После моей смерти мало что останется, думал он. Разве что никому не нужные вещи вроде каких-нибудь украшений или засушенного папоротника. Или птичьих яиц, которые он собирал мальчишкой. После его смерти весь этот хлам соберут и, скорее всего, попробуют сжечь. А потом зажгут в комнате, где он умер, ароматические свечи - люди ведь, когда человек умирает, ведут себя далеко не лучшим образом.
- Почему вы не женаты? - спросила миссис Да Танка.
- Потому что я не питаю особой привязанности к женщинам. - Он произнес эти слова и вдруг понял, что потерял бдительность и что сейчас она на него набросится.
- Вы что, гомосексуалист?
Это слово потрясло его.
- Нет, конечно.
- Я ведь просто спросила. В наше время чем только не занимаются!
- Я ничем таким не занимаюсь.
- Я часто думала, что Хораса Спайра больше интересуют мужчины, чем женщины. Хотя мне он внимание уделял.
Детство она провела в Шропшире. В те годы она любила природу, хотя и не знала, не желала знать, названия цветов, растений или деревьев. Говорили, что она похожа на Алису в Стране чудес.
- Вам приходилось бывать в Шропшире, мистер Майлсон?
- Нет, я лондонец. Всю жизнь прожил в одном доме. Теперь, правда, его уже нет. На его месте выросло многоэтажное здание. А я переехал в Суисс-Коттедж.
- Я так и думала. Так и думала, что вы живете в Суисс-Коттедже.
- Мне, признаться, очень не хватает моего садика. Ребенком я собирал в парке птичьи яйца. Храню их до сих пор.
А вот она никогда ничего не собирала и не хранила. Сколько раз она отсекала прошлое, вспоминая его лишь тогда, когда ей этого хотелось, не прибегая к помощи "наглядных свидетельств".
- Жизнь со мной никогда не церемонилась, - сказала миссис Да Танка. - С двадцати лет меня бьет.
- Мне от нее тоже здорово досталось, когда подошел к концу срок аренды. Было нелегко поспевать за временем. Я жил прошлым, покуда настоящее не заявило о себе в полный голос. Еще прошлой весной я сажал у себя в саду дельфиниум.
- Мой отец хотел, чтобы я вышла замуж за хорошего человека. Чтобы была счастливой и рожала детей. А потом он умер. И из того, что он хотел, у меня не получилось ничего. Уж не знаю почему - может, просто самой не хотелось. Ну а потом старый Хор Спайр взял меня в оборот - тем дело и кончилось. Сама виновата. А про то, что вы гомик, я подумала из-за официанта - вы ведь проявили к нему интерес.
- Никакого интереса к официанту я не проявлял. Просто мне показалось, что вы с ним обошлись не лучшим образом, только и всего.
Миссис Да Танка курила, а мистер Майерсон нервничал - из-за ситуации в целом, из-за мерцающей в темноте сигареты. А что, если она уснет с сигаретой во рту? Он слышан, что пожары часто возникают, когда курят в постели. А что, если, разозлившись, она ткнет ему горящей сигаретой в лицо? Заснуть было невозможно - его преследовал страх, что он проснется, объятый пламенем, от похоронного воя несущихся к отелю пожарных машин.
- Сегодня ночью я не сомкну глаз, - сказала миссис Да Танка, и это заявление повергло мистера Майлсона в еще больший страх. Всю ночь эта ужасная женщина будет бдеть, будет ерзать в постели и дымить сигаретой рядом с ним. Я сошел с ума. Только лишившись рассудка, можно было пойти на такое. Он слышал эти слова. Видел их на бумаге, написанными его собственной рукой. Видел их напечатанными на пишущей машинке, набитыми на телеграфном бланке. Буквы запрыгали и смешались. Померкли, стерлись в тумане. "Я сумасшедший", - произнес мистер Майлсон вслух, чтобы утвердиться в этой мысли, облечь ее в слова. Он поступал так всегда, сейчас же вдруг забыл, откуда взялась эта мысль, решил, что в комнате он один.
- Говорите, что вы сумасшедший? - раздался в темноте испуганный голос миссис Да Танка. - Господи, да вы хуже, чем гомик! Вы что, сексуальный маньяк? Вы за этим сюда приехали? В мои планы это не входит, предупреждаю. От меня вы ничего не добьетесь, мистер Майлсон, и не налейтесь! А если будете ко мне приставать, я позову на помощь, так и знайте!
- Я сумасшедший, что приехал сюда. Что согласился на все это. Не знаю, что на меня нашло. Я только что понял весь абсурд происходящею.
- В таком случае встаньте, мистер Майлсон, и скажите прямо, что вы нарушаете договор, что не станете выполнять свое обещание и отказываетесь от своих обязательств. Вы взрослый человек, мистер Майлсон, вы можете одеться и выйти из комнаты.
Все они одинаковы. У других была хоть какая-то рекомендация, а у этого - никакой. Ее чуть не вырвало от мысли, что рядом с ней, совсем близко, он вытянул свои жилистые ноги. На что только не пойдет женщина, чтобы избавиться от такого чудовища, как этот Да Танка!
Он-то думал, что все будет легко и просто. Проще некуда. В самом деле, почему не оказать услугу попавшей в беду женщине? Что тут плохого? Заодно и заработает кое-что.
Миссис Да Танка закурила очередную сигарету и бросила спичку на пол.
- Какую жизнь вы вели? Вам не хватало духу жениться. И мозгов, чтобы преуспеть. То, как вы жили, и жизнью не назовешь. - В темноте раздался ее смех. Она явно хочет его обидеть - он же обидел ее, дав ей понять, что приехать с ней сюда было безумием.
Раньше мистер Майлсон ничего подобного не делал. Раньше он всегда самым тщательным образом взвешивал все "за" и "против", не принимал решения, не убедившись, что оно ничем ему не грозит. От этой мысли на его лице даже выступил пот. А ведь это только начало - если он и впредь будет вести себя столь же безответственно, его ждут дела и похуже.
Миссис Да Танка засмеялась снова. Но думала она совсем о другом.
- Вы что, ни разу не спали с женщиной, да? Вот бедняжка! Вы многое потеряли! - Кровать сотряслась от ее хриплого смеха, огонек от сигареты плясал в темноте.
Теперь она смеялась тише и молча. Его она ненавидела ничуть не меньше, чем Да Танка и - в свое время - Хораса Спайра. Ведь вместо него мог быть молодой человек - красивый, веселый, хорошо воспитанный. Но поехал бы с ней молодой человек? Наверняка не нашлось бы и одного на миллион, кто бы сделал свое дело с удовольствием или, по крайней мере, со вкусом.
- Вы такая, какой вас сотворил Бог, - сказал мистер Майлсон. - Вы ничего не можете поделать с вашими недостатками, хотя могли бы - в вашем-то возрасте - признать, что они у вас есть. Разные люди воспринимают вас по-разному. Для меня вы - страшная женщина.
- И вы не протянете этой страшной женщине руку помощи? Неужели женское тело не вызывает у вас желания? Уж не евнух ли вы, мистер Майлсон?
- Я сплю с теми женщинами, которые мне нравятся. Вам же я делаю одолжение. Узнав, что вы оказались в затруднительном положении, и поддавшись уговорам, я в порыве великодушия согласился вам помочь. Хотя я был с вами незнаком, я не сказал "нет".
- Джентльмены так не рассуждают.
- А я и не говорю, что повел себя как джентльмен. То, что я джентльмен, я доказал на деле, и не раз.
- Очень сомневаюсь, ведь это у вас единственный опыт такого рода. Вы раболепствуете, а не живете, и знаете, что я права. Да и какой вы джентльмен? Вы ведь мелкий служащий, а я что-то не слыхала, чтобы из среды мелких служащих выходили джентльмены!
Она попробовала представить, какое производит впечатление, какое у нее лицо, идут ли ей веснушки, на какой возраст она выглядит и как смотрится в толпе. Может, хотя бы теперь мужчины перестанут с ней лукавить и прямо скажут, что иметь дело с ней трудно, раз ее не устроили два мужа. А может, будет и третий? Говорят же, Бог любит троицу. Да нет, кому она нужна - разве что какому-нибудь бесполому Майлсону.
- Ваша жизнь сложилась не лучше моей, - сказал мистер Майлсон. - Сейчас вы ничуть меня не счастливее. Вы - неудачница, и смеяться над вами - жестоко.
С каждой минутой они ненавидели друг друга все больше.
- Когда я была девчонкой, у меня от молодых людей отбою не было. В Шропшире мой отец устраивал балы, чтобы все видели, какая я красавица. Если бы в наше время были дуэли, молодые люди стрелялись бы из-за меня через день. Убивали бы и калечили друг друга, нося на сердце амулет с моим локоном.
- Вы не человек, вы животное, миссис Да Танка. Волк в овечьей шкуре!
За окном начинало светать. Слабый свет проник сквозь занавеску и скользнул в комнату, и лежавшие в постели сразу же и с облегчением обратили на это внимание.
- Вам надо писать мемуары, мистер Майлсон. Жизнь меняется у вас на глазах, а вы живете по старинке, ничего не смыслите в происходящем. Вы - как старый стол. Или вешалка в холле в каком-нибудь заштатном пансионе. Кто будет плакать на вашей могиле, мистер Майлсон?
Он чувствовал, как она пристально на него смотрит; ее язвительные слова достигли своей цели, поразили его в самое сердце. Он повернулся и провел рукой по ее плечам. Он хотел сдавить ей шею, ощутить под пальцами ее мягкую, податливую плоть, напугать ее до смерти. Однако она, решив, что он хочет ее обнять, резко его оттолкнула, грубо выругалась и засмеялась. Такая реакция настолько его удивила, что он оставил ее в покое.
Поезд шел медленно. Мимо ползли станции - одинаковые, невзрачные. Она смотрела на него в упор - пронзительным, холодным, неотрывным взглядом.
Она взяла верх, хотя формально победу все же одержал он. Задолго до того, как они, согласно плану, должны были вместе завтракать, мистер Майлсон встал, оделся и спустился в ресторан, где позавтракал в одиночестве, после чего, отправив коридорного за своими вещами, покинул отель, перед уходом предупредив администратора, что счет оплатит приезжавшая с ним дама. Что она и сделала, а затем отправилась вслед за ним на вокзал, села в поезд и, отыскав его в пустом купе, заняла, чем привела его в полное замешательство, место напротив.
- Что ж, - сказала миссис Да Танка, - вы своего добились. Ничего хуже вы совершить не могли. Вы поставили эту страшную женщину на место. А впрочем, - добавила она, - чего было ждать от мелкого служащего?
По глупости мистер Майлсон забыл в отеле свои журналы и газету и был теперь вынужден сидеть под ее пристальным взглядом, делая вид, будто следит за плывущим за окном пейзажем.
Несмотря на все, что произошло, некоторое чувство вины он испытывал. Вернувшись, он одолжит пылесос и устроит уборку - тогда, может, немного придет в себя. А потом выпьет перед обедом кружку пива в пабе, пообедает в ABC, а вечером пойдет в кино. Сегодня ведь суббота, а субботу он обычно проводил именно так. В кино он, вероятно, вздремнет - после бессонной-то ночи. Соседи будут его толкать, чтобы не храпел, - такое уже не раз случалось. Что ж, приятного действительно мало.
- Ради того, чтобы вы появились на свет, - сказала она, - ваша мать мучилась от боли часами. Вам когда-нибудь приходило это в голову, мистер Майлсон? Вы когда-нибудь задумывались об этой несчастной женщине, которая кричит от боли, сжимает руки в кулаки и мечется по постели? Стоило это того, мистер Майлсон? Скажите, стоило?
Можно, конечно, пересесть в другое купе. Но ведь миссис Да Танка это доставит огромное удовольствие. Она будет громко смеяться и, может, отправится даже за ним следом и поднимет его на смех прилюдно.
- То, что вы говорите обо мне, миссис Да Танка, можно с тем же успехом сказать и про вас.
- Вы хотите сказать, что мы с вами - одного поля ягода? Такую ягодку лучше в рот не брать.
- Я вовсе не имел этого в виду. Я бы, как говорится, с вами на одном поле не сел…
- На одном поле бы не сели, а вот в одну постель легли. Лечь легли, а слова своего не сдержали. Вы - бессовестный трус, мистер Майлсон. Для вас, надеюсь, это не секрет
- Я-то про себя все знаю, а вот вы про себя - нет. Неужели вам никогда не хочется посмотреть на себя со стороны? Немолодая женщина, увядшая, некрасивая, особой нравственностью не отличается, поведения сомнительного. Представляю, каково было вашим мужьям!
- Они связали со мной свою жизнь - и не прогадали. Вы это знаете, однако признать, что так оно и есть, не решаетесь.
- Да уж, на такое не всякий решится.
Утро было холодное и солнечное, небо ясное. Выходя на станциях из душного вагона, пассажиры зябко ежились и кутались в шарфы. Женщины с корзинами. Молодежь. Мужчины с детьми и собаками, которых они забирали из специального вагона.
До нее доходили слухи, что Да Танка живет с другой женщиной. И при этом виноватой стороной признать себя отказывается. Еще бы: не может же такой, как Да Танка, стать "нарушителем супружеской верности". Именно так он и выразился. Высокопарно. Безапелляционно. А вот Хорасу Спайру, надо отдать ему должное, было абсолютно наплевать.
- Скажите, мистер Майлсон, какие цветы положить вам на гроб, когда вы умрете? Я спрашиваю, потому что обязательно пришлю вам венок. Оно будет единственным, это скромное подношение. От уродливой миссис Да Танка. От этого исчадия ада.
- Что? - переспросил мистер Майлсон, и она повторила свой вопрос.
- Пожалуй, кервель, - сказал он. Созданный ею образ застал его врасплох - он и сам часто представлял себе эту картину, думал о ней. Катафалк и гроб, а в гробу - он. Может, конечно, все будет совсем иначе. Предугадывать будущее мистер Майлсон не умел. Куда больше ему нравилось вспоминать, обращаться мыслями в прошлое, обдумывать события и чувства, имевшие место в какие-то незапамятные времена. В потоке жизни обращение к прошлому доставляет удовольствие. А вот представить себе свои похороны он не мог - много раз пробовал, но кончалось всякий раз тем, что перед его мысленным взором вставали похороны кого-то другого - его родителей, например. Похоронная церемония и все, что ей предшествовало.
- Кервель? - удивилась миссис Да Танка. Почему он сказал "кервель"? Почему не розы или лилии? Не цветы в горшке? В Шропшире кервель рос на обочине пыльных улочек. Жаркие поля, дикий кервель, а над ним гудят пчелы, много пчел. Огромный белый ковер, спускающийся к реке. Она сидела на этом ковре из кервеля, когда отправлялась на пикник со своими куклами. Лежала на нем, глядела в бледно-голубое небо над головой и смеялась. Ступала ночью по его нежному, ласкавшему ноги покрову.
- Почему вы сказали "кервель"?
Он и сам не знал почему. Правда, однажды, когда они - редкий случай - выехали всей семьей за город, он увидел кервель и запомнил его. В саду же у него росли дельфиниум, желтофиоль, астры и душистый горошек.
Она вновь ощутила запах кервеля - легкий, едва слышный. Поле, солнце бьет в лицо, лень, лето. Ей почему-то запомнилась красная дверь, выцветшая, вся в царапинах, она, девочка, одетая по моде того времени, сидит, облокотившись на эту дверь, присев с краю на нагретый солнцем порог.
- Почему вы сказали "кервель"?
Он вспомнил, как однажды спросил, как называются маленькие белые, похожие на пудру цветы. Несколько цветков он сорвал, отнес их домой и часто потом их вспоминал, хотя целого поля кервеля не встречал никогда.
Она попыталась заговорить вновь, но после прошлой ночи нужных слов найти не сумела. Оба молчали, и интуиция подсказывала мистеру Майлсону, что за этим молчанием скрывалось. Она же представляла себе, как она и он в эту самую минуту, жмурясь на солнце, вместе выходят из отеля, останавливаются, чтобы решить, куда идти, а затем направляются на променад. Она хотела что-то сказать, губы скривились в гримасу, все тело покрылось испариной; она подняла на него глаза и увидела, что и у него слова застывают на губах, будто не знают, как преодолеть его к ней недоверие.
Поезд остановился в последний раз. Стукнули двери, и людская волна выплеснулась на перрон. Они взяли вещи и вместе вышли из поезда. Носильщик, которому понравились ее ноги, проводил их долгим взглядом. Они прошли через турникет и разошлись каждый в свою сторону. Она отправилась в свою новую квартиру, где у дверей уже стоит, надо надеяться, свежее молоко, лежат газеты и письма. А он - в свою комнатку, где его ждали две немытые тарелки на мойке и вилка со следами желтка. И скромный гонорар: розовый чек на пять фунтов, который выглядывал из-за стоявшей на камине фарфоровой кошки.
СТОЛ
Просматривая в публичной библиотеке газеты, мистер Джеффс наткнулся в "Таймс" на объявление Хаммондов и на обрывке бумаги записал номер телефона, по которому позвонил в тот же день.
- Да, - несколько нерешительно сказала миссис Хаммонд, - стол, надо полагать, еще продается. Сейчас уточню - подождите.
Мистер Джеффс живо представил себе, как по квартире идет, слегка покачиваясь, полная женщина средних лет с голубыми волосами и крупными, выступающими из узких туфель лодыжками.
- Этим, собственно, занимается мой муж, - пояснила миссис Хаммонд. - Во всяком случае, должен заниматься. Хотя вообще-то стол принадлежит мне - достался от бабушки. Да-да, он еще не продан. Никто пока, насколько я понимаю, на него не претендует.
- В таком случае… - начал было мистер Джеффс.
- И почему я решила, что муж мог уже договориться о продаже или даже продать его? Он бы никогда этого не сделал, не посоветовавшись со мной. Стол-то ведь мой. Впрочем, объявление составит и дал в газету он, а не я. У меня ведь, мистер Джеффс, на руках маленький ребенок, дочка, только-только ходить начинает. Так за день набегаешься - не до объявлений!
- Маленькая дочка - это хорошо, - буркнул мистер Джеффс, глядя в потолок и не улыбаясь. - Достается вам, а?
- Вы бы зашли, раз стол вас заинтересовал. Он настоящий - упоминается в каталогах.
- Обязательно зайду, - сказал мистер Джеффс и назвал день и час.
Положив трубку, мистер Джеффс, маленький человечек, перекупщик мебели, прикинул в уме, что собой представляет миссис Хаммонд. Интересно, подумал он, эта женщина хоть что-то в антикварной мебели смыслит? Он явно ошибся, вообразив, что она полная и средних лет. Она моложе, раз у нее маленький ребенок, и, поскольку она заговорила о том, как устала, он вновь попытался представить ее себе - на этот раз в мягких шлепанцах, с начесанными на лоб волосами. "Выговор у нее культурный", - сказал себе мистер Джеффс и подумал, что деньги у Хаммондов наверняка водятся, а может, несмотря на ее жалобы на усталость, даже имеется служанка, и не одна. Мистер Джеффс, сделавший небольшое состояние благодаря внимательному отношению к такого рода мелким деталям, прошелся по незастеленному ковром полу своего викторианского дома, хмыкнул и вновь задумался. Все комнаты были заставлены только что купленной мебелью, которую теперь предстояло перепродать.
Миссис же Хаммонд забыла про мистера Джеффса, как только его голос перестал звучать в телефонной трубке. Мистер Джеффс не сохранился в ее сознании потому, что, разговаривая с ним по телефону, она - в отличие от него - не составила себе о нем ровным счетом никакого впечатления. Для нее мистер Джеффс оставался всего лишь безымянным приказчиком; такой голос мог принадлежать продавцу супермаркета или ювелирного отдела в "Либерти". Поэтому когда служанка, иностранка, изучавшая язык, объявила ей, что, согласно договоренности, явился мистер Джеффс, миссис Хаммонд нахмурилась и сказала:
- Дорогая Урсула, вы наверняка что-то перепутали.
Но девушка настаивала на своем: в назначенное время, по договоренности с ней, явился некий мистер Джеффс.
- Боже! - сообразила наконец миссис Хаммонд. - Какая же я дура! Это ведь пришли мыть окна. Скажите ему, чтобы сразу же приступал. И пусть начинает с кухни - там окна самые грязные. А то потом устанет и будет ворчать.