- Я согласен насчет птиц, но не так уж важно нам знать про этих пингвинов в Антарктике. Расскажите-ка нам лучше, придерживаетесь ли вы все еще своей теории генетического программирования, - снова обратился ко мне незнакомец с немецким акцентом.
- Мне трудно коротко ответить на этот вопрос, - ответил я. - Теории зарождаются, живут и умирают. Я сознаю, что моя теория умерла. Не знаю только, где это произошло. Может, и в Антарктике…
Эта фраза была встречена смехом аудитории.
- Честно говоря, это меня не трогает, - продолжил я. - Ведь это всего лишь теория. Она умерла так же, как и гипотеза об изоморфизме между электрической активностью мозга и состояниями сознания.
Нужно было решиться окончательно. Бьянка смотрела на меня. Вид у нее был совершенно потрясенный. Знаками она показывала мне, чтобы я остановился. "В конце концов, - подумал я, - если мой нейробиологический корабль и тонет, то, по крайней мере, он идет ко дну с высоко поднятым флагом!"
Я внимательно посмотрел на профессора С., сидящего в первом ряду.
- Мы, нейробиологи, признаём, что находимся в тупике перед тайной сновидений. Игра за вами, господа психологи, дверь, украшенная рогом, ведущая из бодрствования в сон, открыта для вас…
Я остановился. Наступила долгая пауза - все ждали, что я еще скажу. Профессор С. подошел ко мне и пожал мне руку. Раздались жидкие аплодисменты. В честь моего выступлением или нашего рукопожатия?
- Прошу прощения, - сказал президент, вставая, - но у нас больше нет времени на вопросы после такого выступления, на котором все мы стали свидетелями исторического примирения между двумя "топиками" - нейрофизиологией и психологией… Или метапсихологией, - добавил он, делая хорошую мину. - Те из вас, кто желает задать вопросы, могут сделать это во время ланча.
Разгневанная Бьянка потащила меня подальше от буфета, где давали панетти и разные сэндвичи. Мы пошли в сторону Дзаттере, стараясь поскорее сбежать от всех слушателей, тщетно пытавшихся понять причину моего "обращения". Нам даже удалось оторваться от профессора С. и моего друга Аугусто, президента, и мы устремились в лабиринты рио и каналов, чтобы, в конце концов, укрыться в маленькой траттории, откуда можно было смотреть на воды канала Джудекка, сверкавшие в лучах солнца.
- Вам заказать прошутто или моденское дзампоне? - спросила Бьянка.
- Дзампоне с пивом, пожалуй.
- Профессор, что с вами, вы больны? Отчего вы вдруг забыли все то, о чем говорили на Капри и о чем писали во множестве статей? Это опасно. Многие участники записывали ваше выступление на диктофоны. Нам сейчас так мало денег достается на исследования сна, которые мы проводим в "Centro Nationale di Recherche"; почти все средства идут этим психоаналитикам, психологам и даже пульмонологам для изучения храпа! Что с вами происходит?
- Уверяю вас, Бьянка, я себя отлично чувствую. Просто я осознал свои ошибки. Величие ученого, если я еще смею так себя называть, заключается в том, чтобы признавать свои ошибки, чтобы другие не сбивались на тех же тропинках или дорогах исследования.
- Но у вас ведь нет больше теории, ничего нет, остается делать только эти дурацкие подсчеты запомнившихся снов. Сосчитать количество слов. А почему не слогов? А ваше замечательное определение рефлексивного сознания во время сновидений? Вместо записи бормотания каких-то слов, выхваченных случайным образом во время сна. И наконец, если позволите, ваше выступление было каким-то бессвязным. Почему вы вдруг заговорили о каких-то пингвинах?
- Бьянка, невозможно отделить сознание от мозга!
- Но все нейрофизиологические исследования о функционировании коры, пять зрительных зон в коре, вы что, в это больше не верите?
- Это лишь ощущение, Бьянка. Это еще не восприятие. Никто не знает, как функционирует мой мозг, когда я вас узнаю и нахожу очаровательной!
- А как вам вкус дзампоне?
- То же самое.
- Но, в конце концов, вы же читали эту статью насчет обучения иностранному языку. С помощью магниторезонансной или позитронной томографии удалось наблюдать при этом увеличение активности определенных корковых полей!
- Все это вздор, моя дорогая Бьянка, с помощью статистической обработки исходных данных можно получить все что угодно. И потом, это не ново! Еще Бруссе в 1831 году с помощью весьма совершенного краниометра измерил свой череп до и четыре года спустя своего избрания в Академию нравственных и политических наук. Все это время он занимался интенсивной умственной деятельностью. И вот он заключил, что его "метафизический бугор" (по френологии Галля) вырос на целых три миллиметра!
- Вы стали идеалистом. Эмерджентное сознание и душа! Это же возврат на пятьдесят лет назад!
- Пятьдесят лет! Это как раз то время, которое я потерял на поиски центра сновидений, моя дорогая Бьянка. Я получил только один результат. Нет никакого "центра сновидений". Нет такого топика, таков печальный топик! - добавил я, вспомнив заключительное слово президента Аугусто.
Бьянка не поняла игры слов.
- Ладно, нет центра, но ведь есть нервная сеть, - сказала она.
- Концепция сети - это концепция трусов или лифчика, чтобы скрыть идею центра, которая так же непристойна, как голый пупок.
Мне ужасно захотелось рассказать ей о марше "микрофрейдиков" вокруг ее пупка, пупка онейрического, но я не посмел.
- Итак, вы отказались от своей концепции программирования. Вам не осталось ничего!
- Это она от меня отказалась! Теперь я в Венеции и хочу жить, как венецианец, с прекрасной туринкой, как вы! Я лучше пойду картины смотреть, чем далее заниматься этой болтовней с римскими психологами. Не хотите ли вы, моя дорогая Бьянка, пойти со мной прямо сейчас на художественную выставку в Палаццо Грасси?
- Лучше вечером. Я должна вернуться на конгресс. Там будет очень важный доклад одного знаменитого микропсихоаналитика из Турина. Я обещала ему прийти послушать. Уверена, что он будет крайне польщен, если вы тоже придете.
- А о чем он будет говорить?
- О сисмическом сне. Эта концепция вошла в моду в микропсихоанализе.
- Ладно, пойду послушаю, но потом мы вместе пойдем на выставку. Решено. Не будем больше говорить ни о науке, ни о псевдонауке, только об искусстве. Договорились? Кстати, чтобы покончить с этим, кто этот тип, который задавал вопросы насчет моей теории? Бьюсь об заклад, что он не итальянец. Мне показалось, что у него немецкий акцент. Я не смог его разглядеть.
- Не знаю. У него не было бэджика, и он не регистрировался. Он не из римской команды. Никто его не знает. Мне показалось, что я видела его вместе с каким-то человеком, похожим на Юнга. Они говорили по-немецки…
Бьянка потащила меня обратно на конгресс. Я уселся как можно тише и незаметнее в последнем ряду. Мне, однако, было весьма любопытно узнать, что же случилось с сисмическим сном, открытым почти сорок лет назад в моей лаборатории, после того, как он был поглощен, разжеван и переварен мозгом микропсихоаналитиков.
Сон с подергиваниями у новорожденных, открытый первой женой М. Жуве, ныне покойной Д. Жуве-Мунье, а также парижской исследовательницей Ш. Дрейфус-Бризак в начале 1960-х. Считается, что этот сон является предшественником парадоксального сна у взрослых (примеч. В. К.).
На лекции, озаглавленной "Микропсихоанализ и сон", аудитория заметно поредела. Психологи римской школы почти все ушли, так же, как и мой друг президент. Видимо, психоаналитики-фрейдисты и микропсихоаналитики конфликтовали друг с другом. Докладчик, знаменитый микропсихоаналитик из Турина, профессор Пьетро П., был двухметровым бородатым великаном; его длинные космы были собраны в пучок на затылке и стянуты золотой заколкой. Он был в темно-сером костюме с черным галстуком. Его доклад был на итальянском, но многочисленные диапозитивы, которые он показывал, были с английскими подписями. Таким образом, мне было более или менее понятно то, о чем он говорил. Это была смесь довольно странных концепций.
Вначале он напомнил о "трех китах", на которых зиждется микропсихоанализ. Primo: пустота - биологический вакуум, который нас заполняет, является составной частью мирового вакуума. Вакуум - источник жизни. Неважно, образованный анализируемый пациент, или нет, но пока он не прожил собственной пустоты, он не понимает того, о чем он вам говорит, - убежденно талдычил великан, злобно поглядывая на аудиторию. Secundo: существует организованная энергетика вакуума: это нейтральная динамика пустоты (которую я для себя обозначил сокращенно как НДП). Эта самая НДП содержится в энергетических гранулах. Tertio: эти гранулы оживают под воздействием баблинга (вспенивания).
Я решил, что он имеет в виду пузыри, и стал выдувать пузырьки из слюны на губах, как младенец, к ужасу Бьянки, которая тщетно пыталась меня остановить.
- …Так возникает, - продолжал профессор - энергетическая организация вакуума, называемая "Ид". Все это, - отчеканил он, стукнув кулаком по кафедре, да так, что все, кто уже успел заснуть, аж подпрыгнули, - отражено в основной формуле микропсихоанализа. Я существую благодаря вакууму и НДП и самоутверждаюсь благодаря "Ид".
Великан извинился за то, что ему приходится рассказывать о таких простых и всем известных вещах, прежде чем перейти к проблеме сисмического сна. Он дал ему правильное биологическое описание: он появляется уже у плода и характеризуется генерализованными мышечными сокращениями. Его переход в парадоксальный сон в ходе онтогенеза (то есть индивидуального развития) вызывает ряд вопросов, которые в настоящее время продолжают обсуждаться. Профессор Пьетро П. подчеркнул курьезный факт, что sogno sismico был открыт и в Лионе, и в Париже исследовательницами-женщинами. И это неудивительно, ибо, согласно микропсихоаналитическим исследованиям, женщина обладает психобиологическим сродством с вакуумом. При этом он сослался на одно классическое микропсихоаналитическое исследование о взаимосвязи между женским оргазмом и вакуумом!
Бьянка пнула меня несколько раз ногой под столом, когда я начал издавать звуки, как будто открываю бутылку шампанского.
Наконец наш знаменитый профессор коснулся микропсихоаналитического толкования sogno sismico. Это, оказывается, эмбриональная онейральная активность, поскольку она не зависит ни от одного известного нервного центра (что, несомненно, правильно) и которая предсуществует в организации нервной системы (что невозможно доказать, подумал я). Получается, что это клеточная нейтральная и случайная активность, лишенная какой-либо функции.
- Можно сказать, - заключил наш знаменитый микропсихоаналитик, что это клеточное эхо автономного динамизма. Sogno sismico отражает длину линейной соматики субъекта в энергетике его бессознательного, смоделированную системой неосознаваемых побуждений.
Здесь волосатый и бородатый великан прервался, чтобы испить стакан воды.
- Вот стакан и пуст - да здравствует пустота! - сказал я Бьянке. - Бьянка, я ухожу, я тоже хочу пить.
- Я вас умоляю, профессор! Нужно остаться до конца. Все уже почти закончилось.
Утолив жажду, гигант продолжил:
- Я могу сказать, и даже утверждаю, что сисмический сон существует уже на уровне сперматозоида и яйцеклетки. Он сохраняется в яйце для всех прочих клеток и на всю жизнь. Он существует не только во сне, но и в бодрствовании.
Бородач перешел к заключению. Он чеканил каждое слово, ритмически сжимая и разжимая кулаки.
- Сисмический сон - это культурный бульон из желаний субъекта и его сновидений. И так как все клетки нашего организма участвуют в сисмическом сне, то можно заключить, что мы видим сны всем нашим телом!
Профессор Пьетро П. завершил свою речь, обратившись к аудитории:
- Vi ringrazio per la vostra attenzione.
Раздались вежливые аплодисменты, поднялось множество рук. Началось обсуждение проблемы пустоты. Самое время было нам с Бьянкой сматываться, пока не спросили о моем мнении! Кроме того, я начал ощущать первые симптомы приближающегося приступа дежа вю…
- Бьянка, - сказал я ей, когда позднее мы пересекали мост Академии, - только не говорите мне, что, хотя выступление профессора Пьетро П. и представляло собой нагромождение очень странных идей, оно все же было интересным.
- Профессор, если вы будете говорить и дальше в том же духе, как сегодня утром, то и с вами произойдет то же самое! Извините меня, но вы же видите, куда приводит отсутствие нейробиологической позиции.
Лучше было мне заткнуться, и я хранил молчание до самого Палаццо Грасси. Выставка была посвящена венецианскому Возрождению, временам Тициана и влиянию северных художников, фламандцев и немцев, таких, как Дюрер и Кранах. Они привнесли в венецианскую живопись новый свет, применив неизвестную здесь доселе технику.
- Бьянка, из-за моей ноги нам удастся увидеть лишь несколько полотен. Это то, что называется "стоячая живопись". Как раз ее-то я и предпочитаю, но она более утомительна, чем "сидячая живопись".
- Профессор, ну что вы опять несете? Вы на самом деле в нормальном состоянии?
- "Стоячая живопись", Бьянка, требует приближения к картине, чтобы знаток мог понять и оценить все ее детали, все нюансы, какие-то секреты, скрытые художником, которые не видны, если стоять поодаль. Наоборот, "сидячую живопись" можно оценивать с расстояния, спокойно сидя на месте. Так можно смотреть импрессионистов, фовистов и почти всю современную живопись, включая Мондриана, а также "action painting", "живопись действия" Поллока. Посмотрите на эту будто живую молодую женщину, обнаженную, с маленькими распахнутыми грудями и рыжими волосами.
Ее тело, белое и стройное, резко контрастировало с гранатово-красным фоном и черной землей Сиены. Это "Магия любви" неизвестного художника рейнской школы XV века, если верить каталогу. Была ли то обнаженная женщина из моего сна? Я подошел вплотную к картине, но никаких следов насекомых на ее животе не обнаружил. Мне оставалось только пожать плечами: вещий сон предупредил меня о картине XV века и "микрофрейдиках"! Это невозможно! Но ведь у бессознательного нет логики!
- Что это вы там рассматриваете? - спросила Бьянка.
Я не осмелился рассказать ей об этом совпадении. Мечта о женщине, такой прекрасной и белоснежной, как эта, вряд ли было ее онейрической картиной.
- Посмотрите на изумительные переливы складок на покрывале, которое ниспадает ей на бедра, - ответил я. - Только живопись маслом способна передать такие оттенки цвета и такую точность в деталях. Посмотрите также в глубь картины: на фоне открытой двери выделяется силуэт мужчины, на которого падает слабый свет из окна. На нем забавная черная одежда, вроде трико. Не кажется ли вам весьма эротичным контраст между этой прекрасной белоснежной обнаженной молодой женщиной и одетым в черное мужчиной?
- Но если бы они оба были обнажены - разве это не было бы столь же эротично?
- Не знаю, это уже вопрос религиозный. Был ли пупок у Адама и Евы.
Мало-помалу тревожное предчувствие наступления приступа дежа вю, которое возникло у меня в конце доклада микропсихоаналитика, начало потихоньку рассеиваться при виде громадных обнаженных тел кисти Кранаха, рисунков Дюрера и изумительной Флоры в тициановской рубашке. Мой гороскоп был прав: нужно было полностью отключиться от всего. Теперь наступило время идти в лучший ресторан Венеции.
- Бьянка, вы свободны? Мы идем ужинать в "Киприани". Нужно сесть на мотоскафо у площади Сан-Марко. Я уверен, что вы сумеете договориться, и у них найдется столик на двоих.
Она немного поколебалась, но потом пошла звонить.
- Всегда найдется местечко для великого ученого, забывшего по рассеянности его заказать, - сказала она.
Огромные двери ресторана "Киприани" на Джудекке выходили на юг и были распахнуты настежь, так что мы наслаждались видом солнца, садящегося в лагуну. Всегда лучше следовать советам метрдотеля. Их звездным блюдом, было, оказывается, карпаччо под соусом "киприани". Название это, несомненно, восходило к художнику Карпаччо из-за особого цвета мяса, нарезанного тончайшими ломтиками. Затем, продолжал метрдотель, почему бы не попробовать запеченные баклажаны под козьим сыром. Va bene. И оросить все это, по совету сомелье, вином "Брунелло де монталано". Последние лучи заходящего солнца, отражающиеся в водах лагуны, пламя свечей, и, в особенности, вино, сделали свое дело: мы понемногу успокоились, и Бьянка опять стала улыбаться.
- А что вы сейчас делаете в Турине? Я не успел спросить вас об этом на Капри, - поинтересовался я.
Бьянка надула губки и стала объяснять мне ситуацию: вернувшись из Лиона, она вынуждена была забросить микропсихоанализ, так как почти все ее время было теперь занято анализом данных, мною предоставленных, который она не успела завершить в Лионе. И она устроилась на полставки в лабораторию сна.
- А теперь, после вашего утреннего доклада, я буду пытаться записывать душу, - сказала она мне, грустно улыбаясь.
Я почувствовал себя виноватым. Ведь это я увлек ее "объективным" изучением сна.
- Знаете, Бьянка, после приезда в Монтегротто я изменился. То есть за последние три-четыре дня. Может, это действие фанго, но я чувствую себя гораздо лучше. У меня такое чувство, что я наконец нашел истину.
Я украдкой заплатил по счету, который был явно завышен. Мотоскафо скользил к вокзалу Санта-Лючия по каналу цвета инкрустированной перламутром слоновой кости. Бьянка до среды уезжала в Рим. Значит, у нас будет возможность еще раз увидеться. У меня был номер ее мобильного телефона (который я вначале принял за номер Муранеллы).
- Бьянка, - обратился я к ней, прощаясь, - я сохраню самые ужасные воспоминания о нынешнем утре, но самые чудесные - о нынешнем вечере. Арриведерчи.
Я не решился поцеловать ее на прощание. Но мне показалось, что в глазах у нее стояли слезы.