– Около сорока, но в спектаклях задействуют не более пятнадцати за одно представление…
Неизвестно, как долго бы затянулась их беседа на кукольную тему, если бы домой не вернулись остальные члены семьи – Сону с женой и их сын-подросток.
– О, у нас гости! – обрадовался кукольник, завидев Люсю. – Счастлив видеть вас, мадам… Спасибо, что всё-таки пришли! У нас сегодня большой праздник, повеселимся по-нашему, по-индийски!..
Жена его лишь застенчиво улыбнулась ей, напомнив тем самым свою младшую дочь – Анжали. Они вообще были похожи внешне, мать и дочь; старший же сын Амит и дочь Рину внешностью пошли в отца.
Вскоре Люся заметила одну вещь, которая её изрядно удивила. Оказывается, жена кукольника снова была беременна. Накануне, во время представления, это не бросилось Люсе в глаза, потому что женщина скромно сидела в отдалении со своим барабаном. Сейчас же, когда она перемещалась по комнате, Люся заметила, как осторожно та ступает характерными для беременных шагами вперевалочку, поддерживая при этом живот. Лёгкая просторная дупатта скрывала это деликатное положение, но походка сразу всё выдавала. Перехватив Люсин взгляд, бабушка бесцеремонно подтвердила:
– Да-да, у нас хорошие новости! Гуд ньюз!
Ничего другого не оставалось, кроме как поздравить удивительное семейство с предстоящим прибавлением. "В России это назвали бы не иначе как "плодить нищету", – размышляла Люся, – а эти люди по-настоящему счастливы, они действительно рады новому ребёнку!"
– А у вас есть дети, мадам Люси? – спросила Рину.
– Да, дочка, ей пять лет, – с улыбкой отозвалась она и полезла за мобильным телефоном, чтобы продемонстрировать фотографии своей принцессы.
Все принялись рассматривать фотографии Алеси, ахать, охать, всплёскивать руками и восхищаться красотой ребёнка, и только Рину неожиданно расстроилась чуть не до слёз.
– Что случилось, детка? – испугалась Люся, присаживаясь перед ней на корточки и заглядывая в лицо.
– Ваша дочь такая красивая, мадам… – призналась та, понизив голос и смущённо отводя глаза. – С белой кожей, зеленоглазая… настоящая пари! А мне никогда такой не стать, я чёрная-чёрная, я уродина…
– Какие глупости! – возмутилась Люся самым искренним образом. – Да, вы с моей дочерью не похожи друг на друга, но ты очень красивая – по-своему красивая, ты просто прекрасна! Поверь, в той стране, где я живу, многие признанные красотки только мечтать могут о такой смуглой коже, чёрных густых волосах, белых зубах и таких бездонных глазах, как у тебя!
– Вы правда так думаете? – с надеждой спросила девочка. – Или специально так говорите?
– Я абсолютно честна с тобой, Рину. Ты – красавица! – горячо заверила её Люся. – Ты похожа на цветок… Вы с сестрёнкой – просто очаровашки! – с этими словами она притянула к себе и младшенькую, обняв обеих за плечи.
Малышка Анжали с благодарностью прижалась к ней, счастливо улыбаясь, а Рину, хоть и не успокоилась окончательно, но всё же заметно повеселела.
Затем Люся помогла бабушке и жене кукольника зажечь свечи и расставить их по всей квартире – как выяснилось, эта процедура не терпела мужских рук. Тесная комнатка, освещённая десятками язычков пламени, совершенно преобразилась и стала напоминать не то дворец, не то старинный храм.
– Папа, папа! – Амит буквально подпрыгивал от нетерпения. – Уже стемнело… Давай запустим салют, а? Ну, пока хотя бы один!
– Почему бы и нет? – благодушно согласился Сону. – А ну, ребятня, айда со мной во двор!
– Ну, всё, – укоризненно вздохнула Гаури. – Теперь от шума, дыма и огня будет не скрыться… Начинается празднование! Счастливого Дивали!
Люся ужасно не любила всю эту пиротехнику. Залпы фейерверков и взрывы петард вгоняли её в дрожь, и именно из-за них в России она испытывала моральные мучения даже в самый любимый свой праздник – Новый год. Судя по всему, дади-джи и Гаури разделяли её чувства – во всяком случае, ни одна из женщин не изъявила желания присоединиться к пусканию салюта, предпочтя остаться дома. Зато дети с радостными воплями устремились за отцом, а замыкал процессию улыбающийся дедушка.
К этому времени с улицы всё чаще стали доноситься отдалённые взрывы – молодёжь уже вовсю забавлялась с петардами. Пару минут спустя громыхнуло прямо во дворе, да так здорово, что Люся вздрогнула. Дади-джи разразилась недовольной тирадой на хинди, а Гаури тут же перевела на английский для Люси:
– Матушка раздосадована тем, что изначальное значение праздника исказилось… Дивали – фестиваль света и огней, а не шума, но кто сейчас об этом помнит? Петарды, бомбочки… Сколько нервов каждый год, столько людей постоянно калечится… А детворе лишь бы повеселиться.
Продолжая тихо ворчать себе под нос, дажи-джи удалилась на кухню, чтобы заняться праздничным ужином. Гаури же осталась в комнате и смущённо объяснила, что у неё небольшой токсикоз, поэтому от готовки она временно самоустранилась.
– Может, мне стоит ей помочь? – предложила Люся, но жена кукольника только замахала на неё руками:
– Ну, что вы… Матушка сама всё сделает. Она любит, чтобы еда готовилась по её правилам – так, как она привыкла. А вы же ангрези, вы наших рецептов всё равно не знаете… Да и потом, вы гостья. Вам не положено!
Обе молодые женщины уселись на диване и принялись смотреть друг на друга с некоторым смущением, но всё же с искренней симпатией. Наконец, Люся решилась завязать серьёзный разговор.
– Вы хорошо уживаетесь со свёкрами? – задала она главный интересующий её вопрос. Гаури вытаращила глаза:
– А как же иначе? Выбора-то у меня всё равно нет, если начну скандалить и выяснять отношения – то сама себе хуже сделаю. Уж коли живёшь в воде – не годится враждовать с крокодилом… Поэтому мы всегда стараемся прийти к пониманию.
– И никогда не было желания разъехаться с родителями мужа, пожить самостоятельно, своей семьёй?
Гаури взглянула на неё с улыбкой, как на несмышлёныша.
– В Индии так не принято… Дети всегда живут с родителями. Сыновья приводят невестку в отчий дом, дочери уходят навсегда к свёкрам – и те становятся вторыми родителями… Это и есть наши семьи, СВОИ, как можно разделять? И матушка, и отец Сону для меня – родные.
– А какие-то мелкие бытовые конфликты? – провоцировала Люся, умирая от любопытства. – Ну, к примеру, на кухне… Вы упомянули, что свекровь всё любит делать по-своему.
– Так что с того? Она – старше и опытнее, мне положено слушаться её во всём, – тут же отозвалась Гаури.
"Всё-таки разница индийского и русского менталитетов поразительна…" – подумала Люся и решила сменить тему.
– А как вы познакомились с Сону?
– Нас родители просватали. Я его впервые увидела только на свадьбе.
Люся на несколько секунд потеряла дар речи.
– А-а-а… э-э-э… то есть это был организованный брак?
– Конечно, – кивнула Гаури. – Большинство пар так женится…
– А как же любовь? – непонимающе спросила Люся.
Индианка улыбнулась её наивности.
– Любовь приходит уже в супружестве. Вы, европейцы, путаете любовь со страстью и заключаете брачный союз, когда чайник вашей страсти уже вскипел, потому что вы уже вступали… в интимную связь. А после свадьбы чайник медленно, но верно остывает… и постепенно становится совсем холодным. В Индии же всё иначе. Когда мы женимся, чайник страсти только-только поставлен на огонь. И в браке огонь разгорается всё сильнее, всё жарче…
"Интересная теория", – отметила Люся, вздохнув. Похоже, их с Димой чайник страсти давным-давно покрылся льдом. Она вообще уже забыла, когда они его в последний раз… хм, кипятили. То есть когда у них был секс.
– А разводы в Индии случаются?
– Только в самых безнадёжных случаях, – оторвалась Гаури. – Но здесь стараются сохранить семью до последнего. У нас говорят: без жены мужчина – словно путник в дороге, а жена без мужа – что поле без хозяина…
Больше ни о чём серьезном в тот вечер поговорить не удалось, поскольку с улицы вернулись взбудораженные весёлые дети и дедушка с Сону. Празднование покатилось своим чередом. Бабушка подала вкуснейший вегетарианский ужин, затем Люсе был преподнесён подарок – роскошная цветастая раджастанская юбка с блузкой в тон.
– Это гхагра-чоли! – объяснила Гаури, помогая Люсе за ширмой облачиться в индийский наряд и затягивая тесёмки у неё на спине и на талии. – Вы такая красивая, вам очень идёт этот стиль!
…Затем были новые фейерверки во дворе, сладости и даже пляски – Гаури притащила свой дхолак и принялась отстукивать на нём весёлый ритм, напевая при этом зажигательную народную песню. Люся поначалу стеснялась, но дети вытащили её на импровизированный танцпол, и даже бабушка не смогла удержаться – присоединилась к их кружку и выдала несколько па.
Празднование удалось на все сто – Люся чувствовала себя бесконечно счастливой, и счастье это было сродни детству – такое же незамутнённое, всепоглощающее, безбрежное…
При прощании все члены семьи взяли с неё клятвенное обещание, что оставшиеся пять дней в Джайпуре она будет у них обедать и ужинать. Само собой, она удостоилась также радушного приглашения присутствовать на ежевечерних спектаклях семейного кукольного театра. Разумеется, бесплатно.
Люся с удовольствием стала проводить время в обществе этих милых людей. Она наблюдала, как ловко и вкусно стряпает дади-джи – и всякий раз жестами и восторженными возгласами выражала своё восхищение кулинарным талантом старухи, чем окончательно завоевала её сердце. Люся также с удовольствием слушала рассказы дедушки – и воспоминания о его молодости, и секреты кукловождения, и просто рассуждения о жизни… У хрупкой Гаури она училась мудрости, безграничному терпению, любви и кротости. С её мужем Сону Люся почти не разговаривала – но ей достаточно было просто наблюдать за его работой. Пару раз она смотрела представление не со стороны зрителей, а прямо по ту сторону ширмы, и только дивилась ловкости его рук…
Днём, когда не было представлений, Люся брала с собой детей – Амита, Рину и Анжали – и устраивала им настоящий праздник. Они шли в какой-нибудь молл, и Люся без оглядки покупала им подарки. Ребята поначалу очень смущались и отнекивались, но она видела, как восхищённо горели их глазёнки, и решительно выбирала обувь (Амит был в восторге от пары модных кроссовок), одежду (какое удовольствие она получала, наряжая и старшую, и младшую в платьица, как у принцесс!), игрушки (занятно, но к куклам Барби сестрёнки были совершенно равнодушны – очевидно, после живых и весёлых кукол своего отца они совершенно не испытывали священного трепета по отношению к бездушной гламурно-пластмассовой красотке)… Дети не пропускали ни одного игрового автомата – видно было, что для них это в диковинку, и у Люси просто сердце сжималось от того, как многим обделила их судьба. Впрочем, нельзя было назвать эту семью несчастной – в их тесном уютном мирке царила настоящая любовь, в отличие от обеспеченного и столь благополучного внешне Люсиного московского дома…
В завершение она обычно вела всю ватагу в какое-нибудь детское кафе или столь вожделенный индийской ребятнёй "МакДональдс", где те неизменно выбирали вегетарианские бургеры и мороженое. Вечером бабушка и мать дружно ворчали на Люсю за столь бездумные огромные траты и даже пытались вернуть ей подарки, но та стояла намертво: это для детей, это святое!
Наконец, настал момент прощания. Вечером тридцать первого октября Люся в последний раз поужинала с этими сердечными людьми. Во время трапезы все выглядели печальными и хранили молчание. У Гаури так и вообще глаза были на мокром месте в связи с предстоящей разлукой. Люся заподозрила, что ей очень не хватает задушевной подруги. С их кочевым образом жизни не до завязывания тесных дружеских связей… А к Люсе она уже успела привыкнуть.
– Может, погостишь ещё пару дней, дочка? – робко спросил дедушка. – Агра ведь никуда от тебя не убежит.
– Как там гласит народная индийская мудрость? – Люся нашла в себе силы улыбнуться и пошутить. – "День – гость, два – гость, а на третий – уже не гость, а смертная напасть!"
Все рассмеялись, и напряжение само собой схлынуло.
Напоследок Люсю нагрузили гостинцами и подарками и заставили поклясться, что она непременно когда-нибудь вернётся сюда вместе с мужем и дочкой. Несмотря на то что семейство постоянно переезжало, на осенне-зимний сезон они чаще всего оставались в Джайпуре, и их всегда можно было отыскать – представления неизменно давались недалеко от Дворца Ветров.
– Помните, что вы для нас – не гостья, – заявил Сону. – Где бы мы ни находились, отныне вы член нашей семьи, и мы всегда рады будем принять вас и ваших близких.
Люся сдерживала благодарные сентиментальные слёзы до последнего и разрыдалась уже в рикше, когда ехала к себе в отель.
– Грустно расставаться с хорошими людьми, мэм? – сочувственно пробасил водитель – тот самый, что исправно все эти дни возил её по Джайпуру и был в курсе её дружбы с семьёй кукольника.
– Не то слово, – всхлипнула она. – Кстати, и с тобой завтра тоже простимся… В последний раз отвезёшь меня на вокзал.
– Мне будет вас не хватать, – улыбнулся рикшавала. – Обязательно возвращайтесь в Джайпур когда-нибудь!
– Обязательно. – Люся тоже улыбнулась ему сквозь слёзы. Она и в самом деле была уверена, что непременно приедет сюда ещё раз. Джайпур зацепил и потряс её куда сильнее, чем Дели, и она сомневалась, что впредь какой-нибудь другой индийский уголок сможет так же проникнуть в её сердце, как этот волшебный Розовый город…
Часть 4. Агра
Чему учит нас Агра, мой свет?
Мегаполис: каждый десятый спит на белье,
Каждый пятый о нём слыхал.
Над портретом Шивы и Парвати лампа, чтоб глаз приезжего отдыхал.
Тадж-Махал был построен, чтобы все расы мира
Встречались перед воротами в Тадж-Махал…(Вера Полозкова)
Агра поначалу ей совершенно не понравилась.
Экспресс из Джайпура – шатабди – прибыл на станцию ранним утром, и Люсю ошеломили толкотня, зловоние и бестолковость здешнего вокзала. Кто-то, стоя на платформе, мочился прямо на рельсы, кто-то спал в ожидании своего поезда, расстелив покрывало сомнительной чистоты на ещё менее чистой земле… Людской водоворот мгновенно подхватил её, закружил, и она совсем растерялась, пытаясь взглядом отыскать в толпе Мишу. Воспользовавшись её замешательством, к ней тут же подскочил местный пройдоха и убедительно залопотал что-то про такси.
– Простите, но меня встречает… муж, – отозвалась Люся растерянно, на что этот хитрован, не заколебавшись ни на миг, соврал – дескать, встречающих на платформы теперь не пускают, новые правила, а ей всё равно придётся выбираться с вокзала, так что если будет угодно машину, то он доставит леди куда потребуется, можно даже прямо к мужу, и совсем недорого! Люся не знала, куда деваться от его напора, и пыталась внятно объяснить, что никуда с ним не пойдёт, однако он не хотел ничего слушать и говорил, говорил, говорил, увлекая её за собой к выходу… Люся уже подумала, не позвать ли ей на подмогу полицейского, но в этот момент рядом раздался знакомый голос, и она испытала такое облегчение, что чуть не расплакалась.
– Миша! Слава Богу! – Она бросилась к нему на шею.
– Какие-то проблемы, чувак? – мрачно осведомился фотограф у индийца, моментально оценив обстановку. – Ты чего пристал к девушке?
Тут же растеряв весь свой запал, мошенник залопотал, что всего лишь хотел предложить такси.
– Спасибо, мы с водителем. – Миша подхватил Люсю под руку и решительно зашагал к вокзальному выходу.
– Испугалась? – спросил он добродушно, когда они вышли к стоянке машин и авторикш.
Люся поёжилась:
– Да нет, просто он меня… ошеломил. Не ожидала такого напора. Господи, как же я рада тебя видеть…
Старый знакомый – водитель Салман – по-мусульмански поприветствовал её, с почтением прикоснувшись ладонью ко лбу, и они отправились в отель. Люся с любопытством смотрела в окно, но дорога была довольно скучной, явно проигрывающей живописным улочкам Джайпура. Люся, конечно, была предвзята, но увиденное ей совершенно не нравилось. Ей даже казалось, что коровы в Агре более худы и жалки, а козы более агрессивны на вид, чем ей приходилось встречать до этого.
Впрочем, номер в отеле "Амар Ятри Нивас" на Фатехабад роуд оказался довольно милым. Хотя после роскошных старинных апартаментов джайпурского "Саба Хавели" Люсю мало что могло потрясти, да и народный раджастанский стиль был ей куда более по душе, чем современная роскошь, фальшиво стилизованная "под Индию".
– Кровать одна, – вздохнув, развёл руками Миша. – Но она такая широкая, что ничуть не уступает джайпурской. Полагаю, перед сном мы просто будем желать друг другу "спокойной ночи" и раскатываться по обе стороны, чтобы встретиться лишь утром… О чём ты задумалась?
– Да глупость. – Люся смутилась. – Вдруг стало любопытно, как индийцы умудряются размножаться. Они же живут вместе, целой толпой, и зачастую – в одной комнате… – Люся вспомнила семью кукольника Сону и ощутила укол тоски в сердце. Она уже начала скучать по ним.
– В темноте, под одеялом. – Миша подмигнул ей. – Голь на выдумки хитра… Они именно таким образом и "Камасутру" выдумали!
Смотреть на чудо света, легендарный мавзолей Тадж-Махал, они отправились на рассвете следующего дня. Всезнающий Миша объяснил, что, во-первых, ранним утром там будет меньше толкотни, а во-вторых, Тадж особенно прекрасен в розовых рассветных лучах.
– Прогуляемся пешком, тут недалеко, – предложил он, когда они затемно вышли из гостиницы. – Заодно расскажу тебе эту великую историю любви… Или ты и так всё знаешь?
– Ну… в общих чертах, – зябко поёживаясь на утреннем холодке и зевая, отозвалась Люся и поплотнее запахнула на себе вязаную кофту. – Красивая легенда о том, как какой-то индийский шах построил этот дворец для своей возлюбленной…
– Не легенда, а исторический факт, засвидетельствованный документально! – наставительно поправил Миша. – Индийский император Шах Джахан и его жена Мумтаз Махал так преданно и страстно любили друг друга, что не могли расстаться и на короткий срок. Мумтаз сопровождала мужа в военных походах, даже будучи беременной.
Они медленно двинулись вдоль дороги – тротуара как такового не было. Люся внимала истории с жадным интересом.
– Они были молодожёнами? – спросила она.
Миша покачал головой:
– Удивишься, но нет… Их связывали многолетние брачные узы, но чувства не слабели.
– Так бывает? – невесело усмехнулась Люся.
Миша взглянул на неё исподлобья.