Когда мы вошли в аналитический отдел, начальник Цзинь вместе с другими сотрудниками как раз занимался "препарированием трупа" очередной шифровки, на ней уже были написаны найденные ими слова – "НОАК", "Возродим былую славу", "маневры"… Таким образом, ими было "препарировано" двадцать семь шифровок, но оставалось еще около тысячи. Болтая с начальником Цзинем, я сказал, что Хуан Ии была профессором, занимала довольно высокий пост и зарплата у нее была выше, чем у меня. Цзинь был поражен; невольно уставившись на нее, он спросил:
– Сколько вам лет?
Хуан Ии ответила:
– Уже совершеннолетняя.
– Вы выглядите очень молодо.
Хуан Ии рассмеялась:
– Да? А знаете почему?
Начальник Цзинь только собирался ответить, как она перебила его, не дав даже открыть рот:
– Это мой секрет! Не скажу!
Сказав это, она развернулась и вышла, оставив начальника Цзиня в недоумении. Он не понимал, что происходит.
Когда я вышел, она подошла ко мне и загадочно сказала:
– Хотите узнать, почему я так молодо выгляжу? Вам я могу сказать!
Я покосился на нее:
– Можно и не говорить.
– А я все-таки скажу! Это потому, что в моем сердце живет любовь. Вы ведь знаете, женщине для увлажнения кожи нужна любовь, иначе она стареет, а если есть любовь, то нет.
– Сейчас вам следует любить код, который надо взломать, а то если этого не произойдет, ваши черные волосы станут седыми.
– Это так срочно? Сейчас же обработали всего лишь двадцать семь "трупов". Вы же заставляете меня полюбить его, этот код, это все равно что требовать, чтобы я закрутила роман с несовершеннолетним, а это огромная ошибка, серьезный проступок.
Она вся была в этом – говорит какую-то нелепицу, в которой кроется рациональное зерно. Я помню, что и Андронов иногда говорил так же: чем поспешно взламывать коды высокой сложности, лучше хорошенько над ними поразмыслить, сосредоточенно обдумать.
– Вы можете говорить серьезнее? Хватит постоянно над всем посмеиваться и странно разговаривать, особенно с теми, кто ниже по положению. Когда что-то говорите, думайте о том, какое впечатление произведут ваши слова, и поменьше с ними шутите.
Она ответила:
– А я как раз и хочу через шутки донести до них мысль, что я – человек простой и общительный.
– Нужно быть загадочной и недоступной, а не общительной и простой.
– Это глупая логика.
– Запомните, слушайте меня и не ошибетесь. Вы не знаете меры в общении с ними, а в результате они считают вас глупой, с придурью.
– Сами вы с придурью! Приставили ко мне помощницу женского пола, а в поговорке же говорится, что, "когда мужчина с женщиной работают вместе, дело спорится". Здесь столько мужчин вокруг, а вы мне подобрали в помощницы девушку! Я поняла вашу хитрость: вы хотите, чтобы я почувствовала себя старше, устыдилась и перестала плести интриги.
– С сегодняшнего дня прекратите такие разговоры, тут нет мужчин и женщин.
– Ну, раз так, то и между нами нет разницы полов, значит, и нет конфуцианского запрета на касание рук.
С этими словами она приблизилась ко мне, взяла за руку с самым нежным видом. От испуга я выдернул руку и вскочил. Глядя на меня, она расхохоталась, и эхо от ее смеха разнеслось по ущелью. Мне же хотелось провалиться под землю.
14
Насколько мне было известно, начальник Чэнь никогда не обедал. Не потому что у него были проблемы с желудком, а потому что он хотел, чтобы разум оставался чистым. Когда человек голоден, его мыслительные способности более активны, а как поешь, сразу хочется спать. Еще в древности говорили: "Сытое брюхо к ученью глухо", смысл был именно такой. Таким был начальник Чэнь, Чэнь Эрху, для него профессия была смыслом жизни, и поэтому во время взлома очередного кода он работал до полного изнеможения. Мне хотелось бы, чтобы и у Хуан Ии был такой же настрой. Другими словами, я опасался, что у нее нет такой решимости, что она не готова сжечь все мосты и не отступать. Как говорил Андронов, Бог, создавая людей, всем отмерил по справедливости: у умного человека часто отсутствуют усердие и энтузиазм, мудрый человек стремится уйти в отшельники, а люди с взрывным характером не обладают терпением. Например, Эйнштейн – результат отсутствия сосредоточенности Бога: Он все дал ему, забыв про справедливость. Глядя на Хуан Ии, я видел талант, высокий интеллект, необычайные способности к математике. Такие люди от рождения уже представляют опасность для кодов и шифров, но в ее характере отсутствует уважение ко всему, и это огромный недостаток, если надо совершить что-то грандиозное.
И если я еще мог мириться и понять ее недостатки, то Чэнь не выносил их и не испытывал такого желания. Поэтому поначалу они были не в ладах, постоянно сталкивались на ровном месте, часто не сходились во мнениях. Об этом я позднее узнал от Сяо Чжа. В тот день, как только Хуан Ии пришла на работу, Сяо Чжа сразу дала ей несколько "препарированных" шифровок со словами, что это прислали из аналитического отдела; нужно, чтобы она срочно просмотрела, а потом отдала начальнику Чэню. Хуан Ии пролистала их и швырнула обратно, сказав Сяо Чжа отнести их Чэню сейчас.
Сяо Чжа изумленно уставилась на Хуан Ии:
– Вы их не посмотрите?
– А какой смысл смотреть их сейчас? Вот наберется их определенное количество, тогда и посмотрю.
С этими словами она взяла газету и начала читать. Кто мог подумать, что Чэнь примчится сразу, как получит шифровки? Хуан Ии открыла дверь, увидела его на пороге, но не пригласила войти, так в дверях и спросила:
– Эй, стойте, что вы хотите? Я выйду, и мы поговорим.
Она вышла и смеясь сказала:
– К вам в отдел дешифровки могут входить только мужчины, а ко мне в кабинет могут входить только женщины. Если есть какое-то дело, пройдемте в кабинет Сяо Чжа.
Чэнь остолбенел, его лицо потемнело, но он молча последовал за ней. В кабинете он помахал перед ней бумагами:
– Вы их прочитали?
– Пролистала.
– Это первоисточник, их надо как следует изучить.
– Я изучила.
– Вы же только что сказали, что всего лишь пролистали?
Она ответила, все так же улыбаясь во весь рот:
– Начальник Чэнь, я понимаю, что вы это говорите для моего блага и должны показывать свою власть начальника отдела.
– Не власть, а ответственность. Вот, это вам, все-таки изучите внимательно.
Однако Хуан Ии не взяла шифровки:
– Незачем, Лао Чэнь, вам надо – вы и изучайте, а у меня сейчас время для чтения газет. Не буду я это изучать.
Чэнь повысил голос:
– Я требую, чтобы вы их прочитали, ясно? Товарищ Хуан Ии, мы с вами сейчас связаны одной веревкой, плывем в одной лодке, будем вместе делить славу и бесчестье. Я надеюсь, мы будем работать в духе полного единства и сплоченности, не надо уже с самого начала подставлять друг другу подножки.
Она улыбнулась:
– Лао Чэнь, я скажу одну вещь, которая вам, наверное, не понравится. Дешифровка кодов напоминает написание личного дневника. Много ты пишешь, мало, хорошо или плохо – это твое личное дело, и можешь не испытывать ненужных волнений. Честно говоря, я буду с вами работать в духе единства, но не буду действовать сплоченно, потому что не умею этого.
Чэнь застыл в оцепенении и, как будто чем-то подавился, долго не мог вымолвить ни слова. Естественно, он пришел ко мне, чтобы высказать обвинения в ее адрес. А что я мог сказать в ответ? Конечно, я делал ставку на Хуан Ии и был расстроен, когда выслушивал укоры Чэня, но ничем этого не выдал. Я успокоил коллегу, сказав, что она же подписала документ начальника Те о готовности нести наказание за невыполнение приказов, и то, что она согласилась приехать, говорит о том, что у нее точно есть свои методы, просто надо дать ей время. Время покажет, что она за человек, на что способна, что хочет и так далее. Так или иначе, нам надо сглаживать острые углы.
К счастью, мне не пришлось долго ждать, и вскоре Хуан Ии начала проявлять свои способности.
Тем утром вышел рапорт о разборке того шифровального аппарата, который мы доставили из штаб-квартиры. Я тут же приказал Сяо Фэю отнести его начальнику Цзяну для проведения скорейших вычислений, результат которых должен быть представлен в виде доклада. После обеда я несколько раз ходил к ним в отдел, но результата не было, я волновался и спросил Цзяна, будет ли результат до конца рабочего дня. Тот ответил, что сегодня точно не получится из-за слишком большого объема вычислений, даже если работать сверхурочно, все равно результат будет только завтра. Пришлось мне проявить терпение. Я попросил их потрудиться и завтра утром обязательно выдать результат.
На следующее утро начальник Цзян, работавший всю ночь напролет, представил мне доклад в трех экземплярах – толстую кипу бумаг. Я пролистал их, потом поспешил отдать два экземпляра Сяо Фэю, приказав ему отнести их Чэню и Хуан Ии, чтобы они как можно скорее посмотрели, после чего мы проведем собрание.
Доклад был длинным, наполненным сложными и запутанными данными, я читал его медленно, а вот Хуан Ии быстро закончила чтение и поспешно примчалась ко мне. Увидев у меня в руках доклад, она сердито сказала:
– Не читайте, не читайте! Нечего там читать. Скинская – просто воровка!
Я предложил ей сесть и спокойно поговорить. Одновременно с этим я попросил Сяо Фэя сходить и позвать Чэня, чтобы тот тоже послушал, что она скажет. Сидя на стуле, она порывалась говорить, но я дал ей понять, что надо подождать Чэня, она намек не считала и начала ругаться:
– Не о чем даже и говорить! Это же скандал для дешифровщиков всего мира! Я сейчас могу точно сказать, что причиной, по которой американцы не воспользовались "Бедой века", а продали ее Тайваню, было то, что они тоже обнаружили безобразие, подстроенное Скинской, и засомневались в ней. А если в личности разработчика кода есть сомнения, кто же осмелится использовать такой код? К тому же у нее из задницы торчит длиннющий советский хвост!
И я, и пришедший на половине ее речи начальник Чэнь не могли уловить смысл, поэтому тупо уставились на нее. Она пояснила:
– На самом деле то, что я хочу сказать, просто: вы оба занимаетесь дешифровкой уже давно и, конечно же, знаете знаменитый код, использовавшийся немцами во время Второй мировой войны, – "Энигма".
– Вы имеете в виду шифровальный аппарат "Энигма"?
– Да.
Начальник Чэнь сказал:
– "Энигма". Я знаю. Это ведь первый в мире прикладной шифровальный аппарат повышенной сложности.
– Да, в мире криптографии его назвали "Энигмой", потому что так назывался сам код, а после создания аппарата он получил то же название, что и код. По сути, это одно и то же. Одно и то же.
Я с улыбкой сказал Чэню:
– Прямо как вы: вас зовут Чэнь Эрху, а на службе все называют начальник Чэнь, а на самом деле это один и тот же человек.
Хуан Ии добавила:
– Да. В то время этот код не был самым сложным, но на его основе сделали механизм, появился первый в мире шифровальный аппарат. До этого все подобные аппараты были лишь слегка усложненными, теоретически не поддерживаемыми шифровальными технологиями. Можно еще сказать, что до того момента никто не мог превратить код в аппарат. "Энигма" стала первой, поэтому она официально считается важной вехой в истории криптографии. Вы поверите, если я скажу, что коммерческий шифровальный аппарат, разработанный Скинской, создан по образу "Энигмы"? Наверняка не поверите. Потому что слишком велика слава "Энигмы", и многие изучают ее, и если собираешься что-то украсть, то нельзя красть то, что так бросается в глаза, ведь правда же? Однако я могу с уверенностью сказать, что этот аппарат копирует "Энигму", хотя и в несколько измененном варианте. Но это все, как говорится, "смена отвара, но не лекарств, из которых отвар состоит" – лишь видимость перемен. Например, шестеренки поменяли на шкивы, частей стало не двадцать шесть, а тридцать четыре, механизм действует не непрерывно, а приводится в действие – вот и все отличия. Теоретическая и техническая составляющие совершенно такие же. Приведу аналогию: это как если бы автор перевода опубликовал бы его под своим именем, выдал за свое собственное…
Это открытие поразило нас. Говоря словами Хуан Ии, этого было достаточно, чтобы сказать, что Скинская – нахальная хулиганка. От контакта с таким человеком, у которого размыты границы морали и научного подхода, размываются и наши собственные границы.
Выйдя после ужина прогуляться, мы с Хуан Ии занялись анализом причин, побудивших Скинскую присвоить себе чужой код.
Мы полагали, что она украла не какой-либо другой код, а именно "Энигму". Это было тщательно спланировано, это не был безумный поступок и не из-за безвыходной ситуации, ведь она была хитрой и обладала исключительной уверенностью, порожденной опытом и знаниями.
Украсть "Энигму" – это все равно что украсть рекламный щит на городской улице или портрет Мао Цзэдуна с главных ворот на площади Тяньаньмэнь: даже если будешь воровать в открытую, полиция ни за что не догадается, что это кража. Скинская – известный в мире криптографии человек, кто ж из обычных людей мог бы подумать, что она будет красть, воровать? Просто представьте, насколько велик будет процент успеха в случае, если человек, на которого никто не подумал бы, что он может украсть, своровал бы вещь, про которую никто не подумает, что ее можно украсть? На самом деле в этом и заключается мудрость. Естественно, это мудрость опытного вора. Если бы мы сегодня не увидели этих данных и нашей задачей было бы взломать этот код, то такие действия Скинской заморочили бы нам голову, мы бы ломали ее над ним, не подозревая, что отгадка кроется в учебнике, прямо у нас под носом!
Хуан Ии сказала:
– Все будут смеяться над ее действиями.
На что я ответил:
– Но цели она достигла. Код – это прикладная технология, если его нельзя разгадать, значит, это удачный код. В каком-то смысле у вас нет права смеяться над ней.
– Судя по всему, мы можем с ней померяться хулиганскими действиями.
Я спросил: как это? Она настаивала, чтобы я все-таки отправил письмо Андронову, чтобы узнать всю подноготную Скинской. Я знал, что Андронов – человек очень смекалистый и осторожный, и боялся, что достичь нашей цели будет сложно, поэтому все медлил с отправкой письма. Но, судя по нынешней ситуации, не было иного способа подобраться поближе к Скинской, похоже, что остается все-таки попробовать этот вариант.
Тем же вечером я по плану Хуан Ии написал письмо Андронову.
Содержание, на первый взгляд, было обычным, естественным, но все формулировки были тщательно продуманы. Точный текст я сейчас уже и не помню, смысл был примерно таким: я после возвращения на родину был занят похоронами супруги Сяо Юй, поэтому давно ему не писал, за что прошу прощения. Сейчас я работаю в новом учреждении, это институт криптографии, здесь я буду передавать знания, когда-то полученные у него, еще большему количеству учеников. Кроме собственно информации о кодах я буду преподавать еще и историю криптографии, в особенности историю советской криптографии, я буду говорить и о нем, и о других известных советских криптографах. После упоминания его имени я поместил длинный список советских специалистов в этой области, среди них, естественно, я вставил и имя Скинской. Я написал, что у меня не хватает материалов для занятий и что я надеюсь, что он по мере возможности пришлет мне какую-нибудь личную информацию об этих специалистах. В общем, я нарезал круги, чтобы завладеть данными на Скинскую.
Письмо я отправил, но даже и не надеялся получить ответ.
15
Я полагал, что раз Хуан Ии разобралась в том, что код Скинской – это бесстыжее воровство кода "Энигма", плагиат, то она, воспользовавшись этой победой, бросится на дешифровку "Возродим былую славу № 1". Кто ж знал, что она опять станет вести себя, как прежде, – странно, словно сумасшедшая? Сегодня она в парке кормит белочек печеньем, завтра бежит в службу охраны играть в шахматы, и даже мастерская плотника стала местом ее развлечений, куда она частенько наведывалась. Вернувшись в кабинет, она плотно закрывала двери, ни с кем не общалась, не читала сводки, не интересовалась сведениями о противнике. Глядя на то, как она бездельничает, Чэнь часто сетовал при мне:
– Посмотрите, взгляните на нее, ну на что это годится?
Это действительно никуда не годилось.
В тот день я отправился к ней в общежитие, собираясь поговорить об этом. Войдя в дверь, я замер на месте. Угадайте, чем она занималась? Гадала на картах самой себе! Кажется, гадала на удачу в любви, гадала и смеялась. С невозмутимым лицом я спросил, что она делает. Она очень серьезно спросила в ответ:
– Говорят, ваша супруга умерла, это правда?
Я, постепенно приходя в раздражение, спросил:
– А разве это к вам имеет отношение?
С полным сознанием своей правоты она ответила:
– Естественно, имеет отношение, вы же видите, что я делаю – гадаю, и хочу погадать, будет ли между нами любовь.
Я рыкнул на нее:
– Между нами будет только код!
Она рассмеялась:
– Любая любовь – это код, который нам надо взломать. Я уже взломала ваш любовный код, это – я.
Вернувшись домой в тот вечер, я перенес "обиталище души" Сяо Юй – урну с ее прахом, подставку для курения благовоний, подсвечник – из кабинета в гостиную. Я хотел попросить Сяо Юй передать Хуан Ии, что между нами нет никакого "любовного кода", и хотя Сяо Юй ушла, в моем сердце нет места другой женщине. Я и не думал, что это станет ее оружием "любовного наступления" на меня. Однажды вечером она пришла ко мне и впервые увидела все эти вещи, связанные с Сяо Юй. Справившись с волнением, она воскурила фимиам и, обращаясь к портрету Сяо Юй, со слезами на глазах рассказала ей все, что было у нее на душе. Она постоянно называла мою жену "старшая сестра" и просила, чтобы та дала с небес ей свое разрешение любить меня, да еще и помогла ей – сделала так, чтобы я принял ее любовь:
– Старшая сестра, я ведь правда люблю его! И само Небо, и ваша душа на Небе тому свидетели! Ради него я покинула любимую работу и переехала из огромного Пекина в эту захолустную горную глушь. Я люблю не только его кудрявые волосы и черную щетину, но и каждый тончайший волосок на теле…
Я не мог больше это слушать, потянул ее за руку, заставляя подняться, и прикрикнул:
– Вы прекратите уже когда-нибудь?!