* * *
– Остин пришел, – сообщила Мэвис. – Хочешь его видеть?
Дорина поспешно отложила книжку. Залилась румянцем, глубоко вздохнула, коснулась рукой шеи. Потом быстро встала и закрыла окно, как будто это было важно. Солнце отразилось в белизне рамы, заиграло на коричневой стене, на акварельках Дорины и ее отца.
– Да. Я его ждала.
– Он здесь. Я буду рядом.
Вошел Остин. Мэвис затворила за собой дверь.
Он смотрел на Дорину, а Дорина уставилась в пол. Потом села и, не глядя, жестом пригласила его сесть.
Было видно, что Остин постарался одеться как можно лучше: светло-серый твидовый костюм, с которого почти начисто были удалены пятна от вина. Он приобрел и новые очки взамен сломанных. Белая поплиновая сорочка и зеленый галстук от Беллини. Светлые волосы хоть и спутаны слегка, но старательно вымыты. Эти волосы и ярко-голубые глаза делали его похожим на юношу. Но сейчас Дорина видела только не очень хорошо вычищенные ботинки.
– Добрый день, – сказал он.
Дорина беззвучно пошевелила губами.
Остин сел рядом с ней, протянул руку и осторожно прикоснулся к колену. Дорина вскинула голову, потерла глаза.
– Здравствуй, Остин!
– Здравствуй, любимая!
– Не сердись…
– За что, глупенькая? Ты читала книжку? Какую?
– "Властелин колец".
– Интересная?
– Да.
– Дори…
– Любимый…
– Плохая из нас пара. Не плачь. Я не стою твоих драгоценных слез.
– Прости, сейчас пройдет.
– Что я вижу, как тут чисто. Ни пылинки. А я… там, где я живу… полно пыли, грязи, во всех углах. Мерзость.
– У нас миссис Карберри убирает. Она очень аккуратная.
– Хотелось бы, чтобы и у нас была такая миссис Карберри. Знаешь… ах, Дори, я так по тебе скучаю.
– Мы будем снова вместе. Чувствую, что приближается решающая минута. Не могу объяснить. Нам надо найти место, где мы могли бы жить вместе. Смотрю сейчас на тебя и не понимаю, в чем была ошибка, как будто забыла…
– Знаю. Я тоже забыл. Можно к тебе притронуться? – Он взял ее за руку. – Дори… ты глупенькая… правда?
– Да.
Остин смотрел на нее, изумленно приподняв брови. На ней было светло-желтое платье в розовые цветочки. Светло-каштановые волосы мягко опадали на плечи, поблескивая оттенком золота, – волосы маленькой девочки. Лицо исхудавшее, мелово-белое, гладкое и вместе с тем уже немолодое. Как могло это лицо, лишенное возраста, вдруг стать таким изможденным? Вспотевшей ладонью она сжимала его руку.
– Так вот, – снова заговорил он. – Ты знаешь, какой у меня несчастный характер, знаешь меня и бог знает зачем вышла за меня замуж, это был плохой день для тебя, день, когда мы познакомились, но на самом деле мы супруги в гораздо большем смысле, чем о нас думают, правда?
– Да, Остин.
– Не понимаю, как все это запуталось, и каждый вмешивается, почему бы нас не оставить в покое… Не отталкивай меня.
– Я тебя не отталкиваю. Прости меня.
– Можно мне тебя обнять?.. Я ведь не такой плохой?.. Это всего лишь Остин, твой горемычный старый муж.
– Мой дорогой муж…
– У тебя новое платье.
– Мэвис подарила. Ей оно стало тесным.
– Красивое.
Платье было длинное, сильно расклешенное. Правый локоть Остина задевал колено Дорины, а левая рука скользила под кружевной манжет. Он почувствовал учащенный пульс и запах свежепроглаженного хлопка и цветов.
– Мы не должны были разлучаться, – сказал он.
– Я виновата.
– Неправда, но не будем спорить. Может, даже хорошо, что так получилось, сама природа заговорила. Тебе надо было отдохнуть от меня.
– Нет, Остин.
– Именно так. Обоим нужно было. Я сам от себя должен был отдохнуть. А сейчас все пошло плохо… потерял работу…
– У тебя нет денег?
– Ну…
– Так продай мои камешки. Они лежат в том маленьком ящичке в ванной, в картонной коробочке. Кольцо с бриллиантиком и брошка. Кольцо дорогое…
– Кольцо?
– Тебе за него должны дать не меньше пятидесяти фунтов. Мне его подарил отец, но… Продашь?.. обещай мне. Сделай мне одолжение. Я не хочу, чтобы ты сидел без денег. Обещаешь?
– Ну что ж… ладно…
– Спасибо тебе, Остин. Ну скажи мне что-нибудь. Мне достаточно слышать твой голос, держать тебя за руку, и мне уже хорошо, словно боль уходит и можно снова видеть мир. Я не умею выразить. Да и нечего мне сказать, кроме того, что я тебя люблю.
– Ну вот, я потерял работу, а потом встретил эту беднягу Шарлотту и подумал, что должен сдать ей комнату, а Митци Рикардо звала к себе, и я подумал, что раз мне все равно надо экономить, ну, сама понимаешь…
– Она… она в тебя влюблена?
– Старуха Митци? Да что ты! Просто она чувствует себя одинокой. Она достойна жалости, и я не могу ей не сочувствовать, бедной старушке.
– Но она, наверное, не старше меня…
– А кажется, что лет на тридцать старше. Подурнела, растолстела, попивает…
– Бедняжка. Ты так добр к ней и к Шарлотте.
– Митци нуждается в компании, а Людвиг как раз переехал…
– Людвиг теперь живет у…
– Да.
– Людвиг перестал меня навещать.
– Перестал? Ну, он сейчас всецело поглощен Грейс и этим мирком Тисборнов, и Оксфордом; он сейчас занят, и это уже не тот Людвиг. Прежние знакомые его уже не интересуют.
– Но тебя интересуют.
– Дори, меня не интересует никто, кроме себя самого и, может быть, тебя, пойми это наконец! И не думай, что я помогаю Митци или Лотти из чистого альтруизма. Может, и нет. Какая мудрая мысль. Кажется, мы оба стали взрослыми.
– Самое время, Остин… Клер все время меня приглашает…
– Но ты ведь не пойдешь, Дори, нет?
– Нет, конечно, нет.
– И не отправишься на яхте с Ричардом Парджетером?
– Нет, что ты, как я могу уехать сейчас, когда…
– Моя единственная, драгоценная, жена моя, моя девочка!
– Ах, Остин, мы как будто снова вместе, да? Вдруг оказывается, что это очень просто. Ты будешь теперь приходить часто, может быть, каждый день?
– Да, да.
– И будет покой, и мы будем говорить о будущем…
– О будущем, хорошо.
– Будем говорить о том, как вскоре вновь будем жить в нашем доме, посреди наших старых вещей, как прежде, и я буду готовить и убирать…
– И все устроим более уютно, я найду работу, где будут платить лучше…
– Любимый, я так хочу, чтобы ты был счастлив, я всегда этого хотела. Ты пережил столько ужасных минут. Все думаю об этом бедном ребенке…
– О ребенке? А…
– Со страхом думаю, это так ужасно. Мне так тебя жаль. И вот теперь этот бедный человек, ее отец.
– Да. Бедный человек.
– Ему уже лучше?
– Все еще без сознания. Мы снова будем жить в нашем доме, правда, Дори, и…
– Мэвис тоже хочет, чтобы я отсюда уехала, потому что, знаешь…
– Между ними что-то серьезное?
– Между Мэвис и…
– Да.
– Думаю, что да. Она об этом не говорит. Она меня не просит уехать… они бы не…
– Ну да, конечно.
– Остин…
– Прости… мне плохо… вокруг меня, во мне… Ад! Знаешь, что это такое? Ад?
– Прошу тебя…
– Наверное, я пойду. Если я останусь, то причиню боль тебе. Видишь, как нам плохо вместе, лучше тебе быть одной, наверное, ты это знала, иначе не ушла бы от меня…
– Остин, что ты!
– Я пойду. А ты читай дальше эту увлекательную книжку в уютной чистой комнатке. Я возвращаюсь в свой хлев, к грязной, старой Митци Рикардо. Ах, Дори, если бы ты знала, как я себя ненавижу, если бы знала, то, наверное, посочувствовала бы мне.
– Я тебя люблю.
– Если так, значит, ты сошла с ума. Я пойду лучше, а то окончательно уничтожу остатки наших чувств. Не представляю, как ты можешь выдержать меня…
– Остин, ты говорил серьезно, что мы снова будем вместе?
– В нашем собственном хлеву. Но как мы там будем жить, один Бог знает. Сможешь ли меня простить, смогу ли я простить тебя?..
– Не сейчас, но вскоре…
– Не сейчас, но вскоре. Эти слова, как видно, – наш девиз. Освобождают нас от необходимости думать.
– И ты будешь меня часто навещать. Не хочу никуда уходить, ты же знаешь.
– Да, буду тебя навещать. И ты не переедешь к Тисборнам, обещай, Дори, никуда не переедешь.
– Нет, и не бойся, что Мэвис и он…
– Я должен тебя отсюда забрать. Должен найти работу, должен начать что-то делать.
– Да, Остин, да. Тебе лучше уйти.
– Хорошо. Но нам сегодня… не так плохо, скажи?
– Да, любимый, не так плохо.
* * *
Норман Монкли смотрел на свою жену. У него конвульсивно подрагивали губы и нижняя челюсть. Он как будто старался что-то сказать, а может, улыбнуться. Он держал жену за руку. Миссис Монкли всхлипывала.
– Не надо плакать, ему лучше, – утешала медсестра.
– В самом деле? – вместе спросили Остин и Мэтью, стоявшие тут же у окна.
– Конечно, – заверила медсестра.
Норман был в сознании и как будто узнавал жену. Но речь к нему еще не вернулась.
– Вы так добры, так добры, – обратилась миссис Монкли к Остину и Мэтью. – Норман выздоровеет и будет вам очень благодарен.
– Ну, нам пора идти, – сказал Мэтью. – Сегодня днем еще заглянет мисс Аргайл, а я приду завтра.
– Благодарю вас, что принесли цветы и роман бедного Нормана.
– Нам это не составляло труда.
– Пусть Бог вас благословит.
– Аминь, – сказал Остин.
Они вышли из палаты. Их проводил изумленный взгляд Нормана.
Они вышли на солнцепек, и Остин спросил:
– Что сказал хирург?
– Полное выздоровление невозможно.
Остин промолчал.
– Собственно, зачем ты его ударил?
– Мне не понравился его роман. Свинство, скажу тебе, свинство. Ну естественно, я не собирался его убивать. Так, ударил слегка.
– Ты, кажется, вчера виделся с Дориной? – чуть помедлив, спросил Мэтью.
– Да.
– Может, прежде следовало подумать?
– О чем ты, не понимаю…
– Ты сам знаешь.
– Это просто дерзость! Она моя жена. И это наше дело, оно никого не касается.
– Ошибаешься, – возразил было Мэтью и тут же добавил: – Извини. Я знаю, что мое поведение тебя раздражает.
– Вот именно. Вспоминай об этом всякий раз, когда тебе начинает казаться, что ты выше других.
– Я не чувствую себя выше.
– Не прикидывайся.
– Ну хорошо, пусть так. Но это происходит помимо моей воли. Обыкновенная химическая реакция. Как у тебя.
– Точно. Именно как у меня, но я чувствую себя совершенным нулем. Наверное, ты прав. Смотри, твоя девушка тебя ждет.
– Не хочешь с ней поговорить? Мы можем тебя подвезти. Поедем куда-нибудь, выпьем.
– Спасибо. Я поеду автобусом.
– Остин, не прячься от людей, от этого тебе будет только хуже. Ты идешь вечером к Одморам?
– Не смеши. О, чуть не забыл!
– О чем?
– Поблагодарить тебя за помощь.
– Пустяки. Пока.
– До встречи.
Когда Мэтью подошел, Мэвис спросила:
– Как Норман?
– В сознании, но речь еще не вернулась. Хирург говорит, что вряд ли поправится полностью.
– И память тоже не вернется?
– Наверное.
Они сели в машину.
– Бедняга Норман. Бедняга Остин. Он не захотел со мной встретиться?
– Нет. Значит, Дорина ничего не рассказала о вчерашнем?
– Нет.
– И не видно, что собирается выехать?
– Не видно. Но у меня есть надежда, что она все же переедет к Тисборнам. Мы должны быть более настойчивыми. Ей от этого только польза будет. Не только нам, но и ей.
– Я с тобой согласен. Меня утомила жизнь в автомобиле. Мэвис, любимая!
– А Остин ничего о вчерашнем не говорил?
– Нет. Такие вопросы его выводят из равновесия.
– Самое смешное, что Остин в самом деле тебя любит. Это единственная большая любовь его жизни.
– Нонсенс, моя дорогая. Куда сейчас поедем?
– Поедем на Онзлоу-сквер, посидим на стоянке, под тем прелестным счетчиком времени.
* * *
– Неужели это Мэвис Аргайл? Сколько уж лет ее не видели в обществе!
– Поседела, но взгляд все такой же одухотворенный.
– А правду говорят, что она и Мэтью…
– Тс-с. Здравствуй, Мэтью. Говорят, ты собираешься передать свой фарфор Фицвильяму? Ашмоуланы в негодовании.
– Альма-матер, ты же знаешь.
– Себастьян получил должность в Английском банке.
– Смотри, у Грейс Тисборн в волосах живые орхидеи.
– Денег больше, чем вкуса.
– Приветствую, Оливер, как там старинные фолиантики? Торговлишка движется?
– А вон та орясина, это, случайно, не Ральф Одмор?
– Магазинчик Молли Арбатнот приносит в неделю сто фунтов убытка.
– У Одморов сегодня все, кому не лень.
– Кажется, даже Остин Гибсон Грей явится.
– Его еще не хватало.
– Привет, Карен, ты так и не ответила на мое письмо.
– Себастьян, дорогой, я ужасно занята.
– Грейс и Людвиг приобрели недвижимость в Котсуолде.
– О, мистер Инстон, как мило, что вы пришли!
– Ричард, ты знаком с мистером Инстоном?
– А правду говорят, что Мэтью и…
– Ш-ш. Приветствую, Мэвис, обворожительное платье. Говорят, ты продаешь Вальморан?
– Еще не решила.
– О, привет, Грейс. Жаль, Патрик не смог прийти.
– Привет, Ральф. Да, у Патрика сейчас только девушки на уме.
– Девушки? Какие девушки?
– Эстер, а Остин придет?
– Надеюсь. Это великая удача – увидеть у себя в гостях Остина.
– А я слышала, что Генриетта Сейс отравила газом кота Молли, это правда?
– В научных целях.
– Ну да, она же вся в науке.
– Одаренная семья!
– Людвиг говорит, что никогда раньше не видел Карен.
– Грейс не торопилась их познакомить.
– Обрати внимание, доктор Селдон спорит с Оливером о гормонах.
– Как ни гляну, Патрик все время около той девушки.
– У молодых сейчас все так рано начинается.
– У Джеффри такой унылый вид.
– Все время думает о магазинчике.
– Карен забросила своих свиней.
– А правда, что Карен и Ричард…
– Тс-с. Привет, Ричард, все вокруг только и мечтают прокатиться на твоей яхте.
– Вот я и думаю, не установить ли цену на билеты.
– Людвиг и Грейс купили монастырь с фонтаном посреди площади.
– Генриетта годами шантажирует брата.
– Нет ли среди гостей Остина? Мне хотелось бы увидеть, какой он.
– Еще вина?
– Благодарю.
– Все, что на Энн, куплено ею у Молли.
– По слухам, магазинчик приносит пятьсот фунтов убытка в неделю.
– Оливер всучил Людвигу свой кошмарный автомобиль.
– Так когда же "Анапурна Атом" снимается с якоря?
– "Анапурна Атом"?
– Яхта Ричарда Парджетера.
– Ричард собирается продавать билеты.
– Вот будет сюрприз для Тисборнов!
– Джордж не захочет потратить ни пенни.
– Он такой скупердяй.
– Однажды на Рождество принес такое ужасное шампанское…
– Энн очень мужественно поступила, надев эти кошмарные вещи.
– Энн – просто ангел доброты.
– Единственный среди нас.
– Мэтью и Оливер, кажется, беседуют о лорде Китченере.
– Мэвис, я поеду и привезу Дорину.
– А вон там, кажется, Шарлотта Ледгард.
– Как всегда, одиноко сидит в углу.
– Зачем вообще приходить, если не нравится?
– Дорина будет жить у Тисборнов.
– Генриетта употребляет ЛСД.
– Слышала, Людвиг и Грейс купили дом в Ирландии.
– Прошу, пусть кто-нибудь подойдет, поговорит с пастором Инстоном.
– Эстер так беспокоится о Ральфе.
– Энн, как тебе идет белый цвет, прелестный!
– Поверь моему слову, Ричард предложит Тисборнам заплатить за круиз кругленькую сумму.
– Себастьян теперь служит в Английском банке.
– Не удивлюсь, если дойдет до девальвации.
– Прошел слух, что у Пенни нервное расстройство.
– Наговоры, выглядит она прекрасно.
– Да, но нервы у нее не в порядке.
– Она очень переживает из-за Генриетты.
– Карен, ты еще не знакома с Людвигом?
– Ричард, что я тебе говорила, Карен только что познакомилась с Людвигом.
– Людвиг, проберись к нам, тут кое-кто страшно хочет с тобой познакомиться.
– Наслышан…
– Наслышана…
– Людвиг, я хочу сказать тебе кое-что важное…
– Карен хочет сказать Людвигу кое-что важное.
– Энн, умираю от скуки, пойдем куда-нибудь выпьем.
– Ни в коем случае, Ральф, тебе нет еще и восемнадцати.
– Молли так беспокоится о Карен.
– Чарльз и Джеффри обсуждают кризис.
– Патрик сдал историю на отлично.
– Я слышал, Генриетту арестовали!
– За что? Нет, не говори, дай подумать.
– А Ральфа Одмора исключили из школы.
– Пенни огорчается из-за Оливера.
– Ты посмотри, Карен кокетничает с Людвигом.
– Лотти, ну что ты спряталась?
– Не беспокойся, Клер, я люблю последние ряды в театре.
– Ральф в последнее время ведет себя дерзко.
– Не дает Энн ни минуты покоя.
– Кажется, Дорину наконец посадили под замок.
– Кто-нибудь, дайте Шарлотте выпить чего-нибудь покрепче.
– А вон то не Дорина, там, сзади?
– Что ты, ей не разрешают ходить на вечеринки.
– Оливер пригласил Мэтью осмотреть раритеты.
– Что осмотреть?
– Пинки, дорогой, я, наверное, выпила лишнего, в глазах двоится.
– Привет, Себастьян!
– Привет, Грейс!
– Вокруг столько народу, а мы с тобой будто наедине.
– Наконец-то.
– Никто не слышит, о чем мы говорим.
– Даже мы сами.
– Себастьян, тебе так к лицу это голубое жабо.
– Это Людвиг подарил тебе орхидеи?
– Нет, сама себе купила у Стивенса.
– Разреши, я завтра пришлю тебе цветы.
– Прекрасно, мне уже давно никто не присылал цветов.
– Патрик Тисборн влюбился в какую-то девушку.
– Наверное, в Генриетту Сейс.