- Ваша тема не может быть закрыта. Тем более что получены обнадеживающие результаты в исследовании внутриклеточной сигнализации.
- Видите ли… Остается без ответа один вопрос… простой, в сущности, вопросик: зачем?
- Что - зачем?
Круглов глядит на поселок, через который идет машина. На площадке перед домом-пятиэтажкой гуляет свадьба: наяривает гармонист, танцуют девушки и парни, плывет невеста, вся в белом, в объятиях черноусого жениха, и разгоряченная выпивкой тетка с башнеобразной прической кружится, хлопая в ладоши и взвизгивая: йих, йих!
- В общем, прошу вас, Виктор Андреевич, закрыть мою тему. Заявление об увольнении я подам вам завтра.
При въезде в город Круглов просит остановить машину у первого телефона-автомата. Прощается с озадаченным Волковым-Змиевским, выходит. Набирает номер.
- Костя? Добрый вечер.
- Добрый вечер, отец, - отвечает Константин Рогачев, спортивный мужчина лет тридцати семи. - Хорошо, что ты позвонил. А то я не могу до тебя… Что? Ну ты забыл, отец: мы с Ритой уезжаем в Алжир.
У него в комнате, и верно, следы сборов: раскрыты чемоданы, на тахте и креслах раскидана одежда. Магнитофон извергает бодрящую музыку. Из второй комнаты входит Рита, эффектная загорелая блондинка, в сопровождении колли в роскошной рыже-белой шубе.
- Костя! - обращается к мужу Рита. - Не занимай телефон, сейчас должны звонить Мурзаковы.
- Да, в Алжир, - продолжает Константин Рогачев. - Я говорил тебе. А? Буду работать в аппарате экономического советника… На три года… Что?.. Ну как это - зачем? Интересная работа, хорошие условия… Спасибо, отец. Ну, желаю тебе… Что? Адрес Миши Черемисина?
- Костя, кончай разговор!
- Где-то был записан, - говорит Костя в трубку, - но понимаешь, сейчас я вряд ли… у нас тут сборы полным ходом… Что?.. Н-ну, хорошо, - он недовольно морщит лоб, - попробую поискать.
Он кладет трубку рядом с аппаратом, открывает секретер, встроенный в стенку.
- Костя, - сердится жена, - ты с ума сошел! Мурзаковы должны звонить, они же должны забрать Енисея!
- А что я могу поделать? - Костя роется в бумагах, записных книжках. - Отцу срочно понадобилось…
- То годами не звонит, а то вдруг ему понадобилось что-то, так вынь да положь!
- Тише, тише! - Костя кивает на трубку.
- Еле уговорили Мурзаковых взять собаку, а когда их ждешь, он занимает на час телефон! Ты что, не знаешь их? Психанут и не приедут!
- Подсократись, Рита, - роняет Костя, продолжая листать записные книжки.
А она раздраженно сбрасывает с кресла одежду, кричит:
- Бесчувственный чурбан! Если Мурзаковы не приедут за Енисеем, я никуда не поеду! И уйду от тебя, так и знай!
Енисей лежит у ее ног, узкую умную морду повернув к Константину и глядя как будто укоризненно.
Наконец Костя нашел нужную запись. Говорит в трубку:
- Отец, слушаешь? Вот Мишин адрес, записывай: Карабурун, улица Сокровищ моря, двенадцать. Да, Сокровищ моря. Номера квартиры нет. А? Да нет, никто не кричит. Это… магнитофон у нас играет…
Карабурун был некогда построен на месте древнегреческого поселения на скалистом берегу Понта Эвксинского. Это живописный курортный городок, в котором белые дома под черепичной кровлей, рассыпанные по склонам зеленых холмов, славно соседствуют со старинными - кажется, генуэзскими - сторожевыми башнями.
Улица Сокровищ моря - на самой верхотуре. Тут стоят домики, сложенные из ракушечника, и дом № 12 ничем не отличается от соседних: у него такая же широкая веранда, оплетенная вьюнком, такой же небольшой сад (непонятно, как прижились деревья и кусты на каменном склоне горы) и такая же, конечно, торчит над черепицей телевизионная антенна.
Отсюда, сверху, видна вся бухта, огромная синяя ширь, сливающаяся с небом. Сейчас вечереет, западная часть горизонта - в пламени и золоте.
А в саду дома № 12 сгущаются сумерки. Михаил Черемисин, серьезный человек лет сорока, в очках, только что кончил поливать деревья, уложил шланг. Поднимается на веранду, зажигает свет. Говорит загорелому мальчику лет тринадцати в трусах и сандалиях на босу ногу:
- Лето проходит, а ты ни одной книжки не прочитал. Днем пропадаешь на пляже, вечером от телевизора не оторвать. Я недоволен тобой, Игорь.
- Я прочитал! - возражает мальчик.
- Что ты прочитал?
- Ну я не помню название. Фантастика! Там на другой планете происходит…
На веранду из кухни выходит Ася, жена Черемисина, с подносом в руках, накрывает на стол.
- На другой планете, - морщится Черемисин. - Если и читаешь, так непременно чушь, ни уму, ни сердцу.
- Петя Карпенко мастерит в кружке, в Доме пионеров, что-то по радиотехнике, - говорит Ася. - Сын Шурочки Грекиной шахматист. А ты сидишь у этого сапожника и слушаешь его глупые байки.
- Ничего не глупые! - сердится Игорь. - Филипп умный! Что вы от меня хотите? Ну, я неспособный! Никаких талантов не имею, так что теперь - утопиться?!
Тут у садовой калитки раздается стук чугунной колотушки.
- Доктор Черемисин! - слышен голос почтальонши. - Вам телеграмма.
Игорь бежит к калитке. Возвращается с телеграммой. Черемисин, подняв на лоб очки, вдумчиво читает. А Игорь прошмыгнул в комнату, оттуда доносится бодрый голос футбольного комментатора.
- К нам завтра приедет Георгий Круглов.
- Круглов? - Ася поднимает удивленно брови. - Это брат твоей мамы?
- Да. Мой дядя.
- Я думала, он давно умер. Он же старше мамы?
- Да. Ему, наверное, за семьдесят.
Тут гаснет свет. И такая сразу чернота, какая бывает только на юге, где темнеет стремительно быстро.
- Игорь! - Голос Черемисина. - Принеси лампочку из кладовки.
- Какую лампочку? - слышится недовольный голос мальчика.
- Стоваттку. Тут перегорела. Быстренько!
Голос Аси:
- Тоже еще. Никогда не писал, не интересовался тобой. Я и не видела ни разу этого Круглова…
Игорь приносит лампочку. Черемисин, встав на стул, заменяет перегоревшую. Вспыхивает свет.
- Когда прибывает "Шаляпин", Ася?
- В двенадцать с минутами. Миша, что нужно этому старику? Чего это он вдруг вспомнил о тебе?
- Не знаю. Придется завтра пойти на морвокзал встретить его.
- Да уж придется. Игорь, мой руки! И садись ужинать.
В клиническом санатории "Долголетие" утро начинается с пятиминутки в кабинете главврача. Потом врачи расходятся по своим отделениям, по корпусам, окруженным ухоженными цветниками.
Доктор Черемисин начинает обход своего отделения. Его сопровождает миловидная медсестра.
В мужской палате он выслушивает пожилого толстяка.
- Вы ходите по терренкуру, Алексей Степанович?
- Хожу, - пожимает тот заплывшими плечами.
- Алексей Степанович главным образом играет в домино, - деловито сообщает медсестра.
- У, ябеда, - добродушно ворчит толстяк. - А что, нельзя поиграть?
- Вам надо больше ходить, - говорит Черемисин. - Не меньше пяти километров, мы ведь договорились, правда?
- С вашей диеты не очень-то походишь… Да и я по ровному привык, а в этом чертовом Карабуруне все вверх-вниз…
- Надо ходить, - невозмутимо повторяет Черемисин. - Ходьба, движение - это жизнь.
В следующей палате он измеряет давление даме, скрывающей свой возраст.
- Как вы чувствуете себя? Головокружений нет?
- А почему у меня должны быть головокружения? - настораживается дама.
- Это бывает в первые дни, когда идет адаптация. Люся, - обращается Черемисин к сестре, - направление на ЭКГ.
А дама говорит с доверительной улыбкой:
- Доктор, могу ли я попросить вас?.. Я слышала, вы умеете подтягивать кожу лица…
- Мы, с вашего позволения, прежде всего займемся сердечно-сосудистой системой. - Он смотрит на часы.
- Да, конечно, но я бы очень, очень была благодарна, доктор, если бы вы…
В каюте теплохода "Федор Шаляпин" жизнерадостный пассажир средних лет готовится к высадке - затягивает ремни на чемодане, берет теннисную ракетку в чехле.
- Пора, сосед, - говорит он. - Подходим к Карабуруну.
Георгий Петрович Круглов лежит на койке, свесив ноги.
Глаза у него закрыты. Разговаривать не хочется, он только промычал в ответ: "У-гм".
- Ну что ж, пожелаю всего хорошего, - говорит сосед, раскрывая дверь. - Встретимся в Халцедоновой на пляже, а? Или вы будете отдыхать в самом Карабуруне?
- Еще не знаю.
Наконец-то этот говорун исчез. Круглов не спеша поднимается, смотрит в иллюминатор. Там, за голубой бухтой видна полоска берега.
"Давно я не видел моря, - думает Круглов. - Это плохо… плохо, что большинство людей живут вдали от моря. А жизнь-то, собственно, вышла из моря… океан был первой колыбелью… И какая, между прочим, нужна была храбрость живым существам… как их там, кистеперым рыбам, что ли… какая понадобилась отчаянная храбрость, чтобы впервые выползти на безжизненный берег… Почему им не сиделось у себя в теплой воде? Зачем было лезть навстречу ветрам, холодам, невзгодам сухопутной жизни? Какой инстинкт гнал их в неизвестность?.."
Георгий Круглов надевает белое полотняное кепи, берет чемодан и выходит на главную палубу. Тут пестрая толпа пассажиров. Теплоход приближается к гористому берегу.
Среди зелени белеют дома Карабуруна и уже видно аттракционное колесо над деревьями парка, и наплывает стеклянный куб морского вокзала.
Из толпы выныривает сосед по каюте.
- Красивые места, верно? Вот там, - он указывает ракеткой вправо от Карабуруна, - Халцедоновая бухта. Видите, открылась?
Из-за скалистого мыса выдвигаются белые, голубые, оранжевые корпуса пансионатов.
Круглов кивает: "Вижу".
- Сейчас на электричку - и прямо в Халцедонку, - говорит сосед. - А там - пляж, море, теннис, девочки. Жизнь!
"Жизнь, - думает Круглов. - А что такое жизнь? Поиск гарантированного пропитания? Пансионат у матушки Природы?"
На причальной стенке среди встречающих - доктор Черемисин. Худощавый, в белых брюках и белой рубашке с закатанными рукавами, с непременным галстуком, он стоит неподалеку от трапа и оглядывает сходящих на причал пассажиров "Шаляпина". Он не знает, как выглядит неожиданно объявившийся дядюшка, которого видел когда-то в детстве, но, зная, сколько ему лет, выискивает в потоке пассажиров пожилых людей.
А пожилых что-то не видно. Все больше молодые и люди среднего возраста. Поток редеет, превращается в тоненький ручеек, и вот трап опустел. Черемисин окликает человека в белой форменной фуражке, который попыхивает трубкой, облокотясь на фальшборт "Шаляпина":
- Послушайте! Все сошли? Может, кто-нибудь спит в каюте?
- Мы всех разбудили, - с достоинством отвечает моряк.
Черемисин в недоумении. Но, пожалуй, и некоторое облегчение испытывает от того, что дядюшка не приехал. Он повертывается, чтобы пойти прочь, и видит стоящего рядом человека. Высокий мужчина лет сорока пяти смотрит из-под козырька кепи спокойно и чуточку насмешливо.
- И вы никого не дождались? - спрашивает Черемисин.
- По-видимому, дождался, - отвечает незнакомец. - Вас зовут Михаил Черемисин, и вы встречаете своего дядю, не так ли?
- Верно. Только мы разминулись.
- Не разминулись. - Круглов усмехается. - Здравствуй, племянничек. Я-то сразу увидел, как ты похож на свою мать.
- Позвольте… Вы Георгий Петрович? Но ведь вам, по-моему…
- Ты прав, я действительно старый. Но, как видишь, сохранился. Что ж, пойдем?
- Да, - спохватывается Черемисин, смущенный неожиданной моложавостью дяди. - Дайте ваш чемодан.
- Не надо. Я сам.
Они проходят в двери морского вокзала, над которыми гостеприимно написано: "Добро пожаловать в Карабурун!" На привокзальной площади Черемисин останавливается, говорит огорченно:
- Ну конечно, все такси расхватали.
Круглов смотрит на пальмы, на платаны, на тенистую набережную, плавно закругляющуюся, повторяющую изгиб бухты.
- Красиво тут, - одобрительно говорит он. - Ничего, Михаил, пойдем пешком. Проводи меня до ближайшей гостиницы.
- Георгий Петрович, зачем вам гостиница? Да и туда невозможно попасть: обе гостиницы забиты на все лето. Поживите у нас сколько захотите.
- Я не стесню твою семью?
- Нисколько. Но пешком к нам трудно: все время в гору.
- В гору так в гору, - говорит Круглов, - даже интересно.
По крутой дороге они идут вверх, переходят горбатый мостик над бурливой речушкой. Справа, в просветах орешника, синеет море, залитое солнцем, а слева в темной зелени садов прячутся желтые, белые домики.
Черемисин с любопытством посматривает на дядюшку: идет ровным шагом, без одышки, а чемодан, кажется, нелегкий.
Им навстречу спускается процессия. Под пение флейты, под рокот гитар идут юноши и девушки в венках из цветов.
- Что это? - Круглов отходит к обочине дороги. - Не в честь ли моего приезда?
- Нет, - серьезно отвечает Черемисин. - Это в честь выпуска бальнеологического техникума. Сегодня будет большое гулянье.
Круглов снимает кепи, вытирает пот со лба.
И снова вверх, вверх - теперь по крупным ступеням, вырубленным в скале. И вот она наконец - улица Сокровищ моря.
- Это твой дом? - спрашивает Круглов, когда Черемисин распахивает перед ним садовую калитку. - Ты прекрасно живешь, Михаил. - Прежде чем войти, он оглядывается и замирает при виде огромного моря, слитого на горизонте с голубизной неба. - Да, прекрасно, - повторяет он.
Они входят в небольшую комнату с открытым окном, в которое заглядывают ветки акации. Круглов ставит чемодан в угол.
- В этой комнате жила мама, - говорит Черемисин.
- И умерла тут?
- Да.
- Бедная Нина. Ей ведь не было шестидесяти? Я не смог тогда прилететь на похороны. От чего она умерла?
- Сердце.
Круглов подходит к окну, трогает ветку, будто погладил.
- А ты, Миша, ведь врач?
- Да. Я геронтолог.
- Вот как… Кто теперь живет в этой комнате?
- Игорь. Сын. Но он спит в саду, на раскладушке, так что не беспокойтесь.
- Хорошо бы умыться.
- Пойдемте примем душ. У нас в саду летняя душевая.
О-о, как приятно в загородке под открытым небом плескаться под душем. Круглов блаженно фыркает под прохладным дождичком.
Черемисин с невольным любопытством - любопытством гериатра, специалиста по старикам, - посматривает на мускулистого Круглова. Нет, больше сорока пяти этому странному дядюшке не дашь. Правда, внешность бывает обманчивой. Сделать бы ему анализ крови, кардио- и энцефалограмму.
- У вас в городе, - говорит Круглов, - на скалах ваших, наверное, сильно изнашивается обувь?
- Обувь? Да, изнашивается, конечно. А что?
Круглов под струями воды хлопает себя по груди и плечам. На груди у него старый затянувшийся шрам с зубчатыми краями.
- Это память о войне, - говорит он, заметив, как задержался взгляд племянника.
- Мама рассказывала, - припоминает Черемисин, подавая ему полотенце. - Вы, кажется, моряк?
- Да. Это было очень давно. Но - было.
Они одеваются, выходят из душевой и направляются к веранде.
- Мы обедаем в шесть, - говорит Черемисин, - когда жена приходит с работы. А сейчас давайте перекусим…
Стучит садовая калитка, слышен топот быстрых ног. Из-за цветочной клумбы выбегает Игорь.
- Папа! Я поймал вот такую ставриду! - Он широко разводит руками. И смущенно умолкает, исподлобья глядя на незнакомца.
- Игорь, познакомься с дядей Георгием, - говорит Черемисин.
- Здравствуй, Игорь, - серьезно говорит Круглов, пожимая узкую руку мальчика. - Где же твоя ставрида?
- У Филиппа! Он ее выпотрошит и зажарит на углях. Филипп сказал, что не видывал таких крупных ставрид… А вы долго будете жить у нас?
- Не очень. - Круглов постучал пальцем по выпирающей ключице мальчика. - Хочешь мне немного помочь?
- Да, - кивает Игорь.
Вечером они обедают на веранде.
- Положить вам еще мяса? - спрашивает Ася.
- Нет, спасибо, - отвечает Круглов. - И мясо, и овощи превосходны. Вы прекрасная хозяйка, Ася.
- Ну уж прекрасная! Просто удалось достать приличный кусок свинины. - Она ставит перед гостем чашку. - Это компот из черешни.
- Мама, - говорит Игорь, очищая хлебной корочкой тарелку, - завтра мы пойдем с дядей Георгием к устью Лузы.
- Лучше съездили бы в Халцедоновую бухту. Там хороший пляж.
- Э, Халцедонка! Мильон человек под каждым тентом.
- И все же это лучше, чем тащиться десять километров по жаре к Лузе.
- Ну, раз так далеко, - говорит Круглов, уловив недовольство в тоне Аси, - то мы можем просто немного побродить по окрестностям.
- Да нет, пойдем к Лузе! - восклицает Игорь. - Вы же сами говорили, что хотите сделать большой переход в этих ботинках.
- Что еще за ботинки? - спрашивает Ася.
Круглов смотрит на ее поджатые губы.
- Просто хочу разносить новые ботинки. Ваши каменистые дороги очень располагают к этому.
- А я уж было подумала, не работаете ли вы в обувной промышленности.
- Если можно, налейте еще компоту.
- Пожалуйста. - Ася наливает из кувшина. - А где вы работаете?
- Моя специальность - биохимия. Я должен завершить кое-какие исследования, а потом уйти… выйду на пенсию.
- Вы прекрасно выглядите для пенсионного возраста.
- Многие это находят. - Круглов поднимается. - Спасибо за вкусный обед. Если не возражаете, пойду отдохну.
Он уходит в свою комнату.
- Игорь, - говорит Ася, - отнеси посуду на кухню. Постой. Зачем он посылал тебя в город?
- Он дал мне список разных деталей, и я сбегал на набережную в радиомагазин. Дядя Георгий научит меня паять.
- Это хорошо, - одобряет Черемисин. - Может, он приохотит тебя к технике. Ну, ступай. Осторожно, не разбей посуду. - И когда мальчик, схватив поднос с тарелками и чашками, умчался на кухню, Черемисин тихо говорит жене: - Ася, хочу тебя попросить. Мне кажется, не следует задавать ему никаких вопросов.
- Почему это? - вскидывается Ася, плетеное кресло скрипит под ее полным телом. - Что он за птица такая? Ты говорил, ему за семьдесят, а он выглядит как твой ровесник.
- Согласись, что это не резон, чтобы плохо к нему относиться.
- Пускай не резон. Но только не люблю, когда человек напускает на себя таинственность.
- Ничего он не напускает. Ты же слышала, ему нужно завершить какую-то работу.
- Вот что я скажу тебе, Миша. Пусть он лучше завершает в другом месте. Мало ли, взорвется у него что-нибудь. Или, чего доброго, дом подожжет. Я попрошу у нас в курортном управлении путевку для него в пансионат…
- Нет, - решительно говорит Черемисин. - Нет, Ася, он будет жить у нас сколько захочет. Он родной брат покойной мамы.
- Как хочешь. - Ася щеточкой смахивает крошки со стола на подносик. - Как хочешь, Миша. Но мне это не нравится.
В темное небо, шипя, взлетает ракета и рассыпает веер разноцветных огоньков. И еще, и еще ракеты. В небе крутятся огненные спирали, брызжет звездный дождь.