- Какая чудная солнечная погода! Вы были в Венеции? - спросила меня "Марлен", когда мы с ней снова встретились за ужином. - Прекрасное путешествие, не правда ли?
По правую руку от нее на столе лежал блокнот в кожаной обложке и большая ручка. Неужели она писательница?
- Да, я сохраню прекрасные воспоминания: в них баркасы, альбатросы и венецианки. Спасибо за добрый совет! - ответил я.
Когда мы выходили из ресторана, я увидел моего друга Людвига в темном углу бара. Заметив меня, он заказал два австрийских пива.
- Итак, вы были в Венеции? Как говорится, "солнце палит нещадно"… Вы обгорели.
- А вы где были?
- Я целый день катался на велосипеде по холмам. Когда же мы вместе покатаемся?
- Только не в этом году. Я пока еще остерегаюсь.
После долгого молчания Людвиг Манн, наклонившись, тихонько спросил меня, глядя поверх очков:
- А как ваши исследования, дорогой коллега? В прошлом году, как мне показалось, вы были весьма увлечены своими последними результатами. Что вы расскажете на этот раз?
- Я все еще пытаюсь разрешить одну проблему, которая представляется мне фундаментальной: почему у настоящих близнецов, которые с самого рождения росли в разных условиях окружающей среды, психологические профили оказываются столь схожими? Даже более схожими, чем у близнецов, росших вместе! Как показал Бушар из университета штата Миннесота, существуют генетические факторы, ответственные за наш генетический профиль, индивидуальность и черты личности. Однако мозг, этот орган, состоящий из пластичного, "студенистого" вещества, как его часто называют, сам обладает невероятной способностью к пластичности. В ходе бодрствования он подвергается мощным воздействиям со стороны окружающей среды, особенно тем, которые связаны с обучением. Поэтому следует допустить существование системы генерации сновидений, которая поддерживает процесс индивидуализации. Очевидно, этот процесс должен быть периодическим, чтобы постепенно зафиксировать или, наоборот, стереть определенные следы каждодневных событий. Поскольку эти следы могут, в свою очередь, повлиять на результаты индивидуального программирования.
Людвиг перебил меня.
- Если я правильно понял, ваша система в период сновидений запускает процесс индивидуализации, но днем, в период бодрствования, определенные события могут тормозить этот процесс. Таким образом, оба процесса находятся в состоянии постоянного неустойчивого равновесия.
- Да, в какой-то мере. С другой стороны, программирование психологического профиля данной личности, очевидно, вызывает или усиливает, на уровне головного мозга, активность многочисленных двигательных систем, ответственных за формирование индивидуальных реакций, отличающих каждого из нас от других особей. Вот, например, ваша привычка снимать и надевать очки. Для вашего организма лучше, чтобы эта активация не происходила во время бодрствования. Ибо в этом случае существует риск того, что она превратится в элемент непроизвольного и неадаптивного поведения. А по ходу сна периодически наступает парадоксальная фаза, которая сопровождается общей блокадой моторного притока на уровне спинного мозга, что создает наилучшие условия для протекания процесса программирования. Вот с этой точки зрения я принимаю психологическую концепцию бессознательного, проявляющегося в ходе сновидений. И именно благодаря парадоксальному сну "я есмь я". Я сплю, я вижу сны - следовательно, я существую! Более того, "я должен спать и видеть сны, дабы существовать".
- Кажется, я понял. Но разве ваша теория позволяет понять содержательную, субъективную сторону сновидений, у тех же близнецов, к примеру?
- Друг мой, я не особенно интересуюсь субъективной стороной сновидений в этом плане, однако я детально изучаю свои собственные запомнившиеся сновидения, чтобы определить интервал между неким событием, произошедшим в моем бодрствовании, и его включением в контекст сновидения. Моя теория не позволяет определять содержание сновидений. Для этого необходимо было бы выявить серии идентичных сновидений среди тысяч снов одного индивида, а затем сделать то же самое - у пары близнецов, - сказал я с улыбкой.
- Я бы выпил еще пивка, а вы? - спросил Людвиг.
- Я тоже. Австрийского…
В этот час бар "Теодорих" был пуст, бармен дремал за стойкой. Людвиг Манн с любопытством глядел на меня; казалось, он очень заинтересовался моим рассказом, гораздо больше, чем это было в прошлом году.
- Если вам не хочется спать, я попытаюсь объяснить мою гипотезу насчет механизмов этого программирования. Мой рассказ будет о мышах, а не о людях, так что остановите меня, если станет скучно.
- Ну, тогда я, как кошка - выпустил когти!
- Я, по-моему, уже рассказывал вам в прошлом году, что такое фаза парадоксального сна, или REM-sleep.
- Насколько я помню, это сон с быстрыми движениями глаз. Электрическая активность мозга быстрая, как при бодрствовании. Она сильно отличается от активности во время "ортодоксального", обычного сна, в ходе которого в головном мозге регистрируются медленные волны. Парадоксальный сон сопровождается эрекцией. Он длится минут двадцать, и повторяется через каждые девяносто минут, и, к нашему с вами, дорогой коллега, общему сожалению, уменьшается с возрастом.
- У вас блестящая память, вы только забыли упомянуть еще два характерных признака. Парадоксальный сон сопровождается исчезновением мышечного тонуса. Это называется "общая атония". Кроме того, если разбудить спящего во время парадоксального сна, то он обычно рассказывает о том, что видел сон, и со множеством деталей - часто цветных.
- А удалось найти функцию этой фазы сна?
- Пока нет. Мы провели исследование на мышах в попытках выяснить эту функцию или хотя бы приоткрыть завесу над другими состояниями в цикле сон - бодрствование. Если помните, у мышей парадоксальный сон сопровождается теми же признаками, что и у человека, то есть движениями глаз и быстрой электрической активностью головного мозга порядка тридцати герц. Однако кроме этого у мышей можно легко зарегистрировать еще и другую электрическую активность, возможно, ответственную за программирование. Это тета-активность (восемь герц), возникающая в лимбической системе, расположенной прямо под корой, которая содержит структуру, называемую гиппокампом.
- Похожую на морского конька?
- Да, у анатомов прошлого было богатое воображение. На продольном срезе мозга гиппокамп действительно напоминает по форме морского конька. Эта структура ответственна за тета-ритм, который одинаково легко зарегистрировать и у крысы, и у кошки.
- А у человека?
- Что касается человека, то с электродов, расположенных на поверхности скальпа, тета-ритм записать невозможно, разве что с помощью очень мощных компьютеров. Тем не менее, он, по-видимому, существует, так как его удается зарегистрировать в ходе нейрохирургических операций, проводимых для лечения эпилепсии. В этом случае можно ввести электрод прямо в гиппокамп.
У мыши каждый эпизод парадоксального сна очень короткий, минуту-другую, не больше. В ходе сна эти эпизоды появляются каждые десять минут. Несколько лет назад, проверяя гипотезу генетического программирования во время парадоксального сна, мы проводили опыты с двумя разными генетическими линиями мышей. При этом все мыши линии А были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы, и одинаково отличны от всех мышей линии В, и наоборот. Если поместить мышь линии А в новую клетку, то она не меньше часа будет обследовать свое новое окружение. А исследовательское поведение мышей линии В будет гораздо короче, всего минут пять-десять. Благодаря скрещиванию мышей линий А и В удалось доказать, что различия в исследовательском поведении между этими двумя линиями имеют генетическую природу. Мы решили узнать, влияет ли лишение парадоксального сна, подавляющее гипотетическое генетическое программирование, на исследовательское поведение у мышей линий А и В. Действительно, после подавления в течение шести-восьми дней парадоксального сна, мы наблюдали, что у мышей линии А (любопытных) исследовательское поведение резко сокращалось (до пятнадцати-двадцати минут). А исследовательское поведение у мышей линии В, наоборот, увеличивалось (до двадцати - двадцати пяти минут). Таким образом, различия между двумя линиями мышей сглаживались, теряя статистическую достоверность.
- Эти результаты говорят в пользу вашей теории программирования.
- Да, но наши результаты уязвимы для критики, и они действительно были раскритикованы. Проблема в том, что на самом деле наш метод подавления парадоксального сна не является вполне избирательным.
- И что же дальше? - спросил Людвиг.
- Не хотите взять пивка - по последней?
- Ну ладно, по последней, а то уже поздно…
- А дальше мы пошли по другому пути. Мы решили найти тот программатор мозга, который запускается во время парадоксального сна. После множества экспериментов мы пришли к выводу, что гиппокамп, этот генератор тета-ритма, из всех структур мозга наиболее активен именно во время парадоксального сна, намного более активен, чем во время бодрствования и медленного, или ортодоксального, обычного сна. Чтобы это доказать, нам пришлось применить методы молекулярной биологии. Но я, наверное, вас уже утомил всеми этими подробностями?
- Deo gratias! - ответил Людвиг. - And so what?
- Ну вот мы и решили сформулировать гипотезу (которая только что нашла свое подтверждение) о том, что гиппокампальный тета-ритм и представляет собой эту машину для программирования. Нам даже удалось изменять его частоту и амплитуду в ходе парадоксального сна… с помощью одного метода, о котором я предпочитаю не распространяться. Таким образом нам удалось обнаружить, что, снижая частоту тета-ритма в два раза (с восьми до четырех герц) и увеличивая его амплитуду в два раза во время парадоксального сна, можно добиться избирательного подавления передачи информации о программировании поведения по гиппокампу с помощью тета-ритма, в то время как другие признаки парадоксального сна остаются неизменными. Значит, можно проводить своего рода избирательное "глушение" процесса программирования. К великому нашему изумлению, мы обнаружили, что этим методом мы можем всего за два дня изменить исследовательскую активность мышей на несколько недель! Однако для этого потребовалось в течение шести-восьми дней полностью подавлять парадоксальный сон, как я вам уже говорил. Почему этот эффект так быстро возникает? Пока мы этого не знаем. Может, этот новый тета-ритм на уровне коры имеет какое-то другое значение? Таков закон мозга. Ведь искажение информации часто оказывает более существенный эффект, чем ее полное подавление.
- Да это же как при электронной войне, - возбужденно перебил меня Людвиг. - Лучше исказить передачу информации противником, чем полностью ее подавить! Ведь декодировать искаженную информацию труднее всего. Но выполнить подобные исследования на человеке, чтобы проверить вашу гипотезу, очень трудно. Хотя теоретически, кажется, можно изменить личность данного индивида за два-три дня, воздействуя на его тета-ритм с помощью вашего метода. Вы предполагаете участие в этом какой-то новой молекулы?
- Нет. Пока нет… - соврал я. - Но если мы когда-нибудь найдем ее, мы, я думаю, сможем изменять личность и, возможно, влиять на содержание снов. Если допустить, что существует связь между гиппокампом, тета-ритмом, программированием личности и формированием онейрического сознания.
- Все это выглядит чрезвычайно захватывающе и интригующе. Но, дорогой коллега, уже очень поздно. Завтра, если пожелаете, я вам расскажу истории из области экспериментальной геронтологии. Вы увидите, что эта область науки может непосредственно управлять нашей будущей жизнью.
Был второй час ночи, и мы уже давно были одни в гостиничном баре. Мне поспать-то осталось совсем немного, а вот Людвиг мог отсыпаться аж до восьми утра.
А интересно, каким образом этот чертов геронтолог вдруг оказался в курсе хитростей электронной войны? И с чего это он вдруг заговорил о "новой молекуле"? - спрашивал я себя, возвращаясь в свой номер несколько заинтригованным.
Глава 3. Муранелла
Вторник, 7 сентября 1999 года
Телефонный звонок Джулио разбудил меня в три часа ночи, когда я проспал уже не меньше часа. Я успел ухватить конец моего сновидения: это была немая сцена, в которой присутствовало много синей воды и солнца. Сидя в грязевой ванне, я попытался восстановить начало моего онейрического фильма, но, разумеется, это было невозможно. Сон о воде наверняка был "дневным остатком", связанным с моим вчерашним путешествием, поскольку я больше трех часов провел в вапоретто, восхищаясь отражением Венеции в ее каналах. А мог быть и навеян воспоминанием о моем купании в термальных водах бассейна, которые блестели под солнцем лазурной голубизной.
В девять часов звонок от массажиста с трудом пробудил меня из глубокого сна, последовавшего вслед за фанго. Меня посетило странное ощущение, будто я вовсе не спал и очнулся от "сна наяву". Но это было какое-то "пустое" бодрствование. Казалось, оно проистекает из глубины моего мозга (а может, из онейрического бессознательного, или из моего "я"), и не сопровождается ни звуком, ни изображением. Только ощущение неспецифического возбуждения, как будто чистый диск все крутится и крутится безостановочно в моем мозгу…
He припомню, чтобы раньше, когда я просыпался в конце сновидений с эрекцией, меня посещали подобные ощущения. Вот почему так трудно их описать. Было ли это эффектом фанго? Однако в ходе моих четырех предыдущих приездов я ничего похожего не замечал. Кроме того, я заметил, что на коже виска и затылка почему-то появилось раздражение.
Бандероль с книгами и статьями прибыла в 10 часов одновременно с факсом от моей секретарши. Сегодня нужно будет написать секретарю редакции журнала "Philosophical Transactions of the Royal Society", чтобы уточнить название и дату отправки моей работы. Успею ли я написать статью за пятнадцать дней? Посмотрим! Для начала отправим факс, чтобы вызвать приток крови к сосудам мозга. Я написал по-английски:
Дорогая мисс!
Название моей статьи "Бодрствование и сновидения. Два источника двух потоков сознания". Объем предполагаемой рукописи - около двадцати пяти машинописных страниц, включая две страницы ссылок и пять-шесть рисунков. Я надеюсь отправить ее вам в конце сентября. Передайте мои наилучшие пожелания профессору К.
Искренне Ваш
Итак, я стал узником конкретной даты. Позже, когда я перекладывал статьи, другой факс выпал мне под ноги.
Это было приглашение двухмесячной давности поучаствовать в конгрессе по психологии сна, который состоится в Венеции в пятницу 10 сентября.
Бог ты мой, это же через три дня! И что-то я не припомню, чтобы на него отвечал. Только приписка от моей секретарши: "Ответьте по факсу, согласны ли вы с их условиями". Какими условиями? Ясно, что никаких тезисов я им представить, во всяком случае, не обещал. Да уж лучше помереть, чем потерять целый день в бесплодных дискуссиях с психологами-сомнологами, особенно представителями римской школы!
Наконец я перечитал план своей статьи. Почти все главы уже были написаны, но требовали некоторой доработки, и, главное, нужно было придумать изящные переходы между разделами.
I. Введение
Главное - не пытаться давать нового определения сознания или сознаний. Лучше сослаться на пять-шесть противоречивых дефиниций современных англосаксонских авторов.
II. Краткий исторический обзор
В тактичной форме посетовать на то, что большинство авторов, когда затрагивает тему сознания, то полностью игнорирует проблему сновидений. Один из моих сотрудников провел поиск в Интернете и обнаружил более семисот ссылок на работы по сознанию, однако только в шести из них упоминалось "онейрическое сознание".
Намекнуть на "переизбыток" ученых, барахтающихся в области сознания. Все эти палеонтологи, зоологи, ветеринары, лингвисты, структуралисты, философы, психоаналитики, когнитивисты, нейрофизиологи, неврологи, психиатры, психологи-юнгианцы, молекулярные биологи вкупе с математиками, астрофизиками и tutti quanti…
III. Несколько примеров различных аспектов сознания
a) "Рефлексивное" сознание во время бодрствования, с помощью которого читатель воспринимает эту строку.
b) Рефлексивное онейрическое сознание.
Процитировать Хэвлока Эллиса: "Хотя сновидения и реальны только в те краткие мгновения, пока они развертываются, но, быть может, они как раз и говорят что-то очень важное о нашей жизни в бодрствовании?" Однако этого недостаточно для доказательства существования рефлексивного сознания. Напротив, рефлексивное сознание часто появляется при полетах во сне: я летаю, это так легко, но я хорошо знаю, что летаю наяву, а не во сне. Я, например, могу посчитать в уме, чтобы убедиться, что не сплю. Привести один-два примера из моей личной онейротеки. Это онейрическое рефлексивное сознание встречается во время парадоксального сна, поскольку я всегда отмечал эрекцию по окончании таких сновидений.
c) Привычное онейрическое сознание.
Пример: "Мне снится, что я собираюсь на симпозиум, но забыл взять с собой слайды". Во время такого сновидения вопрос о том, в каком состоянии я нахожусь, не возникает, хотя, когда я просыпаюсь, я понимаю, что это был сон. Большинство сновидений с участием подобного сознания происходит во время парадоксального сна, хотя некоторые могут быть зарегистрированы и во время второй стадии медленного (или ортодоксального, обычного) сна.
d) Рефлексивное сознание во время люцидного (осознанного) сновидения.
Мне снится сон, но я знаю, что это сон, и не могу изменить ход моих онейрических картин. Очень редкие электроэнцефалографические регистрации во время люцидных снов всегда происходили в период REM-sleep, или парадоксального сна.
е) Рефлексивное сознание во время управляемого люцидного (осознанного) сновидения.
Процитировать Эрве де Сен-Дени. Я знаю, что вижу сон, но могу произвольно изменить его ход. В качестве примера привести одного моего пациента с нарколепсией (это такая болезнь, которая сопровождается значительным увеличением парадоксального сна). По ходу многочисленных схожих сновидений во время сиесты он мог "покидать свое тело", которое оставалось лежать на животе на кровати. Летая, он мог посещать своих любовниц, проникая к ним через окна. Электроэнцефалографические записи, сделанные мною во время этих сновидений, указывали на некоторую "смесь" из парадоксального сна и так называемого "расслабленного бодрствования". Это была смесь гамма (40 герц) и альфа (9 герц) активности.