- Отлично! - Улыбка вернулась на лицо Алекса. - Я еще немного шары покатаю. Ты ведь больше не хочешь? Нет? Тогда до завтра.
- До завтра, - безжизненно ответил Росс, глядя на него остановившимся взглядом.
Он мелкими неуверенными шагами пересек комнату и, обернувшись уже у самой двери, тем же безжизненным голосом повторил: "До завтра".
Алекс радушно махнул ему и повернулся к столу.
Первый день был выстроен очень профессионально. Все разговоры сегодня - это четкие последствия того, что упорно вдалбливалось в наши головы вчера. От Чингисхана до физиологического страха. Они хотели, чтобы мы говорили об этом, более того, хотели, чтобы мы постоянно об этом думали. Чтобы не просто выбирали лидера, а видели его в отблеске пожаров, на фоне древних правителей и великих честолюбцев. Они намеренно направляли наши мысли в это русло и замечательно преуспели в этом. Не будь вчерашних исторических рассказов, сегодняшние разговоры были бы совершенно иными. Мы говорили бы привычным языком о привычных вещах.
И даже когда этот Кларк не забирался в исторические дебри, каждое его утверждение вело к определенной цели. Одни "талантливые дети" чего стоят. Что бы ни казалось на первый взгляд, но речь он вел не о таланте руководить, не о таланте вести за собой. Говорил он о таланте идти, ползти, пробираться на верх. О таланте, без которого не может выжить ни один высокопоставленный начальник. Без которого практически нельзя стать высокопоставленным начальником. О таланте, о котором редко подозревают те, кто смотрит на размеренную работу корпораций со стороны или с низу.
Когда такие разные вещи путают, ни к чему хорошему это не приводит. Например, начинают удивляться, почему человечество всегда ведет войны, вечно мечтая о мире. Как будто не понятно, что войны начинают не народы, а те, кто стоят у власти. А к власти, не важно, политической, финансовой, религиозной, - к истинной власти можно прийти, только обладая определенными талантами и мировоззрением. Но именно эти таланты и заставляют тех, кто к ней пришел, зариться на чужое добро. На котором уже настороженно сидит свой талант.
Вообще людям свойственно смешивать понятия, когда речь заходит о власти. Видимо, потому, что мало кто имеет о ней правильное представление. Тот же Бонапарт. Его сегодня упоминали чаще всех. Лидер, правитель… Нарицательное имя. Но разве он был повелителем? Разве он был тем, кем он всю жизнь хотел стать? Нет и еще раз нет. Был он гениальным завоевателем, мечтающим властвовать. Но не более того. При всей его гениальности талант власти ему не был дан. Он расстреливал врагов вместо того, чтобы расстреливать предававших его министров. Он оставлял сотни тысяч погибших на полях сражений - и позволял народу злословить о его личной жизни. Он наводил страх на королей, но не на своих подданных. Он завоевал почти всю Европу, но не смог удержать власть даже в своей стране. И вознесясь на Вандомскую колонну, он уже через пять лет оказался на крошечной скале посреди океана, где был оставлен умирать, черпая жалкое удовлетворение в воспоминаниях о славе. Интересно, хотя бы плывя на Святую Елену, он осознал, чего ему не хватало? Или он и там продолжал называть себя великим властителем? Неужели он даже под конец жизни не понял, что талант власти - это вовсе не умение воевать?
Впрочем, разве он был один такой? Его любимый герой Александр, разрушитель Рима, бич божий Атилла, опустошивший Европу лунатик - все они жадно рвались вперед, хапая все, что можно, и уничтожая все на своем пути. Но при этом ни один из них не умел распорядиться нажитым добром.
А были другие. Действующие неторопливо и продуманно. Начинающие войны, лишь зная, что они непременно победят. Не прощающие измену, не позволяющие вольнодумство, не поощряющие несанкционированную мысль. Наводящие Порядок на каждом клочке своей земли. Понимающие, что истинная власть - это не опасения в головах у соседей, а ужас в головах у подданных. Шаг за шагом создающие Систему - безупречно работающий механизм власти. Уничтожающие соперников и использованных слуг, не верящие никому и ни в кого, кроме себя, выращивающие поколения пропитанных Идеей, невероятно подозрительные и дальновидные. Прагматики до мозга костей. И, в отличие от рано сгоревших завоевателей, в отличие от потерявших на плахах головы королей, умершие от старости в своей постели, оплакиваемые миллионами. Выжившими при их правлении миллионами. Это были люди, умеющие создавать и поддерживать власть. Это были гении власти. И бонапарты с александрами имели с ними мало общего. Разве что желание быть великими и полнейшее презрение к человеческой жизни.
Построить империю - это не значит очертить на карте завоеванные земли. Истинные империи строятся в головах подданных и лишь затем - на картах. Не зря в некоторых языках слово "власть" обозначает и сам факт управления одного человека другим, и структуру управления. Только народ, обожженный истинной властью, идет на такие лингвистические игры. То, что англичане, не хлебавшие истинной власти со времен Средневековья, безмятежно называют power и authorities, русские, не мудрствуя лукаво, именуют одним и тем же словом. Власть хочет… Власть требует… Власть хочет больше власти… Общество, раз столкнувшееся с истинной властью, не делает больше различия между ней и тем, у кого она есть. И в этом - ее высший смысл.
Так что путать понятия чревато. Но Кларк это должен все отлично понимать. И все же, несмотря на показную шокирующую откровенность, он предпочел все запутать и, играя терминологией, смешать все вместе. Зачем? Затем, что очень тонко, очень незаметно, но он пытался запрограммировать наши действия на четыре дня вперед. И времени зря он не терял.
Что-то здесь совсем, совсем не так. О чем-то нам умолчали. О чем-то важном. Но о чем? Ведь если разорвать, стащить всю эту лидерскую мишуру, это будет обычное соревнование. Олимпиада. Съехались незнакомые люди, посоревновались, попрыгали, побегали, пошумели вечерами, определили самого шустрого и разъехались. То же самое. Если слово "лидер" заменить словом "приз", то все станет на свои места. Мы сражаемся за приз. За первое место. Вот и все. А то, что на призе кто-то коряво написал "лидер", должно лишь сбивать с толку. Ведь на самом деле то, что кого-то назначат этим самым лидером, ровным счетом ничего не значит. Это не более чем забавное соревнование, игра. Так? Так, да не совсем. Потому что победителей всегда определяют судьи. А здесь их нет. Вернее, есть - мы сами. И судим мы и судимы будем. Ничего хорошего из такого получиться не может.
А выиграть все же надо. Зачем? Чтобы вернуться домой с призом? Плевать на это. Я себе цену знаю и так. И эти наполеончики, которые меня сюда послали, знают. Иначе бы я здесь не был. Похвалят, не похвалят - мне как-то все равно. Приз здесь ни при чем. Но проиграть нельзя. Проиграть - это значит сказать: я признаю тебя своим лидером… Я добровольно отдаю тебе приз… Я подчиняюсь твоей воле… Мы оба хотели получить этот приз, но ты заставил меня отказаться от него… Нет. Этого я не допущу. Не могу допустить. Почему - не знаю, но знаю, что не могу.
Глава четвертая
Завтрак был превосходен. Превосходен он был, разумеется, не аккуратно разложенными на подносах аппетитными ватрушками, бубликами и печеньем. И не многочисленными видами тонко нарезанных сыров и ветчины, только и ожидавшим, чтобы их положили в тарелку. И даже не ароматным кофе, льющимся черной струей в изящные чашки.
Превосходна эта утренняя трапеза была атмосферой - той теплой шутливой атмосферой, которая иногда складывается между случайно собравшимися на несколько дней приятными, остроумными и зачастую семейными людьми. Над ними не тяготеет груз повседневных проблем, у них нет общего прошлого, запятнанного конфликтами и ссорами, у них нет общих знакомых, которые могут судачить и портить кровь. Не надо заботиться о том, кому что говоришь, не нужно думать, а не кроется ли корысть под внешне приятными фразами и участливыми вопросами. Здесь позволительны и раскованные шутки, и легкий флирт, и не особо продуманные комментарии - словом, все, что по большей части является рискованным предприятием для разумного человека в обычных условиях.
Ну как можно разрешить себе даже легчайший флирт, когда неподалеку ведет светскую беседу твоя законная половина? И скажите на милость, можно ли откровенно высказывать взгляды о своем начальстве сочувствующему человеку, если уже завтра эти взгляды могут быть переданы этому самому начальству, да еще с такими подробностями, о которых вы сами даже и не заикались? Что же касается изложения этих не совсем лояльных взглядов человеку, которому можно полностью доверять, а именно законной половине, то ничего хорошего из этого тоже обычно не выходит, потому что заканчивается этот задушевный разговор словами: "Он-то, конечно, мерзавец и дурак, но почему ты до сих пор на своем месте сидишь, а он тобой командует"? И ничего, кроме расстройства, подобные сентенции не приносят.
А иногда ведь так хочется поговорить откровенно с милым, приятным, а главное, понимающим собеседником. И тут оказывается, что ничего лучше подобной компании быть не может. Люди вокруг все как на подбор - твоего круга, каким бы он ни был, у них те же обстоятельства, те же сложности с откровенными высказываниями, те же желания. Они умны и приятны, и у них нет причин скрывать свой ум или преувеличивать свою приятность. Они ничего не хотят от тебя, и ты ничего не хочешь от них. Здесь торжествует общение - общение в чистом, первозданном виде, не обремененное двусмысленностями, опасениями и тайными целями. Слово ради слова, мысль ради мысли. Нет, лишь в таких случайных и в то же время неслучайных компаниях можно еще почувствовать, что это такое настоящее общение.
Такие мысли излагал Брендону и Кевину Росс, попутно запивая свои наблюдения кофе и поглощая невероятное количества сыра. Едва ступив в зал, он, правда, был чем-то озабочен и, пожалуй, даже расстроен. Но вскоре, стоя возле Алекса, он, видимо, привлек его внимание своим несколько хмурым видом и был немедленно ободрен. "Ты что это, Росс? - нависая над ним, радушно поинтересовался Алекс. - Загрустил?" Росс мгновенно сменил грусть на радость и сообщил, что он просто-напросто задумался. "Не о том, наверное, задумался, - дружески хлопнул его по плечу Алекс, - мы же тут совсем одни. Ни семьи, ни начальства. Расслабляться надо. А то хочешь, можем вечером еще раз в бильярд перекинуться?" И Росс расслабился, правда, от игры отказался по причине неравных сил. Теперь он весело болтал с Брендоном и Кевином, рассказывая о том, как удачно слова Алекса навели его на эти вполне очевидные мысли.
Вокруг стоял гомон, и было даже удивительно, как одиннадцать человек могут создавать такой шум. Людей, впрочем, было четырнадцать, но Кларк со своими ассистентами сидел, по своему обыкновению, в самом дальнем углу, маленькими глотками попивал кофе, лениво поглядывал в сторону сдвинутых столов и в разговорах не участвовал. Внимания на эту троицу никто не обращал - к ним уже привыкли, как к предметам обстановки. Будущие властелины корпораций веселились.
- Кто сегодня с утра шумел под окнами?
- Роберт, конечно. Опять на "моторке" гонял.
- Нет, не я.
- Тогда кто?
- Не знаю.
- Эй, кому по утрам не спится? Речи готовить мешаете.
- Крайнего ищешь?
- Вот именно. Кстати, нам действительно нужен крайний для лотереи. Кто хочет быть Фортуной?
- Вот ты и будь.
- Я не могу - нужна женщина.
- О, их у нас достаточно.
- Достаточно?!
- Конечно. Недостаток количества с лихвой компенсируется избытком качества.
- Алан, это самый тяжеловесный комплимент, который мне когда-либо приходилось слышать.
- Стеллочка, ты просто никогда не слышала по-настоящему изящных комплиментов. Твои обычные поклонники, очевидно, несколько косноязычны.
- Джоан, ты слышала? Он называет это изящным комплиментом.
- А мне нравится.
- Чем? Он говорит о нас, как о каких-то холодильниках. Качество, количество. Осталось проверить смету и отправить на склад.
- Стелла, по-моему, ты придираешься. Алан просто хотел сделать нам приятно. По-моему, у него это получилось.
- Алан, ну ты даешь!
- Крис, придержи язык.
- Да ладно тебе. После вчерашних-то разговоров…
- Вчерашние разговоры начал ты.
- Начала их, положим, Джоан. Так, не дерись, пожалуйста… Кстати, зря вы там остались сидеть. В бильярдной такое творилось.
- А что там было?
- Чудеса там были.
- Правда? Обожаю, когда профессионально играют. А кто с кем играл?
- Роб вот играл.
- Ах, Роб… Могла бы и догадаться.
- И Алекс играл отлично. Брендон. Майкл. Все играли.
- А чудеса кто творил?
- Кто-кто… Роб, конечно. Ну и Алекс.
- О, Алекс играл как настоящий лидер!
- Росс, а как играют настоящие лидеры?
- Это я как-то неудачно сказал. Ну, здорово, в общем, играл. Красиво.
Росс смущенно улыбнулся, быстро сунул в рот кусок сыра и повернулся обратно к Брендону.
- Ерунду какую-то несу. Совсем у меня мозги от этого лидерства пухнут.
- Да ладно тебе, - сказал Брендон. - Ничего ты такого не сказал. Я даже внимания не обратил.
Росс вздохнул.
- Думал, хоть здесь отдохну. Так нет - забивают голову. Правда, все-таки меньше устаешь, чем дома.
- Ты женат? - поинтересовался Брендон.
- А как же? - Росс мгновенно извлек из кармана бумажник.
При виде фотографии улыбающейся полной женщины и двух серьезно смотрящих в объектив мальчиков сидящий рядом Кевин вздохнул.
- Ты что? - спросил Брендон.
- Так, - махнул рукой Кевин. - Хорошая у тебя семья, - сказал он Россу.
И повторил со странной тоскливой ноткой:
- Хорошая.
- Спасибо, - Росс расплылся в улыбке. - Ребята у меня мировые.
- Да, - Кевин еще раз вздохнул. - Дети - это здорово.
Брендон исподлобья взглянул на него.
- Кевин, что-то не так?
- Все нормально, - Кевин улыбнулся, но улыбка у него вышла какая-то невеселая. - Я пойду еще кофе возьму. Кто-то еще будет? Нет? Сейчас вернусь.
- Проблемы у человека, - сказал Брендон, глядя ему вслед.
Росс кивнул, думая о чем-то своем.
- Ну что, - раздался бодрый голос Криса, - будем начинать? Пора жеребьевку проводить.
Жеребьевку организовали быстро. Одиннадцать бумажек с именами были положены в тарелку и тщательно перемешаны. Джоан, картинно закрыв глаза и отвернувшись, вытянула имя первого выступающего и передала клочок бумаги Крису.
- Алан! - громогласно объявил он, записывая имя на листе.
Алан привстал и раскланялся. Джоан извлекла следующую бумажку.
- Стелла!
Стелла изящно склонила голову.
- Пол!
- Ах, какая честь, - Пол прижал руки к груди, словно получающий премию лауреат. - Спасибо вам всем! Спасибо.
Джоан прыснула, затем снова горделиво вскинула голову и протянула руку к тарелке.
- Алекс!
- Не пиши.
Крис задержал руку в воздухе и вопросительно повернулся к Алексу.
- Я сегодня не выступаю, - пояснил тот.
- В чем дело? - весело удивился Крис. - Не хочешь говорить о своем прошлом?
- Нет, поговорил бы с удовольствием. Но я вчера с Робом договорился, что делать этого не буду.
- Не понял, - Крис стал серьезен. - Как это договорился? А Роб тоже не выступает?
Алекс отрицательно покачал головой.
- Роб выступает. Я - нет.
- С чего вдруг вы о таком стали договариваться?
- Очень просто, - Алекс развернулся к Роберту. - Роб предложил сыграть партию в бильярд на сегодняшнее выступление. Я согласился. Он выиграл. Я пропускаю ход.
Роберт коротко кивнул, подтверждая, что все сказанное правда. Брендон хотел что-то сказать и уже открыл было рот, но в последний момент передумал.
- Так, - сухо произнес Крис. - Это, конечно, никуда не годится. Если процессу не следовать, то скоро от него ничего не останется. Но если вам так хочется, - он пожал плечами, - делайте, как хотите. Давайте только в дальнейшем обойдемся без таких пари. А то скоро мы тут тотализатор откроем.
- А что, - обрадовался Пол. - Это идея. Я, например, на себя поставлю.
- И проиграешь, - сладко добавила Стелла.
- Эй! - Крис предупреждающе поднял руку. - Это уже совсем не по правилам.
- Почему? - удивилась Стелла.
- Потому что это слишком наминает личные нападки.
- Нападки? Какие нападки?
- Никаких нападок, - подтвердил Пол. - Красивой женщине можно позволить и не такое.
Стелла улыбнулась ему и, не давая Крису вставить слово, сказала:
- Это простая логика. Если человек ставит на себя, то, голосуя за него, я просто отдаю ему свои деньги и ничего не получаю взамен. Какой же мне в этом интерес? Я хочу голосовать за лидера, который заботится обо мне, а не о личной выгоде.
- Удачи тебе, - серьезно сказал Роберт. И под общий смех добавил: - Главное, на обычные выборы с такими принципами не ходи.
- Раз так, минуточку, - откликнулась Стелла.
- Мы вообще-то задерживаемся, - сказал Крис.
- За минуту ничего не случится. Я просто хочу прояснить один момент. Чтобы потом не возникало разногласий. А то мы вчера так долго говорили, говорили, а одну важную вещь, похоже, так и не сказали.
Крис еле слышно вздохнул.
- Ничего, - успокоила его Стелла, - это того стоит. Так вот, мы здесь все, конечно, заботимся только о своей выгоде…
- Зачем же так? - укоризненно спросил Кевин. Стелла наградила его коротким взглядом и повторила:
- Мы заботимся сейчас только о своей выгоде. Заботится о чем-либо еще в подобной ситуации было бы по меньшей мере наивно. Я это знаю, и вы это знаете. Каждый из нас хочет лишь одного - чтобы его избрали лидером. Это очевидно. Каждый проделал немалую работу для того, чтобы здесь оказаться. Каждый знает, насколько эта победа важна для будущей карьеры. Мы все готовы играть всерьез, лишь бы победить. Я, по крайней мере, готова. Но, - она подняла палец, - есть граница, которую я переходить не собираюсь. И никому переходить ее не советую.
- Не усложняй, пожалуйста, - попросил Брендон.
- Я упрощаю. Сложно будет, если мы с самого начала об этом не поговорим. Так вот, давайте не будем переходить эту границу. Не будем откровенно ставить только на себя.
- Ты не могла бы уточнить? - попросил Майкл.