– Нет, спасибо, – отказался Яйценюх. Он знал, что его хозяйство в результате перелета через океан и его беседа с Бардаком в овальном кабинете, была для него нервным напряжением, если не сказать потрясением, в результате чего его достоинство ушло вовнутрь. В таком виде мужчина ни за что не предстанет перед взором женщины в костюме Адама. Тем более, перед такой молодухой. Да она обсмеет его на весь Белый дом! Даже до овального кабинета может докатиться.
Он лег в ванную, глаза стали закрываться, он понял, что скоро заснет, а в сонном виде утонуть можно. Чтобы спасти свою жизнь для будущего Украины, Яйценюх быстро поднялся, пустил на свое бледное тело, покрытое мелкими веснушками, холодный душ. И это оживило его бренное тело.
Вскоре он очутился за столом. Тут его уже поджидала Ганна из Бердичева. Она меняла всякие заморские закуски, в основном искусственные, где много пестицидов и всяких химических добавок, чтоб не портились и каких-то добавок для вкуса.
– Черт возьми, этот бутерброд вкусный, но суховатый, на зубах скрипит. Он давно приготовлен?
– Три года назад. А может храниться десять лет. Так что он, считайте, у вас весьма и весьма свежий. Должно быть, Бардак очень вас любит. Виски налить?
– Три капли, не больше, – согласился Яйценюх. – И себе тоже.
Ганна налила Яйценюху полстакана, а себе полный стакан. Яйценюх опрокинул и почувствовал недоброе: его плоть стала затвердевать и проситься, – Яйценюх и сам не знал, куда. Его рука чисто автоматически легла на круглое колено Ганны, и трижды сжала это колено неизвестно по какой причине. Он потянулся за очками, напялил их на переносицу и внимательно посмотрел на Ганну.
– Ганна, я удивляюсь. Либо этот напиток так подействовал на меня, либо ты своей красотой, скорее ты, ты пахнешь женщиной, и этот запах так возбуждает, но я должен признаться: я готов. Только на добровольной основе. Чтоб никакого дипломатического скандала. Ты сама понимаешь, где мы находимся. Билл Клинтон только один раз погладил свою сотрудницу, и какой скандал разгорелся на весь мир, а я… – но Ганна уже расстегнула молнию на брюках и осмотрела богатство желанного гостя.
– Окей! – сказала Ганна, пытаясь проглотить сосиску.
– Я тут всего лишь гость, а что, если нас засекут, потом не выпустят из страны, что будет делать наша ненька Украина без своего выдающегося премьера?
– Сюда, сюда, подушку под попку, чем выше я буду тем… – но Яйценюх только прикоснулся и сгорел, как спичка.
– Повторить, повторить, – требовала Ганна, целуя Яйценюха.
61
Как человек, Бардак, первый чернокожий президент Соединенных Штатов, оказался в сложном положении. Ему так хотелось доказать американцам, что он ничуть не хуже своих предшественников, представителей белой расы, а тут одно препятствие за другим. Любая авантюра терпела провал. И президент России, этот небольшого роста человек с хитрыми глазами, с виду неприхотливый, как шиш стоял у него перед глазами и как бы говорил: остепенись, Бардак. И рейтинг у него выше, и дела у него лучше, и народ его вынужден поддерживать, а он, Бардак…, подвергается критике в своей стране и за ее пределами, хотя вся Европа у его ног и было бы глупо уступать. Надо давить этих русских, как мух. Русского президента из Восьмерки выкинуть, санкции ввести, Крым отобрать, Донбасс отобрать, ракеты у границ России поставить.
Польша, Прибалтика, Румыния спят и видят американские ПРО. События надо освещать в духе американских интересов, а европейцев заставить делать то же самое.
И внедрение этой мысли сработало, как нельзя лучше. Мало того, и европейцы, подражая боссу, стали лгать профессионально и добиваться на этом поприще заметных успехов. Этот метод был доведен до абсурда. На Юго – востоке воюют русские, засланные москалями, если бандиты из Галичины убивают бойцов из пушек, если русские солдаты гибнут от фосфорных бомб, то это они сами стреляют друг в друга, обпившись бормотухи. Никаких беженцев из Украины нет, это из России бегут в Украину.
На заседании конгресса отчитывается помощник Госсекретаря Виктория Нудельман. Она рассказывает, как пекла пирожки для выдающихся революционеров – нацистских прихвостней, как все там было хорошо, и сейчас в Украине все хорошо. Народное правительство во главе с самопровозглашенным президентом, классически тупым баптистким священником Трупчиновым, цветет и пахнет, что скоро появится военная мощь с новым министром обороны нацистом Ярушем, но сенатор Маккейн перебивает ее.
– Вы мне скажите, почему русский рубль дорожает, ведь мы запланировали его падение, а вместе с ним и падение экономики? Русские с авоськами в руках должны бежать на запад и просить милостыню, вот что мы запланировали, – не унимался Джон Маккейн.
Не шибко прозорливая Нудельман, словно не слышит ястреба Маккейна и снова переходит на пирожки.
– Вы не отвечаете на мой вопрос. Дайте ответ на мой вопрос, – не отстает Джон Маккейн. – Я же вас выдвигал на эту высокую должность, которую вы сейчас занимаете. А это высокая должность. Занимать бабе такую должность – это честь для любой леди Америки. Скажите, почему российский рубль дорожает по отношению к доллару?
Нудельман на такой вопрос ответить не может, даже если ей будут грозить лишением жизни. Она начинает мурлыкать, а потом снова переходит к украинскому Майдану.
– Хорошие ребята, правда, от них дурно пахло, но они же славяне, дикий народ, не моются, не пользуются полотенцами, не знают, что такое мыло и зубная щетка. Они полотенцами вытирают грязные сапоги и то, когда идут на смотр, а зубной щеткой пытаются чистить сапоги, американские ботфорты.
– И мой вопрос провалился, – говорит сам себе Джон Маккейн. – Одни провалы, сплошные провалы. Не везет Америке, черт возьми. Надо браться за оружие, даже за ядерное.
Бардак не присутствовал на дебатах в конгрессе, ему мочили лоб полотенцем, он дурно спал эту ночь, все думал о России, как ее наказать, какие санкции к ней применить. Уже так много было сделано: запрет на въезд чиновников из России посетить великую Америку, но эти чиновники встретили этот запрет с иронией, сказали, что и не собираются в гости к янкам, им и дома хорошо. Заморозка счетов тоже не дала желаемых результатов: все, что заморожено, размораживается со временем само по себе. Средства массовой информации Америки долдонят об агрессии России, но в самой России эту прессу не читают, а когда смотрят ответные теле удары, только наполняются злобой по отношению к нему, Бардаку и возвеличивают своего хлюпика президента.
Что делать? Может совершить вояж по западной Европе и Азии, накачать их, сплотить, посеять семена ненависти к русским? Я же обещал: Россия дорого заплатит за аннексию Крыма. Вот пусть и платит. Крым…, какие там красивые пляжи, даже в Африке таких нет. Я был в Крыму еще ребенком. Мой отец Бурдалак Оймама, не Бардак, это я Бардак, был истопником на барже и меня с собой прихватил. Мы зашли в Крымскую бухту. Светало. Огни дремлющих кораблей, как бы говорили: не задень за корму. Я испытал такое блаженство, особенно, когда отец накормил меня плохо сваренным рисовым супом. А теперь этот полуостров…мог бы быть моим, американским, и я мог бы построить там ранчо. А русский медведь отобрал и даже не спросил разрешения у меня.
Когда мокрое полотенце на горячем лбу совсем высохло, Бардак принял сидячее положение и, будучи сказочно рад, что мозг по-прежнему в рабочем состоянии, решил осуществить вояж в Европу. Надо прощупать, что думает Ангелина Муркель, француз Олланд, эти два кита Евросоюза, а что касается остальной мелкоты, типа Латвии, Эстонии или Румынии, стоит ногой топнуть и они все падут на колени, низко опустят головы и дружно произнесут: "Окей!" Особенно Грибаускакайте, она просто влюблена в меня и Муркель тоже влюблена. Все дамы знают, что у негров мужское достоинство не то, что у белых. Недаром у нас рождаемость в два раза выше, чем у других народов.
Вошла женщина лет тридцати в белом халате, Моника. Медсестра должна была сменить полотенце на лбу. Увидев его сидящим, она пришла в ужас:
– Вам надо немедленно лечь.
– И тебе надо лечь, – сказал Бардак.
– Вы с женой в разводе, я это знаю, а отсутствие секса для такого великого человека, как вы, отрицательно влияет на вашу работоспособность. А это… это, приводит к тому, что такая великая страна, как США, остается без управления. А вдруг тайфун, а вдруг русские ракеты. Что мы, сиротки, будем делать, а, Бардак?
– Вот видишь. От тебя зависит судьба Америки. Снимай одежду.
Моника была в растерянности. С одной стороны его тело так дурно пахло, что вся прелесть интима могла быть сведена к нулю, с другой стороны судьба Америки не могла ей быть безразлична. Она уже расстегнула верхнюю пуговицу на кофте, как влетел Джон Маккейн. Он сразу начал рубить с плеча. Нудельман – дура, она не видит на полшага перед собой, все перепутала. Музычко, выдающегося сына Украины кокнули просто так, а он, Маккейн, строил относительно Музычко далеко идущие планы.
Моника обрадовалась такому повороту событий и выскочила из покоев президента.
– Послушай, Джон, друг! Я отправляюсь в Европу, а потом и в Азию. Я должен прощупать эту курицу Муркель, этого гомосека француза Олланда, мне надо знать, не изменили ли они своего негативного отношения к России, а то… стали раздаваться голоса журналистов в Германии, что, дескать, санкции по отношению к России невыгодны Германии. А за Германией следует и Франция. Надо мягко, осторожно на них надавить.
– Так в Евросоюзе 28 стран, что с ними ты будешь делать?
– Топну ногой, сначала левой, а потом правой. Мелкота, одним словом. Каждая страна меньше одного нашего штата. Когда я там бываю, у них дрожат колени, губы и трясутся руки. Мне все время говорят одно и то же: ес, ес, ес.
– Смотри, Бардак, про рубль там не забудь. Задави его, да так, чтоб он ничего не стоил, карточки все заблокируй, счета заморозь, пусть богачи превратятся в нищих, а он приходит к нам с протянутой рукой.
– Ты, Джон, умный человек. Если бы не был моим оппонентом, я взял бы тебя к себе.
– Нет, не получится: я с темнокожими не вожусь. Если хочешь, возьми меня с собой в Европу, я буду тебя критиковать, иногда и поносить, а ты меня хвали, хвали, и наша популярность в народе достигнет космических высот.
– Когда наши войска будут маршировать по Красной площади в Москве, я возьму тебя в Россию.
– В эту дикую страну? Да ты что? Там на верблюдах передвигаются.
Конечно, разговор двух умных людей может войти в историю, если американские журналисты все еще не смогут открыть глаза и посмотреть, что творится в мире, а будут сидеть в бункере без окон и света, и строчить всякие дешевые статейки о величии Америки.
Может, сами того не зная, американские журналисты, получая баснословные гонорары за свои сочинения основанные на бесстыжей лжи и двойных стандартах, служат хорошим примером для подражания.
К примеру, в Украине средства массовой информации за несколько дней превратились в потоки лжи и фальши, а журналисты, словно их подменили, запросто называют мужественных людей сепаратистами, убийцами в то время, как киевская хунта послала на землю этих сепаратистов танки, самолеты, пушки и БТРы. Если в Одессе сжигают бандиты живых людей, то украинские журналисты пишут: они сами себя сожгли. Ложь рождает ложь, убивая правду.
62
Прежде, чем отправиться в очередной вояж по Европе и Азии, Бардак вызвал Госсекретаря Джона Кэрри для обычной в таких случаях накачки, но в виде милой беседы, в которой содержались пункты обязательного, в крайнем случае, желательного исполнения. Джон Кэрри не блистал ни умом, ни внешностью: его голова вместе с подбородком походила на перевернутую грушу хвостиком вниз. Судя по его постоянному грустному выражению лица, этот природный изъян угнетал его, словно ему отрезали ногу по колено, и он может передвигаться только при помощи костыля. Чувство обиды подогревалось абсолютным безразличием к нему, как мужчине, со стороны прекрасного пола. Если Бардак всегда раскрывал рот, даже на полет мухи, обнажая белоснежные зубы, и не обращал внимания на то, что его рот становится шире, то Кэрри всегда держал рот закрытым, а губы немного сжатыми. Однако его внешний вид говорил о том, что он добрее своего шефа и чувства мщения и злобы, присущие африканцу, его не беспокоят.
– Я еду, – произнес Бардак и широко открыл рот, – улетаю. Хочу пощупать эту кукушку Ангелину Муркель и вставить пистон французу Олланду. Я всегда слышу, как они переговариваются между собой, я ведь их прослушиваю. А ты Джо, – он опять раскрыл рот, да еще шире, – смотри, не подкачай. Наши баллистические ракеты запросто поразят Москву в случае необходимости.
– Но такие ракеты и нас поразят, – произнес Кэрри сквозь зубы. Он нарочно не раскрывал рта, дабы показать: необязательно так широко раскрывать рот, чтоб собеседник мог посчитать количество зубов. Кроме того, у Кэрри, как у белого человека были желтоватые зубы, показывать нечего, а у нигеров зубы – это конек.
Кэрри хотел быть другом Бардака, но что-то мешало этой дружбе стать крепкой, прочной, на всю оставшуюся жизнь, как ему этого хотелось. Бардак туповат и немного нагловат, всегда держит нос кверху, думает, что всю жизнь будет президентом.
– Но Кэрри, ты должен думать головой, а не тем местом, которым ты елозишь в кресле. Надо подумать о превентивности удара. Кто нажмет кнопку раньше на несколько секунд, тот и победитель.
У Бардака подобрели и заблестели глаза от удачно сформулированной фразы. Он раскрыл рот так широко, и невольно зевнул.
– Бардак, осторожно, а то и меня проглотишь, – произнес Кэрри и попытался улыбнуться. – Понятие нажать кнопку пуска раньше противника может стоить гибели Америки, как континента, в случае сбоя. А я не хочу быть убийцей миллионов своих сограждан. Это ты мастер. Бери с собой пульт управления ядерной системой, тогда с любой точки земного шара ты можешь нажать на волшебную кнопку. Я…не обладаю такими полномочиями. Или…ты шутишь, черт возьми.
– Джон, ты прав, – сдался Бардак. – Ты просто умница. Я заранее знал, что ты такой Госсекретарь, какой мне нужен. Будем работать вместе долгие-долгие годы. А вот еще. Мудрая мысль пришла мне в голову. Ты сегодня звонил этому, как его, Лаврову в Москву.
Он снова раскрыл рот до ушей.
– Лавров еще спит. Там у них ночь. У нас день, у них – ночь. Разве ты этого не помнишь?
– Ладно. Как только он проснется, – звони, не стесняйся. Звони по нескольку раз в день. Дело в том, что я еще вчера дал команду этому, как его? Трупчинову начать военные действия в Донецкой и Луганской областях. Я слышал, как он молился от радости и благословлял мое имя в своих молитвах. Он так же обещал подключить владыку Говнозара и владыку Филарета. Они рады этому и передают по всем каналам телевидения: Бардак, то есть я, благословил оборону неньки Украины. Вот почему надо щупать этого Лаврова, как курицу…каждый день и усыплять его бдительность.
– Но мы уже все обговорили с Лавровым.
– А ты ври побольше, придумывай разные ситуации и пускай пыль в глаза. Надо не допустить ввода русских войск. Мы должны знать их агрессивные планы и заранее принимать меры.
– Ладно, позвоню.
– И мне доложи. Обязательно. Я в это время буду у этой, как ее, а у кукушки Ангелины Муркель. Она каждый раз надевает новый пиджак, когда я приезжаю. А сейчас я прилечу без уведомления. Посмотрю, как она будет себя вести.
Но приземлиться в Берлине без ведома Муркель не удалось. Если Бардак подслушивал каждый ее разговор по мобильному телефону, то и она, что называется, не лыком шита. В Германии была своя хорошая, надежная разведка. В качестве наказания, она не поехала в аэропорт встретить Бардака, а послала министра Штанмайера.
А когда Бардак прикатил в Берлин, не подставила ему щечку для поцелуя.
– Ну что, все подслушиваешь меня? – задала она ему каверзный вопрос.
– Я? Что ты, Боже сохрани. Это было чисто случайно и то, единожды, – солгал гость. – Я приехал узнать, как твоя жизнь, не угрожает ли тебе Москва, ведь вы рядом, они там проводят всякие учения вблизи твоих границ.
– Ты преувеличиваешь, Бардак, – сказала Ангела, как можно мягче. – Делать из мухи слона – последнее дело для такого политика, как ты. Может, пора тебе остановиться или остепениться.
– Ангелина, ты меня расстраиваешь. Наше единство может оказаться под угрозой, если Германия позволяет себе так рассуждать. Для чего я выбросил пять миллиардов, как ты думаешь? Я хочу ослабить русских, разрушить их экономику, посеять ненависть у граждан России к своему президенту, у меня далеко идущие планы. А главное, мне надо выдавить Черноморский флот, а для этого надо присовокупить Крым. Если Германия займет отдельную позицию, кто она будет перед ядерной мощью России? Вы в Европе спокойно чувствуете себя под прикрытием мощи американских ракет. А без этой мощи москаль поработит вас. Где Олланд? Вызови его, спросим у него, что он думает.
Олланд прибежал, запыхавшись, уже через час. Он весь дрожал от страха, а увидев Бардака, опустился на колени.
– Спаси и помилуй, великий Бардак!
Обе страны пали на колени. Евросоюз был окончательно переварен американской идеей единства. Бардак отправился в Азию. Решил справить свою нужду в Ханое. Вьетнамцы народ хитрый, все обходят ответ на прямо поставленный вопрос: с кем вы. Но Бардак упрашивал, умолял. Надо наказать Россию. Лишить ее ресурсов, прекратить с ней торговлю, она порабощает Украину, надо помочь Украине экономически и политически.
– Бардак, ты хорошо говоришь, умно говоришь, но у нас свои проблемы. Нет, мы вас, американцев, не понимаем.
– Не очень, не очень, а то Америка вам покажет, – стал грозить Бардак.
– Не надо нам угрожать! У нас рядом Китай, Китай вас шапками закидает, Бардак, и никто тебя не найдет.
– Америка вас просит, Америка ведь вам помогает.
– От слов к делу, Бардак. Съезди в Пекин, может, с ними договоришься.
– Моя поездка в Пекин не запланирована, а если не запланирована, то она состояться не может.
– И у нас не запланирована.
– Ну, я вас прошу.
– Хорошо. Один ящик бананов мы в Москву не пошлем. Пусть это будет тебе поддержка.
– Вот видите, мы смогли договориться. Примите у меня один доллар на развитие экономики вашего государства.
Наполненный гордостью Бардак ушел в гостиницу и стал ждать звонка Госсекретаря, но тот не звонил. Или погиб в войне с русскими, или телефон у него не работает: аккумулятор разрядился.
Он решил набрать сам. Кэрри тут же ответил.
– Кэрри, войны еще нет? Атомные подводные лодки у наших берегов не замечены? Если заметишь, звони, я сразу нажму на кнопку пусковых ракет. Когда я вернусь, уже и атомная война закончится.
– Некуда будет возвращаться, Бардак, здесь будет сплошной бардак.
– Я подумаю. Я заканчиваю турне по Азии. Толпы народа меня встречают, ни одного тухлого яйца не было. Лидеры государств вводят санкции против России повсеместно. Теперь Россия зажата с востока, запада, севера и юга. Мы все ее задушим, так что ей не придется посылать нам ракеты в качестве презента. Потерпи, Кэрри, я скоро буду. Гуд бай, Кэрри. О, момент, тут клоп лезет.
– А разве в Азии водятся клопы? Клопы только в России.
– А что, я разве в России? Это же Вьетнам, о, боже!