* * *
В очереди к участковому терапевту Саша просидела почти два часа.
В кабинет вошла с улыбкой: рубеж взят!
Но дама-доктор взглянула с неприязнью, и девушка привычно ссутулилась, опустила голову.
Врач, явно экономя слова, скомандовала:
– Карту. Садитесь. Что?
Александра постаралась ответить столь же лапидарно:
– Справку, что здорова. Американцам. Только нужно на их бланке. Вот он.
Докторша подозрительно взяла бумаженцию. Красивый шрифт и текст на двух языках, похоже, ее разозлили. Буркнула неприветливо:
– На чужих бланках справок не даем. Не положено. В коммерческую иди.
Саша умоляюще сложила ладони:
– Они просят именно с места жительства. Где карта заведена. Ну, вроде вы меня давно наблюдаете, знаете всю картину…
– Ну, это ясно, что американцы хотят всю правду про тебя знать, – легко согласилась врач. И взглянула испытующе: – Наркотики употребляешь? Курение, алкоголь, аборты?
– Ничего я не употребляю, – обиделась Александра. – Будто вы сами не знаете! Сколько раз к нам домой приходили. И я вам, кстати, всегда кофе по эксклюзивному рецепту варила.
– Не помню, – поджала губы врач.
"Взятку, что ли, хочет?" – растерялась Саша. Но доктор уже схватила ворох бумажек, начала бисерно, непонятно их заполнять, одновременно затарахтела:
– Ладно, что с тобой поделаешь. Вот направления. Моча, кровь, биохимия, на СПИД, сифилис, гепатиты… Флюшка, кардиограмма, к ЛОРу и окулисту в регистратуре запишешься…
– А может, вы просто напишете мне? Ну, здорова и все? – закинула удочку Александра.
– Хитрая какая, – отрезала врач. – Напиши ей! А как тебя потом на диспансеризацию заманивать? Мне отчитываться надо. И справку получишь, и заодно здоровье проверишь.
Саша хотела было похвастаться, что в Америке у нее будет полная медстраховка. Но благоразумно промолчала.
Перспектива штурмовать, в рядах дряхлых бабулек, медицинские кабинеты вгоняла в тоску. Но Александра постаралась себя утешить. Потерпеть осталось всего ничего. Скоро очереди, духота и всем недовольные родимые доктора останутся на другом континенте.
Она купила для плеера новые батарейки, приобрела за сумасшедшие деньги Сидни Шелдона в подлиннике и целую неделю ходила в поликлинику как на работу. Сделать кардиограмму – прожди два часа. Чтобы ЛОР равнодушно заглянул тебе в горло – еще два с половиной. Интересно, есть хотя бы один уникум, кто проходит диспансеризацию по доброй воле? А если не дай бог ты вправду хворый-больной? Как высидеть очередь – а самая маленькая, Саша засекла, длилась один час сорок четыре минуты?
Во всей поликлинике, кажется, только она и пребывала в замечательном настроении. Спотыкалась о вздутый линолеум, ерзала на продавленной банкетке, но не злилась, а улыбалась. И представляла, как совсем скоро она перенесется в новую жизнь.
Никаких болезней у девушки не нашли, и теперь оставался последний шаг: снова идти к участковой. Рапортовать: все анализы сданы, врачи пройдены. И просить – нет, требовать! – чтобы доктор заполнила наконец бланк американской справки.
Саша получила талон – прием в 15.40 – и приготовилась ждать как минимум до шести.
Однако ровно в 15.39 из кабинета выглянула врач. Цепким взором выхватила ее в ряду бабушек и велела:
– Степанцева, заходи.
– Почему без очереди? – вулканом взорвались бабульки.
Особо вредная даже попыталась встать на Сашином пути грудью, но докторша умело оттерла ее плечом. Дала Александре войти, зашла в кабинет сама и дверь заперла изнутри.
Зачем-то натянула маску. Велела:
– Садись.
Стул, заметила Саша, от докторского стола стоял сегодня на значительном отдалении.
Саша поспешно вытащила бланк справки, дотянулась, положила на стол.
Врач шарахнулась от ее руки, словно девушка была поражена чумой. Суетливо вскочила. Обошла пациентку по огромной траектории. Зачем-то включила кварцевый аппарат.
– Чего это вы? – не удержалась Александра.
Докторша вернулась за стол. Глаза из-под маски блестят, бегают. Наконец вкрадчиво произнесла:
– Александра, ты меня тут уверяла, что вредных привычек не имеешь. Но я ведь понимаю. Институт, дело молодое. Неужели и наркотиков никогда не попробовала? Хотя бы разик? Из любопытства?
– Чего? – опешила Саша.
– Это "нет" или "да"? – резко молвила врач.
– Разумеется, нет!
– А с половой жизнью у тебя как?
– Да… все нормально, – пробормотала девушка.
– Подробнее.
– Ну… один партнер.
Поспешно добавила, хотя не спрашивали:
– Приличный человек. Студент. Спортсмен.
Она пыталась держаться уверенно, но страх подкрался, накрыл. Пронизывающий взгляд врача промораживал до костей. Что-то не так. Но что? Плохие анализы? Рак? Сифилис? Да нет, бред. Откуда у поклонника Дао Мишки вдруг сифилис?!
Теперь в тоне докторши сквозила едва ли не жалость. Она стянула маску на шею и произнесла:
– Плохие дела, Саша. У тебя в крови нашли антитела к ВИЧ.
– Что?! – опешила Александра.
– Ты инфицирована СПИДом. Слышала про такую болезнь?
Естественно, Саша слышала.
Но только откуда СПИДу взяться у нее?!
Она гневно молвила:
– Быть такого не может! Анализы перепутали!
– Да ты кровь пересдавай, я тебе не запрещаю, – участливо кивнула врач. – Вдруг правда ошиблись.
– Разумеется, ошиблись! – повысила голос девушка.
Она прекрасно знала, как передается СПИД и кто им болеет: наркоманы, проститутки, гомосексуалисты.
В мозгу тем не менее метались обрывки-факты. Пьянка на первом курсе в общаге, куда она опрометчиво забрела. И до сумасшествия целовалась с волосатым, сильным старшекурсником. Потом во рту у себя обнаружила ранку, парень ее укусил в порыве страсти. А старшекурсника больше не видела. Говорили, вроде он в академку ушел. И в институт не вернулся. Может, потому что заболел. И ее заразил?!
Саша встревоженно спросила:
– А если просто целоваться?..
– С больным? – поняла врачиха. – Говорят, возможно. Если кровь больного на твою царапину попадает. Но это скорее казуистика. То есть крайне редко. Вирус должен не по поверхности проскочить, а именно в вену попасть, в кровоток. Например, через общий шприц.
– Мне в вену кололи… ну еще в детстве, несколько раз, – вспомнила Саша. – Капельницу ставили, когда воспаление легких было. А больше никогда и ничего…
– Ну, разумеется. В Москве такой особый ветер, – утомленно вздохнула врачиха.
– Что?
– У меня на участке четвертый случай, и все как под копирку: не курю, не пью, откуда взялось, не знаю. Я и говорю: ветром надуло.
Она продолжала сверлить пациентку заинтересованным взглядом и вдруг потребовала:
– Ну-ка, раздевайся! Полностью.
– Зачем? – опешила Александра.
– Лимфоузлы посмотрю. И вены в паху заодно. Скрытники иногда туда наркотики колют. Чтобы мама с папой не заметили.
– Ничего я себе не колю!
– Саша, – усмехнулась участковая. – Раздеваться перед врачами тебе теперь придется часто. Так что привыкай.
Девушка растерянно расстегнула верхнюю пуговку кофты.
А врачиха торопила:
– Давай снимай все. Джинсы, колготки.
Но до брюк дело не дошло.
Врачиха взором коршуна уставилась на Сашино плечо. Там цвел тюльпан. Красивая, цветная татуировка. Мишка любил его целовать.
– Та-ак… Где делала? – хищно уставилась на картинку врачиха.
– В салоне, – пожала плечами Саша. – Очень хорошем. Мастер в перчатках, иголки одноразовые.
– Ты видела, как их распечатывают? – прищурилась доктор.
– Нет, но мне сказали!
– По-моему, татуировки одноразовыми иголками вообще не делают, – с сомнением протянула врачиха.
Шум под дверями кабинета становился все более гулким, грозным. Недовольные бабуси, похоже, собирались поднимать бунт. Кто-то самый смелый забарабанил в дверь кулаком.
– Сейчас пойдут на штурм, – вздохнула врачиха.
И протянула Саше вместо красивой американской справки скучную черно-белую бумажку.
– Вот направление. Иди, пересдавай кровь. Не у нас – в Центре борьбы со СПИДом. Они там точно не ошибутся.
– А… моя справка? – пискнула девушка. – Для Америки?
– Какая уж тут Америка, – жалостливо молвила доктор. – У них своих спидоносцев хватает, из России не берут. Эпидобстановку охраняют.
* * *
Неделя, пока Саша ждала результатов второго анализа, тянулась адски долго. Но с каждым днем девушка все больше и больше себя убеждала: страшный диагноз – вранье. Горе-врачи в обычных поликлиниках только и умеют, что нервы трепать. Вспомнила, как здесь, в родной "районке", над отцом измывались. Нашли на узи "огромное уплотнение", стали запугивать: рак. А оказалось в итоге: просто тень, потому что аппарат старый. Папа чуть реально от переживаний инфаркт не схватил, а перед ним даже не извинились.
Александра учинила строжайший допрос Мишке: первая она у него или нет.
Тот развеселился:
– Сашуля! Ты у меня ревнивицей стала?
– Нет. Просто для Америки надо анализы сдать. На все инфекции.
– Ну, с моей стороны – все стерильно. Гарантирую.
– Да ладно! – продолжала наседать она. – Неужели никогда и ни разу? Где-нибудь в общаге, по пьянке?
У него ни один мускул не дрогнул:
– Ты ведь знаешь, что я не пью.
– Ну, хорошо. Считай, мне любопытно. Пусть не по пьянке. На выпускном вечере. Первая любовь…
Он схватил ее в охапку:
– Первая любовь у меня ты. Первая и единственная!
И смотрит восторженно, робко, словно подданный на королеву. Но разве у особы царских кровей может быть СПИД?
Нет, лучше молчать. Тем более никакого диагноза пока нет, одни подозрения.
Саша, якобы для медицинской справки в Америку, подробно расспросила маму о всех своих детских болячках. Выяснила: аденоидов, в несознательном возрасте, ей не вырезали, швов не накладывали, кровь не переливали.
– Только ангины эти твои постоянные, воспаление легких один раз было. Ну, сколиоз, а больше никаких проблем, – заверила родительница.
Наведалась Александра и в злосчастный тату-салон "Клеопатра-плюс". Ее там не узнали, потому легко удалось притвориться потенциальной клиенткой, попросить, чтобы рассказали, как процесс проходит. Администратор повела девушку на экскурсию, все показала, объяснила.
Участковая врачиха оказалась права. В татуаже одноразовые иголки действительно не использовали – слишком дорого. Однако девушке продемонстрировали трехступенчатую систему стерилизации, красивые, импортные сухожаровые шкафы, флешки с красками – каждая только для одного клиента. Мастера все в белоснежной форме, в масках, одноразовых перчатках.
– У нас стерильно – почти как в операционной, – заверила на прощание администратор.
Наконец неделя миновала.
Ярким весенним деньком, под звон капели, Саша вошла в здание с грозной вывеской: "Центр борьбы со СПИДом".
Встала в очередь перед окошком регистратуры. Парень, что ждал впереди, подмигнул:
– За лекарствами?
– Чего?
Вгляделась ему в лицо. Кожа на крыльях носа шелушится. В уголках рта заеды.
Отступила подальше.
Он хихикнул:
– Шарахайся, шарахайся. Скоро сама такая будешь!
Саша гневно отвернулась. Не будет она такой. Сейчас ей выдадут бумажку с волшебным словом "отрицательный". Она помчится в районную поликлинику, растолкает противных бабулек, триумфально бросит листок врачихе на стол…
Но от окошка регистратуры ее сразу повели на второй этаж. Под конвоем: впереди регистраторша, сзади охранник. Она шла по щербатой, старинной лестнице, в окно продолжало ломиться солнце, а горло, будто веревкой, стягивал страх. Душил все сильней и сильней.
А потом, когда зачитали приговор, с Сашей случилась истерика.
Настоящая, как в кино. Она визжала, пыталась разбить себе голову о стену и швырнула стакан с водой в медсестру.
Тщетно врачи, а сбежался их немалый табунчик, пытались ей объяснить, что она пока лишь инфицирована, но не больна. И что сейчас – и возможно, даже несколько ближайших лет – ей не надо будет пить никаких таблеток. Просто контролировать уровень лимфоцитов CD4+. И только если он упадет, придется принимать специальную терапию.
– Всего несколько таблеток в день, лекарства хорошо переносятся, никто ничего и замечать не будет, – разливались соловьями врачи.
На Сашу сыпались имена западных знаменитостей, кто прекрасно живет с диагнозом. Ей рассказывали про российских больных, все они, конечно, не сдались, делают карьеру, рожают детей. И вообще, заверяли доктора, скоро изобретут вакцину. И победят СПИД навсегда.
Но девушка продолжала кричать:
– Нет! Нет!
А когда удалось чуть-чуть успокоиться, прошептала сквозь слезы:
– Я грант выиграла. На учебу в Америке. Меня теперь не возьмут?
Доктора переглянулись.
– Не возьмут?! – безнадежно повторила она.
Наконец один из врачей пробормотал:
– Ну, они с дискриминацией борются. Если человек грин-карту получил – обязаны взять. Или если статус беженца есть. А студенческую визу… ее не выдают просто, когда такой диагноз. Их право.
Осознать кошмар было невозможно.
Ладно, бог с ней, с Америкой.
Но что ей теперь говорить – маме с папой? Мишке? Что будет, если в институте узнают? Или соседи?!
– Никто не узнает, если вы сами не скажете, – уверяли врачи.
Однако при этом – взяли ее на учет.
И в поликлинику по месту жительства сказали, что сообщат:
– Как иначе? С вами теперь по особым правилам надо работать.
И еще потребовали, чтобы ее половой партнер пришел. В течение недели. Сам.
– А если… у меня его нет? – Саша втянула голову в плечи.
– Найдем, – заверил доктор-мужчина.
А дама в белом халате с укором произнесла:
– Неужели вы не понимаете, что это в ваших интересах? Мы должны как можно скорее предотвратить дальнейшее развитие инфекции!
– Да плевать мне на это! – буркнула Александра.
– Вот из-за таких, как вы, СПИД и распространяется катастрофическими темпами!.. – задохнулась докторша.
Мужчина ее осадил:
– Хорош, Любовь Ивановна. Девушка и так в стрессе, не добивай.
И мягко произнес:
– Родителям, Саша, тоже придется признаться. Бытовым путем вирус не передается, но им нужно предпринимать меры предосторожности. У тебя должна быть отдельная кружка. Свои столовые приборы. Полотенца.
– Мама этого не вынесет. А отец меня просто убьет, – пробормотала Александра.
– Все так говорят, – утешил врач. – Но никто еще никого не убил. Из дома да, выгоняют. Ты тогда к нам приходи, что-нибудь придумаем.
"Сколько я походила королевой? – горько подумала Саша. – Месяц?"
А теперь она снова – ничтожество. Изгой. Навсегда.
Вместо Америки – неизлечимая, позорная болезнь.
Аппендицит понадобится вырезать – только в инфекционке. Рожать – там же.
Она теперь навечно меченая. С клеймом.
И зачем тогда жить?
* * *
Саша в церковь не ходила. Но к Богу с просьбами обращалась. Перед экзаменами.
Казалось бы, что Всевышнему за дело до ее учебы?
Но ведь работало!
Саша несколько раз специально эксперименты ставила. Решала: "Предмет легкий, я вроде все выучила, не буду сегодня Бога утруждать". Но после таких слов обязательно или билет доставался самый ужасный, или препод дополнительными вопросами измучивал. Так что Саша уверилась: куда надежнее сказать ласково: "Боженька, милый, пожалуйста, помоги!"
И потом радостно бежать домой с пятеркой.
Бог делал ей добро бескорыстно, словно надежный, проверенный друг. Саша не соблюдала посты, не ходила на службы, не исповедовалась.
И сейчас, когда вся жизнь ее разом рухнула, она в первую очередь подумала о Боге.
Просить Всевышнего? Не мимоходом, но пасть Ему в ноги? Пойти наконец в храм, покаяться, причаститься? И молить, молить, чтобы излечил?
Но только врачи сказали определенно: ее болезнь – это навсегда. Никакое чудо не спасет, никакая молитва.
Даже раковая опухоль может исчезнуть – необъяснимым, чудесным образом. Но вирус ВИЧ из крови изгнать нельзя. Никак. В лучшем случае его концентрация снизится до "неопределяемого уровня". Но клеймо "ВИЧ-инфекция" на ее медицинской карте все равно будет присутствовать. Всю жизнь.
"Зато не надо гадать, отчего я умру", – мрачно думала Саша.
Иммунитет станет слабеть с каждым прожитым месяцем. Сначала она всего лишь начнет чаще простужаться. На губах будет выскакивать герпес, под глазом колоситься ячмень. Потом настанет черед болячек посерьезнее: пневмонии или гепатита. Дальше последует туберкулез – у ВИЧ-инфицированных он чаще поражает не легкие, а почки, печень, мозг. Ей предложат операцию, и, возможно, все пройдет удачно. Только через пару месяцев в организме появятся новые туберкулезные очаги…
Кому нужно подобное жалкое существование? Зачем бороться? И тем более чего-то добиваться, строить карьеру?!
Доктора, когда брали ее на учет, пытались зазвать в группу поддержки, на сеансы к психологу. Но Александра гневно отказалась. Только этого не хватало! Кто-то здоровый будет учить ее принять свою болезнь. А общаться с инфицированными вообще кошмар. "Я Эвелина, проститутка, и у меня СПИД". "Я Радик, гомосексуалист, и я горд, что мой диагноз такой же, как у Фредди Меркьюри".
Никогда и ни за что.
Стать улиткой, забиться в раковинку.
И никому пока ничего не говорить.
И даже выяснять не хотелось: откуда взялась болезнь.
Какая теперь разница, кто виноват.
Мишка, ее первый и единственный?
Мастер в тату-салоне?
Стоматолог? Медсестричка, что когда-то ставила капельницу?
Вычислять? Мстить? Зачем?
Лучше как можно быстрее закончить собственную никчемную жизнь.
Только не самоубийство, нет.
В Бога Саша верила и отправляться прямиком в ад не собиралась.