Какие-то люди уходили из бара, они махали на прощанье группе, с которой стояла Анджела. Один человек задержался возле них, что-то сказал мистеру Гемпу, а затем остался пропустить еще стаканчик. Стоя у камина, брюнетка вместе с какой-то девицей слушали Томми Блайта, который рассказывал им про автоприемники, объяснял, какие стоит покупать, а какие нет.
- Я привел ее сюда просто выпить, - говорил Гордон Спелл мисс Айвигейл, с трудом сдерживая раздражение. - Я хотел, чтобы малютка познакомилась с людьми, только и всего!
Мисс Айвигейл посмотрела на Анджелу, и Анджела ответила ей напряженной улыбкой.
Напряженной оттого, что речь шла о ней. Однако мисс Айвигейл в ответ не улыбнулась - и не потому, что ее не разглядела: на этот раз расстояние между ними было меньше ярда.
- Повторяю еще раз, не повышай на меня голос, дружок, - вновь предупредила Гордона Спелла мисс Айвигейл, и тот, подавшись вперед, вдруг поцеловал ее в щеку.
- Теперь ты довольна, любовь моя? - спросил он.
Мисс Айвигейл заказала мистеру Гемпу и себе еще одну порцию виски "Белл" и напомнила бармену, что виски они пьют двойной.
- А ты что пьешь, Дил? - спросила она мужчину, беседовавшего с мистером Темпом. - Что тебе взять?
- Ничего, спасибо, мне пора, - ответил тот.
- Он вроде как "Белл" пьет, - сказал бармен, наливая третью порцию двойного виски.
- А Гордону джин и "Бритвик", - распорядилась мисс Айвигейл. - И полусухое шерри.
- О нет, прошу вас, - пробормотала Анджела.
- Вздор, - отрезала мисс Айвигейл.
Справляя в туалете нужду, Гордон Спелл ругался последними словами. Знай он, что Айвигейл напьется и будет "выступать", он никогда бы не повел девчонку в "Герб". Что она теперь о нем подумает?! Таких, как она, за руку возьмешь, чтобы через дорогу перевести, а они уже тебя сексуальным маньяком считают. Была у него одна такая, из тех же мест, что и эта, из Плимута или Бристоля - один черт! Здоровенная деваха, пять футов десять дюймов, не меньше, и в теле. "Дух Запада - чем плохо!" - сказал он, только она рот раскрыла. Тогда он первый раз так сострил. Звали ее, эту грязную суку, прорву эту, Тамар Даймонд.
Гордон Спелл пригладил волосы и тут вдруг решил, что надо перевязать галстук. Он скинул свой крапчатый пиджак, потом жилет и, подняв воротничок полосатой голубой сорочки, стянул галстук. Сейчас семь - значит, Рут, его жена, читает вслух их младшему сыну. Перевязывая галстук, он представил, как жена сидит у постели ребенка и читает ему про Топси и Тима.
- Скажи ей, что едешь в Лутон, - сказала мисс Айвигейл. - Объяснишь, что все решилось в последние пятнадцать минут.
Мистер Гемп отрицательно покачал головой: в последнее время он довольно часто звонил жене в семь вечера предупредить, что ему "совершенно неожиданно" придется сегодня вечером ехать в Лутон и что "решилось это в последние пятнадцать минут". Мистер Гемп отошел от человека по имени Дил и придвинулся к мисс Айвигейл. Они заговорили о чем-то своем, причем мистер Гемп говорил тише, чем мисс Айвигейл. Дил же завел беседу с кем-то еще.
Анджела была счастлива, что стоит в стороне и никто с ней не разговаривает. Какая разница, что на нее не обращают внимания? Пока Гордон Спелл ходил в уборную, а мистер Гемп и мисс Айвигейл говорили о чем-то своем, ей стало вдруг спокойно и радостно на душе. Гордон Спелл ей нравился, ей импонировал его несколько старомодный стиль поведения, то, как он насвистывает "Дым застит глаза", как ее, "новенькую", опекает. Когда он вернулся, она ему улыбнулась. Насколько здесь лучше, чем в виноторговой фирме или в компании по изготовлению пластика!
- Привет, - сказал он шепотом, пронизывая ее нежным взглядом.
- Как хорошо, что вы привели меня сюда, - отозвалась она, тоже шепотом.
- Я тоже ужасно рад, - сказал Гордон Спелл.
Мистер Гемп пошел звонить жене. Телефон находился у Анджелы за спиной, в маленькой, похожей на портшез, только без ручек, будочке у стены. Эту будочку Анджела приметила, еще когда сидела за столиком с Гордоном Спеллом.
Тогда, правда, она не поняла, что внутри находится телефон, и подумала: с какой стати в пабе портшез. Однако за это время в будку несколько раз входили люди, и, когда внутри зажигался свет, виден был аппарат и целая кипа телефонных справочников.
- Потому что мне сообщили об этом всего десять минут назад, - говорил мистер Гемп. - Потому что раньше это им в голову не приходило. В их пустую голову…
Гордон Спелл стиснул ей руку, и Анджела ответила на пожатие - ведь это было так естественно. Ей было его жалко - как-никак всего один здоровый глаз. Других изъянов на его красивом лице не было. Быть может, именно из-за этого в его облике и было что-то страдальческое.
- Как ты не хочешь понять! - раздавался из портшеза громкий, раздраженный голос мистера Темпа. - Думаешь, мне хочется ехать в этот проклятый Лутон?!
- Мне пора, - пробормотала Анджела, но Гордон Спелл продолжал держать ее за руку. Ей и самой уходить не хотелось. - Правда, пора.
В "Террацца", где официанты в бело-синих полосатых костюмах были похожи на моряков, мистер Гемп и мисс Айвигейл были, как видно, своими людьми. И Гордон Спелл, кстати, тоже. Официанты в полосатых костюмах радостно их приветствовали, а мужчина в черном фраке обратился ко всем трем по имени.
- Добрый вечер, - сказал он, поклонившись, Анджеле и вручил ей меню.
- Petto di polio sorpresa, - порекомендовал друзьям Гордон Спелл. - Цыпленок с чесноком.
- С чесноком?..
- Он всегда берет цыпленка, - пояснила мисс Айвигейл, ткнув картой вин Гордону Спеллу в грудь. - Вам понравится, милочка.
- А что будешь ты? - спросил у мисс Айвигейл мистер Гемп. Когда они, все вместе, ехали в "Террацца" на такси, он сидел с ней в обнимку и один раз, так, словно в такси никого больше не было, смачно поцеловал ее в губы. Анджела смутилась, и Гордон Спелл, как ей показалось, - тоже.
- Gamberone al spiedo, - заказала мисс Айвигейл.
- Салют, - воскликнул, подымая бокал с белым вином, мистер Гемп.
- По-моему, я уже пьяна, - призналась Анджела Гордону Спеллу, и тот одобрительно закивал головой. Мистер Гемп сказал, что и он сегодня перебрал; подтвердила, что тоже выпила лишнего и мисс Айвигейл, а Гордон Спелл крикнул: "Живем-то один раз!"
- Компания К. С. & Е. вас приветствует, - сказал мистер Гемп и вновь поднял бокал.
Наутро Анджела рассказывала своим подругам, с которыми снимала квартиру в Патни, как было вкусно в "Террацца" и как плохо она помнит, что там происходило. В ресторане они о чем-то оживленно разговаривали, а в такси, на обратном пути, Гордон Спелл - это она запомнила - что-то напевал себе под нос, а потом ее поцеловал. Кажется, он говорил ей, что всю жизнь хотел быть поп-музыкантом, хотя, может, она неверно его поняла. Было в такси и кое-что еще, но об этом она подругам рассказывать не стала. Ей запомнилось, как она вдруг почувствовала его холодную руку у себя на бедре и удивилась, как это он сумел незаметно для нее туда проникнуть. В другой раз она ощутила, как его холодные пальцы шарят по ее животу, и, к своему ужасу, вспомнила, как сказала: "Признавайся, ты случаем не женат?" Помнила она, и как тяжело дышал Гордон Спелл, как ласкал ей языком мочку уха. "Я? Женат?!" - сказал он в какой-то момент и рассмеялся.
Утром Анджеле было немного не по себе, но несчастной она себя не ощущала. Особенно живо запомнилась ей внешность Гордона Спелла. Она вспоминала его худые, плоские пальцы, его прилизанные волосы и запавший глаз. Как она теперь, после всего, что было, сможет с ним общаться? Как сложатся ее отношения с мисс Айвигейл? Ведь та, насколько Анджела помнила, выходя из ресторана, налетела на стол и, падая, опрокинула тарелки с супом и бутылку вина. Когда Анджела попыталась помочь ей встать, мисс Айвигейл грубо выругалась. И вместе с тем все эти смутные воспоминания всерьез Анджелу не волновали - не то что прыщи на лице или воспаленные из-за контактных линз глаза. Хотя в то утро ей и в самом деле было не по себе, ей все время хотелось улыбаться. Хотелось написать родителям в Эксетер, что решение перейти из немецкой виноторговой фирмы в К. С. & Е. оказалось абсолютно правильным. Хотелось написать им, что сделать это надо было давным-давно, потому что в К. С. & Е. замечательная обстановка, и потом "живешь-то один раз". Хотелось рассказать про Гордона Спелла, который, когда они ехали в такси, сказал ей, что, кажется, в нее влюбился. Она, понятно, ему не поверила.
Анджела выпила полчашки растворимого кофе и села в 37-й автобус. Всю дорогу, сидя внизу, рядом с каким-то индусом, она думала о Гордоне Спелле. Когда она ехала в метро до Эрлз-Корт, она опять о нем думала, да и потом, когда перешла на линию Пикадилли, продолжала о нем думать. Между станциями Эрлз- Корт и Грин-парк она сидела с закрытыми глазами, что, впрочем, бывало с ней и раньше, и представляла себе, будто они вдвоем сидят в каком-то неизвестном месте, и она гладит его по лицу и утешает, потому что у него запавший глаз. Выйдя из метро, она пошла по Беркли-стрит мимо автосалона "Рутс-Груп" и туристической компании "Тос Кук", свернула на Лэнсдаун-Роу, вдоль которой тянулись магазинчики для кошек и собак, магазин игральных карт и многочисленные кафе, миновала "Герб" - паб, принадлежавший К. С. & Е. Утро было холодное, но она с удовольствием вдыхала полной грудью ледяной ноябрьский воздух. По тротуарам вразвалочку ходили голуби, на стоянку въезжали машины, в конторы спешили свежевыбритые, подтянутые мужчины - быть может, те самые, с кем она провела в "Гербе" вчерашний вечер. Томми Блайта, подумалось ей, она узнает вряд ли, ни за что не узнает человека по имени Дилл, да и мистера Гемпа, пожалуй, тоже. Обгонявшие ее девушки в замшевых сапогах при дневном свете тоже выглядели совсем иначе. Какая же я дура, сказала себе Анджела, выходя на Карлос-Плейс: скорее всего, он говорит то же самое десяткам женщин.
Мужчин в жизни Анджелы было немного. В двенадцать лет она влюбилась в юношу из газетного киоска. Он был старше ее года на два, на три и понравился ей потому, что всегда охотно с ней разговаривал и приветливо улыбался. В четырнадцать она влюбилась без памяти в американского актера Дона Амичи, которого видела по телевизору в каком-то старом фильме. Несколько недель Анджела только о нем и думала и, лежа в постели, мечтала, как они будут жить в коттедже на вершине скалы в Калифорнии. Она представляла себе, как он берет ее за руку - точно так же, как актрису в фильме, - и они бегут по пляжу в море. Представляла, как ясным солнечным утром они вместе завтракают на балконе. Но потом она вдруг сообразила, что сейчас Дону Амичи, наверно, уже шестьдесят, а то и все семьдесят.
Когда Анджела переехала в Лондон, сослуживец из виноторговой фирмы одно время изредка приглашал ее по вечерам на чашку кофе - точно так же, как накануне Гордон Спелл пригласил ее с ним выпить. Но с Гордоном Спеллом его было не сравнить: тот был ничтожеством, мелким служащим, к тому же, как показалось Анджеле после третьей встречи, не вполне вменяемым. Однажды в понедельник он не вышел на работу - и больше не появлялся.
Был в жизни Анджелы - правда, совсем недолго - еще один мужчина: молодой человек по имени Тед Апуэлл, с которым она познакомилась на субботней вечеринке в доме подруги своей подруги. В самом конце, в половине четвертого утра, когда все, как водится, разбились на пары, она позволила Теду Апуэллу себя проводить - хотя было совершенно ясно, что "провожает" он ее не к ней домой, а к себе. Он раздел ее и вяло, без особого энтузиазма, на коврике перед газовым камином, лишил девственности, после чего отвез на машине в Патни, по пути много раз (как она потом сообразила, подозрительно много раз) повторяя, что "обязательно" позвонит в понедельник. Вот его Анджела долго не могла забыть - и не потому, что в него влюбилась, а потому, что и он, и она лежали на коврике перед камином совершенно голые, и произошло это с ней первый раз в жизни. Второго раза пока не последовало.
Мисс Айвигейл на работу не вышла. Анджела сидела одна перед дверью в ее кабинет и бездельничала: печатать было нечего. В четверть одиннадцатого в офис вошла буфетчица и налила в чашку Анджелы, которую часом раньше поставила ей на стол, жидкий кофе с молоком. "Пэм сегодня не будет?" - спросила она, и Анджела ответила, что мисс Айвигейл пока нет.
В половине одиннадцатого в офис вошел Гордон Спелл. "Розы красные, - напевал он, - дама синяя… дайте мне их скорей…" Он остановился на пороге и засмеялся, а потом закрыл дверь, подошел к столу, за которым сидела Анджела, и поцеловал ее. В эти мгновения ей казалось, что все ее многочисленные комплексы - в далеком прошлом. Когда Гордон Спелл ее целовал, она чувствовала себя красавицей, она не знала того, что было всем давно и хорошо известно. Гордон Спелл был "ходок".
Обедали они в "Кофейном зерне", ресторанчике не таком дорогом, как "Террацца". Гордон Спелл рассказывал ей про свое детство - как оказалось, очень несчастливое. Рассказал и про то, как девять лет назад пришел в К. С. & Е., и как всегда хотел стать поп-музыкантом.
- Знаешь, Анджела, - сказал он, когда графин с сицилийским вином был уже пуст, - а ведь я женат.
У нее похолодело в животе, будто там вдруг образовался кусок льда. Холод давил на живот, нижняя половина тела точно обледенела, зато верхняя стала нагреваться: жар ударил в лицо и шею. К своему ужасу, она почувствовала, как густо краснеет - и от этого дурнеет еще больше.
- Женат? - переспросила она.
И тут Анджела сообразила, что вчера вечером в такси он не говорил, что не женат, - она, во всяком случае, этого не помнит. Он смеялся и давал понять, что женатым его уж никак не назовешь, и поэтому сегодня утром она проснулась с убеждением, что Гордон Спелл холостяк; он говорил, что любит ее, и обнимал ее с такой страстью, с какой ее еще никто никогда не обнимал. Не вполне еще пробудившись, она даже подумала - и хорошо это помнит, - что, очень может быть, наступит день, когда они с Гордоном Спеллом поженятся. Она даже представила себе своих празднично одетых родителей; отец волнуется, ведет ее за руку… Поразительно все-таки, невероятно, что Гордон Спелл - притом сколько вокруг, в том числе и в К. С. & Е., хорошеньких девушек - остановил свой выбор именно на ней.
- Я не рискнул тебе сказать, - буркнул он. - Я пытался, Анджела. Весь вечер хотел тебе сказать, но не смог. Подумал, а вдруг ты уйдешь…
Они вышли из "Кофейного зерна" и, жмурясь на холодном ноябрьском солнце, двинулись по Гровнер-сквер. Ухоженные цветочные клумбы. Те же самые люди, что вчера вечером спешили домой из контор, утром торопились обратно в конторы, а днем выбегали в кафе и рестораны перекусить, теперь вновь устремились в свои офисы.
- Я люблю тебя, Анджела, - сказал он, и ей опять показалось, что происходит нечто невероятное, что ей снится сон. Но она знала - то был не сон.
Они шли, держась за руки, и ей вдруг вспомнилось, как накануне из "портшеза" звонил жене мистер Гемп, как он сердился и врал. Она представила себе жену Гордона Спелла: суровая женщина, следит за порядком, не дает ему курить в жилых комнатах, из-за нее он не стал поп-музыкантом. Она конечно же старше Гордона Спелла, волосы у нее совершенно седые, а лицо - как у амбарной крысы из детской книжки, которую когда-то читал Анджеле вслух отец.
- Она, можно сказать, инвалид, - рассказывал Гордон Спелл. - Все время болеет, нервы никуда не годятся. Развода она не перенесет, Анджела… Не хочу уподобляться Алеку Гемпу, морочить тебе голову…
- О Гордон!
Отвернувшись, он сказал, что повел себя с ней дурно. Когда у тебя дома жена и дети, нехорошо влюбляться в другую женщину. И он не хочет, чтобы она ждала его, как уже двадцать три года ждет Гемпа Пэм Айвигейл.
- Любовь моя, - сказал он.
Кусок льда в животе растаял, щеки и шея перестали гореть. Он обнял ее, одной рукой гладя по волосам, а другой - прижимая ее тело к своему. Он что-то прошептал, но она не расслышала - а впрочем, слова сейчас значения не имели. Прохожие во все глаза смотрели на них: странно было видеть людей, целующихся при свете дня, да еще на Гровнер-сквер.
- Любовь моя, - повторил он.
Из-за холода все дефекты ее кожи выступили наружу: под густой косметикой проступили прыщи и рубцы от угрей. И глаза от холода покраснели, воспалились. Сейчас она напоминала ему Гвинет Беркетт, девушку, которая работала в К. С. & Е. три года назад.
Они вернулись в офис. Он отпустил ее руку и теперь держал за локоть. В лифте он сказал, что встретятся они в половине шестого, и поцеловал ее - в кабине, кроме них, в это время никого не было. Губы у него были влажные, полуоткрытые. Так, как он, ее еще никто не целовал. Это был не просто поцелуй; казалось, он вкладывает в него всего себя.
- Ужасно тебя люблю, - сказал он.
Остаток рабочего дня она продолжала думать о том, что с ней происходит нечто совершенно невероятное. В этом была какая-то тайна, поразительная тайна, которая, чем больше она вдумывалась в происходящее, в факты, становилась все более поразительной. Да и факты были поразительными сами по себе: ничего подобного в ее жизни прежде никогда не бывало. Девушки, работавшие в К. С. & Е., ходили из офиса в офис по зеленым ковровым дорожкам в броских, модных платьях и блузках: безупречный маникюр, фарфоровая кожа. В своих замшевых сапожках или туфлях на платформе они выходили в обеденный перерыв в "Кофейное зерно", где становились в очередь в салат-бар, а в пять минут седьмого уже стояли у стойки в "Гербе". Лица у них были красивее, чем у нее, тела - более гибкие, руки и ноги - более ухоженные. И тем не менее его выбор пал не на них, а на нее.
Она лениво просматривала картотеку, пытаясь вникнуть в свои обязанности, без всякого интереса читала вторые и третьи экземпляры писем, сложенных в желтовато-коричневые папки. "Слепая", расплывшаяся машинопись была лишена для нее всякого смысла, да и сами письма казались ей сегодня такими же недолговечными, как и тонкая бумага, на которой они были напечатаны. Вместо всего этого она видела сон наяву, сказочный сон: его тонкие, плоские пальцы ласкают ее вновь.
"Я тоже ужасно люблю тебя", - произнесла она вслух.