Мне могут задать уместный вопрос: как я мог выказывать или испытывать так мало беспокойства насчет попытки, которая в случае удачи привела бы к убийству человека? Как врач, я приносил клятву не причинять вред, и, когда мы готовились нанести визит Ари Мачену на его роскошной вилле в Бель-Эйр, я сказал себе, что в любом случае не стану палачом израильского агента, даже если мы узнаем его имя и местонахождение. Но я не отрицаю, что ушел от ответа на вопрос, следует его убивать или нет. И нет мне оправдания. Тренированный человек, коего признали опасным рыцари плаща и кинжала, - это реальная угроза. Со времени, когда я ступил на борт корабля Малкольма, я неоднократно убеждался, что та якобы игра, в которую он вместе со своей командой вовлек весь мир, пахнет смертью, а это значит, что новые экономические, политические и социальные иерархии не уступают в жестокости своим историческим предшественникам.
Перед тем как мы покинули корабль, я принял поцелуй и страстное объятие Ларисы с той же готовностью, с какой я смирился с ее прошлым и с ее профессией наемного убийцы, и без единого вопроса или сомнения страстно ответил на них, готовый сделать все, что от меня потребуют. Возможно, я мог сделать иной выбор; возможно, я был должен сделать его; но держу пари, что те, кто так полагают, никогда не сталкивались с суровой реальностью союза могущественных врагов, настаивающих на том, что этот человек должен быть в тюрьме либо ликвидирован.
Вот и я никогда не сталкивался.
Глава 29
В Америке информационного века есть множество роскошных домов, где прежде обитали люди, вдохнувшие в них жизнь. Теперь эти дома в руках богатых международных проходимцев, которые не столько живут в этом мире, сколько порхают по нему, по пути хватая власть и все удовольствия, до которых дотянется их рука. Ари Мачен был именно таким человеком, а его вилла в Бель-Эйр была именно таким местом. Укрыв свой корабль от посторонних взоров, мы приблизились к ней. Стояла туманная ночь. Построенный в середине двадцатого века с редчайшим для Лос-Анджелеса вкусом, дом, казалось, просто умолял поселиться в нем и сделать его своим жилищем человека, которой посадит растения, расставит мебель и проявит индивидуальность, не нанимая "асексуальных", по выражению Леона Тарбелла, дизайнеров и декораторов. На каждой комнатке этого дома лежала печать грусти, но эта аура лишь соответствовала целям, с которыми мы сюда явились.
Выводя из строя сперва шнырявших по участку тяжеловесных охранников, а затем систему электронного наблюдения, Лариса ни разу не улыбнулась своей хищной улыбкой. Возможно, эта "работа" была для нее настолько важна, что она отказывалась смотреть на нее как на спорт. С оружием наготове, молча, мы проникли в дом и уловили признаки жизни в хозяйской спальне наверху. Вряд ли нужно уточнять, что произошло затем; достаточно сказать, что Мачен был подвержен сразу всем сексуальным неврозам, что присущи людям, чья склонность возбуждаться от применения силы с головой выдает их невероятную слабость. Одного вида странно одетых и вооруженных незваных гостей хватило, чтобы отправить нескольких орущих проституток обоих полов (Мачен никогда бы не признался в этом сам, но на ушах его гостей были клейма) в другую комнату, где Лариса и заперла их, заставив перед этим заткнуться. Мачен тем временем попытался сорвать древний "кольт" 45-го калибра с увешанной старинным оружием стены, но ему помешал Слейтон, который, как мне показалось, обошелся с продюсером крайне грубо и оскорбительно. Вернулась Лариса, и мы с ней заняли позиции у дверей и окон, не спуская глаз с участка и его окрестностей.
Слейтон же тем временем начал допрос.
- Разве вы не помните меня - или все же помните, мистер Мачен? - осведомился Слейтон, привязав хозяина дома шнуром от занавесок к его собственной кровати.
Мачен - смуглый крепыш-коротышка лет пятидесяти, с реденькими волосами и поросячьими глазками - нервно замотал головой и, пытаясь укрыть наготу, подцепил ногой простыню.
- Вы из ЦРУ? - Он попробовал высвободиться. - Вы работаете на палестинцев?
- Два самых логичных варианта, если учесть ваши прошлые подвиги, - ответил Слейтон, разворачивая стул и садясь на него верхом. - Но отложим вопрос о том, кто мы такие. - Полковник осмотрелся; казалось, ситуация и забавляет его, и внушает отвращение. - Я в восторге от вашей коллекции, - сказал он, изучая стену с оружием. - Вы полагаете, что она пригодится в вашем бизнесе? Или это трофеи, добытые в ходе героической службы родине?
- Я… Я гражданин Америки, - проговорил Мачен.
- Да, - медленно ответил Слейтон. - Не перестаю удивляться великодушию этой страны. - Он встал, подошел к увешанной оружием стене, снял старинный револьвер и открыл его барабан. - Так, - произнес он оценивающе, - полые пули. - Он принялся целиться из него в разные стороны и наконец направил дуло на Мачена.
Тот слегка дернулся в сторону и в попытке сохранить видимость того, что он полагал мужеством, заявил:
- Меня уже пытали раньше… сирийцы!
- Чудесно, - отвечал Слейтон. - Тогда вы знаете, чего ждать. - По смуглому лицу Мачена разлилась бледность, а Слейтон придвинулся ближе. - Недавно вы приобрели кое-какие материалы у нашего общего знакомого, Джона Прайса.
Снова собравшись с духом, Мачен сказал:
- Конечно. Я нанимал его несколько раз.
Дуло револьвера тут же оказалось возле его шеи, и из горла пленника вырвался невольный стон.
- Раз уж пистолеты принадлежат вам, рискну предположить, что вы знаете их свойства, - тихо сказал Слейтон. - Если я нажму на этот спусковой крючок, то оставшихся у вас мозгов не хватит, чтобы накормить кошку. Мистер Прайс уже мертв. Нам известно, что ответственность за это вы не несете, потому что ее несем мы. Поэтому отнеситесь к ситуации со всей серьезностью. Итак: у вас сохранились связи с Моссадом, и купленные материалы вы переправляли к ним. Но где-то на этом пути они были утеряны. - Слейтон взвел курок. - Где же?
- Я… - Мачен был в таком ужасе, что вместо того, чтобы пытаться прикрыться и сохранить достоинство, принялся, словно младенец, отпихивать ногами покрывало. Но его еще хватило, чтобы заявить: - Я мог бы умереть за Израиль!
- Ты и умрешь за Израиль, - заверил его Слейтон, - если не будешь со мной разговаривать. - Хныканье Мачена стало более отчетливым, и Слейтон сокрушенно поцокал языком. - Тебе же никогда в своей жизни не доводилось убивать вооруженного человека, так ведь, Ари? Те палестинцы, которых ты прикончил, были связаны, точно как ты сейчас. Потому-то тебе так страшно сейчас.
- Нет! - выкрикнул Мачен, зажмурившись. Возможности разоблачения лжи, которую он нагородил вокруг себя, хватило, чтобы заставить его подчиниться. - Один из моих контактов - Дов Эшкол… то, о чем вы говорите, я отдал ему. Но он… - Едва придя в себя, Мачен резко замолчал. Но было поздно.
- Но он исчез, не так ли? - спросил Слейтон. Подтверждения от Мачена не требовалось; теперь оставались лишь заключительные вопросы. - Что ты знаешь про Дова Эшкола? И можешь ли предположить, где он сейчас?
- Я не могу, - Мачен заикался. - Вы не понимаете… Дов…
Пока Слейтон угрожал Мачену, я пригляделся к нашему пленнику и, кажется, уловил нечто.
- Секунду, полковник, - попросил я. И спросил у Мачена: - Это ведь Эшкол угрожал убить Прайса, если он оставит себе копии, не так ли?
С явным облегчением от того, что не пришлось говорить это самому, Мачен кивнул:
- Эшкол - контрразведчик старой школы, и если кто-то из людей Моссада переметнулся или даже если просто проявил слабость, и нужно о нем позаботиться, то зовут именно его. Он… если я расскажу вам еще что-нибудь, он вернется за мной.
- Может, вернется, а может, нет, - сказала Лариса. - Зато мы уже здесь. Так что говори - откуда он вернется?
- Не знаю, - ответил Мачен, и Слейтон вдавил дуло револьвера в его череп с такой силой, что я содрогнулся. - Не знаю! - закричал Мачен. - Никто не знает! Он исчез!
- Почему? - спросил Слейтон.
- Он думал, что реакция на этот диск последует немедленно и будет жесткой, - объяснил Мачен. - Но просочились слухи, что правительство собирается провернуть все без липшего шума и даст русским шанс все объяснить. Эшкол не смирился с этим. Он взорвался и заявил, что займется этим сам. - Отчаянно пытаясь взять себя в руки, Мачен продолжал: - Вы должны понять, Эшкол не… ну, он экстремист. И еще… его прадед и прабабка пережили холокост. А другие члены его семьи не пережили.
Я снова испытал ужас, обуявший меня при словах Малкольма, ранее высказавшего такое предположение. Теперь, когда Мачен подтвердил его, этот ужас вернулся. Должно быть, он отразился на моем лице, потому что когда я повернулся к Ларисе, она посмотрела на меня с озабоченностью. Но я лишь покачал головой и постарался сосредоточиться на допросе.
- Удалось ли Моссаду хотя бы напасть на его след? - спросил полковник.
Мачен помотал головой.
- Они ожидали, что он захочет предать фотографии огласке - сбросит их в какую-нибудь группу новостей или выложит в Сеть. Они отслеживают корреспондентов с наибольшим числом контактов на Среднем Востоке, но пока что никаких результатов.
- Никаких следов с тех пор, как он исчез? - Спросил Слейтон.
- Нет, да их и не будет. Если Эшкол уходит на дно, даже Моссаду не по силам его разыскать. Он слишком хорош.
Вдруг дом наполнился низким гулом, и я было подумал, что начинается землетрясение, но затем понял, что на землетрясение это не похоже, как и на все, что я слышал и чувствовал раньше. Словно подтверждая мою догадку, Лариса тут же положила руку на воротник своего комбинезона.
- Да, братик? - Выражение ее лица ничуть не изменилось, когда она кивнула и сказала: - Понятно. - Она взглянула на Слейтона и затем на меня, прислушиваясь к низкому, растущему гулу. - Это служба безопасности Бель-Эйр - охранники Мачена должны были отдать рапорт три минуты назад. Транспорт с личным составом и отряд пехоты уже в пути. - Она распахнула пару французских окон, ведущих на балкон.
Через несколько секунд воздух снаружи завибрировал и задрожал, как раскаленное марево, затем открылось то, что казалось трещиной в структуре самой реальности. Показался Жюльен, а за его спиной корабельный коридор, и все это словно повисло в воздухе. Это причудливое зрелище было результатом частичного отключения корабельного голографического проектора и вызвало крики проституток в соседней комнате, а Мачен стал извиваться с удвоенной силой.
- Да кто вы такие? - прохрипел он.
Вместо ответа Слейтон развязал его, меж тем как Фуше энергично замахал руками.
- Бегом, быстро! - заорал он.
Мы выскочили на балкон. От гула корабля дом Мачена задрожал, и коллекция оружия с грохотом осыпалась на пол. Некоторые экземпляры при этом выстрелили, а Мачен исторг новые стоны, но наши мысли были заняты побегом. В считанные секунды Лариса, Слейтон и я оказались на борту, и корабль взмыл в воздух.
Теперь мы знали имя - а вскоре хакерский опыт и усилия Тарбелла позволили нам увидеть лицо человека, которого мы искали, жесткое и устрашающее. Из дальнейшего мониторинга служебных переговоров израильтян мы поняли, что Мачен не соврал: начальство Дова Эшкола и вправду рассчитывало на то, что мучительное чувство, вызванное у непокорного оперативника сталинскими фотографиями, найдет выход в публикации этих материалов тем или иным способом. Но все мы подозревали чуть ли не предвидели: так легко мир не отделается.
Глава 30
Не зная, покинул ли Дов Эшкол Калифорнию или даже Соединенные Штаты, мы снова искали убежища в тихоокеанских глубинах. Тарбелл, которому теперь помогали Куперманы, все еще взламывал базы данных и прослушивал переговоры американских и израильских разведок, чтобы создать полный портрет беглеца. Тем временем остальные снова собрались за столом, чтобы подкрепиться импровизированным обедом, что приготовил Жюльен, и обсудить то немногое, что удалось выудить из Ари Мачена.
Обсуждение привело к поистине обескураживающим выводам. Утверждение Мачена, что если Эшкол залег глубоко на дно, то разыскать его не по силам даже Моссаду, было очень похожим на правду, если вспомнить, что Эшкол не обнаружен и по сей день. Все мы были согласны с тем, что если поиски Израиля не увенчались успехом, то шансы Соединенных Штатов (единственная держава помимо Израиля, оказавшаяся в курсе проблемы) и вовсе стремятся к нулю. Не обнадежило нас и подтверждение интуитивного предположения Малкольма, что Эшкол происходит из семьи переживших холокост. Начальство считало этого человека крайне вспыльчивым и жестоким, и если его кровавые наклонности, которые волею случая уже обернулись против его же сограждан, берут начало в гневе за судьбу родных и нации, то вряд ли его смутят цифры жертв, когда придет время измыслить наказание для соучастников геноцида в нацистской Германии, не изобличенных ранее.
Чтобы определить, какую форму примет это наказание, потребовалась достоверная информация, и в несколько часов Леон, Эли и Иона добыли ее. С помутившимися взорами, голодные, они вошли и вывалили на стол груду записей и несколько фотографий Эшкола, каждая из которых не походила на остальные. Все это они принялись растолковывать нам, а Жюльен тем временем принес им поесть. Собранные сведения не позволяли усомниться в том, что Эшкол - крайне опасный тип, зато нам стало ясно, что наша команда преуспеет в выслеживании этого человека куда больше, чем израильтяне и американцы.
- Да, он убийца, настоящий мясник, - молвил Тарбелл, запихивая в рот еду, - но при этом он, так сказать, играет за нас.
В ответ на наши озадаченные взгляды Иона, поглощавший пищу с куда меньшей жадностью, пояснил:
- Он владеет стандартными приемами укрытия и маскировки, то есть умеет менять внешность и языки, но настоящий секрет его успеха в том, что он информационный наркоман. Он блестящий аналитик, он может изготовить любые документы, удостоверяющие личность, может получить доступ куда угодно и к чему угодно, а затем затереть все следы своего присутствия. Он умудрился надуть даже универсальную базу данных по ДНК.
- Я полагала это невозможным, - удивилась Лариса.
- Это возможно, - ответил ей Эли, - но очень, очень сложно. Фокус в том, чтобы добыть подтверждающие образцы. Если ты собираешься, скажем, путешествовать самолетом под именем человека, которого на самом деле уже нет в живых, то на регистрации ты должен предъявить образец его ДНК. Взять его лучше у того, кто хоть как-то похож на тебя. И самое важное: его смерть не должна быть отражена в базе данных. У Эшкола, похоже, имеется целая коллекция двойников и, думаю, ты догадываешься, где он их добыл.
- У убитых им оперативников Моссада, - кивнул полковник Слейтон.
- И у арабских агентов, которых он тоже не щадил, - подтвердил Тарбелл, сверяясь с записями и просматривая фотографии. На некоторых снимках Эшкол носил традиционное арабское одеяние. - Нарциссизм незначительных отличий, а? Ваш коллега Фрейд был бы доволен, Гидеон. В любом случае, некрологи им не положены, на чьей бы стороне они не выступали, и их смерть не фиксируется в базе данных ДНК. Как доноры образцов они поистине идеальны, ведь отследить их практически невозможно.
- Эшкол несколько раз попадался, - продолжил Иона, а Тарбелл вновь вернулся к еде. - Первый раз в 2011 году, ему было двадцать шесть. Расчленил тело своей жертвы, как это назвали в Моссаде.
- В этой игре такие вещи, в общем, не новость, - заметила Лариса. - Своеобразный трофей.
- Верно, - согласился Эли, снова зарываясь в свои записи, - так что они просто отпускали его с предупреждением. Несколько раз. Вот тут-то мы и можем его подцепить. Ни израильским, ни американским спецслужбам не известен modus operandiЭшкола, а мы уперлись в это только тогда, когда стали делать перекрестные ссылки на имена его жертв, извлеченных из самых защищенных файлов Моссада. Эти имена были чуть ли не в каждой базе данных по передвижениям агентов, что нам удалось взломать. Выплыло несколько совпадений, затем еще несколько.
- За эти годы он выполнил несколько внеплановых поездок, - вставил Иона. - Не думаю, что это был туризм - он бы не стал так тщательно заметать следы.
- Ты утверждаешь, что он творит частную вендетту, - мрачно и негромко заметил Малкольм.
Эли кивнул.
- Неонацисты, скинхеды, арабские интеллектуалы в зарубежных университетах, которые горячо выступали против мира с Израилем, - все они погибали при загадочных обстоятельствах, когда Эшкол пребывал в их стране под чужим именем. В нескольких случаях мы можем даже определить город, где они были убиты.
Малкольм медленно кивнул, молча вглядываясь в океан за окном, как он делал всегда, когда события принимали тревожный оборот.
- Полагаешь, мы можем его выследить? - осведомился Слейтон, тут же поняв настроение Малкольма и приняв на себя роль лидера. - Используя вот этот метод?
- А мы уже приступили, - ответил Иона, радостно кивнув.
- И? - спросила Лариса.
- И, - отозвался Эли, - такое впечатление, что он действительно покинул Соединенные Штаты и направился в Париж. Два дня назад.
Последовало общее обсуждение. Отчего Эшкол должен был улететь в такое хорошо просматриваемое место, как столица Франции? Не оборачиваясь, Малкольм дал тихий уверенный ответ:
- Оружие. Ему нужно оружие.
Фуше, похоже, совсем сбился с толку.
- Но он быстро передвигается, Малкольм. Вряд ли он может себе позволить танк или даже ружье особо крупного калибра, обычные статьи французского оружейного экспорта. Взрывчатые вещества несложно достать где угодно, так почему же… - Жюльен замер на полуслове, а его глаза расширились от внезапного понимания.
Малкольму даже не было нужды видеть его лицо.
- Да, Жюльен, - сказал он. - Твои соотечественники заявляют, что во Франции было и всегда будет невозможным достать плутоний оружейного класса. Но иракцы могли достать плутоний где угодно, а механизм - в Париже. А точнее, в городке на юго-восток от Парижа.
Мы тут же поняли, к чему клонит Малкольм. В 2006-м иракский президент и давняя "немезида" Запада Саддам Хусейн решил оспорить экономическое эмбарго, уже два десятилетия наложенное на его страну. Он заявил, что владеет ядерными технологиями. Запад был потрясен нелепостью этих слов, так как новейшие данные мониторинга иракских оружейных объектов не выявили возможностей, некоторые позволили бы Саддаму сооружать подобные устройства. Чтобы придать своим утверждениям убедительности, Саддам отправил террориста-смертника взорвать боевое ядерное устройство на одной из самых процветающих курдских территорий на охраняемом союзниками севере страны. Человек был перехвачен, устройство - отобрано, и его миниатюрный механизм в конечном счете был разрешен к продаже во Франции.
- Предлагаю всем занять посты по расписанию, - продолжил Малкольм. - Берем курс на Францию - и как можно быстрее, полковник. У нас нет времени беспокоиться из-за вмешательства наших обычных противников.
Все поднялись и стали расходиться.
Эли спросил:
- А как насчет израильтян и американцев? Дадим ли мы им знать, что происходит?
Малкольм пожал плечами.