потеряешь, там же и найдёшь. Буквально на следующее утро женщина из Канады дала мне целую тысячу рупий!
– Давно ты этим занимаешься?
– Да, уже почти десять лет – с тех пор, как окончил колледж. Первый раз, помнится, выходя "на дело", так волновался, что и двух слов связать не мог. У меня язык буквально заплетался, и мой первый клиент – богач из Пенджаба – оказался страшно недоволен. Сунул мне потом брезгливо десять рупий и фыркнул: мол, даже это для тебя много… Мне тогда умереть хотелось от стыда, – признался Фараз с застенчивой улыбкой. – Потом постепенно расхрабрился, всё наладилось…
Из Тадж-Махала, как и договаривались, они отправились в одну из мраморных мастерских – так называемых шоу-румов. Люся захотела пройтись пешком, чтобы ближе познакомиться с настоящей, не экскурсионной, Агрой. По пути она то и дело останавливалась, фотографируя улицы города, прохожих и животных на дороге.
– Важно то, что ты запоминаешь без камеры, – значит, это остаётся в твоей душе навсегда, – мимоходом заметил Фараз. – А всё остальное мимолётно и преходяще. Сердце должно фотографировать…
Люся смущенно спрятала фотоаппарат и в который раз подивилась глубокой народной мудрости. "Прямо хоть книгу индийских пословиц и поговорок составляй!" – хихикнула она про себя.
В шоу-руме царило великолепие: он выглядел настоящим королевством мрамора. Люся, повосхищавшись вдоволь, накупила себе шкатулочек по сносной цене, даже торговаться не пришлось. Судя по тому, как доволен был хозяин, уж он-то нисколько не прогадал. Он даже предложил Люсе и Фаразу чаю на радостях – разумеется, за счёт заведения.
От денег за свои услуги Фараз отказался. Люся поняла, что он рассчитывает на комиссионные от владельца шоу-рума, и не стала уговаривать.
– Как долго ты ещё пробудешь в Агре? – поинтересовался Фараз, когда они уже вышли из мастерской и собирались разойтись каждый в свою сторону.
– Вообще-то, планировала уехать сегодня вечером. – Люся вспомнила о планах Миши на Матхуру и неожиданно расстроилась. Странно, но ей категорически не хватало пары-тройки дней в одном городе; хотелось прожить в каждом новом месте минимум неделю, чтобы оно начало раскрываться перед ней по-настоящему.
– Но, может быть, я ещё передумаю… – нерешительно добавила она.
– Если вдруг решишь задержаться до Бакра Ида, приглашаю тебя на ужин в свой дом!
– А что такое Бакра Ид, и когда он будет?
– Ну, это праздник жертвоприношения, когда все мусульмане режут скотину. Он состоится седьмого ноября. Будет много вкусного мясного угощения. Ид – значит праздник, а бакра – козёл.
– А, понятно! В нашей стране это называется Курбан-Байрам, – вспомнила Люся.