18.
Постепенно диалог входит в конструктивное русло. Гагарин заказывает нужную песенку Бьорк. Руки его трясутся от напряжения. Он взволнован, но не от того, что его мечта сейчас вот-вот и осуществится, просто ему непривычно существование в публичном пространстве. Он понимает, что сейчас его слышат многие люди, затаившиеся возле своих радиоприёмников, невидимые, и, оттого, вдвойне опасные. Хотя в чём опасность, он ни за что бы не смог объяснить.
– А кому бы вы хотели приветы передать? – Обязательно спросит вежливый Жаров в конце их невеликого диалога.
– А всей первой реанимации, реанимационному отделению городской больницы номер такой-то, – ответит Олег не без гордости (все его больницу знают, уважают).
В голосе Жарова возникнет едва ощутимая пастила сочувствия, он же знает, как небогато врачи живут. И гордость в голосе Олега он тоже, как истинный профессионал, считывает, мол, увлечённый человек, несмотря ни на что, трудится на благо, людей спасает.
– Скажите, а вы и правда людей спасаете? – спросит он Гагарина. И
Гагарин мужественно смутится, мол, "негоже лилиям прясть", а крутым пацанам себя нахваливать.
– Ну, да, каждый день, можно сказать, – только и выдавливает он под неслышимые миру аплодисменты.
19.
– Понятно, – говорит Жаров проникновенным тоном, – мы все знаем, что врачи не очень богато живут. Вы бы не хотели сменить свою профессию на более денежную?
– Нет, – ещё более теряется Гагарин, – я же должен людей спасать.
– Почему должен? – ловит собеседника Жаров, тем более, конец часа, нужно потянуть паузу, чтобы уже больше не отвечать на звонки, большинство из которых оказываются тупыми и неинтересными. А тут, как ни крути, живой человек. Хотя и врач.
– Потому что привык, потому что это – адреналин. – Олег замолкает и когда Жаров шумно выдыхает воздух в намерении перебить собеседника,
Гагарин добавляет, неожиданно и решительно. – Потому что я ничего другого делать не хочу и не буду.
На лбу выступает пот. Не такое уж это и простое дело – выступать в прямом эфире: перед тобой открывается бездна, полная звёзд и голодного до человеков пространства, которая вытягивает из тебя тепло и силы, кто бы мог подумать?! Жаров решает закончить передачу на проникновенной лирической ноте.
– Вы знаете, Олег, мы посовещались, и я решил, что по итогам нашей сегодняшней передачи романтический ужин в самом дорогом и модном ресторане нашего города выигрываете вы. Хотя бы потому, что спокойно и твёрдо, несмотря ни на что, спасаете людей. Каждый день спасаете людей.
– А Бьорк-то будет? – Гагарин боится подвоха, он же не из-за ресторана звонил, какой такой ресторан?! Что за неожиданность?!
– Будет вам Бьорк, будет – снисходительно, как ребёнку ответствует
Жаров. – И не только она, но и романтический ужин на двоих, который предоставил спонсор этой передачи – трансатлантическая корпорация
"Эволюция развлечений", надеюсь, вам будет с кем пойти, Олег?
– Ну, конечно.
– Это хорошо, значит, не кладите трубку, наши редакторы объяснят вам, как связаться с нами и получить бесплатный пригласительный билет, остальное, как говорится, – дело техники. Для всех остальных
– странная исландская девушка Бьорк (Жаров подпускает скандинавского акцента) и её песенка про горящие сердца и дорогу в один конец…
Глава третья
Дело техники
Раненный Олигарх плывёт в сторону остановившегося времени. Изнутри море-океан похож на песчаную пустыню, где-то в отдалении грезятся очертания полустёртых гор. Удивлённый, он то слева, то справа замечает людей, похожих на него. Те же лица, та же седина. Все они заняты своими делами, но как же все они на него похожи! Меж двойников он замечает и жену, которая ходит между копий в поисках оригинала. Как Варенька в сказке про чудище морское… Жена-жена, какая встреча…
Отныне мир, где Олигарх находится, окрашен в блёклые полутона, только ярко-алая косынка жены, небрежно накинутая на плечи, нарушает монотонность гаммы… Тишина, и только гудение приборов, по которым в его полуживой организм поступают питательные вещества и лекарства шумят, или это ветер шумит?
20.
"I'm a tree that grows hearts… One for each that you take…
You're the intruder hand… I'm the branch that you break…"
"я дерево плодоносящее сердцами… одно, на все забранные тобой… ты рука вора… я ветка, ударяющая по руке…"
Гагарин механически повторяет за певицей бессмысленный набор слов.
Гагарин чувствует, что краска удовольствия заливает его небритое, худое лицо.
21.
Постепенно он успокаивается, приводит себя в порядок. Дыхание, давление. Всё по науке. Замечает телефонную трубку в руке. Сжимает с силой, словно гантели. Ему весело из-за того, что он сейчас сотворил. Он что-то предчувствует. У Гагарина поразительно развита интуиция. Подчас звериная. Озверевшая. Не столько думает, сколько чувствует, профессия научила быстро принимать решения. Ну и жизнь тоже, так как часто приходится врать. Пациентам, их родственникам, себе. Себе особенно. Четвёртый десяток, а всё как говно в проруби, от зарплаты до зарплаты, ни котёнка ни кутёнка. И т.д. и т.п.
Именно поэтому Гагарин любит фантазировать. Про дальние страны. Про паруса на яхте. Про виллу на необитаемом острове. Про девушку мечты
(гм, а какая она?). Но пока у него даже загранпаспорта нет. Зато с каждого аванса покупает глянцевые журналы про путешествия, с раскладывающимися вкладышами-картами, где описания маршрутов, местные достопримечательности. Долго рассматривает картинки. За завтраком или сидя на унитазе. Потом видит их во сне, кстати. А сейчас стоит посреди комнаты с трубкой в руках и глупо улыбается.
Потому что на сегодня он впечатлениями обеспечен, можно засыпать усталым (между прочим, человек с дежурства пришёл), но довольным, даже без ежевечерней порции телевизионных помоев, которые Олег, конечно, презирает, но (куда ж деваться) смотрит, не отрываясь.
Перескакивает с канала на канал и снова смотрит не отрываясь. Словно заколдованный – отдыхает парень, расслабляется.
22.
На сегодня ему впечатлений хватит, а завтра он же в ресторан идёт…
Между прочим. Мысль о ресторане надвигается подобно грозовой туче.
Сначала Гагарин спохватывается о том, как ему лучше одеться. Ведь не хухры-мухры – самый дорогой ресторан города, не опозориться бы
(сердце снова начинает учащённо биться), в конце концов, столько тревог и забот, что, может, ну его, ресторан-то этот…
С другой стороны, жаба душит – когда ещё… В конце концов, или он не заслужил? Вкалывает как Папа Карло, от зарплаты до зарплаты и т.д и т.п. Имеет право – у тихой речки отдохнуть. Уже седой давно, а всё как мальчик, робеет, тушуется. (14)
И тут Олег Евгеньевич Гагарин понимает, что главной проблемой, связанной с культпоходом в ресторан будут не манеры (что выросло, то выросло) и не его костюм, чёрт с ним с костюмом, а компания в которой он должен там появиться. Вечер-то романтический, то есть на двоих, свечи, речи, все дела, а с кем же ему тогда там нарисоваться?
Живёт он в последнее время как-то замкнуто, давно никого не заводил, а те, кто завелись раньше, уж и повывелись. Ну не жену же бывшую звать, не коллегу же по работе (знаем мы её, потом проходу не даст), тогда кого?
(14).
У Олега Гагарина респектабельная седина, равномерно рассредоточенная по шевелюре, словно специально старался, выкрашивал, волос к волосу, один белый – два чёрных, в ровной пропорции, пегой масти, как будто таким всегда и был, даже сложно представить брюнетом. Никаких особенных потрясений Олег не испытывал, чтобы как в книгах или в кино – однажды проснуться седым и старым, дурная наследственность, стал седеть лет в 25, сам не заметил как, сначала пугался, теперь привык, смирился, сделал вид, что она ему идёт. Между прочим, действительно, идёт, придавая некую дополнительную социальную устойчивость, которой Гагарин на самом деле не обладает. Словно бы он – всезнающий вдовец при миллионах, хотя ничего этого в действительности не существовало и не существует, обычный парень с городской окраины, даже и на четвёртом десятке ощущающий себя подростком-переростком, с целым ворохом проблем запоздалого развития. Этот ворох и поселился у него в упрямой чёлке, проседил
(но не проредил, волос по-прежнему жёсткий, густой) её.
Это только в драмах и трагедиях седина разбивает голову как паралич, в жизни же всё иначе. Для того чтобы поседеть, не нужно никаких предельных и пограничных состояний. Необходимо лишь выбиваться из колеи, из привычного накатанного образа жизни. Например, не выспаться после трудного дежурства. Или напиться с Лиховидом до беспамятства, глядишь – новая пара седых волос и всенепременно появится.
А ещё Гагарин делает неправильные ударения на первом слоге в словах
"семья" и "иначе". Особенно своеобычно у него это получается, когда он говорит в запале "так или иначе". Жена Ирина пробовала отучить, но тщетно. Это как седина, дано и не отнимется.
23.
Музыкальная пауза. "Много думаешь, макак", – говорит Гагарин, глядя на себя в зеркало, висящее в санузле съёмной квартиры, подмигивает, но уже не так бодро как пять минут назад, когда беспричинная радость пузырилась и брызгала в разные стороны апельсиновым соком.
Чтобы меньше думать, Гагарин перематывает только что записанную песенку Бьорк на начало и начинает слушать. Но и она, пойманная и посаженная в золотую клетку, более не трогает – не блестит, не переливается чешуёй; в несвободе она уже какая-то ненастоящая, хотя, возможно, всё намного проще и высоких частот не хватает, срезались при записи. Гагарин вздыхает.
Ну так с кем? Чешет затылок. Отражение в зеркале отказывается подсказывать, блин. Берёт записную книжку, распухшую за многие годы холостяцкой вольницы, задумчиво листает.
Можно позвонить Танечке, если, конечно, она не занята со студентами, сейчас вроде лето, каникулы, но у них же вечные какие-то мероприятия
– сессии, абитуриенты.
24.
С Таней сложно…
Они были вместе какое-то время. Старая и запутанная история. Девушка его друга, который нашёл другую, вот тогда и подвернулся Гагарин.
Они съездили в Гагры, дело шло к свадьбе. Однако друг быстро исчерпал новую связь и вернулся к старым привязанностям. Попытался вернуться, вот Танечка и не удержалась… Вернулась нести крест неверности дальше.
Гагарин давно не видел Танечку. Гагарин давно не общался со своим бывшим другом. Разве друзья бывают бывшими? И как там у них? Они до сих пор вместе? Снова разбежались? Танечка давно не подает признаков заинтересованности, нужно ли ворошить старое? Можно позвонить ей, если иные варианты окажутся ошибочными, пустыми.
Глава четвертая
Испорченный телефон
25
Но так и не позвонит, умерла, так умерла. Или Марина… Начать лучше с Марины. Коллега, врач, умная и добрая. Блондинка. Гм, хороший человек – не профессия. Их связь, не успев развиться, увяла. На корню. У Гагарина всегда так. Решимости не хватает, что ли?
Между прочим, культпоход в ресторан – хороший повод начать новое знакомство. Или продолжить старое. Есть отношения, требующие второго дыхания. Вроде бы и хочется, и колется, а особого повода для встреч не возникает. Из года в год встречаешь на чьём-нибудь дне рождения приятную девушку с тем, чтобы забыть про неё до следующего праздника, скажем, до Нового года, а там дела, хлопоты, уж если загранпаспорт до сих пор не оформлен, о чём вообще говорить?! Ну, тормоз, тормоз, поставил на ручник и спит на печи, пока разбудит кто. Спящий красавец средних лет, седина в бороду, а беса как не было, так и нет, задержался, видимо, его персональный бес где-то по дороге, застрял в снегах заполярного круга, где Гагарин замерзал однажды, да не замёрз окончательно.
Марина, да. Где там её телефон? На какую букву? Он не помнит её фамилии. А он знал её фамилию? Значит, на "м". Долгие гудки, никто не подходит. Оно и к лучшему. О Марине он думает без особого воодушевления. Галочку поставил и можно двигаться дальше.
26.
Тут он вспоминает про Иру. Ирину. Жену. Бывшая жена. Моя любовь на первом курсе. Любовь? В общаге скучно и неуютно, хотелось тепла.
Хотелось тылов. Выбрал "верняк", чтобы точно уже не отказала. Народ удивлялся выбору. Даже сама невеста тоже до конца не понимала…
Впрочем, Гагарин никогда не ходил в особенно выгодных женихах. Да и самооценкой Олег не блещет, чётко знает своё место. Вот дерево по себе и срубил.
Жили вместе четыре года. Жили трудно. Сначала преодолевали бытовую недостаточность. У Ирины была квартира, и мама в придачу к квартире.
Потом стало и вовсе неинтересно. Она хотела детей, но он не любил.
Она тянулась к нему, Олег обжигал равнодушием. На вопрос "зачем" рассеяно отвечал – мол, вероятно, у всех так. Сильные чувства – чудо, а чудеса – это то, что происходит не с нами.
Расстались без сожаления. Гагарину предложили работу в другом городе. Поставил перед фактом. За окном сгущались ранние сумерки. В открытую форточку сквозил ветер. Жена сидела, сложив руки на коленях, опустив голову. Смотрела в сторону. В стену. Выслушала, пожала плечами. Отпустила. На прощание даже не поцеловались. Потом он вернулся с севера, но они даже не повидались. Потом поздравляли друг друга открытками на Новый год и с днями рождения. Когда у неё умерла мама, она звонила Олегу, как родному, плакала. Олег был на дежурстве, вёл больного с сахарным диабетом. На минуту вынырнул из рабочего расписания, сказал пару дежурных фраз, а потом ждал, когда выговорится и попрощается. Это его привычная манера – ждать, когда человек сам догадается, что он не нужен.
А теперь хороший повод позвонить, отработать жанр встречи через многие-многие годы. Тем более что уже прошло… Гм, сколько же времени прошло с тех пор? Да и были ли они на самом деле, все эти долгие-тёмные годы?
27.
Олег звонит Ирине. Он помнит номер телефона, ведь это та самая квартира, где они… У неё ничего не изменилось. Ирина мгновенно узнаёт, как если сидела у аппарата и ждала его звонка.
– Как дела?
– Хорошо. – И с нажимом: – Не плохо. Жаловаться нечему.
– Вот и славно.
– Вот и поговорили, – Ирина нервно (или показалось?) хихикнула.
Сама не спросит, зачем звонит, знает, что сам скажет. Если захочет.
Знает, что должно быть произнесено некоторое количество ритуальных фраз, прежде чем перейдёт к сути – оказывается, она его помнит: как он устроен, как он ведёт дела. Жена всё-таки.
– Ну, почему? Неужели нам не о чем говорить?
– А о чем бы ты хотел говорить? И зачем?
– Ну, не знаю… Столько всего было.
– Вот именно было, было и прошло. И быльём поросло… Неужели жалеешь?
– Не знаю. Хотел бы разобраться с твоей помощью.
– С каких это пор тебе понадобилась моя помощь? Ты же сам с усам…
С усам…
– Я давно не ношу усов.
– Правда? – В голосе недоверие.
– Правда. Это – правда.
– А всё остальное? Обычно ты говоришь только то, что от тебя хотят услышать. – И что ты хочешь от меня услышать, Ир?
– Ничего. Мы так давно не виделись… И я уже научилась обходиться без тебя. Давно научилась.
– Ну, хорошо ведь!
– Хорошо… – Усмешка усталой женщины. – Знал бы ты, чего мне это стоило. И как мне было плохо поначалу.
– Но теперь всё прошло.
– Дурак ты, Гагарин. Я так и не поняла, почему ты ушёл. Тогда. Тебе было наплевать на меня, да?
– Ну, что ты.
– Ты никогда меня не любил?
– Ир, зачем сейчас снова ворошить всё это прошлое, расчесывать все эти раны? – А если для меня это не прошлое… Хотя ты прав. Зачем…
28.
Короче, Ира отпадает. Он не в состоянии провести два вечера подряд за разбором полётов. Кроме того, у неё налаженная жизнь, она живёт
"с одним неплохим человеком". И хотя любви нет, есть спокойствие.
Есть стабильность.
Завтра у них своя программа. Культпоход на стадион. Он фанат футбола. Важный матч. В конце концов, когда-нибудь "Локомотив" должен победить "Динамо". Или наоборот?
Но они обязательно встретятся. Потом как-нибудь, да? Когда будет время. Если время будет. Ты прав, вспоминать прошлое не имеет смысла. Этот гейзер больше бить не будет. Заткни фонтан. Заткнули.
Словно ничего и не было. Чужое кино.
Замусоленные, задумчивые странички записной книжки. Случайно Гагарин натыкается на ещё одну запись. Оля. О'кей, Оля, привет, как дела?
Пока не родила, перехаживает. Ты ждёшь ребёнка? Мы все его ждём. Я так рад за тебя, так рад. Да уж, а как я рада – столько попыток, столько бесплодных ожиданий. Всё-таки получилось. Значит, заслужила.
А я просто так звоню, хотел тебя завтра в ресторан позвать. Между прочим, крутой ресторан для состоятельных випов. Какой ресторан, у меня такой токсикоз, я на еду даже смотреть не могу. Ем только ночью. Встаю в шесть утра, чтобы вытащить из борща мозговую кость.
Смешно? Смешно, ага. Но всё равно приятно, что помнишь. Что вспомнил.
Оля, да. Небольшой роман в курортном городке. Чёрное море. Галечный пляж. Камни впивались в спину, когда она садилась верхом. Вот и лето прошло, будто и не бывало. Оля научила его курить траву – на юге с этим проблем не было. Их роман так и прошёл, словно бы со смазанным видоискателем. Нечёткость изображения. Взъерошенная, похожая на воробья. Умная, въедливая. Угловатая…